***
Геральт зашел в корчму, устало обвёл глазами островитян и выбрал свободный стол, а после подозвал к себе корчмаря. Мужчина лет тридцати со смешной бородкой и вплетенными в неё лентами производил вид добропорядочного, и, что более важно, вежливого хозяина. — Миску супа и ваше фирменное блюдо, — наспех бросил ведьмак, впоследствии замечая утвердительный кивок и пристальный взгляд в свою сторону. Геральт решил не обращать внимания. Он устал, так как находился в пути уже сутки: Плотва петляла, а седло и постоянная тряска отчаянно укрепили в нём желание поспать ночью нормально — на жестком матрасе и маленькой подушке из гусиных перьев. Белый Волк снял перчатки, выудил из дублета несколько десятков крон, один уже выполненный заказ и выдохнул: дел на Островах у него оставалось всё меньше и меньше. Большая земля уже не давала столь заманчивые предложения и такие перспективы, которые давали Скеллиге: здесь его уже знали, любили, называли сыновей в его честь, сочиняли целые баллады. Он оглянулся, услышал бренчание лютни и вспомнил Лютика — его лучшего друга. Воспоминания короткой волной охватили его, и эти мгновения помогли расслабиться. — Хотите услышать легенду о Гудреде Ржавом или о Людях Холода? — вопрошал бард, не отрываясь от лютни. Островитяне вмиг отвлеклись от важных дел, споров и бесед, устремляя свой взор на музыканта. Аринбьорн был одним из самых спокойных и приветливых поселений на Скеллиге, если не считать некоторые казусы: он часто влёк к себе странных, неординарных личностей. Девушки устроились на лавках, перешёптываясь, а мужики медленно потягивали пиво, задорно усмехаясь. Геральт устал, поэтому решил как можно скорее отлежаться, залатать мелкие раны. Молоденькая девчушка принесла ему миску супа и добротный кусок мяса, приправленный лучшими специями островов. Он не стал церемониться: в два счета разделался с супом, тут же принимаясь за фирменное блюдо таверны. Вокруг стояла тишина, да только звуки лютни и голос барда нарушали эту идиллию. Он встал из-за стола как можно тише и проследовал к корчмарю, заранее отсыпая крон побольше — заказ на лешего немного озолотил ведьмака, делая его сытым и выспавшимся. — Всё это и одну комнату на сутки, — ведьмак рефлекторно отвел плечи назад, разминая их. — Конечно, сударь, — мужчина с забавной бородкой принял деньги, тут же робко добавляя: — вы же ведьмак, Геральт из Ривии? Мужчина смотрел на него исподлобья в неком непонятном стеснении, будто говорит с каким-то разбойником или важным господином. — Да. В чём дело? — спросил ведьмак, уже догадываясь, о чём его могут попросить: после открытия Tor Gvalch'ca острова кишат ограми, великанами и ехиднами. И это была одна из самых малых проблем островов. Так что Геральт не стал долго раскидывать, надеясь, что это заказ, потому что отпала бы необходимость скакать на другой конец Ард Скеллиге ради таких же пар крон. Он планировал завершить дела на островах, и, имея достаточно средств, отправиться обратно на Континент, опять на Большак. — Видите ли, — начал корчмарь, поглаживая костяшки своих пальцев, — мой брат, Бьорн, вчера ушёл к берегу, он кузнец, за какой-то рудой… породой, но так и не вернулся. — Куда он направлялся? — тут же уточнил Белый Волк, прикидывая, во что это может вылиться: в контракт на двести крон или благодарность в десять. — На северо-восток от Аринбьорна езжайте к деревне Скунд, а там уж к берегу дорога одна, — более уверенно произносил мужчина, далее добавляя: — а мы вас накормим, разместим, платы брать не будем, ещё и деньжат подкинем. Что скажете? — Идёт, — беловолосый кивнул, — с самого утра отправлюсь в путь. — Отлично! Пройдемте за мной, господин. Геральту досталась относительно «милая» комнатка, просто заваленная мехами и теплыми кусками шкур, имелся даже ковер, который в гордом одиночестве украшал стену у изголовья кровати. У двери был небольшой деревянный обшарпанный столик, на который можно было положить всё, что угодно. У окна стоял кувшин с водой, а сами виды открывались на небольшую полянку за корчмой. Он вздохнул, прикидывая, что же его завтра ожидало — это могли быть бандиты, учитывая благосостояние островов, могли быть ехидны, в связи с событиями месячной давности, это могли быть эндриаги и главоглазы, ну, и на крайний — сирены. Все эти чудовища, и люди тоже, обитали у воды так или иначе, либо там проживая, либо там чем-либо промышляя. Он разделся, погасил свечу, чувствуя, что устал, что больше не в силах даже думать и быстро уснул.***
Утро встретило его какими-то криками на нижних этажах, и ведьмак, решив, что лежать в кровати просто нет смысла, поднялся, тут же одеваясь, перекидывая мечи и ножны за спину. Плотва была сыта и довольна: сопение и неспешность в движениях говорили за неё. Пришпорив лошадь, ведьмак отправился в путь. Через час он уже был у берега, неспешно спускаясь по неровной поверхности: камни и валуны старательно преграждали ему путь, но Белый Волк отчетливо видел проход, ведущий к песку и морю. Как оказалось, пропавший брат был пленником пиратов, которые, видимо устроили здесь контрабанду, потому как мешки и бочки с подозрительным содержимым плохо напоминали шелка и мясо, которое обычно везли. Кузнец оказался мужиком порядочным, и за спасение от себя пообещал кой-какой подарок, только вот кузня его была на острове Ферлунд. — Ладно, сделаю крюк, — ведьмак совсем не раздосадован, так как его профессии легко найти себе регулярный заработок. Островок мог показать себя как отличное пристанище для утопцев и прочего сброда. — Да прибудут с тобой боги! — кузнец попрощался и сказал, что сам дойдёт до деревни Скунд — его лошадь осталась в конюшне. Геральт собирался было уже развернуться, уйти, тут же забыв про это место, как услышал тихое шипение откуда-то слева и чьи-то такие же тихие «ахи». — Вот холера, — проклиная ежели не всех, то только свою добродетель, беловолосый ринулся к повороту, тут же доставая серебряный меч и примечая в небе нескольких ехидн необычной окраски. Они истошно вопили и цеплялись к какой-то девушке у небольшого монумента около берега. Между ними — шагов сорок, успеет ли он? — Арбалетный болт всегда быстрее, — произнес Геральт, пробивая лёгкое одной из ехидн. Те вспенились, взбесились, поднялись в воздух и стали пикировать, пытаясь расцарапать его острыми когтями. Он был готов: встал в стойку, преждевременно применив Квен, поставил блок, начиная медленно перемещать ноги по полукругу. Ехидн было пятеро — двоих он убил в полёте, двух других сбил арбалетом, добивая уже на земле. Быстрый, в сумасшедшем ритме, бой был дьявольской пляской под луной. Он прикончил последнюю из ехидн, слегка пачкая кровью монстра ботинки, которые тут же омылись очередной волной. Геральт обернулся, выискивая незнакомку среди монолита — она пряталась за камнем, обнимала свои плечи и смотрела на него своими синими глазами. — Цела? — беловолосый очистил меч от крови, спрятал в ножны, и подошел ближе, подавая ей руку. Только он нагнулся, только коснулся подушечек её пальцев, как тут же отпрянул, хватаясь за меч. — Gwynbleidd, — певуче произнесла она, и из-за ступенек показался синий хвост с безвольно опущенными крыльями, — пожалуйста, gwynbleidd. Она тянула к нему свои руки и смотрела синевой своих глаз. — Всё-таки сирены, да? — он задумчиво глянул на море и скалы, среди которых виднелись ещё десятки таких, как она. — Ты же не сделаешь нам больно? — мелодично пропел монстр, тут же добавляя, — нам нет нужды сражаться, мы хотим нанять тебя, — серьезно сказала сирена. Она, подхватываемая волной, выплыла из-за монолита. — Вы хотите меня убить, — вопрос-утверждение в никуда, в пустоту, в шум моря. — Однажды ты помог Шъенааз, неужели, не поможешь и сейчас? — сирена слегка нахмурилась, опустила руки, перебирая свои тёмные вьющиеся прядки. Сёстры, что были сзади неё, весело захохотали, тут же напевая какой-то странно-непонятный для него мотив песни на Старшей Речи. Она, видимо, вожак их стаи, зашипела на них, выдвигая острые зубки и приподнимая складки носа. Её сестры вмиг умолкли и исчезли в пучине новой волны. — Мы хотим… хотим убраться до того, как на нас поступит заказ, — видимо, слова ей тяжело давались, потому как звуки у неё были не очень уверенные и этот странный скеллигский акцент. — Где ты научилась всеобщему? — ведьмак все еще не убирал меч, однако стойку не принял, продолжая спокойно беседовать. — В порту, у берега, там, где есть люди, — сирена чуть улыбнулась и повела плечом, — ну, так как, примешь от нас заказ? Белый Волк смотрел на неё и удивлялся: дичайшей красоты монстр — черные волосы, холодные глаза цвета неба, тонкое лицо, узкие плечи и, что редко для сирен, украшения в виде ракушек, сетки и водорослей. Волосы на конце чуть вились и прикрывали острую грудку, виднеющиеся рёбра. У неё был необычайный окрас: тёмно-синий вперемешку с серебряным. «Прекрасная особь» — машинально пронеслось в его голове, но он тут же выкинул эту мысль. — Да, но для начала, как тебя зовут? — Easnadh, — едва шевеля губами, произнесла сирена, тут же добавляя на ломаном всеобщем, — не все меня знают, но все знают Геральта из Ривии. — Вздох? Красиво, — проговорил ведьмак, почти не удивляясь тому, что говорит эта маленькая сирена. — Так что с заказом? — Плыви на Ундвик, плыви на Ундвик, — повторяла Эаснад, пока большая волна не поглотила её целиком.***
Геральт вернулся в трактир за полночь: хозяин сдувал с него пылинки, ходил за ним по пятам, хохолился, что «славный Геральт из Ривии спас моего брата!». Ведьмак внимательно посмотрел на него и попросил оставить одного: на дворе уже ночь, а есть хотелось неимоверно сильно. Корчмарь все понял верно и тут же притащил большой кусок говядины — вроде стейк — с кровью и какой-то гарнир, который сразу же был съеден. Он поблагодарил коротким кивком и набитым ртом. Хозяин без проблем понял, что его стряпня пришлась по вкусу прославленному Белому Волку. Ел в тишине, изредка нарушаемой потрескиванием дров в камине да лязгом тарелок. Время уже давно перевалило за полночь и даже самые известные завсегдатаи, барды разошлись по комнатам, домам, дабы с новым рассветом приняться за свою работу. Ведьмак доел, предупредил, что уедет на рассвете, сразу же, чтобы не злоупотреблять привилегиями и не смущать хозяина. Корчмарь оценил жест, но призвал не спешить, ссылаясь на возможность нового заказа. Геральт кисло улыбнулся, сказал, что у него уже есть работа, причем очень важная. Мужчина со смешной бородкой не стал настаивать и в этот раз, просто напомнил, что в этих краях ему всегда рады. Утро Белый Волк встретил в шесть часов, когда солнце уже во всю светило. Он пришпорил лошадь и отправился к ближайшему причалу или берегу с наличием лодки. Погода была хорошая, однако к обеду обещала дождь или даже грозу — в сторону Ундвика надвигались темные тучи, хотя и без этого остров выглядел не очень доброжелательно. Геральт встал у руля, неспешно отплывая от берега — плыть предстояло часа два, так что дорога показалась ему весьма скучной и однообразной — кругом одна лишь вода и ни единого упоминания о хоть каком-нибудь разнообразии: маленькие островки или какие-то затонувшие корабли. Было на удивление тихо и спокойно. Ожидание не было томительным: время текло как вода, поэтому вскоре показался Приют чаек, возле которого, как ему казалось, должны были быть сирены. Он снизил скорость, не спеша осмотрел скалы и начал медленно подплывать. Пока ничто не намекало на присутствие тех сказочных созданий, которые сводят с ума моряков. У берега было пусто и тихо — он почти подплыл к нему, как услышал всплеск, затем ещё всплеск, потом ещё один и так далее. Послышались голоса, пение и старшая речь. — Elaine, — почти хором пели сирены, выползая из водных пучин. Они томно пели, стонали, выгибаясь в спине, но не подплывали. Геральт знал, что сирены завлекают моряков по «доброй воле», что как только мужчина коснется их, его сразу же захватывают морские глубины, а волны душат его, проникают в легкие. Он бегло осмотрел их, обернулся, замечая чей-то хвост рядом с собой. Эаснад своими тонкими ручками ухватилась за бортик, показывая ноготочки. Предводительница сирен очаровательно улыбнулась, сощурив глазки, чуть склонила голову в бок. — Ты приплыл, — в её голосе было торжество, волнение и радость. Она отпустила бортик, отплыла, чуть покрутилась и описала круг, тут же сплетая руки в замок. — Знай: без награды ты не останешься! Геральт совсем не подумал про это, когда подписывался на этот «контракт». Он был рад, Эаснад сама это предложила, потому что было бы неловко требовать награду от монстра. Сирены много времени проводили в воде, изредка посещая сушу, поэтому многое знали о затерянных сокровищах и прочих безделушках — на большее он не мог и расчитывать. — Ответишь мне на один вопрос, пока мы ещё не отплыли? — он повернулся к ней, дожидаясь пока та кивнет. Кивок, ожидаемо, последовал, — тогда, на берегу, почему ехидны на вас набросились? Вы очень близкие виды. Сирена нахмурилась, образуя тоненькую складку на лбу, — мы не то, что близкие виды, мы были одним видом. Когда-то, хм-м, сирены были мирными существами, принимающие дары от человека, которые потом могли рассчитывать на нашу признательность. Ты знаешь. — Шъенааз была одной из вас, в курсе, — ведьмак чуть кивнул, увлечённо слушая представительницу ехидновых. — Некоторые из сирен озлобились, захотели править больше других, были более жестокие, более злопамятные, сильные, — предводительница сирен запнулась, поворачиваясь к Белому Волку спиной. Он увидел, как из-за темных волос виднеются выросты — шипообразные остистые отростки позвоночника, покрытые кожей. — И вот, отделились они, проходит много лет, и они уже собственный вид, приплыли! Хотя чем-то координальным все еще не отличались. Разве что цветом. — Те ехидны, которых я убил, имели красно-фиолетовый окрас, — вовремя подметил Геральт, разворачивая лодку, Эаснад указала плыть за ней. — Да, всё верно, природа позаботилась о том, чтобы оповестить всех — «опасно, они могут убить!». Смотри же, ведьмак, — она усмехнулась, развернулась к нему, отбрасывая волосы назад, — наш окрас не враждебен, он создан, чтобы защищать. Геральт с усилием воли смотрел только на хвост и плавник. Другие сирены вмиг подплыли к нему, начиная демонстрировать крылья, украшения. Они, как по команде, принялись петь. — Elaine, elaine gwynbleidd, — они смеялись, продолжая петь: молчала лишь предводительница.***
— Эаснад, — он не был уверен, что правильно произнёс её имя, — вы же реликты, как вы появились на свет? — О, — удивленно произнесла сирена, проводя Геральта меж скалами и мелководьем, — ты интересуешься легендами или правдой? — В профессиональном плане, — всё еще находясь у руля, сказал ведьмак. Он не знал этого наверняка, но был уверен, что Эаснад улыбается. Вздох. — Значит, правдой, — она оглянулась, прожигая холодными синими глазами в нем дыру и тут же отвернулась. — Когда-то давно, когда Фреи ещё не существовало, на земле появился великан. Он был необычайно силён, имел красивые крылья, которые могли создавать бури и смерчи лишь одним взмахом. Великана звали Храсвельг. Он жил на конце света, пока… Пока… Она умолкла, минуя Ундвик — за ним располагался небольшой полуостров С-образной формы, в который можно было заплыть только изнутри. На остальных участках просматривались скалы и столбы земли. — Храсвельг путешествовал по свету, изучал новые места, разрушая все своими смерчами, пока не встретил Море. Море было соленым и добрым, и на любые действия Храсвельга, лишь мягко ласкало своими волнами. Крылатый великан понял, что нашел то, что любит, и от этого союза родились мы. Ведьмак слушал внимательно, рассуждая над сказанным. Повисла недолгая тишина. — От отца нам достались крылья, а от матери — всё остальное. Разгневанный отец улетел на край света, чтобы прилететь за своими лучшими дочерьми, когда придёт время. — Как так вышло, что вы всё ещё Море? — Часть сестёр унаследовала от отца всё — ты иногда видишь их, хотя совсем не догадываешься, кто они. — Гарпии? — Может быть.***
— Почему из всех мужчин, вы чаруете только моряков? — Кто сказал? — Эаснад слегка удивилась, вскидывая брови. — Никто, это профессиональный интерес, — Геральт устал за последний час, значительно теряя в скорости. — В доказательство могу сказать одно — много мужиков уходит в открытое плавание, нет смысла вылавливать их у берегов. Ну, а в противовес — нашему пению сложно противостоять даже на суше. — А что вы делаете с моряками? — ведьмак засмотрелся на открытую спину и плечики сирены, надеясь, что она к нему не повернется. Повернулась. — Поём им песни о любви и кладём руки на голову, — она повела плечом, чуть ускоряясь в плавании — уже почти полдень.***
— А, можно?.. — Профессиональный интерес, — предводительница сирен улыбалась ведьмаку, в очередной раз готовясь что-то объяснять. — На Ундвике я встретил множество сирен, обитающие рядом с великанами, они были, хм, иные, — они подплывали к берегу, а это значило одно — их совместное приключение вскоре подойдет к концу. — Многие из сестёр наивны, и всё, что больше двух метров и не человек, принимают за отца. Но да, — она замялась, — когда-то именно Ундвик был нашим домом. Потом туда пришли люди и мы уступили, просто так. — Просто так? — Белый Волк выдохнул, собираясь с силами. — Ты не поверишь, но не все мы были жестокими и злыми. Когда-то мы умели дружить и были отличными спутниками в дороге. Даже по нашим меркам это было очень давно. Она умолкла и весь дальнейший путь пребывала в молчании. Ведьмак следовал за Эаснад, за её движениями и движениями её сестёр, вскоре они оказались в неком подобии залива, где у берега были какие-то обломки и части корабля. — Где ваша проблема? — по пути сюда, сирены рассказали ему, что их землю заполонили белые медведи, которые очень агрессивно отвечали на любое существо. Геральт уже успел подумать над этим: это были остатки от Сопряжения, которое произошло из-за Tor Gvalch'ca. Он перепрыгнул за борт, шлепая по воде — она доходила ему до голенищ. Берег был чист, ухожен и красив: природа вряд ли бы так долго старалась над этим местом, поэтому стало очевидным то, что здесь жили сирены. Эаснад подплыла ближе всех, она находилась на самой мели, в то время как её сёстры были очень далеко. Ведьмак предварительно смазал клинки маслом и пошёл изучать территорию. Было тихо и чутьё молчало. Он не торопился, аккуратно ступал по песку и земле, стараясь ничем себя случайно не выдать. Впереди была небольшая лесистость, и, отбросив все сомнения, Геральт углубился в неё.***
Это была небольшая группа медведей — мобильная, чёткая, потому что пришли холода и мороз — три мужские особи и две женские. Геральт решил не церемонится: он начал с шага и выпада, непрерывно описывая полукруг. Удача была на его стороне, и он смог застать одного их медведей врасплох: несколько рубящих ударов уже рассекли ему спину, и он начал обороняться. Ремиз, потом выпад: ведьмак вздохнул, делая движения, чувствуя лёгкость отточенных движений, быстроту, преимущество. Он успел убить четверых, замечая, что последняя самка пытается отчаянно защититься неожиданной атакой. Ведьмак делает финт, заставляя противника впасть в небольшое недоумение, поскольку опережающая атака не раз спасла ему жизнь, он решает всё же воспользоваться контртемп. Рукоять едва погрузилась в тело умирающего медведя, как он услышал крик. Он был громкий, отчаянный и полный злости, той непередаваемой ненависти, которую можно вложить в голосовые связки, чтобы появилась угроза. Белый Волк обернулся, посмотрел по сторонам и всё понял. Он выбежал на берег и даже не успел выругаться: на него напал контрабандист, не давая времени даже осмотреться. Он увернулся, сделал выпад, тут же пытаясь выполнить двойной перевод. Противник хорошо защищался и даже смог сделать полукруговую защиту, которую ведьмак обошёл через двадцать секунд. По пути к самому пеклу — месту, где битва была настолько хаотичной, что непонятно было вообще ничего — он зарубил ещё четверых. Не помнит когда и как. Чувствует, как металл сзади почти разрывает на части броню и проходится по коже аккуратной горизонтальной линией: Геральт выбит из равновесия, не успевает допить Ласточку, обходит ещё один удар, потом ещё и наконец утыкается спиной в дерево. Он опять в самом начале пути. У него есть время осмотреться и он ловит взглядом Эаснад, крылья которой побиты точными выстрелами из лука и арбалета. — Что, ведьмак? — кто-то очень яростно закричал, — думал, мы не заметим, что ты чудовищам помогаешь? Он рассеянно взглянул куда-то в сторону и выпил весь Гром. В голове какой-то туман, потом боль чуть притихла, прекратила ныть и скулить где-то в подкорках его сознании, и возвелась в гармонии с боевым трансом. Он выдохнул — секунда показалось вечностью, в которую он упал – парировал удар, который мог бы стоить его жизни и разрубил противника пополам. Успешно убил ещё семерых, прежде чем заметил её. Она была у скал, испуганно ползла вверх, хотя сил не было. Руки и тонкие пальчики были в крови, под ребром виднелась стрела. Открытая рана на животе и исполосованный ударами хвост истекали кровью. Но Эаснад всё ещё защищала своих сестёр. Она всё ещё прикрывала их, помогала, хотя некоторые предпочли бегство. Почему-то она — нет. Он ринулся к ним — на самом деле к ней — успевая в самый последний момент. Остатки жалкой контрабанды убегали на судно, которое стояло за пределами островка. Ведьмак упал на колени, подтянул к себе предводительницу сирен, осматривая раны. У неё было бледное лицо. Именно было. Геральт нехотя выругался и понял, что не может помочь. Она рвано дышала, лишь сильнее выталкивая кровь карминовыми пучками из своего живота, тянула свои руки — дрожащие, искалеченные, сломанные — к нему. Эаснад ощущала под головой его колени, и ей тут же стало чуточку легче. Говорила она хрипящим голосом. — Elaine, еlaine, еlaine… — Она шептала словно в неком трансе, кривя свои уже бледные губы и смотря на него своими синими глазами, из-за которых в груди Геральта что-то опустилось, упало, потом заболело и взвыло, очень долго, протяжённостью в почти бесконечную секунду. Она ухватила его лицо, дрожащим большим пальцем провела по щеке и улыбнулась — попыталась — хотя тело её содрогалось в слабых конвульсиях. Её хватка чуть ослабла, Эаснад поперхнулась, выплёвывая кровь и закрыла глаза, морщась и хмурясь от наплывшей боли. Геральт вдруг понял, что он держит её, живую, что сейчас её покидает тепло, стылеет рука, которая держит его, что он не увидит её слёзы, потому что их все забрало море. И она до сих пор Море. Море, которое ласкает его. Ведьмак ловит момент, когда рука отпускает его и почти достигает песка, перехватывает её, подносит к губам, едва касается костяшек пальцев, ощущая слабое тепло. — Ты… не сделал мне, — она хрипит, теряя сознание, мысль и жизнь, — больно. Белый Волк жмурится, прижимает её руки к себе, глазам, чтобы не видеть этого, господи, только бы не видеть. — У скал, у скал… — едва говорит, отдаёт последние силы. Он слышит, что цепочка срывается с её шеи, что она небрежно падает на его руку. Она больше не двигается, даже не дышит. Смотрит стеклянными глазами, в которых стынут слёзы.***
Он находит сундук с сокровищами, а на дне сундука — записку с тремя простыми словами.«я буду скучать»