В колодце

Мерный гул, который обволакивал голову Пик, как пузырь с дымом, понемногу отдалялся. Стало тихо. Сквозь тишину в ту же секунду прорвался голос Порко: — Пик? Пик, ты жива? Тошнило. Пик зажмурила и без того закрытые веки, поморщилась, сдерживая позыв. Тошнота быстро отступала, но к горлу ещё подкатывало. Печенью, что ли, ударилась? — Сейчас, — сказал Порко. — Сейчас зарастет. Пик открыла глаза, зашарила рукой, наткнулась на протянутую ладонь, вложила в неё свою, и Порко с шипением сквозь зубы помог ей сесть. — Ты головой треснулась. А. Вот в чем дело. Сам Порко упал удачнее. У него дымилась рука, вывернутая кисть свисала к полу под неестественно острым углом, но голова была цела и за полминуты, которые Пик провела в отключке, он успел накрутить себя от непонимания происходящего до полного бешенства. Пик повозила руками в соломе. Солома забилась под юбку и колола, Пик потянула на себя ноги, пересесть удобнее, и от ноги отдалось такой болью, что она вскрикнула и опять повалилась на спину. Выругалась, глядя в прямоугольный зрачок колодца. Высоко. Слишком высоко, чтобы даже прикидывать, смогут ли они зацепиться за край, встав друг другу на плечи и подпрыгивая. Нереально. Ладно. Сейчас. Надо немного перетерпеть. Кость стремительно срасталась, ноге было горячо, как в кипятке, и когда стали срастаться мышцы, Пик сумела усадить себя заново. — Фух, от пара такая жарища. Порко зыркнул на неё и стиснул челюсти. Ладно-ладно, вот давай только без этого, Покко, да? Придержи свою ярость для боя. Если нам сегодня предстоит бой. — Есть смысл кричать? — спросила она раздумчиво. Эхо оглушит их, но стоит хотя бы попробовать. Чуть позже. Если ребята поняли её правильно, то и не придется напрягать связки. — Там валяется что-то, сзади тебя, — пробубнил Порко, кое-как перейдя со злобного на ворчливый тон, — смотри не напорись. Пик пошарила руками в соломе. Надо же, приличный такой слой. Свалившись на голый бетон, оба разбили бы головы: как спелый арбуз — чвак и всё. И сознание в спинной мозг в полете переместить не успеешь. Пик вот не успела, а Порко можно даже не спрашивать. Спасибо, что не свернули шеи. Под ладонь попалось холодное, Пик отдернула руку, вгляделась, стряхнула солому, она легко соскользнула с гладкой поверхности — стекло. Бутылка. Рядом пакет. А рядом… Пик задрала брови, сгребла всё и показала Порко на поднятых руках. — О-о, — закатил глаза Порко, — как это мило. Я сейчас заплачу. Но вместо плача он прибавил пару таких выражений, что если бы Пик годами не толкалась среди солдат, уши свернулись бы в трубочку. — Как предусмотрительно с их стороны, — не унимался Порко, склонил голову, уперся подошвами в сено. — А я как раз думал, куда бы свернуть поссать. Черт, эти гребаные придурки думали, что я буду делать это при тебе?! Пик пнула его здоровой ногой. На травмированной уже затягивалась кожа. В просвете люка всё так же не было никого, Пик смотрела, задрав голову, потом спросила: — Пить хочешь? — Нет, я хочу оправдать их гребаные ожидания. Давай сюда эту штуку, ссать хочу, умираю. Врешь, подумала Пик, от удара и боли уже обмочился бы, если бы было чем, и сказала: — Иди к черту. В бумажном пакете нашелся хлеб, сладкая булка с зернышками мака на липких боках и кусок свиной колбасы. Щедро. Можно продержаться какое-то время. Есть не хотелось, хотя тошнота прошла окончательно. — Помнишь, — сказала она, чтобы что-то сказать, чтобы не выворачивать нервы друг другу пустыми теориями и мучительным невспоминанием, где же она видела этого хитросделанного солдата, — как мы паек Марселя делили? Порко хмыкнул: — Афера века. — Да, — покивала Пик. — Так и было. Они росли, их готовили стать воинами Марли, почетными, нет, не гражданами, но элдийцами. Это как клеймить породистый скот: он дорогой и ценный, но всё равно скот, а когда молодняк ещё подрастает и непонятно, выйдет из него толк или придется отправить на мясо — и подавно. Но заботились о них неплохо, кормили тоже, но всегда как будто не досыта. Пик, во всяком случае, точно помнила, когда первый раз объелась, уже после процедуры превращения, уже воином. Зик повел её в город, в булочную, и сказал выбирать всё, что она захочет. Нет, стесняться не надо, Пик, не имея возможности, я бы не предлагал. И Пик выбрала, и выяснилось, что ремень очень даже может впиваться ей в полный живот, но его можно быстро ослабить. Так вот, до того ели, сколько давали, и ещё сколько удавалось получить хитростью: дежурством по кухне, обменом десертных булок на помощь с уроками (Анни поясняла азы рукопашки уж совсем отстающим, а потом жевала, сидя на бревнах в углу площадки, и запивала водой из фляжки). Старшие, когда узнавали, закрывали глаза, если поделиться. Старшим тоже хочется лишнюю булку. И папиросу. И бутылку пива, если случалось поймать младших за распитием. Но тогда им с Порко повезло, хотя это была не совсем невинная шалость, не "умолчание", как установили они для себя, а натуральный обман. Марсель загремел в больничный корпус с температурой, и его ежедневный паек должны были перевести туда и выдавать там, но то ли забыли пометить это в раздаточной тетради, то ли что, и Марселя кормили в больнице, а в общей столовой его порции всё так же продолжали выдавать. Первый раз Порко взял, не подумав. Они часто брали с Марселем две порции разом, раздатчики знали, что это братья, и не приставали попусту. Второй — ради эксперимента. Третий — уже в твердой уверенности, что надо брать, раз дают, иначе он будет круглый дурак! Пик застукала его за нарушением как раз в третий. Порко ничего не оставалось, как делиться, а она помогала ему быстро перекладывать из лишней тарелки в его и в свою, чтобы не вызывать опасных вопросов: а что это вам там дали, а куда за этим подойти? Так и делили счастливую порцию целую неделю, пока не вернулся Марсель. Счастья было больше, чем сытости. — Я боялся, — сказал Порко, покрутив зажившей рукой, в кисти у него хрустнуло, он поморщился, — что Марсель будет меня ругать, а ещё больше, что расскажет Райнеру. Этот мудак нас точно сдал бы. Аж жопа от счастья горела бы. — По-окко!.. Порко пожал плечами: зря не веришь. — Дай воды, — попросил он. Пик протянула бутылку. Порко отковырял крышку, отпил, намочив подбородок, утерся рукой и вернул бутылку назад. Пик обняла губами мокрое горлышко, отпила тоже. Сыпать яд в воду, которая дожидалась их на дне глубокого колодца, бессмысленно, так что, наверное, можно не бояться, что сейчас пойдет пена изо рта. Они здесь, чтобы не дергались и чему-то не помешали. Попробуют перейти в титаническую форму, раздавят друг друга в лепешку, колодец узкий. Если бы хотели убить — убили бы сразу. Два выстрела сверху — и всё. Но почему-то не стали, даже позаботились, чтобы им было что съесть и во что справить нужду. Может, тут и настольная игра какая-нибудь завалялась или книжка, чтобы не скучали в ожидании. Или про них знают, что вдвоем с Порко они точно не будут скучать. Порко прощелкал суставы на каждом пальце, сжал и разжал кулак. Хорошо, подумала Пик. Всё-таки есть преимущества и в нашем проклятии. В детстве, в раннем, ещё до отбора в военный корпус, Пик сломала руку. О, она помнит, что такое гипс и как под ним чешется, и как долго болит, срастаясь, кость. Сколько уже лет переломы для неё — дело пары минут. Ничего не скажешь, удобно. Порко смотрел то наверх, то на Пик. Она ему подмигнула. — Не бесись, Покко, сейчас нас кто-нибудь вытащит. Не придется ссать у меня на глазах. Кровь бросилась ему в лицо. О, в этом весь ты, Покко, говорить какие угодно вещи в порыве чувств, а потом этого же стесняться. — Помнишь дальний лес? Возле речки. Порко отполз на заднице к стенке колодца и отвернулся, Пик подползла за ним, и деться ему теперь было некуда. Загнал сам себя в ловушку, никакого понятия о тактических передвижениях. — Помню, — не ответил даже, а буркнул себе под нос. Пик придвинулась ближе, уложила подбородок ему на плечо, на теплую ткань плаща. Тогда они были в куртках, в тонких летних. Совсем дети, ещё во времена обучения. Их вывезли подальше от города, на лесную базу, где проводились летние учения. Стояла жара, а потом вдруг пошли дожди, но план есть план, а элдийцы есть элдийцы, даже дети, чего их жалеть, и зачет переносить не стали. Ориентирование на местности. Парами. Пройти от стартовой точки до финальной, указанной на затянутой в пленку карте. Братьев Гальярд разделили сразу же, по причине известной только инструктору. Порко стоял весь красный и, Пик знала, это читалась у него на лице, как на открытой странице, молился, чтобы не поставили в пару с Райнером Брауном. Да, подумала тогда Пик, только не это, пожалуйста, один из них не дойдет до финиша, и наверняка это будет Райнер, которого Порко не удержится и прикопает в лесу. Обошлось. Райнера поставили в пару с Анни, а Порко достался Пик. Она так и сказала теперь, привалившись плечом к скругленной стенке колодца: — Ты мне достался. В лесу была тропа. А дальше поваленные древесные стволы, болото, речка, и надо было делать крюки, чтобы во всё это не угодить, и в результате вновь выйти на тропу и засвидетельствовать инструкторам свою выживаемость. И надо держаться вместе, потому что кто тебя вытянет из болота, если провалишься — инструктор-марлиец? "Держаться вместе" в их случае равнялось "друг от друга ни на шаг". Порко шипел: не смотри. Ой, думала Пик, заткнись, тебе достаточно просто отвернуться, не надо стягивать штаны и приглядываться, чтоб не присесть над какой-нибудь крапивой или ещё чем похуже. Бертольт рассказывал о грибах, которые распыляют споры в воздухе, и на что они осядут, на то осядут. Ужас. Они выдержали это испытание с честью и пришли первыми, и с тех пор Пик стеснялась Порко примерно так же, как и себя, то есть, никак. Ему пришлось с этим смириться. — Здесь, — проворчал Порко, — хотя бы комаров нет. Обкусали тогда. Комары у воды были злющие, укусы не успевали заживать, Пик расчесала себя до крови. От страшной влажности было парко, они шли, как в тумане, обливаясь потом. А в колодце стало прохладно. Пик поежилась, потерла ладонями плечи. Ничего, сейчас придут ребята, достанут их. Ей сразу не понравился этот солдат. Пик на память не жаловалась, но лицо его было как будто подстерто временем, и каска, надвинутая на глаза, мешала рассмотреть что-то важное в нем, какую-то ключевую черту, которая подтолкнула бы процесс вспоминания. На память словно бы натянули толстую пленку: видно, но смутно, только абрис, ни единой детали. В голове дергало, как дергает от сладкого больной зуб. Пик наморщила нос. Противно. Передернула плечами. — Ой, — сказал Порко, — не так и холодно. Пик поглядела на него молча, Порко вздохнул и развел руки. — Иди уже. Он был горячий, особенно под плащом. Пик нырнула туда руками, обхватила его за спину, Порко прижал её теснее к себе. Накануне ночью было никак не уснуть, из-за подготовки к фестивалю всё шумело и двигалось. Порко пришел за полночь и сказал, что они в своей комнате закрыли окно, но от шума всё равно невозможно уснуть, так что переночует он у неё, а чертов Браун пусть оглохнет и не выспится. Пик уже лежала в постели и даже погасила лампу, потому что уже дочитала главу и уговорила себя не начинать новую. Она подвинулась к стенке, Порко лег с краю сперва спиной к ней, потом повернулся лицом, через минуту перекатился на спину. — Думаю, — сказала Пик, погладив его по груди, задела пальцем сжавшийся сосок, — чем скорее мы сделаем это, тем больше времени останется на сон. Она спорить была готова, что он вспыхнул весь, даже уши. Погладила его по горячей щеке и поцеловала. Порко делал вид, что ничего не имел в виду и даже замер от неожиданности. На целых три секунды. А после был сверху со всем рвением и энтузиазмом, на какие способен. — Напрасно, — вздохнула теперь Пик, погладив его под ключицей, — всё истратили на кровати, какой был бы опыт на сене, да? Порко выдохнул и закатил глаза, что да, конечно, он всю жизнь мечтал светить перед открытым люком голой задницей. А какая разница, подумала Пик, если нас не идут доставать. Сколько уже прошло времени? И вот теперь точно — есть ли смысл звать на помощь? Что вообще творится там, наверху? Рука Порко скользнула Пик по спине, погладила вдоль позвоночника, горячая и жесткая. — У тебя есть нож? — спросил он. — Хочешь вскрыться? Погоди, мне интересно, чем всё закончится. — У меня есть. Если всовывать лезвия в щели в кладке, можно подняться. Я бы попробовал. С одним ножом нереально, а с двумя — вполне. Скалолаз нашелся, подумала Пик, но сказала вслух: — Грохнешься. — Грохнусь — зарасту, — пожал плечами Порко. — Ты легче, но у тебя роста не хватит. — Пик задрала голову, расстояния между щелями приличные, верно. — Вылезу и сброшу тебе веревку. Которую, вздохнула Пик, ещё надо найти. Колодец тряхнуло. Затем ещё раз. Порко с ругательствами вскочил на ноги, подняв за собой и Пик, она не сразу расцепила руки. Пол задрожал, подбрасывая легкие соломинки в воздух. Титаны. Только титаны способны поднять такой дикий шум. Так вот в чем, значит, дело. Пора выбираться любыми способами. В проеме мелькнуло. — Вы опоздали! — крикнула Пик, задрав лицо к люку. В ответ обеспокоенно крикнули: — Пик, вы живы? — Спускайте веревку! Сверху, разворачиваясь в полете, как дохлая змея, упала веревка с узлами. Узлы, что ли, завязывали, потому так долго? Она кивнула Порко на покачивающийся над слоем соломы веревочный конец. Давай первым. Порко отступил на шаг, хрустнул шеей и подтолкнул Пик в спину.