ты

Я смотрю на твои по-кошачьи плавные движения, и сердце разлетается миллионом маленьких бабочек на осколки. Какая же ты все-таки красивая-прекрасная-замечательная, Маринетт. Ты смеешься с подругами со стаканом мохито в руках. Готов поспорить, что без алкоголя, ты ведь такая правильная и хорошая. Всегда слушаешься родителей, уважаешь своего бойфрендика и весь этот грязный мирок. Много читаешь бессонными ночами: Брэдбери, Гюго и Сэлинджер, — носишь цветные линзы, стараясь походить на девушек из второсортных аниме, и ключик-кулончик на шее. Тебе даже все равно, что свое сердечко-замочек я потерял около месяца назад на одной из таких вот вечеринок. Твои синие волосы луговыми травами-злаками путаются, когда ты очень долго танцуешь. Я вижу порой, как ты, сидя перед зеркалом, образуешь созвездия из волос, падающих туманной дымкой на плечи. Косметика смазывается в цветастые пятна по всему лицу. Черный топик, который я дарил тебе на годовщину наших отношений, задирается, а красная коротенькая юбка взлетает вверх. Но тебе настолько все равно, что ты продолжаешь прыгать пушистым зайчиком по залу, порой даже не попадая в ритм. Ты чувствуешь эту музыку собой, своей душой. Ты отрываешься по полной, мелькая в толпе других девушек. И этого достаточно, чтобы спать спокойно еще неделю. Музыка такая громкая, что иногда начинает тошнить. Но тебе нравится, так что ж. Ради тебя, Маринетт, можно и потерпеть. Я готов ради тебя терпеть очень многое. Твой характер, порой такой раздражающий, твои привычки и причуды. Я ведь люблю тебя, солнце мое. Я заглатываю очередной стакан коктейля. Ты очень просила и, да, в нем ни грамма алкоголя. Поэтому голова раскалывается от симфонии звуков: визгов, криков и топота ног сотни африканских страусов. Ты подбегаешь, улыбаясь россыпью веснушек на коже, резко хватаешь меня за руку и вытаскиваешь на середину танцпола. Нет, нет, нет. Миллионы иголочек моментально начинают колоть сердце, когда я чувствую излишнее внимание. А сейчас оно точно излишне. Маки расцветают на щеках неровными кругами, перед глазами пятна солнечными зайчиками, в руке — твоя теплая ладонь с аккуратным французским маникюрчиком. Я оглядываюсь, как будто впервые оказываюсь в этом месте. Черные стены ночи, черный потолок. Яркие прожектора пятнами радуги разбрасывают свой свет. Неоновые футболки фосфорным-искусственным свечением бликуют в темноте. Люди стоят группами по пять, разговаривают и шепчутся. Кто-то смеется гиеной в сторонке, и мне до жути неловко. Песня рвано меняется, дыхание мое перестает существовать вместе с ней. Новая совсем непохожая на предыдущую, бешеную и огненную. Здесь легкость пустынного ветерка и спокойствие Атлантики. Звездочки-светлячки в небесах и улыбки природы. Я и сам не замечаю, как начинаю кружить тебя в чувственном вальсе. Надеюсь, ты понимаешь всю глубину танца, все скрытые смысла моей души. Я танцую так, как будто бы один в этой комнате. Лишь я и ты. Будто нет сотни насмехающихся глаз, будто все так светло-мирно в нашей жизни. Припадаешь к моей груди, ловишь такт дыхания, легко переносишь ноги в красных балетках. Я распутываю глазами твои волосы-травы, впиваюсь взглядом в васильковые, широко распахнутые глаза. И, умирая и возрождаясь с тобой каждую секунду, я просто шепчу: «Люблю».