Знай своего врага

В этой вселенной ничто и никогда не бывало просто. Оказалось, мало того, что мутанты вынуждены бороться за свое существование — судьба решила сыграть с нами ещё одну злую шутку. И потому я проклинаю тот самый день, когда мне исполнилось восемнадцать. Именно тогда, Эрик, на моих запястьях появилось твоё имя. Дважды. Справа, как мутанта, которого я должен буду убить в борьбе за своё существование. За право на жизнь, за свое место в этом мире. Слева, как человека, который должен стать моим спасением. Моим маяком в темноте, моей опорой на пути, полном преград. Знаешь, а ведь я, как наивный мальчишка, все пытался доказать себе, что это два разных человека. Эрик — распространённое имя, ведь так? Так, Эрик? Помнишь, я хотел показать тебе новый мир. Нет, я хотел, чтобы мы стали новым миром. Миром, где все мы свободны. Я горел этой идеей. А ты улыбался. Улыбался, уверяя меня, что так и будет. Ты лгал мне, Эрик, ты всегда лгал. Все это — лишь бесконечная игра в шахматы. Мой ход — твоя уловка. Мое откровение — твоя ложь. И так всегда. Скажи, ты хоть в чем-то был со мной честен, Эрик? Хоть раз? Рука Чарльза дрожит, ручка марает бумагу. Чарльз несколько секунд смотрит на ровную полосу, что перечеркнула страницу. — К черту, — он комкает лист и отшвыривает его в сторону. Пальцы зарываются в волосы, а самому Чарльзу хочется взвыть от безысходности. Он так и не смог исполнить свой долг. Он так и не построил новый мир. Единственное, что ему осталось — это глушить бурбон и жалеть самого себя. Несчастный калека, который в одно мгновение потерял самую важную свою часть. Мутант без своих способностей. Покинутый. Брошенный самыми дорогими… Самым дорогим. Тогда, на том пляже — это казалось совершенно нереальным. Когда Эрик не слышал, не хотел слышать. — Мы лучше, Чарльз, мы должны править миром! — эти слова даже спустя месяцы эхом раздаются в голове Чарльза. Рука взмывает в воздух, осколки стакана, разбитого о стену, разлетаются по ковру. Он не может, больше не может читать мысли. Почему же голос Леншерра так отчетливо звучит в его голове? Голос, который он так ненавидит. Голос, который снова и снова вытаскивает его из тьмы. — Так быть не должно, — шепчет Чарльз, с остервенением раздирая правое запястье, — это должен быть не ты. Только не ты. Чарльз Ксавье — калека, который не смог убить своего врага. Чарльз Ксавье — мутант, который лишился своего дара, похоронив часть себя. Эрик Леншерр, ты смог… Смог его уничтожить.

***

Казалось, теперь кошмары должны закончиться. Казалось, теперь жизнь должна наладиться. Казалось… Только казалось… — Эрик, прошу. Эти слова куда страшнее, чем пытки концлагеря. Эти слова хуже всех страхов маленького мальчика, который лишился матери. Эти слова — единственное, что не позволяет окончательно утонуть в море ненависти и гнева. Насколько слеп был Чарльз, когда не заметил, какую змею пригрел на своей груди. Как же просто было создавать видимость игры по его правилам. Как просто было за его спиной плести свои интриги. Как просто было его убить. Как невозможно стало убить. Эрик никогда не сомневался, какой выбор он сделает. Прятал под длинными рукавами куртки, выведенные на запястьях имена. И знал. А Чарльз имен не скрывал никогда. Смотрел открыто, с наивной верой. Верой в Эрика. Верой в того Эрика, чье имя гордо показывал всем на своем левом запястье. Но он не знал, не мог знать, что именно этого Эрика Леншерра уже не существует. И, скорее всего, не существовало никогда. Был лишь тот, что справа. Тот, что призван убить. Тот, кто не может… Эрик глубоко выдыхает, закрывает глаза и шепчет в пустоту. — Тот, кто не может тебя убить. Не может, Чарльз, и никогда бы не смог. Эрик верит, что Ксавье услышит его. Как слышал всегда. Эрик не знает, что способность читать мысли — Чарльз утратил навсегда.