***
Это было странно. Странно и одновременно с тем страшно наблюдать за тем, как дети одного отца и одной матери пытаются убить друг друга, направляя мечи с каким-то остервенением, каким-то только им понятным гневом. Право на первенство, право на престол — все смешалось в один большой комок внутри каждого, выплескивающийся наружу ещё более сильными ударами, чем прежде. В один момент, отвлекшись на выбежавших из лофта новых друзей, Зевс не заметил, как его сестра направила на него дракона, что опалил его левый бок, едва не ослепив его левый глаз. Воспользовавшись секундой его замешательства, Эмма набросилась на него, со всего маху приложив об один из рядом стоящих домов, так что своим телом Зевс оставил там глубокую вмятину, пошедшую трещинами и кое-где разломами. — Любовь — это слабость, дорогой, — прошипела ему на ухо Эмма, приставив к горлу клинок, — к сожалению, по ее милости ты и умрёшь... — Ты была бы права, если бы так сильно не заблуждалась, — выплюнул в лицо сестре громовержец и, подняв меч вверх, направил молнии прямо на неё, так что она отлетела на приличное расстояние. Глубоко вдохнув, Зевс еле поднялся, а затем, желая проверить, что с сестрой произошло, успел сделать только шаг в том направлении, как прямо перед его носом приземлилась Эмма собственной персоной. Некогда уложенные в идеальную прическу волосы были растрёпаны, с комками грязи, запутавшимися внутри; одежда местами порвалась, а половина плаща грозно развевалась позади. Богиня оскалилась: — Соскучился? — Ещё не успел, — отбил Зевс, резко взлетая вверх. Эмма, вскинув голову, последовала его примеру, выпустив клинки. Небеса разразились раскатами грома, когда меч громовержца, напитанный грозой и молниями, и клинки Эммы, наполненные ненавистью и кровью пролитых жертв, скрестились в сумасшедшем танце. Небо почернело, молнии то и дело рассекали его гладь, а два ребенка богов все продолжали борьбу. Наконец, сумев выбить один из клинков из рук сестры, Зевс, не дав воспользоваться ей своей способностью, приложил к ее горлу свое предплечье и, одарив ее оскалом, резко устремился вниз. От столкновения с землёй они подняли облако пыли. Зевс, не дав Эмме времени опомниться, со всего маху приложил ее голову вновь о землю, а затем, убедившись, что она наконец-то потеряла сознание, закрепил на шее кулон. Сев на колени, Зевс запрокинул голову, прикрыл глаза и облегчённо выдохнул. Получилось.***
Положив ее на кровать, Аид провел вдоль ее тела рукой, залечивая раны и придавая ей более тюремный вид. Остальные ожидали за стеклянной стенкой, кто хмуро, кто задумчиво глядя на белокурую красавицу, чья красота оказалась губительна для многих солдатов и даже целых городов. — Что будет дальше? — устало поинтересовался Киллиан, не отрывая взгляда от богини, что выглядела так беззащитно в этих стенах. Жаль, это лишь образ. — Попробуем вернуть ее на тот путь, на котором она и должна была быть, — вздохнул Зевс, — мы с Аидом будем навещать ее так часто, как сможем. Реджина тоже согласилась бывать здесь. — Думаешь, она изменится? — странно, но это волновало Джонса куда больше, чем то, как он будет разговаривать с Зелиной. — Надежда — единственное, что у нас сейчас есть, — заключил громовержец, наблюдая, как Аид выходит из камеры, а затем, кивнув, растворяется в алом дыме, возвращаясь в свои владения. Вскоре, Зевс исчез на Олимп, затем тюрьму покинули Прекрасные с Грэмом, Робином и Зелиной. Киллиан даже не заметил, как остался один на один с пока ещё спящей богиней войны. — Удачи, — прошептал напоследок Крюк и тоже скрылся из тюрьмы.***
Эмма пришла в себя постепенно, под пристальным наблюдением Реджины, чей образ то и дело мерцал перед носом у экс-царицы. Поначалу Эмма ненавидела всех, кто приходил к ней, кто пытался поговорить с ней, огрызалась, хамила и даже угрожала, но, вскоре смирилась со своей участью и даже попробовала дать братьям и Реджине шанс. И, удивляясь самой себе, впустила в свое жесткое сердце тех, кто ее навещал. Возможно, не во всем она была права.