Развязать язык

В сексе с Джеком Гэбриэла неизменно раздражало одно: Моррисон закрывал глаза. Всегда, стоило только его коснуться. Словно странная неисправная кукла. — Это бесит, — рычал Гэбриэл. — Извини. Но глаза у Джека продолжали закрываться. И это даже не было приступом гиперсомнии, в самом процессе Джек принимал активное участие, насколько это у него получалось. — Почему ты не можешь на меня смотреть? — Я пытаюсь. Возбужденный Джек выглядел очень красиво: грудь вздымалась, на висках блестели капли пота, и весь он, доверчиво подставляющий шею под поцелуи, был чертовски хорош и соблазнителен. Если б не одно «но» — закрытые глаза. — Ты можешь объясниться? — Не могу. Я… Я не могу… Это было еще одним раздражающим фактором. Джек никогда не пытался поговорить о том, что между ними творилось, не делал ни малейшей попытки как-то передать свои чувства и ощущения. У Гэбриэла Рейеса было в полном распоряжении тело Джека Моррисона, на все согласного, вознаграждающего его усилия несдержанными стонами. Самого Джека не было, он прятался за закрытыми глазами, ускользал, оставляя в руках Гэбриэла лишь выгибающееся от страсти тело. — Я настолько паршивый любовник? — Нет. Ты отличный любовник. С тобой очень хорошо. — Тогда в чем дело? Они лежали, обнявшись, утомленные долгим сексом. Гэбриэл выложился на полную, доводя Джека до такого вот состояния. После секса Джек обычно был словоохотливее, не так замыкался в себе. И сегодня Гэбриэл собирался разузнать все. Алкоголь и ласка свое дело сделали: Джек все-таки проболтался. — Если я открою глаза — умру от счастья. Ты выглядишь слишком прекрасно. Хочется сгрести тебя, приковать к себе наручниками и не отпускать. Но так нельзя. Гэбриэл некоторое время молчал, потом легко поцеловал Джека в плечо. — Я тоже тебя люблю. Не закрывай больше глаза. Я никуда не денусь, обещаю.