Спойлер: путешествия между мирами опасны и непредсказуемы

В этой вселенной всё наперекосяк. Джулия, которая вовсе не его Джулия, а кто-то совершенно с иными привычками и жизнью. Множество новых лиц, добрые ребята, которые у него в мире были злыми и наоборот. Джош, наверное, единственный, кто не изменился и остался придурком. А ещё Пенни (к нему прибавляют 23, будто бы он скот на убой и должен носить номер) не понимает, когда началось э т о. Под «этим» он подразумевает свой неразумный, совершенно больной интерес к Кейди. Может, всё дело в этих рассказах о "том" Пенни и их любовной истории; может, он сам придумал себе новое увлечение. У него рядом Джулия, любовь его жизни, пусть она и другая. Ему бы все силы бросить на её завоевание, но он частенько застревает с Кейди, которая терпеть его не может. Кстати, об этом она не даёт забыть: — Без обид, чувак, но ты бы не приближался ко мне ближе, чем на пять метров. Меня блевать тянет от твоего лица. Пенни — не дурак, он в курсе, что ей больно смотреть на копию своего мертвого бывшего, так же как ему больно смотреть на псевдо-Джулию. Но его боль постепенно проходит — хотя он отчаянно пытается её вернуть, как память. Кейди же — оголенный нерв, вечно нарывается на неприятности и лезет в драку. Смотрит дико, выискивает в лице отголоски другого Пенни, а потом кривит рот, будто вместо человеческого лица видит звериный оскал. Никто не может её винить. Они продолжают спасать мир, магию, случайных прохожих, и Пенни привыкает быть частью команды. Это легко, когда на кону судьба чуть ли не всего человечества. — Почему куда бы я не пошла, везде ты, а? У неё в руках бутылка коньяка, а за ухом сигарета — совершенно ничего нового (она всегда была такой, интересно?), и взгляд упирается куда-то ему за спину, словно он сливается с интерьером вокруг. Рваные, пунктирные от раздражения движения не дают обмануть: Пенни видел, какой у неё удар и, честно, это даже без магии впечатляет, о чем уж говорить, когда магия есть. — Угостишь? Кейди фыркает и закатывает глаза, но всё же нехотя протягивает ему косячок. У Пенни впечатление, что они часто так делали (другие они, разумеется), но Кейди не дает озвучить эту мысль, затягивается и сразу отворачивается. — Станет легче, знаешь, — выдает он с минуту спустя. И хотя держится на расстоянии, всё равно видит, как напрягаются её плечи. — А ты давно заделался психологом? Мне не нужны душевные разговоры. Мне вообще не нужны разговоры с тобой, — она резко разворачивается и сверкает суженными глазами. — Не надо пытаться занять чужое место. Может, всех остальных это устраивает, меня — чёрта с два. — Понимаю. Прости. По всему её виду понятно, что их короткий разговор закончен. Пенни уходит. Когда он возвращается пару часов спустя, то молча укрывает её пледом и убирает пустую бутылку со стола. У них обоих долгий путь к восстановлению, но, может, он и не тот Пенни, который ей нужен, но не в его правилах бросать кого-то, кто нуждается в помощи. *** Когда они попадают в очередную передрягу (у его новых приятелей восхитительная способность влипать в неприятности), Пенни встречает версию себя из этого мира. Сердце Кейди, наверняка, разбито — он видит, как сжимаются её кулаки и опускаются плечи; злость — её реакция на боль, и ей нужно дать время, чтобы принять это. Он провожает её задумчивым взглядом, когда чужая ладонь ложится на плечо, а его зеркальное отражение произносит: — Присмотри за ней, ладно? Удаётся только кивнуть, потому что другой Пенни быстро исчезает, а ему кажется, что это одно из самых сложных обещаний, которые он когда-либо давал. *** Должно быть стыдно (но, если прикрыться благими целями, то чувство вины можно унять), Пенни иногда следит за ней. Ходит безмолвной тенью, если она решает выйти в город, и скрывается в темноте, когда Кейди бродит по ночному городу и общается с сомнительными людьми. Она часто курит, прикрывая глаза и подставив лицо к небу, будто в немой молитве, и Пенни думает, что немудрено, отчего его другая версия был так ею увлечен. Им не удалось встретиться в его временной линии, и Пенни часто задается вопросом, что бы было, если бы всё было иначе. Его любовь к Джулии была настоящей, и она по-прежнему жива, но сейчас в сердце зарождается что-то новое, совершенно иное. Это пугает до чертиков, потому что потерять ещё один кусок себя — не то, что он ждал, приходя сюда. Он вообще думал, что от него ничего не осталось, но вот Пенни стоит тут, в дерьмовом районе Нью-Йорка, и не может толком объяснить, как это произошло. — Я, по-моему, предупреждала тебя не приближаться ко мне. — Я был дальше, чем пять метров. Шутка не срабатывает, и Кейди смотрит на него тяжелым взглядом, прежде чем выдохнуть: — Ты во всех временных сетках мудак, да? Он позволяет себе улыбку, и Кейди качает головой, однобоко усмехаясь. Остаток вечера они молча блуждают по городу вместе. Это большее, чем Пенни мог у неё просить. Это первый шаг.