День сурка

Июнь, 16 В глаза словно насыпали песку, а в рот – мышиного помета. Чтобы я еще раз на ночь глядя пил неразбавленную тетушкину настойку на меду… Подробности дегустации выпали у меня из памяти, помню только как Салазар упал под стол после пятой кружки за здоровье его склизкой твари. Португалец, даром что алхимик, абсолютно не способен к долгим возлияниям. Я собрал волю в кулак, воля слабо пискнула и попыталась вырваться. С похмелья соображалось туго, но организм у меня ого-го! И рассудок, слава Мерлину, здравый. Вместо воли я держал за хвост толстого лоснящегося сурка. Мерзавец таращился по сторонам и судорожно дергался. Я разжал руку и с удовольствием прижал ладонь к глазам. Какой толк в магии, если она не лечит последствия ночных бдений? Через пару минут я уже был способен на подвиги. Проведя реко… гносци… ровку, то есть осторожно, чтобы в висках не сильно стучало, оглядевшись, я узнал наш старый добрый сарай. Хельга держала в нем свои лопаты и грабли, Салазар – удочки, а Ровена ничего не держала, потому что вообще не заходила дальше конюшен. Им, дочкам вельмож, про сараи знать не интересно. Организм требовал расстаться с излишками жидкости, причем немедленно, голова гудела и требовала прохлады, темноты и горизонтального положения. Желудок жаждал продолжения вчерашнего, а мозг сосредоточился на мысли, что Салазару сейчас еще хуже. Долг честного человека требовал найти его и справиться о здоровье. За сараем обнаружилась бочка с дождевой водой. Под бочкой сидел сурок и выражал мне свое презрение. Я ответил тем же. Удовлетворив самые насущные нужды организма, я сунул голову в бочку – и снизошла блаженная прохлада. – Вот ты где! – воскликнула Хельга, выскакивая из-за угла. За ней по пятам следовал ее любимчик. Этот хомяк-переросток имел наглость в прошлом месяце пребольно меня цапнуть за то, что я совершенно невинно чмокнул его хозяйку в щечку. Хельга, кстати, была вовсе не против моих дружеских объятий, но, увы, тогда развить тему не получилось. Не знал, что барсуки настолько ревнивые животные. – Вот ты где! – повторила Хельга и немедленно поплатилась за жизнерадостный тон и излишнее любопытство. В траве валялись грабли, которые с удовольствием врезались ей в лоб. Последовало краткое, но емкое выражение на датском, не переводимое на человеческий язык, грабли были отброшены в сторону и попали прямиком по полосатой спинке. Барсук с видом оскорбленного шерифа ускакал, задрав хвост. Я был отмщен. – С утра день не задался, – потирая лоб, сказала Хельга. Я согласно кивнул и стер с лица капли воды. – Пошли, что стоишь, – она потянула меня за рукав. – Завтрак стынет. И резчик скоро придет. Ты обещал придумать себе животное. Твою ж… через… налево! И Ровену с ее геральдическими замашками в придачу. Совсем забыл, что позавчера тремя голосами против моего возмущенного мы решили запечатлеть четыре наших личных герба на общем фоне – на радость будущим поколениям. Запечатлевать доверили деревенскому резчику по дереву. К тому времени, как я разобрался с прибывшим фуражом и вернулся в общий зал, все было уже решено. "С тебя животное, Годрик", – сказала Ровена и проплыла мимо, не снизойдя даже до улыбки. Два дня мучительных размышлений, какое животное подходит мне больше всего, – и я не придумал ничего умнее, чем положиться на волю судьбы. – Ну и кого ты утром увидел? – спросила Хельга. От любопытства она говорила быстро, глотая концы слов: звучало смешно. – Сурка, – ответил я мрачно. Хельга остановилась и приоткрыла рот. – По крайней мере, теплокровное животное. В отличие от Салазаровой змеюки. – Ну… ну да, – только и сказала Хельга. В разгар завтрака прибежал главный ябеда школы: два карапуза затеяли драку прямо во дворе. И ладно бы кидались грязью и щепками, нет, им приспичило испробовать заклинания! Хельга вяло ковырялась ложкой в миске, всем своим видом давая понять, что разнимать расшалившихся мальчишек – не женское дело. Ровена чопорно отщипывала от краюхи хлеба. Я было поднялся, но Салазар с каменным лицом опередил меня, отодвинул с дороги и вышел. Ну и пожалуйста. Молчит и дуется? В следующий раз подумает, прежде чем садиться со мной за тетушкину наливку. Надо же меру знать! В висках одобрительно застучало. Салазар вернулся удивительно быстро. – А… а дети? – спросила Хельга. – Придал им облик, соответствующий уровню их интеллекта, – невозмутимо отозвался португалец. – О, пожалуйста, только не мельтеши перед глазами, и без тебя голова болит. Ничего с ними не случится за полчаса. Действие чар закончится, и они смогут написать для многоуважаемой леди Ровены эссе об образе жизни мокриц. Я показал Салазару большой палец. Конечно, его методы воспитания довольно суровы, но что возьмешь с иностранца, к тому же, как мы все подозревали, магометанина. Те тоже, как я слышал, пить не умеют. Салазар поморщился. Чтобы не позориться с сурком, я сбежал из замка. Похмелье еще давало о себе знать, но работа на свежем воздухе – лучшее лекарство от всех хворей, даже от сердечных, как любит говорить моя драгоценная тетушка. Тем более, дел, отодвигаемых "на потом", скопилось недели на три вперед. Салазар в хозяйственных вопросах не помощник, сидит затворником у себя в подвалах. Я был там пару раз – клубится пар, под ногами что-то чавкает, склянки, горшочки, воняет гадостно, сплошная алхимия вместо честной магии. К тому же выносить его занудство дольше получаса может только Хельга. Они, викинги, все сумасшедшие и нам занесли эту заразу. Впрочем, хозяйственные вопросы Хельге лучше не поручать, она удивительно наивна во всем, что не касается гербологии. Ровена, простите, л е д и Ровена, чей фамильный замок мы уже пять лет пытаемся превратить в оплот магии, снисходит до нас, простых смертных, ровно настолько, чтобы мы не позабыли, как она выглядит, а в свободное от общения с нами (то есть, всё прочее) время она отчитывает прислугу, раздаёт указания на кухне и рассказывает детям о тайнах нумерологии – и все это ровным тоном, от которого мороз по коже. Кроме того, в руках Ровены сосредоточены наша казна и ключи от всех хогвартских помещений. Я заглянул в замок на минутку – прихватить инструменты и чертежи – и навернулся с последней ступеньки. Сурок, эта мелкотравчатая скотина, обругал меня последними сурочьими словами и шмыгнул в кусты. Я плюнул с досады. Видать, быть ему на гербе, а мне – терпеть насмешки всю оставшуюся жизнь. Как меня станут звать? Годрик Победитель Сурков? Тьфу. Хоть бы кто другой утром на меня выполз!.. И хуже всего не насмешки, а презрительный взгляд не будем говорить какой дамы. Увы! Не всем посчастливилось на гербе иметь благородную птицу с фамильным профилем!.. От мыслей о сурке меня отвлек Джон Мак-Гиллин – ходячее недоразумение, зачем его держали в замке, ума не приложу. На этот раз Джон утопил корову. В прямом смысле слова. В болоте. Я созерцал коровью голову, невозмутимо жующую жвачку, и прикидывал, кого убить первым, корову или Мак-Гиллина, маячившего где-то вне поля зрения и причитавшего, какое непоправимое горе принесет его семье гибель единственной кормилицы. В самый патетический момент пришла Хельга. Она потеснила меня округлым плечом и воздела руки. – Люблю смотреть, как ты колдуешь, – сказал я, отходя на безопасное расстояние. Хельга имела обыкновение сбрасывать остаточную магическую энергию за спину. – Тоже мне, ценитель, – бросила она, не отрываясь от работы. Корова едва не подавилась, обнаружив себя парящей над болотной жижей. – У нас в Нормандии мужчины обычно не разрешают женщинам поднимать тяжести, – сказала за ужином Ровена, ни к кому конкретно не обращаясь, но все поняли, что она имеет в виду случай с коровой. – Сурок подкосил мое здоровье, – буркнул я. – Алкоголь подкосил твое здоровье, – припечатала Ровена. Ее огромные глаза – как у брошенного олененка – смотрели прямо на меня. Вот взять бы ее, положить поперек колена и как следует выбить из… головы всякую дурь. Что я сделал вместо этого? Правильно, сунул в карман кусок пирога и пошел общаться с тетушкиной наливкой. Салазар благоразумно отказался составить нам компанию. Июнь, 16 – дубль два Мерлин, за каким дьяволом я так напился?.. Риторический вопрос. С трудом разлепив глаза, я постарался сфокусировать взгляд и понял, что лежу в сарае, а на меня смотрит мой вчерашний приятель – сурок. Не дожидаясь, когда я сотворю с ним что-нибудь непотребное, он живо, насколько это было возможно при его комплекции, закопался под солому. Бочка воды стояла на том же месте, да и куда бы она делась за сутки? Справив нужду прямо в чертополох возле бочки, я ополоснул лицо дождевой водой. И появилась Хельга. – Вот ты где! – жизнерадостно воскликнула она. – Вот ты где! – Бамм! – не менее жизнерадостно сказали грабли. И опять полосатый ревнитель морали получил по спине. Какое наслаждение. Было бы наслаждение, не боли так моя бедная голова. За завтраком Салазар выглядел не лучше меня – весь зеленый и опухший. Он снова не дослушал пришедшего ябедничать Колина по кличке Задница и сорвался с места – аж лавка качнулась. Я тоже не дослушал. Кажется, опять кто-то подрался. – А… а дети? – спросила Хельга, когда португалец вернулся. – Придал им облик, соответствующий уровню их интеллекта. – Я навострил уши. – О, пожалуйста, только не мельтеши перед глазами, и без тебя голова болит. Ничего с ними не случится за полчаса. Действие чар закончится, и они смогут написать для многоуважаемой леди Ровены эссе об образе жизни мокриц. – Опять мокрицы? – спросил я. – Салазар, ты повторяешься. – А я уже кого-то превращал в мокриц? – спросил он. – Проклятый климат, способствует развитию раннего склероза. – Пить надо меньше, – отрезала Ровена. – А ты пил? – спросил я. – Без меня? – У тебя тоже склероз? – не очень вежливо отозвался Салазар. Я не счел нужным отвечать. Желудок сыто молчал, в голове роились разные мысли, я попробовал ухватить какую-нибудь за хвост – получилось. Мысль была интересная, развернутая, требующая тишины и покоя. Нужную обстановку я нашел в Астрономической башне. Ночью там было не протолкнуться от любителей звездного неба и романтически настроенной молодежи, а днем царили тишь да благодать. Я сам не заметил, как вырисовалось изящное решение одной интересной задачки, да и похмелье исчезло. Однако времени на забавы ума ушло много, а меня ждал отец Бенедикт, вчера мы разминулись. Я прихватил чертежи и инструменты, галопом выскочил из замка и поскользнулся на последней ступеньке. Вернее, не на ступеньке, а на сурке. Опять, опять это шерстяное недоразумение!.. Быть мне Годриком Сурковладельцем!.. Завидев издали Джона Мак-Гиллина, я припустил во все лопатки в противоположную сторону. – Ну и что там у него случилось на этот раз? – спросил я за ужином у Хельги, которая сетовала, что боги не дали Джону большого ума. – Корову в болоте чуть не утопил, – ответила она. – Опять?! – пробормотал я. – У нас в Нормандии, – тем временем назидательно заметила Ровена, – мужчины обычно не разрешают… – …Женщинам поднимать тяжести, – закончил я ее мысль. – Ты уже это говорила, леди. – Не помню, – она слегка пожала плечами. – Но ты все равно должен был помочь. Ты же сильный маг… – Мое здоровье подкосила задачка, – сказал я. – И расчеты по основным переменным. – Алкоголь подкосил твое здоровье, – сказала Ровена. За косу!.. Нет! За шею!.. Я спрятал руки за спиной и поспешил вон из замка, чтобы не вводить себя во искушение придушить леди. В этот вечер я опять напился. Июнь, 16 – дубль три Похмелье от эля, которым я вчера набрался, как две капли воды похоже на похмелье от тетушкиной наливки. А маленький паршивец сидел в дюйме от моей руки и чесался. – Пшел вон, – прошипел я. Получилось не хуже, чем шипит Салазар, когда его отвлекают от очередного мерзко воняющего зелья. Сурок либо не понимал по-английски, либо считал меня недостойным ответа. Я осторожно выпростал из-под соломы руку и от души пульнул в скотину маленьким огненным шариком. Тот подпрыгнул резвее белки и огласил сарай пронзительным визгом. Мне полегчало. – Вот ты где! – воскликнула Хельга. Я с удовольствием проследил траекторию грабель и подумал, что наблюдать, как кому-то хотя бы на мгновение хуже тебя, никогда не надоест. – Пошли, чего стоишь, – Хальга потянула меня за рукав. – Завтрак стынет. И резчик скоро придет. Ты обещал придумать себе животное. И вот тут-то я понял, что ночные бдения с крепкими спиртными напитками не есть хорошо для здравого ума и твердой памяти. – Хельга, – сказал я, – так резчик приходил позавчера... И мы уставились друг на друга, словно впервые увидели. – Ошибаешься, – сказала Хельга. – Ну и кого ты увидел? – Сурка, – сказал я светским тоном. Пошутить на эту тему Хельга не решилась. Стойкое ощущение, что то ли мир, то ли я – кто-то из нас двоих – сошел с ума, не покидало меня весь день. Снова повторилась драка желторотых учеников. Снова в болоте чуть не утонула корова Мак-Гиллина... Снова вечером у меня возникло стойкое желание надраться. Но я твердо решил завязать – и лег спать трезвым и недовольным собой и жизнью. Июнь, 16 – дубль четыре И все-таки утро встретило меня похмельем и наглой физиономией сурка. Превозмогая головную боль, я поднялся и от души швырнул в грызуна маленькой молнией. И еще одной. И еще! Враг метался из угла в угол и надрывно верещал. Отведя душу, я умылся из бочки и прислонился к стене сарая, скрестив руки на груди. С наслаждением я смотрел, как Хельга проделала фокус с граблями, после чего, не отвечая на ее вопросы, какое животное мне утром повстречалось, пошел завтракать. Когда Салазар вышел вслед за Колином разнимать дерущихся детей, я почти выбежал вслед за ним. Надо отдать ему должное. Всего несколько изящных пассов – и вуаля, как говорит Ровена. Надо будет на досуге потренироваться. На сурке. Счастливо избежав встречи с резчиком, я отправился на поиски Мак-Гиллина. Каковой обнаружился на болоте. Я от души повеселился, наблюдая из-за дерева, как старина Джон суетится и пытается дотянуться до коровьего рога, после чего припомнил, как работала Хельга, и вышел из своего укрытия. Вечером я зазвал Салазара к себе, выставил на стол остатки тетушкиной наливки и рассказал о свалившейся на меня таинственной болезни. – Так, говоришь, с тобой всё уже случалось? – задумчиво протянул Салазар, разглядывая меня поверх кружки. – Ну да, – говорю. – Даже сурка опять возле лестницы встретил. Слава Мерлину, хотя бы в этот раз не споткнулся. – Интересно, – сообщил португалец и надолго замолчал. – Кажется, ты попал в заколдованный день, – сказал он, когда я уже совсем было решил стукнуть его, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание. – Это никогда не кончится? – простонал я. – Может, проще с ума сойти? – Для этого у тебя слишком крепкий... ум, – покачал головой Салазар. – Не-ет, тут что-то другое... Никогда – это слишком долго. Скорее всего, тебе надо сделать что-то... или не сделать. Одно из двух. – Но почему? – Не готов ответить, слишком мало исходных данных. Крючкотвор!.. Салазар решительно отказался от третьей кружки и на почти твердых ногах покинул мою скромную обитель. На пороге он обернулся. – Я думаю, с тобой сыграло злую шутку твое подсознание, – авторитетно, хотя и немного пьяно сказал он. – И только ты сам способен себе помочь. Помоги себе сам… Легко сказать! Надо что-то сделать. Но что? К сурку на гербе я готов не был. Убить животное? Или облобызать и водрузить его портрет над очагом? "Я и мой сурок". "Сурки среди нас". "Братья наши меньшие". "Сага о сурке". "Человек человеку сурок"... Заснул я быстро, и снились мне толпы грызунов. Июнь, 16 – дубль пять Начинаю привыкать к утреннему похмелью. Давний знакомый с видом столичного франта полирует усы. А я окунаю голову в бочку с водой. – Стоять! – от моего грозного рыка Хельга замерла в двух шагах от грабель и едва не отдавила хвост своему любимцу. – Да, – быстро добавил я, видя, как она открыла рот, чтобы сказать свое сакраментальное "Вот ты где". – Я тут ночевал. На завтрак я не пошел – и не без интереса узнал, что драку на заклинаниях спровоцировал Колин Задница. Я сотворил по лоханке воды над каждым из драчунов, щелкнул пальцами, вода пролилась, и дети с визгом и хохотом разбежались. Колина я нагнал на входе в общий зал. Четыре пасса – и мокрица резво забилась в щель в полу. Будет знать, как хулиганить. Так, теперь по коням! Вперед, Годрик Друг Сурков! Нас ждет прелестная дама, тьфу ты, корова. К вечеру я совершил столько добрых дел, сколько не совершал за год. За ужином я удостоился одобрительного комментария со стороны Ровены и отправился спать с чувством хорошо выполненного долга. Июнь, 16 – дубль шесть – Так, говоришь, с тобой все уже случалось? – переспросил Салазар и убавил огонь под склянкой с булькающей розовой жидкостью. – Более того, дружище, ты уже задавал мне точно такой же вопрос. – Интересно, – сказал он и надолго замолчал. Я все-таки его стукнул. – Полыни тебе заварю, – пробормотал Салазар, выходя из задумчивости. – От агрессии помогает. – Ты мне лучше помоги справиться с сурком! – Я думаю, с тобой сыграло злую шутку твое подсознание. И только ты сам способен себе помочь. Скорее всего, тебе надо сделать что-то... или не сделать. Одно из двух, – сказал Салазар, разделывая что-то остро пахнущее на специальной доске. – Такое, что ты бы никогда в жизни не осмелился сделать. – Вот еще! – фыркнул я. – Я сделаю, а мне на следующий день это припомнят. – Нет, – сказал Салазар и усмехнулся. – Если ты потом вернешься в этот же день. Так легко быть безнаказанным… Июнь, 16 – дубль семь Спасение Хельги от грабель и превращение Колина в мокрицу, кажется, становится моей утренней рутиной. Равно как и корова Мак-Гиллина. Что же мне такое сделать, чтобы порвать заколдованный круг? Что я такого не решаюсь сделать?.. Или что мне в голову не приходило сделать?.. – Ну и куда ты меня тащишь? – вяло отбивался Салазар, когда я буквально за руку тащил его на берег речки. – У меня, между прочим, из-за тебя работа простаивает. – Жизнь вообще сурова и несправедлива, – сообщил я. – Раздевайся. Салазар угрюмо скрестил руки на груди. – И не подумаю, – сказал он. – Ты на себя посмотри! Немочь бледная! И за что Хельга тебя любит, дурака такого... Раздевайся, кому говорю. Купаться будем. А то ты в своих подвалах скоро плесенью покроешься. Салазар боязливо покосился на меня и принялся раздеваться. Я не стал дожидаться – с гиканьем, прямо в штанах, плюхнулся в воду и, шумно отфыркиваясь, поплыл. – Это был... бесполезно прожитый, но довольно приятный день, – сказал Салазар вечером, прежде чем скрыться у себя в подвалах. Я кивнул и пошел устраивать свою судьбу. Июнь, 16 – дубль восемь Избавляться от похмелья я уже научился. Избавляться от компании Хельги – пока нет. Сегодня я твердо решил взять себя в руки и поговорить с Ровеной начистоту. Вчера она довольно сурово высказала мне все, что думает обо мне, о моем поведении, недостойном серьезного мага, о мокрицах, сурке... в итоге мы, как обычно, расстались недовольные друг другом. Я подкараулил Ровену в Западной галерее и взял быка за рога. – Леди, – сказал я, – твои прекрасные глаза не дают мне покоя ни днем, ни ночью. Леди, сраженная комплиментом, молчала. – С тех пор, как я увидел тебя, – вдохновенно продолжил я, – мои мысли заняты только тобой. Решительно и смело, как ведут в бой армии, я взял ее лицо в ладони и поцеловал прямо в приоткрытые от немого восторга губы. И в ту же секунду получил звонкую пощечину. Ммм, а в этом что-то есть... в поцелуе, я имею в виду, конечно, а не в рукоприкладстве. Июнь, 16 – дубль девять Испробовал другие слова. Снова получил затрещину. Июнь, 16 – дубль десять Даже до поцелуя дело не дошло. Июнь, 16 – дубль одиннадцать Решительно не понимаю женщин. Июнь, 16 – дубль двенадцать Мерзкий день. Все валится из рук. Убил сурка. Июнь, 16 – дубль тринадцать Сегодня – другим способом. Июнь, 16 – дубль четырнадцать Я еще не пробовал покончить с собой. Но это такая гадость... Лучше пить. Июнь, 16 – дубль очередной – Сурка, – сказал я, твердо глядя в маленькие заспанные глазки резчика. – Сурка изобразите. Это милейшее создание. И мне решительно все равно, кто будет красоваться в парадной зале. Лишь бы не мокрица. Июнь, 16 – дубль неизвестен – Ровена, – сказал я, – у тебя глаза олененка. Тебе бы сидеть у окошка под охраной дракона и вышивать, а не школой командовать. Тогда я бы не роптал, что у меня все повторяется, сам сбился со счета, сколько дней подряд… я бы убивал по дракону в день, чтобы ты хоть раз взглянула благосклонно на бедного мага. – Ровена, – сказал я. – Я положу к твоим ногам всю Нормандию. Не хочешь Нормандию – по ту сторону пролива множество других земель, и они все твои. – Ровена, – сказал я, – по-моему, я законченный псих. Я стою посреди коридора и разговариваю с запертой дверью. Я не пьян, чтобы ты знала. Просто у меня день такой, идиотский. – Ровена, – сказал я. – Ровена, ну почему у тебя привычка подкрадываться сзади?! Ну вас всех к Мерлину. Опять напьюсь. Июнь, дата неизвестна, день только начался Мы с сурком встретили новый день вместе, как это водится у закадычных приятелей. Интересно, у него тоже все повторяется? Иначе с чего бы ему так нежно на меня смотреть… Умывшись все из той же бочки, я привычно пошел убирать грабли. Из-за угла появилась Ровена. Я замер. – Годрик, – сказала она, – вот ты где. И посмотрела на меня долгим взглядом, от которого у меня по спине побежали мурашки. – С моей дверью, – сказала Ровена и затрепетала ресницами, – еще никто не говорил так, как ты вчера. Я натурально схватился за сердце. А потом обернулся. Сурок высунул из травы довольную морду и откровенно за мной наблюдал. Я мысленно попрощался с Годриком Укротителем Сурков и подумал, что на гербе отлично будет смотреться смелый лев.