My generation is zero I never made it as a working class hero 21st century breakdown I once was lost but never was found (c) Green Day - 21 Century Breakdown
***
– Эй, детка, хорошо вчера отработали! – Зак подмигивает ей с края спортивного поля и недвусмысленно покачивает бедрами. – Ноги у тебя реально просто зашибись. Не устала ждать Карофски? Глядишь, в этот раз его действительно заберут – останешься в компании своих девчонок. Может, передумаешь? На меня еще никто не жаловался! Зак улыбается развязно, пытаясь казаться опытным и знающим казановой, хотя пару месяцев назад Сантана собственными ушами слышала, как Бэтси в деталях рассказывала своим подружкам, что лишила его девственности. Сантана старается не морщиться от мерзкого маслянистого взгляда. Она показывает Заку средний палец и возвращается к тренировке. Вчера их команда заняла второе место в соревнованиях по бегу, но радовал ее собственный результат – первое место на короткой дистанции. Награда была, как обычно, чисто символической – большой набор цветных карандашей и два альбома, – и в другой раз Сантана бы только посмеялась над таким призом, но у Бриттани через неделю день рождения, и она не могла бы придумать подарка лучше. Нет, конечно, у них в приюте есть отдельная комната, гордо именуемая мастерской, где миссис Шустер проводит уроки рисования для всех желающих, но получить не наполовину сточенные карандаши со следами чьих-то зубов, а собственную вещь – это совсем другое дело. – Ну и иди к черту, – бормочет Зак и зло сплевывает на траву. Он говорит что-то своим дружкам и противно ржет, косясь в сторону Курта, который на другом конце поля разговаривает с тренером Бист. Сантана узнаёт этот взгляд – надо будет сегодня держаться поближе к Хаммелу, потому что Зак имеет привычку отрываться на тех, кто слабее, а Курт не полезет в драку. В отличие от Сантаны. Как же им иногда не хватает Дэйва в таких ситуациях. Дэйв Карофски уже два месяца живет в очередной приемной семье, но, как радостно сообщил мистер Шустер — их воспитатель и опекун, — есть шансы, что он останется там до своего восемнадцатого дня рождения. Если честно, Сантана не представляет, кто по собственной воле захочет воспитывать угрюмого практически взрослого парня, не отличающегося примерным поведением, когда есть возможность взять себе милого улыбчивого ребенка. Вот как Хаммел, например, только без такого паскудного характера и замашек королевы. Сантана не тешит себя надеждой, что кому-то они действительно нужны. Если бы их приемным семьям не отчисляли положенную сумму денег каждый месяц, никто не стал бы с ними возиться. У многих и так лопается терпение, и они снова оказываются все в том же приюте. Когда-то Сантана тоже хотела семью. Именно такую, как описывают в рекламных буклетах, которые Бриттани клеит над своей кроватью. У кровати Сантаны висит календарь, где она отмечает время, оставшееся до своего восемнадцатилетия. День за днем отрывает еще один листок, отсчитывая недели и месяцы. Сейчас Сантане пятнадцать, и она мечтает о бензопиле. Год назад от нее отказалась приемная семья, которая почти успела стать настоящей. "Отказалась" – или что-то вроде того – так написали в официальных документах, что не совсем отражало ситуацию. Абуэлита, как Сантана привыкла звать свою приемную бабушку, выгнала ее из дома, когда застукала с одноклассницей. Сантана не стала дожидаться приезда соцработников и сбежала из некогда гостеприимного дома сама. Через день полицейский патруль подобрал ее на улице, где она бесцельно бродила, и доставил в участок. Поначалу Сантана с истерикой отказывалась даже обсуждать варианты других семей. В конце концов ни с одной из них не сложилось, и она так и осталась в приюте. Бриттани четырнадцать, и она помнит из них только последние три. Бриттани считают немного странной, и поэтому ей удалось побывать в приемной семье всего лишь раз. Зато она дольше всех находится в приюте и досконально успевает изучить его. Именно Бриттани удается первой пробиться сквозь толстую скорлупу Сантаны, несмотря на постоянные попытки огрызаться и язвить. Брит успокаивала одним своим присутствием, когда Сантана возвращалась из очередной "любящей" семьи, не лезла с расспросами. Просто была рядом. И очень скоро для Сантаны понятие "дом" стало ассоциироваться с приютом. И с Бриттани.***
Курт продолжает говорить и иногда поглядывает в сторону Сантаны – не потому что волнуется, а по привычке. Он, вообще-то, не занимается на поле, иногда лишь помогает тренеру, стараясь всегда держаться рядом с Сантаной и Бриттани – тем более сейчас, когда уехал Дэйв. В последнее время они втроем ещё больше сблизились. Стихия Курта – это танцы, и здесь он лучший, даже среди девочек. Пусть он не участвует в конкурсах – зачем они ему, Хаммел и так знает, что он лучший, – любимое занятие бросать он не собирается. Бист машинально кивает Курту и наблюдает за Сантаной. Заметив, что та закончила с растяжкой, тренер машет в сторону раздевалки – на сегодня тренировка окончена, и можно наконец вернуться в спальню. Вчерашняя победа совсем не дает Сантане преимуществ – тренер готова гонять ее даже в субботу, когда всем остальным разрешено заниматься своими делами. В спальне старшеклассниц их сегодня трое: они с Брит и новенькая девочка, которая еще ни с кем не общается и старается держаться в стороне. Где другие две соседки, Сантана не хочет знать, хотя подозревает, что Бетси сегодня будет утешать Зака. Несмотря на то, что уже поздняя весна, в их спальне всегда прохладно ночью. Сегодня Сантана этому только рада, потому что Бриттани, какое-то время поворочавшись, сбрасывает одеяло и, ступая босыми ступнями по холодному полу, идет к её кровати. Сантана двигается, чувствуя, как за её спиной прогибается матрас, и тихо шипит, когда ледяные ступни касаются лодыжек. Бриттани доверчиво льнёт к ней, обхватывает руками за талию и скрещивает пальцы. У Сантаны задирается майка, так что прохладные ладони касаются голого живота. По коже бегут мурашки, а в груди сладко тянет, особенно когда Бриттани сонно целует её в шею. Сантане этого мало, ей хочется сползти немного вниз, чтобы ладонь легла на грудь, хочется повернуться и поцеловать Брит по-настоящему, но Бриттани почти сразу же засыпает, и Сантана не шевелится. Хотя бы потому, что не ясно, спит ли новенькая или все так же притворяется невидимой и незаметной. Брит сладко сопит за спиной – сегодня выпала ее очередь помогать на кухне, а там, пользуясь ее наивностью и безотказностью, поручают ей самую муторную работу. А Сантана совсем не хочет спать. Уже после ужина миссис Шустер позвала ее в свой кабинет и сказала, что Дэйв все-таки возвращается в приют. Собственно, она не обязана была рассказывать об этом Сантане, но знала, что они дружат, потому и поделилась. Бриттани восприняла новость с восторгом, не пытаясь даже скрывать свою радость, а вот Курт только дернул уголком рта, хотя Сантана, конечно же, заметила, как расслабились его плечи – Хаммел своими переживаниями делиться не спешил. Мальчишки, что с них взять.***
Курт сидит на своей кровати с книгой на коленях, когда к нему подходит Зак. – Снова читаешь свои пидорские книжки? – Это, Томпсон, шедевр мировой классики. Не то чтобы ты знал слова «шедевр» и «классика», опять же, но можешь попросить толковый словарь у мисс Хоггарт, – Курт складывает руки на груди, когда из них бесцеремонно выдирают томик Уайльда. – Я покажу, как им пользоваться. Или, на худой конец, погугли на информатике. Глаза Зака моментально темнеют, но он быстро берет себя в руки, неприятно ухмыляясь. – Острый язык как-нибудь доведет тебя до места, где ему найдут достойное применение, Хаммел, – цедит Томпсон. – Твоя подружка могла бы дать тебе несколько уроков. Глядишь, и распробовал бы девчонок. Думаю, Карофски не будет против, он привык делиться. – На что это ты намекаешь? – Курт холодно смотрит на него, выгнув бровь, но не двигается с места – и он продержится сколько надо, даже если внутри уже все клокочет от злости – да что этот кретин себе вообще?.. Курт продержится, потому что здесь не спускают слабостей, потому что, даже если хочется съездить лежащим на тумбочке увесистым учебником английского по опаскудевшей физиономии, Курт знает, чем это может обернуться, а сейчас перевес явно на стороне Зака – и физический, и численный, иначе не полез бы. – На то, что, пока его нет, его кошечка ни в чем себе не отказывает. Сложно ее осуждать, ждать столько… Курт медленно поднимается с кровати, оказываясь вплотную к Томпсону, вскидывает голову: тот старше на полтора года и значительно выше. Курт знает, что сейчас очень близок к тому, чтобы действительно нарваться, – и тут главное не перегнуть палку. Это какое-то вечное хождение по грани: не давать слабины, не прогибаться слишком сильно, не позволять подмять себя – и при этом не наглеть чересчур, чтобы не вляпаться совсем уж безвозвратно. – Ты ни черта не знаешь, Томпсон. Томпсон, кажется, не ожидая такого поворота, моргает молча пару раз и выглядит очень глупо. Курт едва заметно ухмыляется уголком рта и одаривает его еще одним ледяным взглядом. – А если Лопез раз оказалась в твоей постели – считай, что это был чудесный сон, который больше никогда не повторится, и радуйся, что хоть раз в жизни с тобой случилось что-то хорошее. Хотя скорее всего это и был сон – не верю, что у Таны все настолько плохо со вкусом. Пока Зак переваривает – Курт знает по опыту, что это займет еще от полуминуты до получаса, – Курт выдергивает у него из рук книгу и молча выходит из комнаты. Курту скоро шестнадцать, и он думает, что, будь у Сантаны бензопила, о которой та мечтает, мир мог бы избавиться от пары знатных мудаков. Он тихо скребется в комнату девочек, зябко ежась от ощущения холодного пола под ступнями, и заглядывает, привычно не дожидаясь ответа. До официального отбоя еще минут пятнадцать, но общий свет уже не горит. Курт оглядывается, щурясь в полумраке после яркого света коридора, бросает быстрый взгляд на пустую кровать у входа и пробирается мимо тумбочек к той, что за ней. На подушке темные пряди ожидаемо мешаются со светлыми. Курт останавливается у края кровати и несколько секунд просто смотрит, невольно улыбаясь от мысли о том, насколько они… гармонируют при всей своей противоположности. Как белое и черное. Светлая, легкая Брит-Брит, пропускающая все обидные «дурочка» и «не в себе» с простотой и беззаботностью пятилетнего ребенка, и обычно мрачновато-суровая, острая на язык Сантана, всегда готовая приложить неугодного крепким словцом или весьма тяжелой для девушки рукой. Они вчетвером давно дружат, друг за друга горой и все такое, но между девочками все равно всегда была какая-то особенная связь, какой-то другой уровень, что ли. Брит – единственная, кажется, на всей чертовой планете, кто способен утихомирить взбалмошную взрывную Лопез одним словом или прикосновением – да что там, одним своим присутствием. А Сантана… Сантана – просто голову оторвет за любое неосторожное высказывание в адрес Брит, хотя всегда демонстративно на всех плевала с Эмпайр-стейт. – Если ты так стремно проулыбаешься, стоя возле моей кровати, еще пять секунд, я выброшу тебя из окна, Хаммел, – шипит Лопез, приподняв голову. – Либо ложись, либо проваливай. Курт фыркает со смешком – в свете его размышлений этот выпад звучит почти умилительно – и осторожно, чтобы не разбудить Бриттани, вползает под одеяло. Схема размещения на узкой интернатской кровати уже давно отработана: если всем троим лечь на бок, есть шанс, что никто не окажется на полу. – Томпсон. Как? – спрашивает Курт раздражённым шёпотом, глядя в стену и роняя руку на одеяло. Сантана тоже переворачивается аккуратно, проводя ладонью по лицу, и – Курт уверен, хотя в темноте не видно, – морщится. – Фу. Да не было ничего. Потому и бесится,– она вплетает пальцы в волосы Бриттани – та сонно ворочается, когда Курт обнимает её со спины. Любому другому (не считая еще, пожалуй, Дэйва) Сантана давно бы оторвала за подобные маневры какую-нибудь нужную часть тела, но в их маленькой вселенной на четверых это что-то настолько привычное, что Тана даже не обращает внимания. – Тебе сильно досталось? – Дезориентировал экскурсом по шедеврам мировой классики и даже не приложил «пидорской книжкой» по тупой башке, – Курт закатывает глаза и картинно вздыхает. – Враг завис и, кажется, перегорел. – Так и думала, что он к тебе прицепится, – Сантана хмыкает мрачно. – Придурок. Вернется Дэйв – сразу отвянет, трепло трусливое. – Надеюсь. Он… знаешь, он, кажется, считает, что ты подружка Дэйва или вроде того. Нес какую-то околесицу, мол, Дэвид терпит твои похождения по парням, потому что ничего не может сделать, – он настороженно смотрит на Сантану поверх белокурой головы. Лопез пару секунд молча смотрит в ответ как-то неверяще, а потом внезапно прыскает, заглушая смех тыльной стороной ладони. Курт выгибает бровь, дожидаясь, когда она успокоится. – Ты неисправим, Хаммел. Иногда напоминаешь мне Брит своей наивностью, – она снова смеется и напрочь игнорирует его раздраженно-вопросительные взгляды. – В любом случае, пусть расскажет об этом Карофски. Глядишь, после этого мы сможем насладиться блаженным безмолвием Томпсона, пока он будет сращивать челюсть. – Лопез, я знаю, что тебе плевать на всех вокруг, но я думал, мы – все четверо – вместе, посреди всей этой дряни вокруг, и что это что-то для тебя значит, – Курт шипит рассерженной змеей, и да, они – вместе, и он не даст ей так поступать с Дэйвом, и… – Угомонись, Хаммел, – голос Сантаны тут же леденеет на добрый десяток градусов. – Это значит для меня достаточно. У нас ничего никогда не было. А Карофски дорожит мной исключительно как другом. – Ты не можешь знать наверняка, – Курт упрямо поджимает губы. – Просто поверь на слово, – она закатывает глаза, но последнее звучит уже просто устало. – Я его в этом плане не интересую. Что, несомненно, к лучшему, потому что я тоже им дорожу – как другом, что бы ты и остальные ни думали. Черт возьми, Хаммел, ладно остальные – но ты?! Курт бросает на нее еще один задумчивый взгляд и молчит несколько секунд, прежде чем пробормотать невнятное "извини". – Забили, – Сантана роняет голову на подушку. Курт неловко ерзает, чувствуя себя виноватым. Он сам не знает, что на него нашло – вестись на провокации идиота Томпсона – последнее дело.***
Дэвид выходит из машины социальной службы, поправляя полупустую спортивную сумку на плече – все накопленное к своим шестнадцати безлично-собственное, – и жмурится на солнце, захлопывая дверцу. – Дэйв! Он чувствует обвившиеся вокруг шеи руки раньше, чем успевает увидеть налетевшую откуда-то сбоку Бриттани. Дэйв обхватывает ее за талию, крепко, но осторожно, приподнимая над землей, и улыбается. – Брит! Как вы тут? – он отпускает Бриттани, оправляя задравшуюся на пояснице майку, и только тогда замечает в паре шагов у нее за спиной ещё две фигуры. Сантана обнимает его сдержанно, на секунду только сжимая чуть крепче и выдыхая с каким-то облегчением, а Курт мнется рядом и прячет счастливую улыбку за нарочито ровным, чуть смущенным «Привет, Дэвид», – и это как возвращение – домой (что звучит дико неуместно в их случае), или на место, или к своим. Под ребрами ворочается тепло и мягко. Дэйв встряхивает головой, пытаясь собрать лицевые мышцы во что-то более подобающее ситуации (из очередной семьи все-таки выперли), когда от улыбки начинают затекать щеки, и кивает вопросительно на небольшую беседку сбоку от главного корпуса.***
Дэйв расставляет по столу свои нехитрые не то чтобы подарки – скорее, традиционные для их воссоединений радующие мелочи: несколько банок диетической "Колы" – для Курта (у них в автомате только обычная, и Хаммел забавно едва заметно морщит нос каждый раз, когда приходится ее брать), две приятно-прохладных запотевших бутылки пива – себе и Лопез, а для Брит – упаковка «Несквика» с дурацким кроликом и детскими головоломками на пачке (она их щелкает в два счета – и все равно каждый раз радуется, как пятилетка). Он бросает сумку на лавку, усаживаясь, и откупоривает обе бутылки, протягивая одну Сантане. – Ну, что я пропустил? – он укладывает руки на низкую стенку беседки, и девочки тут же устраиваются по бокам от него. Сантана перехватывает у него бутылку и тут же делает большой глоток, а Бриттани увлеченно разглядывает рисованный лабиринт на пачке, пытаясь провести кролика к кружке какао. – Зак достал, – Курт тянется за своей "Колой" из-за спины Дэйва, открывает банку и устраивает локти в паре сантиметров от его согнутой руки, раздраженно фыркая. – Лопез ему не дала – так он не может угомониться теперь. Дэйв приподнимает бровь, глядя на него удивленно-заинтересованно. – Где ты этого понахватался, феечка? Уж не дал ли кто-то тебе? – и правда, что он пропустил? Еще три месяца назад, когда Дэйв уезжал, Хаммел только морщился на любую похабную шутку или по-детски краснел, отворачиваясь и пряча лицо, когда не выходило игнорировать. И сейчас это грубоватое "не дала" непривычно режет слух. Дэйв на раз ополовинивает бутылку в несколько больших глотков, не сводя с Курта насмешливого взгляда с где-то глубоко засевшей настороженностью. – Мы живем в чертовом приюте, Карофски, – а вот эта манера вспыхивать влет, прикрывая смущение независимым негодованием, – своя-родная, и уголок губ невольно дергается вверх удовлетворенно. – Где я мог этого нахвататься, по-твоему? – Он, кажется, искренне считает тебя страдающей сверх всякой меры жертвой, попавшейся в мои паучьи сети, – Сантана фыркает в бутылку, отчего выходит забавный свистящий звук. – Мол, ничего не можешь сделать, поэтому и терпишь похождения своей легкомысленной подружки. Придурок. Дэйв давится пивом, капая пеной себе на джинсы, и чертыхается, вытирая подбородок запястьем. – Ты серьезно? – он щурится недоверчиво. – Сама чуть подушку не съела, когда Хаммел вчера вечером рассказал. Это на него Томпсон вылил свои измышления, – Лопез пожимает плечами. – Ладно, с этим разбе… – Вот вы где! – издалека раздается голос мистера Шу. За эти три слова Дэйв с Сантаной успевают отработанным движением сдвинуть половицы в углах беседки каждый со своей стороны и нырнуть вниз, опуская в них бутылки, так что, когда Шустер подходит на достаточно близкое расстояние, чтобы что-то разглядеть, они уже выныривают обратно, почти синхронно задвигая деревяшки ногами. Курт с Бриттани сноровистым, едва заметным жестом прячут оставшиеся лежать на столе крышки между двумя планками в стенке. Главное правило: ничего не совать по карманам – могут проверить. – Дэвид, тебя искала тренер Бист… Эй, вы что там, пили? Дэвид! Что вы прятали под столом? Дэйв улыбается с самым невинным видом и подхватывает со стола оставшуюся банку Колы, демонстративно помахивая ей в воздухе: – Пили. "Колу", мистер Шу. Вы не говорили, что теперь нельзя проносить на территорию содовую, – он вздыхает театрально. – Ты знаешь, о чем я. Что у вас там? – Шустер наклоняется, решительно заглядывая под стол, кажется, на все сто уверенный, что там выстроилась батарея из бутылок, после того, как их поймали около года назад. Но, ничего не найдя, выпрямляется и одаривает всех четверых по очереди взглядом, полным добродетельного укора. – Я просто уронил пять баксов, и мы с Таной наклонились их поднять, – Дэйв ухмыляется, пожимая плечами, и смотрит на остальных в ожидании подтверждения. Те кивают с энтузиазмом, и Лопез машет в воздухе неизвестно откуда взявшейся пятибаксовой бумажкой. – Тебя все еще ждет тренер, – Шустер дергает головой в сторону поля с суровым видом и идет по направлению ко входу в корпус. – Ты где их взяла? – шепчет Дэйв Сантане на ухо, когда их ментор оказывается на достаточном расстоянии. Он прищуривается подозрительно на хитрый взгляд Лопез, пытаясь сообразить, в чем тут подвох, и, спохватившись, хлопает себя по карманам. – Эй, ты что, сперла у меня пять баксов? – Спасибо, Дэвид, ты прелесть. Джинсы порвала на днях, как раз пять баксов недоставало на новые, – Сантана обнимает его за шею одной рукой, заговорщически подмигивая. – Ладно, черт с тобой, заслужила, – присвистывает Дэйв восхищенно. За год они успели кое-чему научиться.***
Несмотря на выручившую ее пятерку, Сантане все равно не хватает пары баксов на те джинсы, которые она себе присмотрела, потому что Алекс, почувствовав возможность заработать, тут же начинает ломаться и юлить. – Двадцатка, Алекс, ты же понимаешь, что больше тебе не перепадет, – Сантана крутится перед единственным их большим зеркалом. Джинсы сидят как влитые, и тот же Зак наверняка сегодня слюной захлебнется, увидев ее в них. Алекс – темнокожая девчонка с сотней мелких косичек на голове – знает свое дело и уже так просто не отступится. – Тана, ты же знаешь, что я и так почти ничего не имею с этого товара, – качает она головой, так что многочисленные заколки в ее волосах мелодично позвякивают. – Какой мне тогда смысл возиться, тем более ты в курсе, как в последнее время трудно идет бизнес, а мистер Шу уже начинает присматриваться к нашим посетителям. Шустер действительно в последний месяц словно очнулся и начал обращать внимание на то, что творится в его заведении. Не слишком успешно, конечно, потому что бывшему преподавателю испанского трудно уследить за толпой опытных малолетних правонарушителей. В их интернате мало "нормальных" детей, которых забирают в первые несколько дней и которые не возвращаются через месяц-два еще более озлобленными на жизнь. Здесь живут именно такие – уже разочаровавшиеся в системе подростки. Те, кто рвет, как и Сантана, брошюры о потенциальных счастливых семьях. Те, кто сбегает при первой представившейся возможности. Те, кто успел пожить на улице и теперь просто не вписывался в красивую жизнь с мамой, папой, пушистым щенком и собственной спальней. Сантана не знает истории каждого, но понимает, что счастливым здесь вряд ли кого-то можно назвать. Разве только мистера Шустера и его немного чокнутую жену, которые наивно полагают, что спасают их жизни и наставляют на верный путь. А Сантана знает, что, если бы не социальные службы, которые все равно попытаются запихнуть ее в очередную семью или интернат, ее давно бы здесь не было. Хотя кому она врет – здесь есть, по крайней мере, один человек, ради которого она готова еще полтора года терпеть идиотские правила. – Может, все-таки как-нибудь договоримся? – Алекс сучка – и профи в своем деле. Сантана, примерив обновку, уже не хочет с ней расставаться, поэтому спорит только для приличия, и Алекс это прекрасно понимает. – Денег у меня нет, – предупреждает Тана. Алекс, почуяв её слабину, тут же приободряется: – К тебе позавчера приходил Хорхе… С Хорхе Сантана познакомилась в школе полгода назад, когда еще пыталась быть хорошей девочкой и прилежно учиться. Его семья приторговывала травкой – не только травкой наверняка, но Сантана не стала слишком глубоко вдаваться в подробности. Хорхе оказался классным парнем, он сразу почувствовал в Тане родственную душу, и очень скоро они стали хорошими друзьями – а потом и чуть больше, чем друзьями. Хорхе и предложил ей подзаработать. Когда Сантану вышвырнули из некогда любящей семьи, она с радостью за это предложение ухватилась. А здесь, в интернате получила возможность действительно развернуться. Они с Алекс сходятся в цене, и Сантана передает ей маленький пакетик, а Алекс возвращает ей ту самую пятерку и наивно полагает, что остается в выигрыше. И впрямь наивно.***
Минусы их школьной жизни в том, что редко удается прогулять занятия: миссис Шу тут же начинает бить тревогу и выяснять, где прохлаждаются их подопечные. Так что на урок Сантана, хоть и с неохотой, но все же идет. Она садится рядом с Бриттани, которая раскладывает на парте цветные карандаши – те самые, что Сантана не удержалась и подарила ей пару дней назад, – и оглядывает класс. Хаммел сидит впереди, за одной из первых парт, а место рядом с ним пустует. Дэйв сегодня должен тоже выйти на занятия. Странно, что его еще нет: обычно он как привязанный ходит за Куртом – держится чуть поодаль, но все равно не выпускает из поля зрения. Странно, что Курт этого не замечает. Странно, что этого еще не замечают все остальные. И что сам Дэйв, похоже, до сих пор находится в счастливом неведении относительно собственного поведения. Когда до звонка остается несколько минут, в класс заходит Дэйв. Или, скорее, вваливается, в небрежно застегнутой куртке, с растрепанными волосами и припухшими губами. Сантана удивленно вскидывает брови – неужели? Она переводит взгляд на Хаммела, но тот по-прежнему сидит на своем месте и снова увлечен Уайльдом. Сантана хватает Дэйва за руку и тянет к себе. – Дэйв, ты… Она замечает то, что не рассмотрела с первого взгляда, а именно покрасневшие костяшки пальцев, кровь на манжете и лопнувшую нижнюю губу. Сантана раздраженно, хоть и с каким-то облегчением, вздыхает. Еще один человек в их компании – лишний балласт, лишние проблемы и лишние страдания для Хаммела. Когда в прошлый раз Дэйв пытался встречаться с девушкой – это только внесло в их уже тогда слаженный квартет разлад. Дэйв отдалился, Курт еще больше замкнулся и постоянно огрызался, Бриттани, видя все это, расстраивалась, а сама Сантана не знала, как все исправить. К счастью, девчонку забрали примерно через три недели после того, как она сюда попала, а Дэйв – вернулся к ним (и, кажется, особенно не переживал). Повторения Сантана не хотела, тем более догадывалась, что в этот раз Хаммел будет реагировать гораздо острее. – Где ты уже умудрился? – сердито шипит она, а Дэйв осторожно трогает языком припухшую губу. – Зак, – задумчиво поясняет тот и внимательно смотрит на Сантану. – Не нравится мне все это. Слишком уж он взъелся на нас. Чувствую, одной дракой дело не ограничится, тем более ему досталось сильнее, чем мне. Сантана чувствует, как холодеет в груди, и машинально оборачивается к Брит. – Думаешь? – Держись к ней поближе, а я возьму на себя Хаммела. Ничего пока не говори, может, у меня просто паранойя и я отвык от нашего… милого дома, – хмыкает Дэйв. Хоть он и говорит спокойно, в его глазах какая-то тревога, словно он чего-то недоговаривает. Сантана осторожно приглаживает его встрепанные волосы и поправляет воротник спортивной куртки. – Все будет хорошо, – заверяет она, но ее голос заглушает громкий звонок. Дэйв напоследок сжимает ее ладонь и идет к своей парте рядом с Хаммелом, который удивленно поглядывает в их сторону. Впрочем, не он один. По крайней мере, человек пять косятся на них с деланным безразличием. В другой раз Сантана порадовалась бы такому вниманию, но сейчас и без того на душе как-то тревожно. Зак на английском не появляется.***
Курт косится на Дэйва с настороженным беспокойством, когда они вчетвером рассаживаются за столом каждый со своим обедом, заботливо упакованным с утра для них миссис Шустер: пара сандвичей, пакет молока и яблоко. И то, что четвертый стул не портит аппетит своей безвкусной пластиковой спинкой, потому что наконец-то не пустует, чертовски умиротворяло бы, если б не ссадины и кровоподтеки на лице и руках у занимающего его Дэйва. Но тот лишь мотает головой: – Потом расскажу, некогда сейчас, нужно зайти в канцелярию по поводу расписания и всего такого. Он и правда сбегает через пять минут, наскоро расправившись со своим ланчем и допивая молоко на ходу. – Лопез, не поверю, что ты не в курсе. Он тебе все рассказывает, – Курт сводит брови, задумчиво пережевывая остатки сандвича. – Это Зак, да? Пакерман сказал, его не было на прошлом уроке, и я с трудом представляю, с кем он мог подраться в первый же учебный день после возвращения, а потом шипеть на меня весь английский, чтобы я не отвлекал его. – А как ты думаешь? – Сантана фыркает, вгрызаясь в яблоко. – Но это все, что я знаю, не было пока времени нормально поговорить. Да не волнуйся ты так, он сказал, этому мудаку сильнее досталось. – Дэвид сильный, – уверенно кивает Бриттани, с хлюпаньем втягивая молоко через соломинку. – Он даже может кружить меня, как папа в детстве. Теперь Курт с Сантаной хмурятся синхронно, поворачиваясь к ней. – Ты что-то вспомнила, Брит? – Сантана сжимает ее колено, предварительно по ошибке ухватив коленку Курта под небольшим столом, где их ноги практически переплетались. – Прости, Хаммел. Курт дергает плечами, отмахиваясь. – Ты помнишь своего отца, Бриттани? – Нет, только то, что я была ему по пояс. И он меня подхватывал на руки и кружил, – Бриттани, кажется, не считает это чем-то важным, продолжая сосредоточенно выжимать из картонного пакета остатки молока. Сантана качает головой, зачесывая назад волосы пальцами и выдыхая раздосадованно. Им так и не рассказали, что случилось с мистером и миссис Пирс и какова может быть причина расстройства памяти, но мисс-тогда-еще-Пиллсберри намекнула, что не стоит давить или особо усердствовать в попытках вызнать что-то у самой Брит. Что, возможно, Бриттани ничего не помнит, потому что помнить не хочет. И что некоторые вещи и правда лучше забыть. Но Брит иногда сыпала старыми воспоминаниями – в основном совсем детскими, абстрактными, отрывочными сюжетами, из которых невозможно было сложить что-то более-менее цельное, – сама не придавая тому особого значения. И они, все трое, просто боялись, что однажды эту плотину прорвет и они окажутся не готовы. У них не окажется ответов на вопросы, то самое страшное, о чем лучше забыть, погребет под собой хрупкую Брит-Брит, да еще и их заодно, потому что сложно представить, что можно не хотеть помнить о родной семье. Сам Курт доставал свадебную фотографию родителей, любимую когда-то отцовскую кепку и почти полностью опустевший пузырек маминых духов из верхнего ящика прикроватной тумбочки каждый вечер, перебирал в голове, словно четки, одно за одним, воспоминания, бережно складывал все обратно и запирал на ключ, как величайшее и единственное сокровище. У Дэвида тоже были фотографии, он показывал как-то, но сказал, что очень редко их вынимает: так проще. Даже у Лопез, устроившей ритуальное сожжение оставшихся от последней бабушки вещей, был запрятан глубоко под вещами шифоновый шарфик матери. У Бриттани не было ничего. Брит уходит с обеда пятью минутами раньше, вспомнив, что забыла что-то в шкафчике, оставляя Курта с Сантаной догрызать яблоки, вяло обсуждая предстоящую контрольную по математике. Зака не было на обеде, и Курт начинает подозревать, что тот просто выслеживал Бриттани, потому что когда они выходят из столовой и спускаются к туалетам на первом этаже, то обнаруживают, что Томпсон нависает над Брит, уперев руки в стену по бокам от ее плеч. На скуле у него красуется потрясающе радующий глаз синяк, бровь рассечена, а нос опух. – Да ладно тебе, Пирс, не такая ты дурочка, какой кажешься. По крайней мере, для клевого траха в тебе мозгов достаточно. Коулсон вот очень хвалил, – он окатывает ее маслянисто-липким взглядом сверху вниз, придавливая к стене грудью и задирая юбку одной рукой. – Эй, Томпсон! Ладно, тебе мозгов даже на клевый трах не хватает, но инстинкт самосохранения хоть какой-то должен быть, – Сантана намертво вцепляется в футболку на его спине, пытаясь оттащить, реагируя раньше, чем Курт успевает осознать происходящее. Зак похабно ухмыляется, оборачиваясь, но не двигаясь с места: разница в весовых категориях налицо. – О, ревнуешь, Лопез? Брось, ей тоже иногда хочется развлечься с нормальным мужиком, что за дискриминация? К тому же, твой цепной пес вернулся, так что кошечке будет теперь холодно по ночам в своей кроватке… – Тебе мало досталось? И надеюсь, ты не о себе сейчас про нормального мужика? – Сантана, кажется, впивается ему в плечо ногтями со всей дури, потому что Зак чертыхается и отталкивает ее локтем, так что она приземляется на пол, шипя и жмурясь от боли и прижимая к груди правую руку левой. Бриттани вскрикивает испуганно, бросаясь было к Сантане, но Зак только прижимает ее сильнее всем телом. Курт тихо сатанеет. Этого придурка ничему жизнь не учит? Да Дэйв ему голову оторвет, как только узнает… – Убери руки, мудацкий кретин! – Курт прикладывает его учебником по руке, которая загораживает Бриттани путь к отступлению, и тут же бьет ребром ботинка по голени. Несложный, но очень действенный прием, которому научил его Дэйв на вторую неделю их знакомства. Томпсон, взвыв, отскакивает от Бриттании и чуть было не спотыкается о пытающуюся подняться с пола Сантану. Курт реагирует мгновенно-рефлекторно, с силой отпихивая идиота в противоположную сторону: хватит им и вывихнутого, судя по всему, запястья. И Курт вовсе не намеревался делать того, что в итоге произошло, и не ожидал, и просто пытался не дать Томпсону завалиться на Тану всей тушей. Толчок выходит достаточно сильным, несмотря на кажущуюся весьма хрупкой для парня комплекцию Курта. Он с детства занимался чем-то вроде танцев и гимнастики, и этого вполне хватает, чтобы сейчас на уроках физкультуры не отставать от остальных парней. Зак просто не успевает вовремя затормозить или подставить руки, пока летит на пол, и стекает на паркет безвольной массой, приложившись по пути виском о перила. – Твою же мать, – Дэйв застывает наверху лестницы на секунду, и, влет оценив ситуацию, быстро сбегает по ступенькам, рывком поднимая Сантану на ноги. – Вы трое, брысь! – он цепляет Курта за шкирку, не церемонясь оттаскивая в сторону, и обхватывает за плечи Бриттани, встряхивая. – Карофски, что ты себе!.. – Курт пытается было возмущаться, вырываясь, но Дэйв припечатывает его предупреждающим взглядом. – Хаммел, иди на урок и девчонок забери! Да шевелитесь же вы! – он подгоняет их в спины, практически насильно заставляя подниматься по ступенькам и не реагируя на попытки сопротивления. – Я разберусь тут.***
После резкого окрика Дэйва и ощутимой встряски Курт и Сантана подбираются и, переглянувшись, спешат убраться из коридора. Сантана крепко держит Бриттани, да так, что наверняка на запястье останутся синяки. Сантана пытается взять себя в руки, успокоиться, но разве можно, когда перед глазами этот ублюдок Томпсон, который лапает ее Брит? – Твоя рука, – растерянно шепчет Бриттани и осторожно касается правой ладони Сантаны. – Очень больно? А Сантана готова расплакаться – и вовсе не от боли, а от облегчения, что Бриттани, кажется, не слишком задело произошедшим. И в который раз не знает, стоит поблагодарить или проклясть ее прошлое. Сантана поворачивается к Курту и кусает губы, часто-часто моргая: – Хаммел, что будем делать? – Дэйв сказал нам идти на занятия, – Курт растерянно смотрит в сторону коридора, из которого они только что сбежали. – У меня сейчас французский. Сантане не нравится такой Курт, совсем не нравится. Где его язвительность, собранность, умение находить выход в любой ситуации? Чем дальше они уходят от коридора и оставшегося с бессознательным Заком Дэйва, тем меньше в нем запала и ярости, с которыми он защищал их с Бриттани. – У нас с Бриттани испанский, – Сантана снова с тревогой смотрит на Брит и решительно заявляет: – Мы туда не идем. У тебя последний же урок? Курт кивает и судорожно сжимает пальцы на книге. – После звонка приходи в беседку, – торопливо говорит Сантана. У нее в голове полная мешанина, ей хочется только убраться подальше от чертова коридора, а лучше вообще вырваться за стены школы. – Хаммел, никому ни слова, пока Дэйв не придет. – Ты меня за идиота держишь, Лопез? – шипит Курт и поправляет сумку на плече. Кажется, его приступ паники рассеивается, или же он просто привычно закрывается. Ей некогда анализировать, звонок заглушает слова прощания, и она, кивнув Курту, торопливо идет к пожарному выходу – так проще уйти незамеченными. Хлопнув дверью, Сантана наконец отпускает Бриттани и жмурится от яркого, почти летнего солнца. – Все будет хорошо, – с неожиданной уверенностью говорит молчавшая до этого Бриттани. Она сама берет Сантану за руку и переплетает их пальцы, заглядывает ей в глаза и повторяет: – Все будет хорошо, Сантана.***
– Блядь. Блядь-блядь-блядь. Дэйв тихо матерится, глядя на неподвижно лежащее тело у своих ног, и проводит ладонью по лицу, прежде чем наклониться над Томпсоном, чтобы проверить, дышит ли тот вообще. – Карофки, что здесь произошло? Дэвид оглядывается. Миссис Браун нервно поправляет очки, подходя ближе. – Дэвид, ты опять за старое? Я думала, твоя последняя выходка хоть чему-нибудь тебя научила, – ее голос звенит от напряжения, когда она замечает струйку крови у Зака на виске, присаживаясь рядом. – Что с мистером Томпсоном? – Это вышло случайно. Он снова цеплялся к девчонкам, мы подрались, и… – не моргнув глазом врет Дэйв, виновато дергая плечом. Когда все произошло, поблизости никого не было, и, может, есть шанс, что Хаммела удастся отмазать. Дэйву не привыкать влипать в истории, он выкрутится как-нибудь, Курт же… черт, да это же Курт. Курт, который стиснув зубы молча сносил все тычки и летящие вслед обидные прозвища, еще и их с Сантаной вечно отговаривал ввязываться в драку. Курт, который всегда был самым рассудительным из них и ни разу пальцем никого не тронул. Хаммел, конечно, не лез за словом в карман, мог приложить увесистой метафорой – да так, что еще полчаса соображать будешь, что это вообще значило, – но чтобы поднять на кого-то руку… Что этот засранец Томпсон сделал вообще? – В кабинет к директору, быстро, – миссис Браун поднимается, удостоверившись, что Зак жив. – Ты понимаешь, что тебе грозит колония, если с ним что-то серьезное? – она смотрит на Дэйва поверх очков, поджав губы. Дэйв кивает, опустив голову, и угрюмо шагает к лестнице. С улицы уже раздается вой сирен "Скорой помощи". Еще бы он не понимал. Директор уже пронюхал, конечно, о драке перед уроками, так что не выглядит удивленным произошедшим. Тем лучше. Вот кому-кому, а Хаммелу точно нельзя в колонию, потому что… потому что просто нельзя. Дэйв поднимает хмурый взгляд на влетевшего в кабинет взъерошенного Шустера. – Дэвид! – тот выглядит скорее растерянным, чем рассерженным. – Ввязаться в драку в первый же день после возвращения! Ты же знаешь… – Угу, – Дэйв дергает головой, отмахиваясь. Знает. И про записи в личном деле, и про то, что второй раз уговорить полицию отпустить его на поруки воспитателя так просто не удастся, если у Томпсона серьезная травма. – Извините, мистер Шу. Он цеплялся к нашим все время, я просто пытался его угомонить. Он оступился и ударился об угол, когда падал. Я не думал, что так выйдет. Ну, по крайней мере, как-то так это выглядело со стороны. Шустер вздыхает и озадаченно трет затылок, качая головой. – Директор Фиггинс, вы же знаете, Дэвид неплохой парень. Я уверен, что он говорит правду. Нельзя винить его за попытку защитить друзей. – Уильям, я знаю, как ты привязан к этим детям, но сегодня мистер Карофски перешел границы. Один из твоих, между прочим, парней, в больнице без сознания. Мистер Томпсон тоже… не святой, – директор раздраженно взмахивает рукой. – Но ты сам понимаешь, я не могу оставить инцидент без внимания. Эти двое и так успели наставить друг другу синяков с утра. Что вы умудрились снова не поделить уже к обеду? – Фиггинс поворачивается к Дэйву, вздыхая почти обреченно. – Да не понимает с первого раза потому что, – буркает Дэйв, не поднимая головы. – Снова доставал Пирс и Лопез. Сэр, – добавляет он, вспомнив о вежливости, и бросает на директора упрямый взгляд, сжимая руки в кулаки. Фиггинс снова вздыхает, откидываясь на спинку кресла. – Ладно, можешь идти пока. Уильям, ты останься. Дэйв молча кивает и выходит из кабинета.***
– Да вы, мать вашу, издеваетесь, – Дэйв застывает, едва закрыв за собой дверь, сходу наткнувшись взглядом на Курта, зажатого у стены одним из прихвостней Томпсона – прямо под директоратом. Дэйв в секунду подбирается. – Уже соскучился по своему приятелю, Джонни? – Бейкер выше и немного шире в плечах, но он даже опомниться не успевает, когда Дэйв резко хватает его за грудки, отшвыривая к противоположной стене узкого коридора. – Хочешь следом, на соседнюю койку? – А тебе не терпится за решетку, Карофски? – Бейкер, придя в себя после удара, широко ухмыляется. – Вместе со своим дружком-пидором. Знаешь, что там с такими делают? – он похабно дергает бровью. – Да я тебя… – Дэйв, Дэйв, остановись, – Хаммел виснет на руке Дэйва, тормозя замах, но Дэйв слишком зол сейчас. Он пытается стряхнуть Курта, но тот держится цепко, обхватив его плечо обеими руками и прижимая к груди. – Карофски, черт тебя подери, да остановись ты, нам и без этого придурка проблем хватает. Дэйв прикрывает глаза и делает глубокий вдох, разжимая пальцы и отступая на шаг. – Съебись, – выплевывает он сквозь сжатые зубы в сторону Бейкера. Тот неторопливо поправляет отвороты куртки, стряхивая с рукава невидимые пылинки. – Ага. Подумай над моим предложением, Хаммел, – он противно ухмыляется и подмигивает Курту, прежде чем уйти. – Что он тебе сказал? – Дэйв с досадой хрустит костяшками, поворачиваясь к Курту, который только сейчас решается отпустить его руку. – Потом, – Хаммел поджимает губы, дергает головой и, не глядя на него, направляется к выходу из школы. – Идем. Девочки ждут на нашем месте. Пиздец. Пиздец, как Дэйву все это не нравится.***
Школа находится в паре кварталов от приюта – дорога занимает обычно минут пять. – Дэйв, – зовет тихо Курт, когда они плетутся по пустынным в это время тротуарам, едва переставляя ноги. – М? – Зачем ты это сделал? Курту не нужно ничего объяснять – они оба знают, что для Дэйва последствия будут куда серьезнее: Курт вообще считался относительно беспроблемным ребенком – для приютских. Ни одной записи в личном деле. Дэйв дергает плечом и молчит несколько секунд. – Шустер рассказал? – он косится на Курта, тут же снова утыкаясь взглядом себе под ноги, когда Курт кивает. – Не нужно тебе влезать в это дерьмо, феечка. У меня и так куча проблем, одной больше, одной меньше. Дэйв вынимает помятую сигаретную пачку из кармана, закуривая. – Не надо было. Томпсон все рано все расскажет, когда очнется, – Курт прикусывает губу. – Если раньше кто-нибудь не доложит. И вообще – не надо было. Мистер Шу говорит, тебя могут отправить в колонию. – Придумаем что-нибудь, – Дэйв выдавливает из себя ободряющую улыбку, выдыхая дым в сторону. – По крайней мере, у нас есть какое-то время, пока этот недоносок в отключке. Курт хмурится на него тревожно-неодобрительно, теребя ремешок школьной сумки. – Дэйв… – Хаммел, – неожиданно резко одергивает его Дэйв, останавливаясь, и в первый раз с тех пор, как они ушли из школы, смотрит на него прямо. – Не надо. Пожалуйста. Просто… просто не спорь, хотя бы в этот раз, – добавляет он мягче, вздыхая устало и на секунду прикрывая глаза. – Разберемся. Как всегда. Я обещаю. Курт собирается что-то сказать, но только неуверенно улыбается и кивает под решительным взглядом. – Извини, что втянул тебя в это, – он теребит рукав рубашки, виновато глядя на Дэйва снизу вверх: Дэйв выше него, поэтому приходится немного задирать голову. Тот снова пожимает плечами и отворачивается, направляясь к небольшой калитке в заборе, огораживающем территорию приюта. Курт нагоняет и ловит его ладонь. Дэйв сжимает его пальцы и едва заметно улыбается, выбрасывая недокуренную сигарету: у входа их ждет миссис Шустер.***
В беседке Сантана чувствует себя чуть увереннее. Теперь главное не паниковать, а дождаться Дэйва и Курта. И не выпускать Бриттани из поля зрения или хотя бы осторожно касаться пальцами ее руки – так спокойнее. – Мы больше сюда не вернемся? – Бриттани ведет себя на удивление спокойно. В самых критических ситуациях обычно именно она умеет сохранять присутствие духа. И не потому, что не понимает происходящего – сейчас Брит явно понимает, к чему все идет. Может быть, даже лучше их всех. – Я буду скучать. Миссис Шу обещала испечь торт на мой день рождения. – Мы устроим тебе самый лучший день рождения, – твердо обещает Сантана. – Ты же мне веришь? Бриттани улыбается и прижимается щекой к ее плечу. – А помнишь, как на мой первый день рождения ты подарила мне десять упаковок Джелли Биннс? Сантана помнит. И этот день рождения – он вовсе не первый у Бриттани, и даже не первый здесь, – просто первый, который она четко может восстановить в памяти. Сантана знакомится с Британни вскоре после своего появления в приюте. Тогда их было гораздо больше, но первые несколько дней для Сантаны проходят как в тумане – ярко в воспоминаниях всплывает только Брит. Миссис Шустер… хотя нет – тогда еще мисс Пилзберри – долго держит ее в своем кабинете и пытается подсовывать брошюрки, названия которых Сантана не может, да и не особо старается прочитать – глаза режет от выплаканных до этого слез. – Когда ты захочешь поговорить, поделиться чем-то – знай, двери моего кабинета всегда для тебя открыты. Я с радостью выслушаю тебя и постараюсь помочь, – кудахчет мисс Пилзберри и сует ей в руки разноцветные бумажки. "Я хочу домой", "Верните мне маму", "Заткнись наконец и оставь меня в покое" – о, Сантана многим могла сейчас поделиться, но жизнь с матерью-одиночкой в одном из самых неблагополучных латиноамериканских районов города приучила ее держать язык за зубами. Оценивай ситуацию, а только потом действуй по обстоятельствам – одно из правил их района. – Спасибо, – хрипло говорит она – голос Сантана сорвала, когда кричала в зале суда. Благодаря улицам, в двенадцать лет у Сантаны уже был очень богатый словарный запас. Большая часть слов, к счастью, была на испанском, так что Сантану только вытащили в коридор и сдали на руки одной из женщин-офицеров. Девушка попалась сочувствующая и смогла успокоить Сантану, пообещав устроить им с мамой пару минут наедине. Всегда ищи для себя выгоду – это еще одно правило, вбитое, иногда в буквальном смысле, в память. Поэтому Сантана успокаивается и послушно ждет обещанных нескольких минут. Несмотря на все невзгоды, Мэрибель Лопез выглядит такой же уверенной в себе. Или старается казаться такой ради дочери, понимает Сантана спустя пару лет. – Все будет хорошо, милая, – мама накрывает ладонями ее холодные дрожащие пальцы и грустно улыбается. – Тебе подберут отличную семью… – Мне не нужен никто, – Сантана пытается вскочить со стула, но мама держит ее неожиданно крепко. – Послушай, Сантана, – мама наклоняется чуть вперед и понижает голос. – Я надеюсь, что выберусь отсюда раньше, чем пройдут эти шесть лет. Но, если дела будут плохи, тебе нужно будет где-то жить. Не повторяй ошибок других – ты успела насмотреться на то, что бывает с теми, кто идет против системы. Обещай, что ты хотя бы постараешься. Сантана, обещай! Непредумышленное убийство и срок в шесть лет – и только за то, что мама защищала их обеих от какого-то обдолбанного наркомана, который напал на них в переулке, пытаясь найти деньги на очередную дозу. Кто поверит, что у нападавшего был нож? Кто поверит в самозащиту? Даже Сантана в свои двенадцать понимает – никто, если тот самый наркоман был сыном одного из лучших адвокатов города. Справедливость всегда на стороне богатых и влиятельных – это правило Сантана узнает как раз в зале суда. Мама еще сильнее сжимает ее пальцы, и Сантана думает, что завтра или даже сегодня там проступят синяки. – Обещаю, – шепчет она, сглатывая слезы. – Спасибо, мисс Пилзберри, – повторяет Сантана еще раз и аккуратно собирает брошюрки. – Можно мне идти в свою комнату? – Конечно! – психолог – или за кого она здесь? – вскакивает с места и провожает ее до дверей. – Ты уже запомнила дорогу в спальню девочек? Сантана уверенно кивает, хотя на самом деле ни черта не помнит, но очень уж хочется избавиться от назойливого сочувствия и показного понимания. В итоге она просто бродит по пустым коридорам приюта, рассматривая плакаты на стенах. Сантане повезло – сегодня четверг и все на занятиях. Она доходит до конца коридора на втором этаже и прошмыгивает в приоткрытую дверь подсобки. Полутемное помещение со шкафами, заставленными моющими средствами. Сантана садится прямо на груду тряпок в углу, раскладывает перед собой проклятые брошюрки и начинает методично рвать их – одну за другой. Занятие настолько увлекает ее, что она ничего не замечает вокруг и испуганно вскрикивает, когда кто-то хватает с пола одну из уцелевших бумажек. – Почему ты плачешь? – на Сантану смотрит совершенно незнакомая девчонка в больничной пижаме. – Тебя слышно через стенку. Сантана проводит ладонью по лицу – и впрямь мокрое. Она и не поняла, когда начала реветь снова. – Ну прости, что помешала, – сердито огрызается Сантана. – Ты не мешала, – девчонка продолжает смотреть на нее, а потом садится рядом на холодный пол. – Но мне тоже стало грустно. Ты болела ветрянкой? – спрашивает она совершенно внезапно. – Да, – машинально отвечает Сантана и пытается чуть отодвинуться в сторону. – Это хорошо, мне не разрешают выходить из палаты. Говорят, что я могу заразить остальных. Но миссис Кларк рассказывала, что второй раз заболеть нельзя, – девчонка радостно улыбается. – Меня зовут Бриттани. Ты любишь шоколадное печенье?***
– Шоколадного печенья хочется, – вздыхает Сантана и трется щекой о волосы Бриттани. – С молоком? – Бриттани поднимает голову с ее плеча. – Можно и с молоком, – Сантана откидывает челку со лба Брит и неожиданно даже для самой себя целует ее. Время, конечно, самое подходящее. Но Брит совсем не против – она мягко выдыхает в губы Сантаны и обхватывает руками за шею. Так их и застают Дэйв с Куртом.***
– Пиздец это все не вовремя, – вздыхает Дэйв, усаживаясь на скамейку напротив Сантаны и запрокидывая голову, глядя в деревянный потолок. Он никак не комментирует увиденное – не в первый раз. Курт жует губу, неловко устраиваясь рядом. – Извини. – Брось, Хаммел, ты не виноват. Что там произошло, кстати? – Зак приставал к Брит, я пыталась его оттащить, он толкнул меня, я упала. Хаммел применил свое кунг-фу, Томпсон отскочил, налетел на меня, и Курт отпихнул его. Дальше ты видел, – коротко пересказывает Сантана. – Он сам споткнулся, – она фыркает, складывая руки на груди. – Мы просто защищались. Очень благородно, кстати, с твоей стороны, Карофски, – Сантана усмехается, бросая насмешливый взгляд в сторону Курта. – Мозгоправша сказала, что Шу поехал тебя выручать, – поясняет она в ответ на вопросительно вздернутую бровь Дэйва. – Да, ерунда. Слушай, что там Пакерман говорил про квартиру? – Тоже думаешь, что пора валить? – Сантана прищуривается, укладывая ногу на ногу. Дэйв смотрит на нее выжидательно. – Прямо сейчас? Еще холодно, и у нас нет денег, – встревоженно тараторит Курт, вклиниваясь в повисшую напряженную тишину. – Где мы будем жить? Может, все обойдется? Мы же не знаем, что с ним. – Мы подслушали, как миссис Шу говорила по телефону с больницей. Жить будет, – Курт с Дэйвом синхронно выдыхают с облегчением на этих словах, – но все, кажется, не очень хорошо, – Сантана морщится. – Пак сказал, какой-то его знакомый сдает квартиру по дешевке. Он держал там шлюх, но потом нагрянули копы и всех загребли. Хочет переждать, пока все не уляжется. Курт тут же морщит нос при упоминании шлюх. – Даже представлять не хочу, что там после них творится. – Придется, принцессочка, – Сантана вздергивает брови, скептично хмыкая. – Как ты сам заметил, пентхауз нам не по карману. – Думаете, все получится? – Курт ерзает на месте, переводя панический взгляд с Сантаны на Дэйва. – Хуже уже вряд ли будет, – задумчиво тянет Дэйв, оглядываясь по сторонам и выбивая из пачки сигарету. – Мы же давно все распланировали. Просто сроки немного сдвинулись. Не нервничай, Хаммел, – он легко пихает Курта плечом и улыбается краем рта. – Ну? Курт неуверенно улыбается в ответ, делает медленный вдох, успокаиваясь, и кивает, прикрыв глаза. В конце концов, Дэйв ни разу их не подводил.***
С Пакерманом Сантана познакомилась года два назад, тоже в один из периодов, когда была, или, скорее, выдавала себя за "хорошую" девочку, а это включало, помимо пристойного поведения, приличную успеваемость в школе и обязательную внеклассную деятельность. Сантана вступила в группу поддержки. А рядом с девчонками из группы поддержки всегда крутятся футболисты. Так уж принято – чирлидеры всегда встречаются с футболистами. Сантана и здесь не отстает и выбирает себе квотербека. Когда еще представится возможность утереть нос прилизанным домашним сучкам? Сантана ожидала, что Пак окажется самовлюбленным кретином и… в общем-то, не ошиблась. Но как-то так вышло, что именно он поддержал ее после того, как бабушка выгнала ее из дома, несмотря на то, что к тому моменту они уже расстались. Да и потом много раз выручал. Не только ее, но и Дэйва, с которым Паку тоже удалось найти общий язык на почве футбола. Остается надеяться, что Пак поможет и в этот раз. Сантана встряхивает на ладони горсть мелочи и бросает первую монету в автомат. Сейчас не самое лучшее время для звонка, но ждать дальше они не могут. – Лопез, когда я говорил, что ты можешь звонить в любое время, я не имел в виду буквально, – у Пака на удивление бодрый голос, а на заднем плане слышатся смех и плеск воды – не похоже, чтобы он вообще ложился спать. Сантана мимоходом бросает взгляд на синие пластиковые часы на запястье – Бриттани как-то выиграла их в викторине в парке аттракционов, и у Сантаны до сих пор не хватило духу от них избавиться. Часы показывают около часа ночи. – Ноа, – она специально выбирает серьезный тон и такое ненавистное Пакерману обращение. – Помнишь, ты обещал помочь с квартирой? – Вы все-таки решили сбежать? – Пакерман мгновенно меняет свой шутливый тон. – Хотите, чтобы я стал вашим Ревендером Честером? – Нам нужно где-нибудь остановиться на пару недель, пока не решим, что делать дальше. – Ладно, Джей Ло, – задумчиво бормочет Пак. – Вам есть, где переночевать сегодня? Сантана вздыхает: – Нет. – Говорите адрес, я подберу вас. Пакерман, может быть, и самовлюбленный кретин, но друзей он никогда не бросает.***
– Пак, у тебя красивый дом, – изумленно выдыхает Бриттани, когда они въезжают через широкие ворота на территорию большого частного особняка. Сантана, которая прекрасно помнит старую квартиру, в которой она была где-то месяц назад, недоверчиво хмыкает. – Я здесь ненадолго, – Пак отводит взгляд. – Снимаешь домик, пока хозяева отдыхают где-нибудь на Ибице? – понимающе кивает Дэйв. – Двухнедельное путешествие по Европе, – широко улыбается Пакерман. – Знакомые попросили присмотреть за домом. Они заходят внутрь, и Сантана с любопытством оглядывается по сторонам. – Как я понимаю, тут была вечеринка, – Сантана кивает в сторону стаканов, пустых бутылок и чьего-то нижнего белья, которое Пак тут же пытается прикрыть диванной подушкой. – Просто парочка друзей заглянула в гости. – Надеюсь, мы не очень помешали, – вежливо отзывается Курт, устраиваясь на стуле – несмотря на свою некоторую наивность, он наверняка представляет, что пару часов назад могло твориться на мягких поверхностях. – Ничуть, – Пакермана, кажется, ничего не смущает, и он с комфортом располагается на диване. Бриттани садится рядом, а Сантана и Дэйв продолжают упрямо подпирать стенку. – Так вы вроде как согласны на квартиру Майлза? Сантана кивает. – Все согласны? Даже ваша принцесса? – на всякий случай уточняет Пак, имея в виду, конечно же, Курта. – Других вариантов вроде бы нет, – выдавливает Хаммел сквозь зубы, никак не комментируя выпад про принцессу. К своеобразным манерам Пака он уже успел привыкнуть. – Отлично, – Пак хлопает ладонью по коленке Бриттани, из-за чего Сантане сразу же хочется сломать ему пару пальцев. – Тогда давайте я вас сегодня ночью устрою здесь, а днем с ним познакомлю? Им остается только согласиться. И потом – когда еще удастся поспать на египетском шелке?***
Майлз оказывается именно таким, как Сантана его и представляла – невысокого роста, лет двадцати – двадцати пяти, с сигаретой в зубах и масляным взглядом. Он тут же нагло оглядывает Сантану и Бриттани с головы до ног и довольно хмыкает, словно что-то для себя решая. – Много я с вас не возьму, квартира и так стоит без дела, пока шл… – он осекается, взглянув на Бриттани, – пока девочки не вернутся. Да и вообще, пора набирать новых, потому что некоторые из них начинают наглеть. Никто из вас не хочет подработать? – Майлз с намеком смотрит на них с Бриттани. – Тогда квартира, так и быть, обойдется вам бесплатно. – Перебьемся как-нибудь, – говорит Сантана и как бы невзначай загораживает собой Бриттани. Курт с Дэйвом тоже мгновенно напрягаются. – Брось, Майлз, не до твоих шуточек, – неестественно громко смеется Пак и хлопает Майлза по плечу. Тот сразу же скучнеет. – Хорошо, двести баксов в месяц. Сотня вперед, вторую – как появятся средства. Пак говорил, что у вас с наличкой сейчас туго, – Майлз поворачивается к Дэйву, видимо, принимая его за главного. Сантана ежится. Сто баксов – это значительный удар по их практически несуществующему бюджету. – По рукам, – отвечает Дэйв, хотя руку Майлзу не протягивает. Впрочем, Сантана его понимает.***
Двести баксов на первый раз они с горем пополам наскребают. В основном, конечно, наскребают Дэйв, успевший скопить кое-что со своих подработок, и Сантана, которая, благодаря Хорхе, за последний год отложила больше всех. Курту, единственному из них всех, кто искренне верит в силу образования и ударно занимается учебой, удается заработать не так много на домашних заданиях (особенно учитывая, что зачастую приходилось помогать остальной троице, естественно, на безвозмездной основе), а на подработку в музыкальном магазине остается совсем немного времени. – Вот еще, – Бриттани ссыпает на стол горстку разнокалиберных монеток. Дэйв невозмутимо подвигает ее к остальным, пересчитывая. Сантана улыбается и гладит Брит по волосам. – Триста семнадцать долларов девяносто центов, – подводит итог Дэйв. На четверых, конечно, маловато, но на первое время должно хватить. Они не считают, кто какой внес вклад в общий бюджет, и ничего не делят: просто ссыпают все, что нашли в карманах, в найденную в квартире банку из-под печенья. Курт заводит специальную тетрадку, куда они записывают расходы и новые поступления – без подписи, просто суммы, чтобы знать, на что можно рассчитывать. – А теперь – уборка, – Курт распрямляется и морщится, потирая спину: старое, в подозрительного вида пятнах кресло оказалось еще и продавленным в нескольких местах. – Дэйв, на тебе мебель, – он оглядывается с решительным видом. – Начнем со спален. – Раскомандовался, – фыркает Дэйв, но особенно протестующим не выглядит. – Кстати, о спальнях. – М? – Курт подозрительно смотрит на ухмыляющуюся Сантану. – Их две. Как и кроватей. И одну забираем мы с Брит на двоих, – как само собой разумеющееся сообщает Лопез. Курт только теперь понимает, что она имела в виду. Он косится на Дэйва, сосредоточенно закатывающего рукава рубашки. – Я… мы… – Курт хмурится и поджимает губы, пытаясь сообразить, как им разместиться. – Да не парься, феечка. Там целые траходромы, – бормочет Дэйв, все еще не глядя в его сторону. Он поднимает голову, только когда слышит сдавленный смешок Сантаны. – Боже, Хаммел, у тебя даже кончики ушей покраснели, – весело замечает Лопез. – Я… Я не то имел в виду, – Дэйв и сам едва заметно краснеет, когда осознает, как это прозвучало. – В смысле, они огромные, – торопливо поясняет он. – И ну… понятно почему. То есть, здесь же были… – Не продолжай, Карофски, – прерывает его комканые объяснения Курт, прикрывая глаза и медленно выдыхая. – Просто… остановись. Я и так уже не знаю, как хотя бы прикоснусь к этим кроватям. Сантана смеется, прикрыв лицо ладонью, а Бриттани с интересом наблюдает за ними, наклонив голову к плечу. – Мы можем… постелить на них что-нибудь, – с энтузиазмом предлагает Дэйв, неловко переминаясь с ноги на ногу. – И я буду спать на своем краю, а ты на своем, даже не заметим друг друга. Я пойду… пойду поищу что-нибудь… у соседей, – смято заканчивает он под красноречивым взглядом Курта, ретируясь к выходу. – Идиоты, – едва слышно фыркает Сантана, когда за Дэйвом закрывается дверь.***
С уборкой они справляются ближе к утру. Квартирка крохотная, но Хаммел никому не дает спуску, пока они не отдраивают каждый угол. Упертая феечка. Дэйв улыбается, не открывая глаз. – Курт? – М? – Что тогда имел в виду Бейкер? – Дэйв поворачивает голову и прищуривается, вглядываясь в его лицо в полумраке комнаты. – У кабинета директора. Дэйв даже в темноте замечает, как Курт разом напрягается на другом краю кровати. – Это уже неважно, – выдавливает он наконец после долгого молчания. – Какая теперь разница? Дэйв знает этот упрямый профиль. – Значит, все-таки стоило оторвать Бейкеру башку перед уходом. Они молчат еще несколько минут, и Дэйв уже почти успевает уснуть, когда Курт внезапно говорит, переворачиваясь на бок, к нему лицом: – Он видел все, Дэйв. – Понятно, – Дэйв сжимает челюсти, делая глубокий вдох. – И что он просил за молчание? – Он… ну… в общем и целом… – Курт прячет лицо в ладонях, выпаливая на одном дыхании: – Хотел, чтобы я ему отсосал. Я это сказал, господи, – он отнимает ладони от лица, снова перекатываясь на спину. Дэйв не знает, злится он сейчас больше или веселится: в темноте не видно, но он уверен, что Курт снова краснеет с ног до головы. – Почему ты не сказал? – напряженно спрашивает он. – Боялся, что ты что-нибудь сделаешь и будет только хуже, – глядя в потолок, выдавливает Курт. – И что ты собирался делать? – Не знаю. Надеялся, что мне не придется об этом думать, – Хаммел сдавленно выдыхает, передергивая плечами. – Эй, – Дэйв тянется через кровать, ловя его ладонь, и подтаскивает ближе к себе. Курт неловко вытягивается по диагонали, доверчиво упираясь макушкой ему в плечо, и, кажется, немного расслабляется. – Все закончилось. – Спасибо, – Курт смотрит на него, запрокинув голову, и едва ощутимо проводит большим пальцем по его ладони, неуверенно улыбаясь. Дэйв на секунду прижимается губами к его волосам, тихо хмыкая. – Спокойной ночи, принцесса.***
Сантана долго не может уснуть, даже когда за соседней стенкой смолкают голоса. Звукоизоляция оставляет желать лучшего, надо будет учитывать, когда… в общем, стоит помнить об этом. И предупредить Курта с Дэйвом. Заодно будет возможность полюбоваться на малиновую физиономию Хаммела. Сантана довольно вздыхает и накрывает ладонь Бриттани, лежащую у нее на животе. – Ты еще не спишь? – раздается сонный голос. Бриттани ерзает и придвигается ближе. У нее как обычно ледяные лодыжки, но Сантана, как и прежде, переплетает их ноги вместе и крепко прижимает Брит к себе. Наконец-то не придется ни с кем делить спальню, не нужно вести себя осторожно и тихо, не нужно закрывать ладонью рот или прикусывать пальцы, чтобы громко не стонать. Если, конечно, не считать парочку за стенкой. – Сантана, – Бриттани мгновенно ловит ее настроение и поднимает голову, сонно улыбаясь. И так же с улыбкой тянется за поцелуем. И, может, черт с ней, с этой звукоизоляцией?***
У Сантаны нет привычки открывать дверь сразу же после стука. Когда она одна дома – о, кто мог подумать, что эту убогую квартирку она когда-нибудь назовет домом? – Сантана вообще не подходит к двери. У всех, кому надо, есть ключ. Но сейчас они вчетвером проводят вместе свой заслуженный выходной, так что она заглядывает в глазок после второго настойчивого стука, когда становится понятно, что их посетитель так просто не уйдет. – У нас, кажется, проблемы, – говорит она негромким голосом, на всякий случай делая два шага назад. – Насколько большие? – Сантана видит, как Дэйв машинально косится в угол, где стоит бита – милые привычки новой жизни. – Это Шустер. Курт и Дэйв мгновенно вскакивают на ноги, и даже Бриттани отвлекается от своей книжки. – Что будем делать? – рассеянно спрашивает Курт. – Ну, явно не в окно прыгать, Хаммел, – отрезает Сантана, и тут раздается стук в третий раз. – Придется открывать. Она сама снимает цепочку и открывает оба замка. – Добрый день, – не самое удачное вступление после их исчезновения, но за пару секунд ей не удается придумать ничего лучше. – Здравствуй, Сантана, – устало отзывается мистер Шу. – Впустишь меня? А то ваши соседи начинают на меня странно поглядывать. Сантана шире распахивает дверь и пропускает их воспитателя в квартиру, тут же отмечая все ее недостатки типа разбитой мебели, которую они нашли в лучшем случае на гаражных распродажах, обои, дыры в которых они заклеивали рекламными плакатами, и затертый пол – его они, к счастью, помыли только сегодня утром. Курт и Дэйв нестройно здороваются и опускают взгляд в пол, а Бриттани с присущей ей непосредственностью обнимает Шустера. – Рад видеть, что я не ошибся и вы вчетвером все еще держитесь вместе, – он быстрым взглядом окидывает комнату и, не найдя подходящего места, садится на край кровати. – Но я обрадовался бы еще больше, если бы вы удосужились сообщить, что с вами все в порядке, и мне не пришлось бы вас разыскивать. Хорошо, что у вашего друга Ноа хватило здравого смысла, чтобы рассказать мне, где вы. Сантана тут же мысленно вычеркивает Пакермана из списка своих друзей. Сдал их всё-таки! – Эмма тоже рвалась с вами поговорить, но вы знаете, как она относится… – Шустер откашливается, – относится к подобным местам. – Вы теперь сдадите нас полиции? – хрипло спрашивает Дэйв. – Социальным службам? – Стоило бы! – внезапно рявкает Шустер, и от его неожиданного окрика вздрагивают все вчетвером. – Надо же додуматься, сбежать посреди ночи, никого не предупредив. А если бы с вами что-то случилось? Вы считаете себя такими взрослыми? Думаете, что сполна успели хлебнуть в этой жизни? Вы даже не представляете, как вам повезло! Сантана стыдливо опускает голову, замечая, что остальные делают то же самое. – Я так понимаю, возвращаться вы не собираетесь? Может, и к лучшему – Дэйву вроде как нежелательно лишний раз светиться рядом с Томпсоном и мозолить глаза Фиггинсу. Курт, что ты скажешь? Ты из вашей четверки всегда был самым благоразумным. Курт делает шаг в сторону Дэйва и уверенно цапает его ладонь. – Понятно, – вздыхает Шустер. – Бриттани, Сантана? – Простите, мистер Шу, – твердо говорит Сантана. – Но мы не вернемся. – Честно говоря, я другого ответа и не ждал, – Шустер раскрывает свою сумку, которую до этого держал в руках, и достает оттуда пакет. Судя по запаху – со свежей выпечкой. – Эмма передала вам подарок, хоть и не смогла прийти лично. Он оставляет пакет на кровати и встает. – Я надеюсь, у вас все будет хорошо. Действительно надеюсь. Из всех моих воспитанников на вас у меня самые большие надежды. – Спасибо, – отзывается Дэйв. Сантана тоже бы что-то ответила, но ей внезапно перехватывает горло. И даже вроде как становится стыдно за ту двадцатку, которую она пару месяцев назад стащила у миссис Шу. Когда Шустер уходит, взяв с них обещание звонить, если понадобится его помощь, Бриттани раскрывает пакет. Там и правда лежит пирог со свежими ягодами и пакет с… брошюрками, которые за столько лет стали фирменным знаком миссис Шу. – Ну надо же, – бормочет Дэйв. – Даже сейчас нам пытаются промыть мозги. Он берет одну из листовок, разворачивая, и замирает. Вчетвером они заворожено глядят, как на пол падают две купюры по сто долларов. – Охренеть, – совершенно не по-хаммеловски выдает Курт. Сантана с ним полностью согласна.