***
— Тебе больно, — холодная рука касается лба, после чего его подхватывают и несут к кровати. — Не поможет, боль не стихает третьи сутки, выжидаю, не получается, провалы в памяти. — Всё... в порядке, Коул, в порядке, — шепчет в полубреду. — Благодаря тебе, спасибо. — Я ничего не сделал, — произносит юноша, мужчина уже провалился в поверхностный сон с его именем на губах. Коул растерян.***
— Что-то ещё, Жозефина? — спрашивает Инквизитор, едва не скрипя зубами от негодования. — Но, Инквизитор! Вы не можете взять с собой Коула, — вновь начинает советница, экспрессивно всплеснув руками. Тревельян трёт глаза, но остаётся стоять на месте. — Это. Не. Обсуждается, — произнесено таким тоном, что Монтилье только губы кривит в ухмылке. — Как пожелаете. Максвелл желал совсем другого: оказаться в покоях, посидеть на балконе, вспоминая дом. Пить горячий кофе, который тяжёлым путём доставался с Внутренних земель. Он хотел отдохнуть. — Ты подавлен, — слышит мужчина, едва выйдя из таверны, — почти сломлен, желания напиться больше, чем жить, и небо кажется не синим, а серым. Тут холодно, почему? Пальцы постоянно мёрзнут, и кофе уже не согревает, чашка однажды выпала с балкона, пока унимал дрожь в пальцах. Хочется домой, не в тот, с людьми, а в старый, ветхий, который в памяти живой. — Коул, — мягко говорит Инквизитор, касаясь пальцами плеча. Юноша резко вскидывает голову. — Так и должно обжигать? — задаёт вопрос в небо Коул. — Не здесь, — касается плеча. — Точнее, не только здесь, а ещё тут, — прикасается к сердцу. Тревельян не понимает: считываются его, Максвелла, эмоции или самого Коула. — Это обжигающе больно. — Я знаю, — шепчет Инквизитор, порываясь обнять. Рядом уже никого нет.***
В целом бал прошёл... неплохо. Они примирили всех, кого нужно было, между собой, и только после этого им дали отдохнуть. Тревельян стоял у перил, слегка перегнувшись через них, и глядел на поляну. Безумно хотелось прыгнуть вниз и сбежать, пока в зале как ни в чём не бывало танцует стайка разряженных аристократов. Он поздно услышал шаги, зато успел дотянуться до кинжала и приставить к чужому горлу. — Варрик сказал, что с тобой надо потанцевать, — как ни в чем не бывало произносит дух, не испугавшись ни на секунду. По шее течёт тонкая струйка крови. — О боже, Коул? — испуганно произносит Максвелл, немедленно пряча клинок, — с тобой все... — Ты согласен? — игнорирует вопрос дух, заставляя мужчину застыть изваянием. — Что, да, но подожди... Его неуверенно обнимают и прижимаются близко-близко. — Варрик сказал, надо так, — раздаётся под подбородком. И, если честно, Инквизитор не знает: он всецело ненавидит или любит гнома. Они кружатся в танце, и Тревельян не хочет, чтобы он закончился.***
Одежда теперь странно топорщится там, где раньше была рука. Инквизитору смешно: ещё недавно был нужен всем, а теперь со своим уродством радовался, что не выгнали из замка. Ему хотелось кофе и в Изумрудные долины. Ему хотелось вернуться назад и друзей рядом. Но все разъезжались. Дориан неделю как в Тевинтере, Бык снова присоединился к Кун. Варрик уехал в Киркволл. Сэра отправилась гостить в Орлее. Вивьен к мужу. Они все оставили его. Так или иначе. На балконе слышится хлопок, но мужчина стоит неподвижно у кровати. Он так устал и надеется, что сегодня его страдания закончатся. — Делай, что должен, — бросает он, не оборачиваясь. Но убийца медлит. Тогда Тревельян раздражённо разворачивается. И замирает. Юноша весь в крови и без привычной шляпы измученно улыбается. Коула не видно было уже месяц. Максвеллу кажется, он бредит, сошёл с ума и на самом деле лежит где-то в таверне, снова напившись до бессознательного состояния. Но впервые Инквизитор так рад этому видению. — Там была женщина, с ножами и ядом. Я её убил, — произносит видение голосом настоящего Коула. Тревельян сглатывает. Он подходит резко, как-то незаметно даже, и прикасается к щеке мальчишки. — Как будто взаправду, — с детским восторгом говорит Максвелл. И обнимает порывисто, прижимая близко-близко к сердцу, впервые за последнее время, вдыхая полной грудью. — Забудь, — слышит Инквизитор последнее и засыпает. На следующее утро ему мерещится тень на крыше. Инквизитор счастливо щурится, понимая, что Коул больше не умеет стирать память. Над Скайхолдом поднимается солнце.