broken

Зеленая трава приятно щекочет уши, повторяя тихую мелодию ветра. Некоторые одуванчики еще не утратили свои лепестки и маленькими солнцами, словно звезды по галактике, были разбросаны по лесу. Кое-где ветер уносил уже белые стрелы одуванчиков, они высоко поднимались в небо и медленно падали вниз, когда ветер стихал, порой они падали на щеки и веки, будоража нервные окончания на лице. Рядом с лесом раскинул свои рукава небольшой ручей. В яркий солнечный день он блестел еще сильней, словно был прошит золотыми нитками. К чистой зеркальной поверхности воды то и дело летели стрекозы самых различных и ярких окрасов. Вдалеке, где-то в лесу поет птица. Тонкая и мелодичная песня пташки напоминает Тэгуну о матери. На затворках сознания крутится, как на пластинке, старая колыбельная, которую каждый день перед сном пела своему горячо любимому сыну мама. Жаркое лето. Тэгун лежал на холодной траве в попытках расслабиться пока большие облака летели по небу неприступными пуховыми замками, оставляя лишь тень на лице Тэгуна. Кажется, если долго смотреть в небо, можно разглядеть Вселенную. Тэгуну нет дела до Вселенных и бесконечных миров, он не смотрел в небо, он не пытался разгадать на что похоже то или иное облако, не задавался вопросом: «а что же там дальше?», лишь неподвижно лежал, прислушиваясь к пению птицы, к шепоту ветра и журчанию прохладного. Быть одному, это тоже счастье, это возможность понять себя и посвятить время самому себе. Белая рубашка, немного не по размеру, совсем не чувствовалась на теле. Несмотря на палящее полуденное солнце, его тело по-прежнему оставалось бледным и мягким, как шелк. Каждая клеточка его кожи под воздействием горячих солнечных лучей светилась ярче, чем когда-либо. Запахи, звуки, которые Тэгун слышал каждый день своей жизни, вдруг захватили его и навсегда обрели отзвук этих летних дней. Несмотря на его умение взвешивать все «ЗА» и «ПРОТИВ», оставаться рассудительным и логичным до самого конца, он смог просчитаться. Обычно такое происходит из-за чрезмерной самоуверенности, но порой, из-за решимости прикоснуться к новым горизонтам. Тэгун отрицал множество вещей: что у него было страстное желание прикоснуться тонкими фалангами к скулам Воншика; что он любил его татуировки, которые иногда с неосторожной дерзостью были видны из-под одежды; что было что-то большее, что он сознательно хотело него получить. Все это он отрицал и верил в свое отрицание. Тонкая грань между вымышленным и реальным стала еще тоньше. Это могло начаться еще тогда: телефон в руках, широкий шаг по направлению к кофейне, один заказ и одно свободное место — рядом с Тэгуном. Уверенный в себе и немного скучающий, всем своим видом он говорил: «Здесь так много людей, даже яблоку негде упасть» Возможно, все началось позже. Случайное стечение обстоятельств в результате может подготовить совершенно неожиданную встречу: первые дни цветения персикового дерева. В век огромного скачка науки люди стали углубляться в такие вещи как техника и интернет, напрочь забыв о таком прекрасном явлении, как цветение персикового дерева. Тэгун повелся на хитрую улыбку, неожиданно озарявшую лицо всякий раз, когда Тэгун ловил на себе взгляд Воншика. Наверняка, это произошло в такой же солнечный жаркий день, как этот, в этом же лесу. Сидя на прохладной траве, они непринужденно и весело общались. Чувствовали запах цветов, слышали пение птиц и ощущали, как поднимается прохладная влага от травы в теплый летний день. Если бы произошедшее пришлось бы описывать одним словом, то это несомненно было бы «головокружение». Тэгун из всего спектра чувств испытал только головокружение. Со временем головокружение случалось с ним легко и часто если рядом присутствует Воншик. Говорят, что всегда нужно слушать сердце. Жизнь — море переменяющие бурю штилем по которому сложно плыть в одиночестве. Но сердце — это компас, который укажет правильный путь. Тэгун закрыл глаза, чтобы лучше спроецировать в своем сознании эпизод его жизни, который бы стоило навсегда удалить из памяти будь это возможным. Но человечеству дарован жесткой дар, который граничит с проклятием и имя ему — память. В тот вечер Воншик и Тэгун вместе шли до ближайшей станции метро. Идти оставалось недолго, хотелось остановить время, нажать на паузу и остаться вдвоем отстраненными от мира. Молчание сдавливало уши. Иногда молчание громче крика. Но крики Тэгуна никто не мог услышать уже много лет. Поезд приближался к станции. «Сейчас или никогда» — говорил про себя Тэгун. Взяв себя в руки, рассказал все, на что только хватило смелости. Лицо Воншика было искажено удивлением, он еще не смог до конца осознать что произошло, а когда понял, легкий румянец стал появляться на щеках. Тэгун поздно осознал, что сделал у него не оставалось времени на объяснения. Теплый, успокаивающий, я-люблю-тебя поцелуй. Воншик этого никогда не забудет, и тем более этого не забудет Тэгун, который наблюдал за реакцией и сам покрывался алой краской стыда. Не прощаясь они сели в свои поезда и уехали в противоположных направлениях. Пальцы судорожно стучали по экрану телефона: «Прости. Я поставил тебя в неловкое положение» — сообщение стерто «Я подумал, что ты должен знать» — сообщение стерто Сообщения так и не были отправлены адресату ни тогда, ни в последующие дни. Звонки и встречи также прекратились, словно ничего не было. Кофе, дружба, цветение персика, воспоминания о каждой встречи — с каждым днем покрывались дымкой отчаянного ощущения конца. Он думал о боли до самой боли так часто, пока она не заполнила всю его жизнь.