Мертвецы могут танцевать

Копать могилу для Спайка пришлось Джуджи — Грейва едва пришедшая в себя Мика утащила на процедуру очистки крови. Несмотря на посильную помощь РБ, он провозился почти до темноты, и они оба остались ещё на ночь. РБ тихо пробормотал: «Устал», — и уполз в свою гитару, бережно завёрнутую в чистую ткань и поставленную к стене. Джуджи позавидовал ему: счастливчик. Мертвецы не устают. Мертвецам просто больно, и боль не заканчивается. Для него — не заканчивается. Иногда слабеет, но не заканчивается. Грейв хотя бы отключался, когда это было нужно — или когда хотел сам, как сейчас. Лишь Мика Асаги осталась бодрствовать. Воздух был свежим и сырым. Наверное, время перевалило за полночь, и на радио вместо привычного рок-н-ролла включили какую-то романтическую чепуху — песенки про любовь и печаль, свидания, переживания, драмы на ровном месте — и в конце концов докатились до ретро-соплей. Бархатный мужской голос выводил грустно-смиренное о том, как всё проходит, как всё повторяется, а поцелуи и вздохи — не больше, чем они кажутся. Мика шевельнулась — у неё зашуршала одежда. — Я учила Спайка танцевать две недели назад на этом самом месте. Её голос прозвучал глухо, как будто она спрятала лицо в ладонях, сжалась в комок, уткнувшись лбом в колени. Впрочем, всё это было в его воображении — по-настоящему Джуджи мог только догадываться. Кожаные ремни, плотно охватывающие голову, маской скрывающие изувеченную расползающуюся плоть и провалы на месте глаз, отсекли слишком многое — целый мир. Тонкости, в которых он при жизни не особо разбирался и не понимал, сколько они значат, пока не лишился возможности видеть: позы, жесты, движения, мимика — мелочи с весом свинца. А теперь остались только запахи. Звуки. Прикосновения — иногда. Очень, очень редко. «Я тебе не летучая мышь!» — помнится, огрызнулся Джуджи в самом начале, вскоре после знакомства, когда РБ присвистнул, ожидая восторга: какая фигура вон у той рыжей девицы! Изгибы — ну чисто гитара. «Правда, что ли? — должно быть, РБ вытаращился, и Джуджи не стиснул до хруста гриф его электрогитары только потому, что тот простодушно выпалил: — Прости, я не знал. Я думал…» «Ты думал», — с нажимом произнёс Джуджи, чтобы закрыть тему. У летучих мышей была эта… как её… эхолокация, благодаря которой они не натыкались на вещи. У него — только обоняние и слух. А Мика никак не могла замолчать: — Было так холодно, что я решила — так легче согреться… Он отдавил мне ноги. Живым бывает холодно — это он забыл. — Чего ты хочешь от меня? — раздражённо бросил Джуджи, нащупывая и дёргая торчащий из запястья кончик нити, как заусенец на пальце: потянешь сильнее — начнёт кровить… в смысле, шов разойдётся, опять латать. — Н-ничего, — Мика явно смешалась. — Просто поговорить. — О танцах? — Джуджи постарался вложить в вопрос как можно больше сомнений. С РБ подобное срабатывало. Время от времени. Ладно, изредка. — Хотя бы и о танцах, — дерзко ответила Мика — и голову, наверное, гордо вскинула, возмущённо вздёрнула подбородок — или как там ещё делают обиженные девушки? Джуджи вроде бы помнил, что как-то так. — Если я потанцую с тобой, ты замолчишь? — пошёл напролом он. Она издала невнятный звук: то ли пискнула, то ли всхлипнула, — но всё-таки оставила его в покое. РБ рассказывал ему, что у Мики Асаги светлые волосы («Пепельные, чтобы тебе было понятно — будто сталь, и стрижка очень милая, ей так идёт!») и голубые глаза («Как зимнее небо, ясные такие, ну ты же помнишь, какое небо зимой?»). Романтик недобитый. А Джуджи не рассказал ему в ответ, что Мика слишком много времени провела рядом с мертвецами и что теперь от неё тоже пахло мертвечиной — тленом. Ему почему-то показалось, что РБ это не понравится. Он впервые с момента знакомства принюхался к Мике Асаги по-настоящему, пробуя уловить, что же там, под первым слоем, какой — её настоящий запах, а не наносной, не след мира, в котором она живёт. А пахло от неё сейчас талым снегом и солью — ревела, наверное. И наверное, пальцы у неё были холодные и мокрые. Так всегда бывает, когда девушки плачут.