Аксиома

Это было бы смешно, если бы... Нет, ну, Гастон не привык грустить. Скорее, он искренне удивлялся каждому отказу глупой Белль. Он стал бы женихом мечты для любой дамы, но та единственная, которая, как действительно считал Гастон, была предназначена ему судьбой, давала от ворот поворот, и хорошо, если этот поворот не вел в лужу грязи. — Белль, прелесть, — протянул он так вежливо, как только вообще мог, — сколько ты будешь упрямиться? Давай сходим куда-нибудь погулять. Белль вздернула свой очаровательный носик: уже в четырнадцать она считала себя особенной. Собственно, это и была причина, по которой ею интересовался Гастон. — Куда же? — спросила она, и Гастон чуть не поперхнулся. Ей было интересно? Хотя — конечно, ей было интересно, что за глупости! — Например, на охоту. Посмотришь, как я славно подстреливаю уток или кабанов, — последовал крайне самодовольный ответ. — Спасибо, но нет. Гастон скрипнул зубами. Зачем, спрашивается, она тогда уточняла? Женщины были существами странными, и разбираться в том, как работали их головы, Гастону вовсе не хотелось. Но если одни девушки шли у него на поводу с радостью и счастливыми вздохами, то Белль, кажется, совсем помешалась. — Что же не так, Белль? — стараясь не выдавать своего раздражения, процедил он, а потом словно невзначай закатал рукав рубашки, демонстрируя свои мускулы. — Неужели ты откажешься от такого? От этой силы, — он схватил пробегавшего мимо ровесника и легко поднял, а потом отбросил куда-то в сторону, — от этой красоты, — он погладил себя по идеальной прическе, — от этой смекалки? На последнем слове он хитро обхватил Белль за талию; леди недовольно поджала губы, сложив тонкие руки на груди. — Мы предназначены друг для друга! — Видишь ли, — крайне осторожно сказала она, улыбнулась, а потом аккуратно оттянула край белоснежного рукава к локотку, обнажая четыре аккуратные буквы на своем запястье. — Я не вижу тут имени «Гастон», — показала она ему, — и, если только тебя зовут не Адам, у судьбы на нас другие планы. Вместо ответа Гастон грубо схватил ее за руку и поднес к глазам. Он уже несколько раз видел эту надпись, но, к сожалению, совсем не умел читать, а потому не понял ни единой буквы. — А как я могу знать, что ты меня не обманываешь? Или не ошибаешься? Быть может, на самом деле это мое имя, а ты скрываешь его от меня и понапрасну упрямишься! — закончил он, радуясь, что в его умную голову пришла такая удобная мысль, и расплылся в широкой улыбке. Белль, до того нервно вздохнувшая, высвободила начавшую бледнеть руку из цепких пальцев Гастона и вновь прижала ее к груди. — Если бы ты научился читать, то понял бы, что я не вру. — В ее голосе явно просквозило недовольство. — Я не собираюсь больше говорить с тобой на эту тему, Гастон. Не ты — моя судьба, пора смириться. Гастон был ловок и быстр, но он даже не успел заметить, как Белль вывернулась из его крепких объятий. Просто в какой-то момент он моргнул, а она уже скрывалась за углом туазах в пяти от него, поворачивая на соседнюю улочку. Догнать-то ее Гастон в миг догнал, но Белль увернулась от очередной попытки взяться за ее хрупкие плечи. Гастон начинал понемногу злиться. Этой девчонке было всего четырнадцать. Вниманием более взрослых, чем Гастон, мужчин она обделена не была, но мнила о себе слишком много. Она была не принцессой, а лишь дочерью престарелого изобретателя — красивой, только расцветающей, но просто очередной девушкой. Все девушки любили Гастона априори, это была ак-си-о-ма — это слово Гастон от Белль услышал однажды, — все, но не Белль. Единственная, что была равна ему по красоте, одна во всем городе, что подходила Гастону, — и лишь она не хотела быть его женщиной. — Но, Белль, — вновь окликнул он ее, и она устало закатила глаза, — хорошо, но в нашем городе нет ни одного мужчины с именем Адам! Так не пора ли, — он поправил свой воротник, склоняясь к мадмуазель, но та сдержанно отодвинула от себя его лицо, — тебе, — проигнорировал этот жест Гастон, — рассмотреть альтернативы? Ты же не хочешь ходить в старых девках, Белль? Та резко скользнула в сторону, снова уходя от его рук, и Гастон чуть не наступил ей на ногу. Хорошо, что лишь чуть: такие изящные ножки он мог бы и раздавить своей мощной ступней. — Он появится. Обязательно появится. Именно так происходит со всеми, кто друг для друга судьбой определен, — мечтательно произнесла она, но потом спустилась с небес на землю, услышав: — Но ведь на моих руках нет имен. Это ли не знак? У тебя нет мужчины, а у меня нет женщины, так что... — Это означает лишь одно, Гастон, — со звонким смешком отозвалась Белль. Гастон склонился к ней, а она осторожно отодвинула ветвь вишневого дерева, под которым проходила, и закончила мысль: — Ты просто никогда не полюбишь никого, кроме себя. И отпустила ветку, которая, рассекши со свистом воздух, шлепнула Гастона по его великолепном лицу.