Это не так работает

Центр нравился Кирку от и до. Нет, правда, абсолютно все здесь было лучше, чем в Айове: девчонки, гораздо более раскрепощенные, бары, куда Кирк все-таки умудрялся пробираться, несмотря на фейс-контроль, сами звуки индустриального города XXIII века — он влюбился в это место без памяти, просто однажды побывав в нем, и согласился на предложение Пайка пожить с ним. Это означало, правда, что Кирку придется подтянуть не только пробелы в его манерах и воспитании, но и учебе, потому что школы центра соответствовали своему местоположению. Иными словами, Кирку было трудно, ведь с такой загруженной учебой у него времени ни на девчонок, ни на бары, ни на ночные вылазки не оставалось. И где-то в глубине сознания Кирка жило понимание, что Пайк изначально знал, что так будет, — знал, но не сказал! Но, как сам Пайк любил говорить, он лишь желал для Кирка лучшего. И сколько бы Кирк ни злился на учителей, сколько бы ни ругался, изучая другие языки, сколько бы ни пинал подоконник, понимая, что всю ночь придется просидеть над конспектами, он был благодарен Пайку за то, что тот пытался вырастить из него достойного человека. Кирк правда старался. Выходило не очень, но причиной тому была даже не чрезвычайно сложная программа, нет. Впервые Кирк увидел Спока в тот же день, когда пришел в новую школу. Точнее, как увидел — заметил торчащие бледные острые уши в толпе учеников, как-то взгляд зацепился. Потрогать захотелось. — А это кто? — А, это? — пробормотал приставленный помогать ему Конни, — это Спок. — А почему он... — Он полувулканец. — А-а-а... Не то чтобы это многое объясняло. Когда Кирк попробовал его обнять, навалившись сзади, — ведь объятия всегда считались лучшим предложением дружбы, разве нет? — Спока словно кипятком ошпарило, и он попытался вырваться. Но чрезвычайно спокойно. Подобное вызвало у Кирка когнитивный диссонанс — дважды. Почему он не рос среди вулканцев? Нет, Кирк ничего не имел против еще одного странного заучки в их классе ботанов, среди них он даже выгодно выделялся, девчонкам нравилось, но... Он правда не понимал. Ведь Споку бы намного проще жилось среди своих, он был больше вулканцем, чем человеком — ни эмоций, ни прикосновений, ни шуток он не понимал, хоть убей. Просто... Кирку было его жалко. Жить среди людей и не давать пять, остерегаться вечеринок, игнорировать предложения пойти погулять ночью по крышам — это было очень... Печально. Спок существовал в центре, но не жил, и... Наверное, на Вулкане не было даже того, что Спок считал верхом веселья на Земле. Наверное, там было до одури скучно. Наверное, поэтому его родители и решили растить его на этой планете — чтобы он мог общаться, радоваться и... Да, наверное, они не очень понимали концепцию радости полувулканца. — Тебе здесь не скучно? Спок поднял на него взгляд, оторвавшись от какой-то книги по ядреной высшей математике, и безучастно ответил: — Нет. Я же читаю. — А все танцуют. — Я не танцую. Я люблю читать. В следующий раз, когда Кирк решил выйти к нему из душного зала, где вся параллель праздновала успешное завершение полугодия, Спок был уже не один. Их одноклассник, Том, стоял у него над душой, пока Спок что-то делал в почти что антикварном шаре с множеством цветных зеркал. Том, завидев Кирка, подмигнул ему. — Я же говорил, что принесу кое-что классное! — И сломанное, — прокомментировал это Спок, убирая в сторону инструменты, названия которых Кирк не знал, несмотря на то, что часто возился с мотоциклами в гаражах. — Спасибо! Ты голова, Спок, — улыбнулся ему Том, и Спок сдержанно кивнул ему. Кирку стало как-то не по себе. — Ты умеешь чинить такие штуки? — Я удивлен, что тебя это удивляет, — ответил ему Спок, осторожно убирая инструменты в свою сумку, и, вытерев руки о салфетку, снова достал свою книжку. — Но она же... Древность! — Тем интереснее, — возразил Спок, уже открывая книгу, но Кирк схватился за нее и вырвал из его пальцев, что, конечно, должно было Спока разозлить. На его лице это не отразилось, но по глазам Кирк видел все: он добился его внимания. — Если ты такое любишь... У меня дома, точнее, у моего опекуна, много всяких старых вещей, которые я привез с собой из Айовы. И они все сломаны, — выпалил он, отчаянно думая, в какую сторону убегать, если Спока это не заинтересует. Эти думы были напрасными: Спок склонил голову, внимательно посмотрел на Кирка и коротко сказал: — Продолжай. И Кирк продолжил. Каникулы в центре были теплее, чем в Айове, и снега было ровно столько, чтобы не замерзнуть, но полюбоваться. Самым же идеальным было то, что Кирк смотрел на этот снег из своей комнаты через окно, пока Спок возился с его вещами. Они говорили Пайку, что Спок приходит заниматься с отстающим Кирком. Пайк кивал и разрешал; родители же Спока... Кирк ни разу их не видел, но, как он понял, их тоже вполне устраивало такое оправдание. Чтобы не врать, Спок действительно час в день подтягивал Кирка по астрофизике, жуткому предмету, который тот отказывался осознавать сам. Не то чтобы ровный бубнеж Спока помогал, но... Потом их ждали часы сбора и разбора всяких штук, которых Кирк понахватал перед отъездом. Машинки на управлении, казалось бы, ребячество, а все равно весело; какие-то странные инструменты, проигрыватели, уже ни на что не годные, но которые Спок смог заставить воскреснуть, — все, что вместилось в машину Пайка этим летом, зимой действительно пригодилось Кирку. Это больше была не его прихоть. — А знаешь, что еще интересно? — видя, как Спок берет в руки миниатюрную модель двигателя, произнес Кирк. — Что? — Места, где ты не бываешь. Пойдем, — по привычке, он схватил Спока за руку, и тот тут же напрягся — плечи ссутулил, даже глаза его заблестели иначе. Кирк спохватился, но поздно. — П-прости, — и тут же бросил руку Спока, — я просто... — Ты не первый забываешь. Ничего, — ответил ему Спок. А эта мысль засела у Кирка в голове. Они забрались на крышу шестидесятиэтажки. Вылезать туда было не безопасно, так что Пайку Кирк, конечно, не сказал; даже Спок успел прочитать ему маленькую нотацию о том, что можно легко сорваться и умереть. Да только вот в тот момент, как он ступил на заснеженную крышу, он замолк, смотря на падающие с неба снежинки. Он должен был видеть их раньше, конечно, должен. Иначе и быть не могло, он же жил не на Вулкане с его высоченной температурой, а на Земле. Всю свою жизнь. Но, кажется, Спок впервые увидел город с такой высоты — и снег, падающий на этот город, показался ему особенным. Он вытянул руку и позволил нескольким снежинкам упасть на свою ладонь. Кирк поймал тоже, но они тут же растаяли — а на руке Спока оставались еще долго, лишь понемногу подтаивая, пока он не стряхнул их себе под ноги. — А... Каково это? Читать мысли людей от прикосновений? — вдруг спросил Кирк. Спок обернулся и посмотрел на него, словно не понимая вопроса, — нахмурился. Его острые уши на морозе стали отдавать зеленоватым, и это было столь же странно для Кирка, сколь и очаровательно. — Читать мысли? Это не так работает, — наконец, проронил Спок после долгой заминки. — А как? — сделал шаг к нему Кирк. — Ты... — Спок замолк на секунду. — Ты не поймешь. То же самое, что объяснять слепому, что такое радуга. Кирк фыркнул и потер красный нос рукой, а Спок, помолчав еще немного, все-таки добавил: — Быть может, однажды я тебе покажу. Если ты будешь моим T’hy’la, — Спок произнес последнее слово так странно, что Кирк даже сначала не понял, и лишь потом до него дошло: это явно был вулканский. В школе Спок никогда не говорил по-вулкански. Вернее, скорее всего, на одном из уроков астрографии говорил, но, когда они проходили Вулкан, Кирк сидел в парке с девчонкой из параллели. — Н-не знаю, что это, но я согласен, — сорвался голос Кирка. От холода он уже начинал стучать зубами — а ведь недавно погода была так хороша!.. И лишь зеленые уши Спока заставили его вновь улыбнуться. — Это не так работает, — серьезно сказал тот снова. — Но слово-то красивое. — Ты даже не представляешь, насколько, — вдруг со странной нежностью вдруг произнес это Спок, и Кирк чуть не поперхнулся. У Спока появилось что-то похожее на эмоции. Наверное, он сильно отморозил уши и вместе с этим мозг, раз его так переклинило, и Кирка это правда беспокоило. Спок нравился ему. Странный, слишком умный, слишком вулканец, совсем не земной во всех смыслах этого слова, он как-то оказался ближе Кирку, чем все мальчишки этой планеты, да что там — Кирк совсем перестал общаться с девчонками, стоило Споку начать возиться в его хламе. Когда Спок был согрет горячим травяным чаем и отправлен домой, Кирк все-таки добрался до всемирной сети и узнал, что такое T’hy’la. И ему стало почему-то очень стыдно, а еще — невыносимо приятно, что Спок правда допускал подобное. Что Кирк может быть его T’hy’la. — Ты... Ты правда так считаешь? — Что? — переспросил Спок. Он чертил что-то в тетради, и это отдаленно напоминало схему варп-ядра, поэтому Кирк поспешил отвести взгляд от этих страшных знаний. — Что я могу быть твоим тыхыйла. Кажется, это был второй раз, когда Кирк увидел на лице Спока эмоцию. И имени у этой эмоции не было — Спок просто опешил, его передернуло, а в следующий момент он уже совершенно умиротворенно произнес: — Это не так произносится. — А как? Спок поджал губы. — Когда-нибудь... — подошел он осторожно, — я тебя научу. Но... Да, я считаю, что это вполне можешь быть ты. Ты — единственный, кому от меня нужна не домашняя работа или починка коммуникатора. Все твои старые штуки, они ведь... Они в порядке, Кирк. Их даже не приходилось чинить. В следующий раз, когда Спок пришел к Кирку в гости, он не позарился на его коллекцию барахла. Вместо этого он прямо сказал: — Пошли на крышу. Снегопада не было, только пласты крыши были покрыты инеем. Но, кажется, Спока это не беспокоило — он просто уселся и обхватил свои колени, смотря вдаль, туда, где мерцали огни вечерней иллюминации. Кирк уселся рядом, а потом чуть-чуть отодвинулся, чтобы случайно не задеть. Улыбнулся. — Тебе нравится крыша? Спок спокойно произнес: — Да, — а потом добавил: — Мои родители не позволяют мне ходить по крышам, потому что это опасно. Мистер Пайк, конечно, тоже тебе не разрешает, но он все равно знает, что ты здесь, а мои... — осторожно обнял себя руками Спок, — родители понятия не имеют. Кирк посмотрел на него. Спок был бледным, его стрижка была нелепа, а одежда отдавала не самым лучшим вкусом — самого Спока или его родителей; голос его оставался спокойным всегда, а слова — максимально нейтральными. Кирку иногда казалось, что внутри Спока сидит какой-то странный взрослый, но потом он понимал, что сам Спок просто странный. Не взрослый, а ребенок. Почти такой же, как сам Кирк. — И как тебе нарушать запреты? — поинтересовался он в шутку. Спок повернул голову к Кирку, а потом, почему-то долго вглядываясь в его лицо, пробормотал: — Не сам факт приносит мне удовлетворение. Мне просто нравится... Здесь, — закончил он чуть тише. — Я понимаю и принимаю аргументы моих родителей, почему я не должен ходить по крышам, но это не единственное, что они мне запрещают. — Они... Заботятся о тебе, наверное. Как обо мне заботится Пайк, — шмыгнул носом Кирк, но Спок качнул головой и снова начал разглядывать далекие огоньки ярких улиц. — Они против того, чтобы я что-то чинил, потому я и берусь за что-то, что приносят одноклассники, в школе. Родители говорят, что при моих возможностях и амбициях глупо тратить время на инженерию. — Амбициях? — Да. Я собираюсь стать ученым Звездного Флота. А то, что я умею все ремонтировать, мои родители считают напрасной тратой ресурсов. — Даже мама? Спок опустил взгляд. — Даже мама, — помолчал. — Еще мне нельзя мясо. Не то чтобы я был против, я осознаю, что станет с моим организмом, если я начну есть мясо, но все-таки хотелось бы хоть раз в жизни попробовать. Нельзя проявлять эмоции, нельзя выказывать неуважение, нельзя никого касаться. Голос Спока был ровным, словно он отвечал учителю на уроке, а не изливал Кирку душу. Наверняка в список запретов входили и вот такие разговоры: Спок никогда не был особенно многословен, а на личные темы так и вовсе предпочитал не распространяться. Никто в классе даже не знал его настоящего имени — настолько он держался в стороне, и сейчас Кирк чувствовал, что прикоснулся к чему-то неведомому. Говорить с вулканцем - нет, слушать вулканца, который говорит о своих переживаниях, — это было так странно. А родители Спока, видимо, совсем не понимали, что их сын такой же человек, как и вулканец, а еще — подросток. Как и все ровесники вокруг него. — Наверное, — тихо ответил Кирк, — сложно соблюдать все эти правила, когда уже нарушил несколько и понял, что в этом нет ничего страшного. Спок снова глянул на него, а потом опустил ладонь на холодный металл пластины крыши, касаясь инеевых снежинок. — Поэтому я и считаю тебя своим другом. Ты понимаешь. Медленно он потянулся к Кирку и аккуратно, словно стыдясь, коснулся его пальцев. Кирк успел заметить, как Спок мазнул языком по губам, сглатывая, и мягко сжал его ладонь в своей — Спок уткнулся носом в колени. — Ты... Ты слышишь мои мысли? — пробормотал Кирк. — Я говорил. Это не так работает, — пробурчал Спок себе в колени. Кирк не помнил, чем закончился тот вечер. Скорее всего, они просто сидели на крыше, а потом он отпаивал Спока чаем. Но что точно отложилось в его мыслях, так это то, что ему было хорошо со Споком. Кажется, Спок его... Уравновешивал. Быть может, они и правда были двумя половинками одного целого — жаль, что понял это Кирк слишком поздно, когда Пайк поставил его перед фактом. — Я отправляюсь в долгую экспедицию, Кирк. Тебе придется вернуться обратно в Айову, — сказал он однажды. Кирк был расстроен. Ему не хотелось покидать центр, но выхода не было — тем более, он был благодарен Пайку за то, что смог прожить где-то кроме своей окраины почти год. Пайк объяснил, что, если Кирк хочет остаться, он может поступить в Академию Звездного Флота в следующем году — но до того времени ему придется жить в Айове. Пайк каким-то образом смог договориться с родителями Спока, чтобы те позволили ему остаться у Кирка на ночь. Играла ли здесь роль общественного положения Пайка? Кирку казалось, что да. Из того, что он помнил о вулканцах, он знал: людям они все еще не очень доверяли — настолько, что брак родителей Спока осуждался. Но, так или иначе, Кирк был рад, что у него появился последний шанс. Он должен был уезжать следующим вечером, когда закрыл свою комнату на замок. Спок сказал, что будет спать на полу, но Кирк был не согласен. Он взял его за руку, затащил на кровать, подобрал с матраса на полу подушку и положил около своей. — Что ты, не человек? — пробурчал он, а Спок просто многозначительно посмотрел на него, и Кирк отмахнулся, понимая, что бред сморозил. Руки у Спока были холодные, не такие, как у самого Кирка. Казалось бы — разница в пару градусов, но она столь явно чувствовалась, что Кирк не мог заставить себя отпустить ладони Спока, да и тот не хотел. Когда Кирк узнал от Пайка, который застал их за держанием за ручки на кухне, что это является вулканским аналогом поцелуя, он уже понял, что его ничто не остановит. Если Спок допустил подобное, если он сам был не против, — почему Кирк должен был сопротивляться? Почему останавливаться? — Это... Не так делается, — произнес Спок абсолютно серьезно. Кирк же, заваливая его на постель, ответил: — Ты на земле. Здесь мы целуемся так. Раньше Кирк никогда не целовал парней. Девчонки — да, девчонок было много разных, блондинок, брюнеток, постарше и помладше, в коротких юбках и длинных брюках, умных и не очень, а парней... Никогда. Но, если честно, единственное, что так сильно отличалось, — то, насколько холодными были губы Спока. Он в своем дурацком свитере обнимал Кирка так, как ни одна девчонка не обнимала, и это были самые искренние в жизни Кирка объятия. Он чувствовал, как тонкие пальцы Спока сминали футболку на его спине, и ему самому хотелось лишь сильнее к Споку прижаться, но все, что он мог — только цепляться за его одежду. Кирку не хотелось открывать глаза, и он знал, что Спок тоже свои не откроет. Но ему было так любопытно, действительно ли вулканцы зеленеют от смущения, — и потому Кирк, чуть толкнув Спока на подушку, коснулся его щеки подушечками пальцев, а спустя миг приподнял веки. Слухи были сильно преувеличены, но, кажется, целуясь с ним Спок был самым счастливым из всех Споков, которых Кирк знал. Зануда-Спок. Мастер-на-все-руки-Спок. Отличник-Спок, не-понимающий-сарказм-Спок, любящий-снег-Спок — среди всех них самым лучшим был любящий-Кирка-Спок, в этом Кирк был уверен. Поймав его дыхание в последний миг, он отстранился и прошептал: — Я вернусь. Поступлю в Академию, там и встретимся, хорошо? Спок открыл глаза, и ни разу до того Кирк не видел в них столько нежности, столько радости и столько надежды — а потом Спок неумело улыбнулся. — Звучит как хороший план. Он прикусил губу, и Кирк сделал то, о чем мечтал с самого первого момента, как увидел Спока, — ласково коснулся его острого уха, понимая, что все в его жизни будет хорошо.