Магия. Космос. Я

1

      Меня передёрнуло от жуткого холода, который пробирается под кожу, выступая мурашками, а тело, которое ещё надеется на сохранность тепла, словно в зарождающемся танце, начинает трясти, заставляя сжиматься и быстрее соображать, что происходит вокруг. «Продержусь не больше пяти минут, — промелькнуло в голове, — отсчёт пошёл».       — Ты кто? — неожиданно на мои плечи легла куртка, ещё хранившая тепло своего владельца, глаза его были скрыты очками, но в голосе слышалось изумление. Следом на голову была натянута шапка. — Погоди-ка минутку, я вызову ребят.       Он что-то бормотал, немного отойдя, а я, пытаясь отвлечься от жжения на коже, почувствовала пугающую пустоту вокруг, мир окутанный синеватым сумеречным светом. Передо мной высится отвесная ледяная стена, уходящая на несколько метров во мрачную пустоту ночного неба. С левой стороны, на плоской ледяной площадке стояла широкая колонна, цвет которой полностью повторяет краски неба, словно в ней оно нашло для себя точку опоры. Эта непонятная громадина производила нескончаемый вой звуков состоящий из скрежета, скрипов и треска. «Тут из живых только пятеро», — пришла в голову странная мысль. «А сзади?» — я обернулась, издав визгливый скрип каблуками, и дыхание остановившись, замерло от представшего передо мной пространства. В тоже время некто посторонний дал прочувствовать весь ужас произошедшего, произнеся у меня в голове чётко, словно пробуя каждое слово на вкус: «Это не Земля».       Вверху, на ночном небе, брызгами рассыпаны чуть подрагивающие своим светом звёзды. Местами их затеняют облака, неспешные, тягучие. Которые, завораживают загадочной сменой цвета, от изумрудного до фиолетового, напоминающей игру бликов и теней на поверхности воды лесного ручья. На горизонте, прямо передо мной, невероятных масштабов жёлтый, тусклый шар, местного Солнца, наполовину воткнутый в чёрную пропасть океана. Верхняя его часть, к моему удивлению, занимает собой почти четверть неба. А я, стою на абсолютно плоской поверхности льда, перед корявой линией обрыва, следом за которой, где-то внизу находится не видимый мне берег океана. Его незамерзающие воды, еле различимо движутся за горизонт. Вся эта картина, кажется фантастичной, невообразимой. Из-за блёклого Солнца, диск которого, можно рассматривать бесконечно долго, не боясь обжечь глаза. Из-за созданной мозгом иллюзии, маленьких расстояний. И кажется, что я, уже через час плавания на лодке, смогла бы с лёгкостью дотронуться до солнечного полукруга, как до обычной декорации из картона и возможно даже заглянуть за неё, как смог бы человек, заглянуть за край небесной сферы, по представлению об устройстве мира в далёком прошлом.       Снова это чувство, как наклонять тарелку с горошиной: горизонт начинает крениться и меня неумолимо тянет в сторону океана, подкашивая и болью сообщая, о ушибленных руках и коленях. Острые иголки пронзают кончики пальцев рук — «не цепляться ногтями». Моё движение останавливает мужчина, находящийся рядом, едва успевая удержать, схватив за руки. Двое других, подоспев вовремя, поднимают и оттаскивают от края пропасти. «Нужно отвлечься от головокружения», — запечатлеваю в памяти лишь небо, разбавленное яркими точками, складки тёмной ткани, хруст льда под ногами и грубый мужской голос:       — Влад, пошевеливайся! А то стоит, слюни пускает. На станцию принесём, там и будешь рассматривать.       Станцией они называли помещения выдолбленные во льду неподалёку. Заметить её было довольно просто, достаточно оглядеться — и тёмное прямоугольное пятно само притягивает взгляд. Собственно говоря, вокруг из построек, кроме его и шумной, тёмной махины, больше ничего не было.       Мы окунулись в яркий свет коридора, стены которого имели голубоватую окраску, а немного пройдя, приобрели тёмный оттенок камня. Мужчины были взволнованы, один аккуратно нёс моё тело, остальные шли сзади. Они изредка переговариваясь между собой, для меня же это было похоже на шум, разбавленный знакомыми словами.

2

      — Жива, — проговорил мужской голос сбоку, в ответ на мои открывшиеся глаза.       Сев, поймала на себе заинтересованный взгляд незнакомца, думаю, в этой ситуации полупрозрачная блузка смущала больше меня, чем его. Я отвела глаза и натянула одеяло повыше, задев и ощутив, как сводит кончики пальцев от повреждённых ногтей. Место, где мы находились, было небольшой комнатой с белыми стенами, двумя кроватями и столом их разделяющим. Окон нет. Личных вещей тоже. В углу высился прозрачный шкаф, содержащий в себе склянки и нечто похожее на инструменты. Холодок пробежал по спине от понимания того, что я нахожусь в неизвестном месте.       — Где я? — это, пожалуй, единственное, что можно было легко сформулировать из той сотни сплетающихся друг за дружку вопросов, находящихся в голове.       — На Прорези, — ответил мужчина, не отрывая глаз.       — А Прорезь — это что?       — Спутник Номоса.       Словно разговор для него шёл о будничном, только вот это будничное никак не хотело размещаться у меня в голове, а с радостью вылетало наружу, даже не пытаясь быть обдуманным и принятым к рассмотрению.       — Меня зовут Михаил, я бригадир отряда, добывающего руду на этой шахте. Мы в помещении жилой станции. — сказал он, — у меня есть к тебе пара вопросов.       Я бы хотела сказать, что его желание задавать вопросы взаимно, но вместо этого мысли заняли размышления о случившемся. Получалось, меня закинуло на другую планету с местными людьми? Звучит немыслимо и мало похоже на правду. Пожалуй, следующим шагом будет спокойно выяснить обстоятельства появления тут и понять, как вернуться обратно, впрочем, перед этим важно уточнить настроение спасителей.       Бригадир, видимо, прочитав на моём лице согласие, перешёл к вопросам, но ответы прервались, звуком открывающейся двери и шагами входящего парня. По правде не могла понять, причину их столь настороженных взглядов, от которых появлялись мысли об испачканном лице или растрёпанных волосах. Тот, что говорил рассматривал на мне каждую деталь, вошедший и вовсе не сводил глаз, изредка отвлекаясь, благодаря чему на столе очутились две кружки со сладковато пахнущим содержимым.       «Спокойно, они просто не ожидали меня тут увидеть». Вскоре, эти догадки подтвердил и сам собеседник:       — Это Влад, он самый молодой у нас. Горячий, — проговорил бригадир, пододвигая кружку. И посмотрев на паренька, дал понять, что тот свободен. — Не обращай внимания, что он на тебя так пялится. Он у нас слегка тёпленький.       От последнего замечания, стало не по себе и что бы не отвечать ему, я сделала глоток местного напитка и, обжигаясь, проглотила, тем самым ещё раз почувствовав себя живой от губ, языка и дальше по пищеводу. Не выплевывать же обратно в кружку — не прилично.       — Я же говорю: чай горячий, — повторил он, поняв моё замешательство и бодро начал работать ложкой, создавая водоворот, который, по-видимому, должен был остудить напиток.       «Горячий», — повторила я за ним про себя, заменяя слово неверно сложившееся во впечатление о вошедшем сюда молодом человеке.       Вскоре звуки наших ложек стали единственными в помещении. Собеседник по-прежнему словно исподтишка подглядывал за моими движениями. Он был далеко не красавец. Худой, с грубой, сухой кожей и ластящимися тёмными волосами.       Перестав создавать шум ложкой, он вернулся к интересующим вопросам и, нехотя, я начала рассказывать, понимая, что не стоит слишком углубляться:       — Меня зовут Марина. Я живу в городе. Неделю назад приехала к родителям в деревню. До этого работала в туристической сфере, — я прервалась, сделав глоток и удостоверившись, что температура чая приемлема для употребления. Вспомнив также, как последний работодатель с улыбкой на лице, лично открывал дверь, когда я в последний раз переступала порог туристической фирмы. Думаю, всё из-за моей дотошности.       По поводу того, как сюда попала, я сказать толком не смогла, во-первых, не хотелось им говорить о своих способностях в магии, а во-вторых, то, что произошло, немыслимо и необъяснимо. Шла по улице, голова начала кружиться, в глазах потемнело, а дальше ничего не помню. Открыла глаза и оказалась тут. Как вернуться обратно, не знаю. Так что под конец повествования, оказалось, что утаивать особо и нечего. Сделав ещё глоток безвкусного чая, не добавлявшего ни сил, ни эмоций, я взглянула на бригадира и, судя по снисходительному выражению лица собеседника, душевные изливания видятся ему ерундой и этим самым не располагают к дальнейшему углублению вопроса, возвращая из моего внутреннего мира в этот, холодный и одинокий.       Дальше начал рассказывать он. Выходило, что меня по какой-то причине забросило на спутник некоторой планеты, находящейся далеко от Земли. На всём этом небольшом ледяном шаре одна станция, шахта и пятеро человек. Добывают полезные ископаемые, названия которых и выговорить не смогу, не то что запомнить.       — Завтра в одиннадцать будет связь, спрошу у начальства, что с тобой делать, — ответил он, вставая с кровати, — пока, выдам тебе отдельную комнату.       Я взглядом проследила за Михаилом, выходящим за дверь. Было слышно, как он даёт указания остальным. С этой минуты сознание словно начало признавать реальность происходящего, и вслед за ним, как послевкусие, потянулся шлейф из стыда и страха. «Спокойно, — подумалось мне, — надо верить людям. Ничего не болит, коленки не содраны. Гадостей на уме у них нет, иначе было бы видно по поведению. Больше мучает вопрос: как вернуться домой…» — ход моих мыслей оборвали шаги входящего в комнату бригадира со свёртком в руках.       — Одежда, — он небрежно кинул коричневый комок на кровать, где я располагалась. — Женской нет, это мужской комбинезон. Самый маленький размер. Переодевайся и выходи. Познакомлю тебя с остальными.       В очередной раз наблюдая его маленькую фигуру, направляющуюся к двери, в голове появился вопрос: а зачем, собственно говоря менять одежду? И сразу оценила предусмотрительность своего нового знакомого: в повседневной жизни, одеваясь в прозрачную белую блузку и короткие шорты, я не задумывалась над последствиями, здесь же такой наряд для знакомства с пятью мужчинами явно не подходил. Оказалось, я не такая смелая, как думала раньше и не закутавшись в одеяло, не вышла бы. Снимая неуместную одежду, казалось, теряю частичку того прошлого, что дорого. «Ничего, я придумаю как отсюда выбраться, правда ведь?» — вместо ответа самой себе стиснула зубы, а после, в глазах защипало и пара упавших слёз затерялись где-то в складках надеваемой одежды.       Дверь из комнаты была открыта — первый шаг сделан. Оперевшись на стену, стоял Михаил и, за секунду сменив вдумчивый вид на улыбку, сказал следовать за ним. Я послушно зашагала, отбивая каблуками каждый шаг, на ходу пытаясь поприличнее пристроить свою старую одежду в руках. Но вскоре стало очевидно несовпадение размера комбинезона с моими объёмами: хорошо держится на плечах, рукава же пришлось закатывать впопыхах, остальное так и норовит сползти. Я уже смирилась, что руки лучше держать в карманах, придерживая штаны и скарб подмышкой, пока случайно запястьем не задела шнурок для утяжки. «Видимо из-за мыслей в голове не увидела его раньше», — утянув пояс до предела, я ощутила: двигаться стало намного удобнее и, приободрённая первой победой, перешла к созерцанию обстановки. Коридор напоминал тоннель со стенами из камня, будто один из ходов в муравейнике. Полоса света расширялась вместе с потолком создавая подобие арки. По пути попадались двери — одна, вторая, третья. Уже приготовившись сосчитать до четырёх, но вместо этого мы вошли в освещённый круглый холл с выбеленными каменными стенами.       Подойдя ближе к находящимся в помещении людям, Михаил обернулся и сказал:        — Это Влад, он приносил чай.       Высокий молодой человек был неловок в движениях, перетаптываясь с ноги на ногу, словно качающаяся глыба льда. Следующий мужчина был в годах, глаза его отражали восторг и ожидание, а глядя на узкие губы и гладко выбритый подбородок, ко мне пришло воспоминание нашей первой встречи на улице. Поняв, что я его узнала, и протянув мне руку, он сказал:       — Олег, очень приятно.       — Андрей, — сухо произнёс следующий, обративший на себя внимание.       — И пятый — Данила. Он сейчас на смене, поэтому познакомитесь позже, — сказал Михаил, садясь, словно показывая остальным их дальнейшие действия.       Мы разместились на стульях за белым длинным столом. Пачка одежды устроилась на коленях, что формально давало мне право спрятать дрожащие от волнения руки под стол, чему я была очень рада. Вся эта компания казалась напряженной, да что говорить, я и сама чувствовала себя неуместным экспонатом на выставке, объектом не из их реальности. Молчание нарушил бригадир, коротко описав мою ситуацию. И скажу, что со стороны его повествование выглядело довольно комично, потому, что автор и сам не верил в то, что произносит. Как если бы попросить взрослого мужчину рассказать о ношении женской юбки.       — Ну, что ж, тогда как минимум до завтра мы вас будем развлекать своим немногочисленным обществом, — улыбнулся Олег, — вот, например, смотрите: занятная вещица.       Он, поднявшись со своего места, с лёгкостью атлета вскочил ногами на стол, а спустившись, этот резвый дедушка держал в руках свет, словно лампочку или фонарик.       — Держите, — протянул её мне.       Лампа, белёсо-янтарного цвета, к удивлению, пока путешествовала от потолка до рук, уменьшила яркость до удобной для рассматривания. Если бы меня спросили о назначении этой вещицы, я бы предположила, что это желток из яйца неведомой птицы — конечно, глупое сравнение, но с чем ещё может ассоциироваться круглый полиэтиленовый мешочек, наполненный некой слабо светящийся жидкостью?       — Олег! — лицо Михаила выражало упрёк. — Я не один раз говорил, лампы не трогать!       — Я только Маришке показать.       — Допоказывались уже! В отдельных секциях их нет! Заходишь, темно, как у чёрта в... — он запнулся секундного взгляда на меня хватило, что бы не продолжать ругательство. — Назад я за вас должен вешать?       От грома его голоса я дернулась встать, чтобы прикрепить лампочку обратно, хотя даже не представляю, как она там держится. Позже, наваждение, сменилось стыдом. Если и есть какие-либо степени женской неловкости, то это пожалуй, была последняя, дальше оставалось только молча удалиться.       — Ты ей лучше покажи, как столовой и ванной пользоваться, — произнёс Андрей.       — С удовольствием! — оживившись, Олег поднялся с места, и аккуратно поднял меня под руку, и, прижавшись сбоку, шепнул, что лампу я могу оставить себе. В этот момент, казалось, бригадир испепелял взглядом. Олег вывел меня из холла, не обращая на это внимания направляясь по коридору к комнатам.

3

      — Какие мысли? — Михаил задал вопрос оставшимся, хотя, конечно, от двадцатиоднолетнего паренька вразумительного ответа он и не ждал, и тот, понимая, что оказался скорее зрителем, чем участником обсуждения, послушно молчал.       — Завтра связь, сообщи наверх, пусть забирают, — произнёс Андрей, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку, словно дело уже решено.       — А дальше?       — Что дальше? Будем работать, как и работали. Или ты хочешь оставить её себе?       «Андрей, будь он неладен!» — именно такие мысли и были в голове, однако бригадир старался зарубить их ещё в зачатке, не давая фантазии разыгрывать последствия этого события. Надо подождать до завтра, и, если в течение дня до этой кареглазой наверху никому не будет дела, значит можно оставить её себе, а раз так, то здесь она останется до пересменка, то есть ещё на год. Стыдно признаваться, но это был очень заманчивый вариант. Самый же отвратительный вариант складывался сейчас, точнее уже завтра днём. Он, Михаил Смирнов, начальник двенадцатой бригады, должен был после отчёта, текст которого на протяжении двух лет был практически шаблонным, сообщить, что на разработках появилась женщина. После наступит момент, когда спросят: «И как же она к вам попала? — Вот тут нужно не дать слабины, они начальники, пусть сами и разбираются».       — Что решил? — вырвал из рассуждений голос Андрея, судя по оживлению, тема его интересовала, хоть он и пытался скрыть это за своей обычной отстранённостью.       Третий, молчаливый участник импровизированного собрания - Влад, не смел шевельнуться, только его взгляд бегал от одного собеседника к другому, пытаясь предсказать ответ, который хоть и был понятен и был верным с точки зрения морали, но душа от чего-то надеялась на противоположное.       — Завтра сообщу наверх, — сказал Михаил, поднимаясь, лицо его отражало отчаянную работу мысли.       Мне приготовили отдельную комнату с такими же выбеленными стенами, как и в холле. Потолок был во власти рассеянного света от лампочек, таких же, как и одна, припрятанная в кармане. Справа располагалась кровать, в стене чуть повыше её — ниша с полкой, хранившая пару таинственных в применении предметов. Пушистое одеяло, затаившееся, будто застигнутое врасплох в момент переправы с квадратного столика на кровать. В немногих фильмах о космосе, которые мне довелось смотреть, убранство в космических кораблях, точнее в жилых комнатах будущего, казалось койками в больничной палате, думаю это желание показать высокие технологии, а не сделать комнату уютной. Здесь же хотелось упасть на кровать, и, закрыв глаза, раствориться в её мягкости. «Правда, если бы ещё хотелось спать», — вздохнув, подумала я. У противоположной стены небольшая поверхность каменного стола и табурет под ним, дальше шкаф и дверь в ванную комнату, в которой Олег минуту назад рассказывал, как пользоваться туалетным ящиком и колбой для душа, вид у них был забавный, зато назначение понятное. Ступни уже изрядно побаливали от напряжения, вызванного долгим ношением каблуков, собственно говоря, и тело ныло, прося скорейшего горизонтального размещения.       — Спасибо за экскурсию, — подытожила я, усевшись на кровать. Но мои слова, видимо, не достигли нужного эффекта, и вместо того, чтобы уйти, этот дедушка уселся рядом, вновь взял меня под локоть и с очередным рвением начал что-то рассказывать. В голове же проплывали отдельные фразы, перемешанные с шумом от усталости. Он был похож на Влада, только тот прилип взглядом, а этот всегда норовил прилипнуть сбоку.       — Олег, давайте вы потом продолжите, а сейчас я хочу отдохнуть. Я устала.       Его ответ о том, что он не против, если я прилягу, как водой смыл надежду на простое разрешение этой ситуации. Сказать, что я хочу в туалет? Да, стыдно. Пожалуй, он и дожидаться будет. Позвать кого-нибудь на помощь? Словно услышав мысли в помощи, в комнату вошёл Михаил.       — Ты как?       — Да, всё в порядке. Только хочу отдохнуть. Одна. — произнесла я, сделав акцент на последнем слове.       Бригадир был, к счастью, более понятлив и забрал с собою назойливого ухажёра.       Стеклянный куб местных часов перешёл к подсчёту ночного времени между часом и двумя. А я, лёжа на кровати, начала собирать свою картину этого мира из обрывков разговора, запечатлённых в памяти. На улице же, по заверению Олега, пейзаж меняться не будет в течение пары недель, только после прошествия этого времени постоянство небесных объектов разбавит очередной спутник планеты, название которой я так и не смогла запомнить. «И вот тогда будет по-настоящему красиво — прохождение небольшого шара по диску светила». И, конечно, он сожалел, что я этого не увижу, я же подумала: «И слава богу».       Бездельничала я довольно долго, множа в голове образы прошедших событий: вспоминала родной дом, родителей, которые хоть и были заняты своим делом и мало обращали на меня внимания, были рады приезду. Что они будут делать, когда обнаружат моё отсутствие? Впрочем пройдёт ли длительное время или всего секунда и никто ничего не заметит? Вот только мысли, как попасть домой, так и не обретали завершённость, хотя в данную минуту мне следовало над этим основательно подумать. Возможно стоит поискать что-то на месте появления, либо ожидать знаков со стороны навыков в магии. В любом случае, если это произошло с помощью магии, значит она мне и поможет вернуться назад. Только вот как воспользоваться этим знанием? Вопрос оставался без ответа.       С другой стороны, если Михаил расскажет об этой ситуации своим начальникам, захотят ли они вернуть меня на Землю, точнее будет ли та Земля похожей на мою? В моей реальности к другим планетам не летали. И от понимания этого факта внутри всё съёживалось и становилось жутковато. То есть, я нахожусь не то что в непонятно какой части вселенной, но ещё и непонятно в каком времени. Стоит ли добавлять, что непонятно как? Или это уже будет лишний вопрос, от которого нарастает оцепенение? Если я останусь здесь, есть ли вероятность повторного открытия этой воронки «перемещения» около станции? Или если они летают на кораблях сквозь пространство, может они смогут отправить меня домой? Хотя так же в памяти по фильмам таких пришельцев, как я, охотно забирали на опыты. Последняя мысль, по какой-то случайности совпала с сигналом живота о желании перекусить. Часы показывали два ночи, спать отчаянно не хотелось. Уже и лежать не хотелось.       Через некоторое время, пережив накатившую волну сомнений, я предприняла попытку выглянуть в коридор. Было темно и тихо. Лампы от моего появления загорелись неярко, но достаточно, чтобы разглядеть направление. «Если пойду налево, выйду в холл, а в противоположную сторону ещё не ходила, — проговаривала я про себя, — значит, идём в холл, может там и есть столовая».       Ощущение тёплого и шершавого пола было приятным, и, медленно ступая на него, увлекательно было получать удовольствие от такой мелочи. С другой стороны было очевидно, что хоть это и незнакомый спутник (мне от чего-то было удобнее называть место где я находилась планетой), ночью тут, как и везде спят и на помощь сейчас никто не выйдет. «Хорошо, тогда придётся действовать самостоятельно, на крайний случай одену каблуки, пусть все слышат, как я со стуком ношусь по коридору в поисках пищи», — с улыбкой подумалось мне.       Тем временем неширокий коридор перешёл в знакомый холл, освещаемый также тускло. В нём не было ничего интересного, только мебель, увиденная при знакомстве. Так, план «А» не сработал. Переходим к плану «Б». Из округлого помещения, как продолжение предыдущего, выходил другой коридор, лампы в нём наотрез отказывались загораться при моём присутствии. Так, я научилась пользоваться той, что была припрятана в кармане. Оказалось помяв её немного, она загоралась, как миниатюрный фонарик, но со временем её свет тускнел, то ли загадочному предмету нравилось, что его мнут через каждые две минуты, то ли надавливать надо посильнее. Может, конечно, о стену её приложить, и заряда хватит подольше. Но такой метод показался варварским.       Обследуя коридор, я нашла ещё пару ответвлений и пришедшее осознание того, что могу с лёгкостью тут заблудиться, проведя ночь в одиночестве. Страх потеряться с лёгкостью вернул меня обратно в холл. Одевать каблуки и стучать по полу не хотелось. Это был план «Я» — самый последний, вариант.       Найдя самую ближайшую дверь в знакомом коридоре, я тихонько постучалась и, извиняюще улыбаясь, приготовилась к последствиям. Спустя некоторое время, когда моя улыбка померкла и стала больше усилием мышц, чем эмоций, дверь распахнулась, заставив меня ойкнуть и отвернуться, запечатлев в памяти тёмный прямоугольник, мужского гардероба и голый торс его обладателя.       — Ну, что ещё?       — Я извиняюсь. Я просто еду не могу найти.       — Сейчас, — и захлопнувшаяся дверь, издав лишь щелчок, обозначила конец разговора.       Надо же так вляпаться! Я даже не поняла, кто это был! Теперь улыбка, переходящая в бесшумный смех, не то что была усилием мышц и выражением эмоций, она была отражением творящегося беспорядка внутри, сплетенного из радости, стыда и возбуждения.       Через пару минут, как раз, когда эмоции подутихли, а я могла спокойно сидеть на стуле, в помещение вошёл мужчина лет тридцати со светлыми волосами, одетый в футболку и комбинезон, со спущенным верхом. Поймав его взгляд на себе, я покраснела, он был чертовски привлекательным, с правильными чертами лица, чуть большеватым носом и отросшей светлой щетиной. С сожалением поняла, что не помню, как его зовут.       — Тебе не показали, как пользоваться столовой? — в ответ на его вопрос, я отрицательно помотала головой. Он продолжил раздраженно, — экскурсоводы хреновы, только бы лампочки от потолка отрывать.       Он встал ко мне спиной, и нажал что-то. К удивлению, на пустой белой стене стали подниматься вверх дверцы, обнажая ящички с непонятными рычажками и глубокими полками. Интуиция меня не подвела и на этот раз — еда была в холле. За лёгким шуршанием и хрустом приборов стал доноситься запах жареного мяса и чая. Я сглотнула в предвкушении.       Итак, сегодня на ночной обед картофельное пюре, по вкусу больше похожее на этот же продукт из разряда быстрого питания, и кусочки мяса, выразительность вкуса которого словно специально приглушили по неизвестным мне причинам. «Зато очень аппетитно выглядело», — подумала я, заканчивая трапезу глотком уже знакомого напитка.       — Вы извините, что я вас разбудила.       Этот мужчина был, не в пример Олегу, тихим и почти не рассматривал, пока я ела. Даже мысленно поблагодарила его за это.       — Забудь.       — А ещё я не помню, как вас зовут, — извиняющая улыбка застыла на моём лице. Уж если есть проблема, надо решать. Чего растягивать?       — Андрей.       Уже было приготовившись к оправдательной речи, о свойствах моей девичьей памяти, по его выражению лица я поняла — это лишнее. Пришлось глотнуть коричневой воды ещё раз, иначе происходящее вокруг было бы совсем безжизненно. Интересно, он всегда такой задумчивый или я тому причиной? И что он молчит?      Взгляд тем временем принудительно блуждал по открытым ящикам, находя новые детали и вентили, лишь бы не встречаться взглядом с собеседником, который, казалось, изредка на меня поглядывал.       — А почему у вас лампочки тускло светят? Потому что ночь? — сказав это, я сама удивилась наивности своего вопроса.       — Потому что спят.       — Спят?       — Всё живое раз в сутки спит, в отличие от тебя.       Я непроизвольно развернула голову в его сторону и ощутила прохладный мягкий объект в кармане. Достав его, положила перед собой на стол, убрав руки на колени и пытаясь рассмотреть, что в этом предмете может быть живого. А я ещё хотела её об стену стукнуть.       — Она живая?       — Живая, — сказал он со вздохом, взяв её в руки и немного помяв, та словно нехотя начала тускло светиться. — Это колонии фосфоритов, лампочки. У вас таких нет? — я мотнула головой, — Светят днём, ночью спят. У них на потолке есть датчик, который их будит, если ночью в помещении кто-то находится. Вот эта не участвует в цепочке, поэтому сейчас спит, её можно разбудить помяв в руках.       — Надо её обратно повесить, — высказала я предположение.       — Не надо, оставь себе, — Андрей положил её передо мной.       Признаться, мне уже не хотелось класть в карман нечто живое, и поделившись с ним этим соображением, почти сразу, безоговорочно, под настойчивым взглядом она снова разместилась в кармане.       — Но ведь Михаил ругается, что вы их берёте, а назад не ставите.       — Он всегда ругается, привыкай.       Мужчина встал, взял грязную тарелку и со словами «пойдём, научу тебя» повёл к загадочной противоположной стене.       Их станция полностью автономна и имеет какие-то самовосстанавливающиеся перерабатываемые ресурсы. Что стоит за этими словами, я догадывалась смутно. Посуду в зелёный ящик, остатки еды в красный. Откуда берётся еда и вода, мне лучше не знать. Нажать ладонью на верх стены — и ящики сами открываются и закрываются. Подъём в пять утра, завтрак в шесть, обед в двенадцать, ужин в шесть. Надеюсь, верно всё запомнила.

4

      Я проснулась от света, нарастающего словно восходящее солнце. Первым, что увидела, была белая стена, часы и тумбочка. «Время пять ноль две. Это не сон, — донеслось в голове, — я по-прежнему тут». С потолка набирая силу льётся свет местных животных. Осознавая, что мысли всё ещё не пришли в нужное состояние бодрости, я укрылась с головой одеялом.       Следующее пробуждение было примерно пять часов спустя. И оно было нисколько не легче. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить сон, в котором отчаянно от кого-то бежала, а в памяти отпечатались повторяющиеся слова: «не надо тебе наверх».       — Больше не уснуть, — я посмотрела на дверь с мыслью, могут ли меня услышать в коридоре. И уже тише продолжила, — ладно хоть никто не будит.       Это вернулась домашняя привычка разговаривать самой с собой, но тут она через некоторое время показалась какой-то неудобной и лишней. Это на съёмной квартире я была одна, а тут станция полная народа.       Сделав пару махов руками и необходимые процедуры, я долго не решалась выйти. Конечно, я чувствовала, что за дверью никого нет, но что-то было не по себе.       Коридор был пуст, и тут я поняла, что могу наткнуться на болтливого Олега и выслушать его историю до конца. «Спокойно. Надо быть смелой!»       В холле сидел знакомый нескладный паренёк, склонив голову к прямоугольному плоскому предмету. Я произвела на него эффект, который выразился в виде раскрасневшихся щёк и бессвязного монолога, из которого поняла, что мне предлагают поесть. Кивок головы был одобрением, есть хотелось ужасно.       Немного погодя, когда холл наполнился вкусными ароматами яичницы и кофе, я даже нашла эту ситуацию занятной, наблюдая за мужской фигурой суетливо приготавливающей мне завтрак. Довольно неплохое начало дня. Яичница подана, и на вкус приемлемо, но не похожа на ту, что я ела у себя на Земле. Тут интересно вся еда, такая непохожая на саму себя, или это я важничаю? Задумавшись, перешла к кофе.       — А где все?       — Работают.       — А ты почему не работаешь?       — За тобой смотрю, — он запнулся на последнем слове, видимо, его употребил кто-то другой, а своё отношение ко мне юноша ещё не придумал.       В голову пришла мысль, что ему вероятно немного больше лет, чем я предположила с момента наших первых встреч. Может около двадцати. Рослый и костлявый, глядя на эту нескладную фигуру, хотелось встряхнуть его за шиворот, чтобы узкое лицо и сжатые плечи расправились, возможно, это избавило бы Влада от неуклюжих движений.       — Когда вернуться остальные?       — К десяти. Сегодня будет связь.       — Связь? — переспросила я.       — Да. Миша передаст отсчёты наверх.       — На какой верх? — отреагировал мой разум на знакомое слово, прежде, чем я сообразила, где его слышала.       — На тот, — сказав это, он застенчиво тыкнул указательным пальцем вверх, указав на потолок.       — Меня тоже наверх заберут?       — Не знаю, — пожал он плечами, — может быть.       Возвращение команды застало меня допивающую кофе и говорило о наступлении десяти часов утра. Меня ждало знакомство с ещё одним их улыбчивым товарищем — Данилой, он протянул свою руку, обнажая белые зубы.       — Марина, — сказав это, я сразу переключилась на бригадира, ещё не успев выпустить ладонь нового вынужденного друга. — Михаил, мне нужно с вами срочно поговорить!       Он, под заинтересованные взгляды окружающих, повёл в незнакомую комнату, находящуюся в глубине коридора. Судя по обстановке это был кабинет: кресло, стулья и стол с глянцевой серой поверхностью говорили именно об этом.       — Что за дело? — спросил он, садясь в кресло и приглашая занять один из стульев.       — Влад сказал, что меня отправят наверх после того, как вы сообщите обо мне. Это верно?       — Скорее всего.       — А что там наверху?       — Там зонд, который с периодичностью в три дня пролетает над нами. За это время он забирает наш отчёт и отчёты от ещё двенадцати станций в этой звездной системе и передаёт их на главный корабль, который находится далеко отсюда, в космосе. Если начальство захочет тебя забрать, то заберут к себе на корабль. На верх.       — Ясно, — произнесла я, хотя его рассказ был набором отдельных знакомых фраз, так до конца и не сложившийся в нечто полезное, — может мне не нужно наверх?       — Почему? — внешне спокойный Михаил резко поднял взгляд, наконец оторвавшись от рассматривания стола перед собой.       — Ощущение у меня плохое. Не нужно мне наверх.       Как бы это не звучало со стороны, но своим снам я доверяю безоговорочно, проблема, что мой разум через некоторое время ставит их под сомнение, а это заставляет в нервном ожидании трястись поджилки после принятия решения.       — Следующая связь будет через три дня, — напомнил он, расслабляясь, что ему не придётся сообщать новость о появлении женщины на станции и можно переходить к другой игре, — в течение этих трёх дней мы будем отрезаны ото всех. Ни помощи, ни возможности улететь на корабль. Станция одна на спутнике, поэтому и уйти от нас, тебе тоже некуда. Здесь кроме нас пятерых просто больше никого и ничего нет.       Этот черноволосый и черноглазый мужчина не располагал к себе ни разговором, ни внешностью, а после произнесённых слов хотелось ему сказать отдельное спасибо за подчеркивание безвыходности той ситуации, в которой я нахожусь. Проще говоря захотелось его в благодарность стукнуть. Главное не отклоняться в стороны, настоять на своём! Однако мой мозг начал активно просчитывать варианты.       Он спросил, уверенна ли я. Как можно ответить на этот вопрос? Я же не знаю, что последует за этим решением, только знаю, на каком повороте нужно свернуть.       — Хорошо, — произнёс он не без удовольствия, видимо, ему нравилась моя растерянность, а может, он добивался, чтобы я расплакалась у него на плече, — хочу, что бы ты узнала ещё кое-что.       Он сделал значительную паузу и, исподтишка поглядывая, словно собираясь с мыслями, продолжил:       — Мы работаем здесь уже два года, и с женщинами у нас напряженка, сомневаюсь, что они когда-то были тут, на этой станции. Семей у нас нет, с вытекающими последствиями, — он уколол меня взглядом, словно желая удостовериться, правильно ли я поняла его намёк. — Я в молодости был знаком с парой живых женщин. А недалекий Влад, с рождения в этой части галактики и живых женщин не видел, поэтому он на тебя так пялится. — сказав это, он придвинулся через стол ко мне, — за себя я ручаюсь, но за остальных... — он сделал паузу и противно улыбаясь отодвинулся обратно, позже добавив, — не больше моих полномочий.       Высказав эту тираду, он сидел в своём кресле, с нескрываемой улыбкой и блеском в глазах, от которого по спине побежали мурашки. «Надо верить людям — пронеслось в голове. — Верить во что? Что с этими мужчинами могут быть неприятности или верить, что он защитит?»       — Остаюсь тут, — пробубнила я, закусив губу и внутренне содрогаясь от принятого решения.       — Отлично. Теперь давай представим, пройдут три дня, ты поживешь у нас, а дальше что? Ещё три дня? А дальше? Ты останешься у нас? Ещё хочу тебе рассказать, что контракт на руднике у нас заканчивается через год, а дальше мы улетаем. Всё автоматизировано, и улететь отсюда смогут лишь пять мужчин. Дальше прилетят другие пятеро.       Я молчала, потупившись в пол. Не дождавшись моего ответа, но, видимо, довольный произведённым эффектом, он произнёс:       — Я с удовольствием оставлю тебя на три дня. За это время ты можешь подумать, как раствориться обратно к себе. И ещё пара советов: не выходи из своей комнаты без необходимости. Не заходи в комнаты к другим. Никому не доверяй, кроме меня, и ночью по станции не шатайся. Ни с кем не заигрывай. Да, и ещё не переходи на «ты», пусть думают, что ты у нас с официальным визитом.       После этого разговора я заперлась в своей комнате и провела день в слезах и раздумьях. Мысли путались доходя до пугающих крайностей. Несколько раз я, держа дверную ручку в руках, в отчаянии хотела вернуть своё решение, лишь бы убраться отсюда. Но так и не смогла открыть дверь. Ужасно хотелось домой.

5

      Позже, когда голод и жажда взяли своё, часам к четырём вечера, я рискнула выйти. «Может сразу зайти в кабинет к Михаилу, чтобы избежать проблем?» — думала я, идя по коридору. В холле, судя по ощущениям, сидели двое. «Если бы это было возможно, не встречалась бы ни с кем,» — это сказал разум, но измученное сомнениями тело продолжило движение. Молча я подсела к изумленным мужчинам.       — Проголодалась?       Я кивнула на вопрос Данилы, он встал и, обаятельно улыбаясь, начал приготовления рядом со знакомой стеной. У него была интересная черта: если он не улыбался, тёмные глаза мгновенно приобретали налёт задумчивой скорби. И, словно зная это, большую часть времени он веселился и подшучивал над тихим Владом, которому, судя по всему, было приятно внимание.       На этот раз ужин состоял из макарон и мяса с подливой, стоит ли упоминать, что вкус был непонятный или вовсе отсутствовал. Переходя в молчании к чаю, я прислушивалась к диалогу Данилы с Владом, правда взгляд последнего так и норовил задержаться на мне, пожалуй, уже стала к этому привыкать.       — Что? Невкусно? — неожиданно спросил Данила.       — Вкусно, просто настроения нет.       — Да, ты целый день взаперти сидишь, ещё бы у тебя настроения не было. Мы тебя тут совсем заждались.       Этой фразой он заставил меня уткнуться в чай, а его заждавшийся товарищ, наверняка, покраснел ярче помидора.       — Пойдём с нами на улицу развеяться, одеждой мы тебя обеспечим. Верно?       Влад кивнул и уставился на меня, видимо, ожидая ответа, и с этого момента его неподвижный взгляд стал ассоциироваться с рыбой.       Когда формальности были уточнены, чай допит, а посуда уложена в зелёный ящик, они повели меня по тому самому коридору, который не желал включать лампы в прошлую ночь. Если идти по нему всё время прямо, то упрешься в небольшую комнату со скамейками и ящиками.       — Тут мы одеваемся на улицу, садись, сейчас подберем тебе что-нибудь.       Мыслей в голове не было никаких, видимо, я все их выплакала в комнате и сейчас будь что будет. Влад и Данила суетились, отыскивая подходящую одежду. Несмотря на разницу в возрасте, они, думаю, были хорошими друзьями. Возможно, из-за того, что последний в душе оставался ещё ребёнком.       Самым большим затруднением были сапоги, моего тридцать восьмого, конечно, тут не предполагалось, самым маленьким был сороковой. Что ж, пришлось довольствоваться этим. Вскоре все трое натянули носки, сапоги, шипы, штаны и куртку с шапкой. Шутки и помощь нового знакомого приподняли настроение нашей компании, даже с Влада начал спадать его рыбий образ.       Выйдя на улицу, я вдохнула морозный воздух и сразу закашлялась.       — Ты чего? От радости что ли?       — Ага, — прошептала я, ещё покашливая и стирая выступившие слёзы на глазах.       — Ну вот она, наша Альфа Восемь. Знакомься.       — Ты про кого?       — Про звезду на горизонте. Красиво, правда?       Данила втянул ноздрями воздух, его улыбка перешла в блаженную. Неподвижность и масштабы объектов завораживали, словно брали над тобой верх, впрочем, они делали это с такой же лёгкостью, как и приходили пугающе мысли об осознании своей никчёмности, в сравнении с окружающими исполинами: вековым льдом, первозданным океаном и главным светилом этого мира — полукругом тусклой звезды, замершей на горизонте. Верхняя часть её закрывает четверть мрачного неба, другая, невидимая, утоплена в безмятежных, незамерзающих водах.       — Она всегда так низко? Из-за горизонта не выходит?       — Она у нас ленивая, совсем как ты, из своей комнаты выходить не хочет, — говоря это, он подмигнул мне и жестом велел следовать за ним. Мы с Владом, как два козлёнка, молча поплелись следом.       — Спутник у нас не самый гостеприимный по своей природе, но зато тихий. Можем, кстати, прогуляться до того места, где тебя нашли. Если хочешь, — я ответила согласием. Тогда он продолжил: — как видишь, у нас тут скромно: вечная зима с вечным пейзажем. Изменения тут либо никакие, либо масштабные. Лето примерно двести дней, — он посмотрел на меня, видимо, приняв мои сдвинутые от нежелания запоминать лишнюю информацию брови за непонимание, добавил: — Это когда спутник ближе всего к Восьмёрке. И зима — остальные четыреста восемь дней. Кстати зимой, есть сорок дней, когда мы уходим в тень планеты и наступает ночь. Жутко красивое зрелище. Если тебе интересно, то до следующей ночи осталось сто пятьдесят два дня, поэтому, надеюсь, ты не застанешь этой перемены.       Он остановился осматриваясь:       — Думаю это было тут? Ребята сказали, нашли тебя на полпути к шахте.       В глубине души я знала, что ничего не обнаружу, так оно и произошло. Это место было таким же, как и место на пару шагов ближе или дальше от станции, то есть в нём не было ничего примечательного. Поэтому в ответ я лишь пожала плечами. Не хотелось ничего говорить, ничего менять, ведь если природа может сохраняться в течение многих дней не меняя своих объектов, то неужели я не смогу присоединиться к её тишине, помолчав пару минут.       До меня лишь доносился голос Данилы, который продолжал:       — Этот спутник, на самом деле не Прорезь, его назвали так люди потому, что на противоположной нам стороне есть глубокая трещина во льду, вот там по настоящему холодно. А по каталогам у спутника мудрёное название, состоящее из цифр и букв, которое мне ещё предстоит запомнить, — он немного помолчал и добавил с улыбкой: — как ты уже поняла, заняться тут особо нечем. Может расскажешь, как это с тобой произошло? — попросил Данила, видимо, для того, чтобы просто поддержать разговор.       Таиться от них не было смысла, тем более они вдвоём значительно скрашивали моё пребывание тут. Поэтому я рассказала им свою историю, дополнив её фактами о моей личной жизни и доставшихся от бабушки способностях к видению вещих снов и гаданию. По-моему мнению это и стало причиной нахождения тут. И поскольку об этом я никому не говорила и не хочу, чтобы это стало известно остальным. Они были согласны сохранить тайну.

6

      Ночь прошла без снов. Точнее я пыталась уснуть, но дрёма урывками наползала, а как только глаза закрывались, казалось, что я не одна в комнате, и дремота, словно сама пугаясь этого беспокойного чувства, покидала, оставляя в темноте и мучениях. Как всегда утром разбудил яркий свет, заставив натянуть на себя одеяло и проспать почти до обеда.       — Я плохо спала. Видимо, у меня часы не совпадают с вашими. Утром постоянно хочется спать, а ночью не могу заснуть, — ответила я на вопрос, сидящих в холле Влада и Данилы.       Спустя секунду, словно в наказание, в холл вышли Михаил с Олегом. Их появление не добавило мне аппетита.       — И как по твоим часам? Завтрак или обед подавать?       — Завтрак и кофе, пожалуйста, — улыбнулась я Даниле.       — Будет сделано! — излишне театрально произнёс он, отвернувшись к стене, а моё смущение начало проявляться на щеках после встречи с осуждающим взглядом бригадира. Дальше на сцену вступил Олег, и оставалось только сидеть, тихонько уткнувшись в тарелку, пытаясь не вникать в его болтовню, изредка разбавляемую репликами остальных мужчин.       После завтрака Михаил за вольности в общении или из ревности к работе почему-то отправил двоих спать, а сам с Олегом пошёл приносить пользу на улице. Мне же было указано думать, как отсюда выбраться и не отвлекаться от этого процесса выходами из комнаты. Поэтому я со смешанными чувствами поплелась в своё убежище. Похоже вечерняя прогулка на сегодня отменяется.

7

      В десять часов вечера история с голодом повторилась. Я стояла напротив знакомой по первой ночи двери, но не решалась постучаться. Конечно, стало очевидно, что если бы хотели близости, делали бы намёки. Нет намёков, нет подозрений. Но всё же мозг, любивший рассматривать все доступные варианты, допускал, что есть вещи которые могут быть сделаны быстро и без намёков.       Глубоко вздохнув, я постучала.       В этот раз дверь распахнулась, представив Андрея прикрывшегося по пояс одеялом.       — Ну, что опять! — он захлопнул дверь, ругаясь, даже не дав начаться моей извинительной речи и в очередной раз заставив задуматься о его гневном настроении, причины которого я не знала.       — Сейчас, — донеслось из комнаты.       «Всё-таки через дверь слышны звуки,» — пронеслась мысль, когда я в очередной раз садилась на стул в холле.       Через пару минут он подошёл к заветной стене и, судя по резким движениям, был не в духе:       — Чего сидим? Кого ждём?       Намёк мною был понят верно, за полчаса я запомнила, какой краник нужно открыть, чтобы набрать сухую субстанцию, затем открыть другой и добавить воды. Куда поставить, чтобы это превратилось в еду и как намешать кофе и чай. Надеюсь до завтра не забыть. После того, как еда была у меня на тарелке, а безвкусный чай в очередной раз приятно пах чем-то сладковатым, учитель произнёс, чтобы я не забыла за собой убрать и, видимо, собрался уходить, так и не придя в хорошее расположение духа.       — Можешь посидеть со мной? Я весь день была одна, мне даже поговорить не с кем.       По выражению его лица легко можно было понять, что он обо мне думает и куда бы послал, будь я другого пола, но, видимо, моё протяжное «пожалуйста» и улыбка сделали своё дело, и он послушно опустился на стул, скрестив руки на груди.       Наступило молчание, прерываемое скрежетом моей вилки, нечто походившее на плов с виду, никак на него не было похоже по вкусу, что не мешало ему охотно размещаться внутри.       — Расскажи мне что-нибудь про станцию. Я не понимаю, как вы работаете.       — Зачем тебе это?       — Интересно, — пожала я плечами.       — Тебе интересно, как четверо здоровых мужиков сидят шесть часов по очереди, уставившись в приборы?       Он заставил задуматься:       — Вас же пятеро, почему четыре?       — По кочану. Выбери другую тему для разговора.       Только из-за того, что рот был занят, я не открыла его от удивления в ответ на грубость собеседника.       — Хорошо, — сказала я, сделав глоток, — тогда расскажи, как ты стал тут работать.       В ответ он только бесшумно рассмеялся.       — А хочешь я расскажу, как ты сюда попал?       — Валяй.       — Дай руку. Крови не боишься? — мне удалось развеселить собеседника и этим вопросом.       К моим, обычно холодным рукам прикоснулась его, горячая и плотная. Я сделала маленький разрез ножом на безымянном пальце, владелец даже не дрогнул. Растерев каплю между большим и указательным пальцами, я вдохнула запах от неё исходящий, недоступный простому человеку. На ум начали приходить запахи, сменяющие друг друга: кисловатый запах железа, морозный с улицы и запах крови. Наставленные вертикально, виделись трубы, хруст снега и стискивающее внутренности чувство одиночества. Нерешённый вопрос, который мучает его обладателя. Внимание моментально переключилось на мужчину, сидящего на расстоянии вытянутой руки и его возбуждение, но это не то, что мне хотелось сейчас знать. Я встряхнула головой освобождаясь от посторонних мыслей. Пыталась найти в запахах момент, из-за которого он попал сюда. Сквозь темноту стали приходить образы, и я говорила вслух то, что видела:       — Вижу мониторы, как будто ты сидишь и смотришь во множество мониторов. Это то дело, с чем ты хорошо знаком. Вся стена в мониторах, но сейчас ты смотришь в одну точку. Там тёмноволосая женщина, лица не разглядеть. «Она допрыгалась,» — думаешь ты. Связалась с кем-то плохим, кого не любят, кто отталкивает. Как-будто он науськивает, а затем из-за него неприятности. Она не первая, кто попался в ловушку.       Картинка сменилась. Может, день прошёл с того момента, теперь другой монитор, там три женщины в маленькой квадратной комнате с гладкими стенами, и та брюнетка среди них.       Я не стала говорить, но слышала ор в этом закутке:       — Дура, ты дверь за собой зачем закрыла? — кричит одна на неё. — Отсюда не выбраться, нас всех убьют! Мерзавка!       Мои щёки вспыхнули от неловкости и страха, как-будто она обращалась ко мне, вслух же я продолжала:       — Одна женщина разозлилась на неё, накинулась и душит. Видимо, из-за скверного характера её сюда и посадили. Ты молча смотришь. Третья стоит в стороне руки сложены в молитве. Она не молится, ничего не слышно, не понимаю, зачем она так делает. Такой крик в ушах. Невозможно просто.       Я сглотнула в надежде отвлечься от этой картинки, тем самым отдалить резкие звуки, и они, стираясь, начали эхом уплывать из моего сознания.       — Ты поднимаешься со своего кресла и берёшь уже знакомый нож. Дверь открывается куда-то вбок. Медленно отъезжает. Ты рассматриваешь их. Лица и остальное.       Голос дрогнул, от нехорошего предчувствия:       — Снова женщины кричат, а та, на которую ты смотрел, лежит в углу и не шевелиться, но она ещё жива, а ты не знаешь об этом.       — Чего замолчала? — спросил он.       — Что за место? — прошептала я сдавленным голосом, видя перед собой поверхность стола. Вероятно он работал в замкнутом пространстве долгое время, наблюдал за людьми. Тех, которые выбивались из общей толпы, убивал и эти убийства подстраивал под свои нужды, делал это не просто так. Он болен, у него что-то с психикой. Ком тошноты подкатывал к горлу, а кожу жгло, словно все сделанные им в следующие минуты порезы и раны под копирку наносились и мне. Руки тряслись и не хотелось досматривать. Я машинально отпила кофе, хотя знала, что не нужно было этого делать.       — Продолжение-то будет? — он пододвинулся ближе и с интересом заглянул в глаза, меня передёрнуло от страха.       Стараясь не поворачиваться на его пристальный взгляд, просто закрыла глаза и за секунду поняла всё остальное. Как картина дополняемая множеством отражений и карманов, которые ты знаешь наизусть.       Вот он срезает мясо. В следующий момент пальцы разжимают окровавленный нож, оставляя следы капель, и они же, красные, медленно переползают с лезвия и рукояти на холодную металлическую поверхность кухонного стола. С оставшейся, он хочет поступить по-другому. Дальше их близость, но он словно в безумии. После она, шатаясь, идёт к окну перемазанная в чужой крови. Не в силах держаться на ногах, сползает по оконному стеклу вниз, оставляя мутные разводы. Она счастлива, потому что видит перед собой то, к чему стремилась сидя в запрети долгие три года. Свободу - небо цвета лазури и берег моря. Это даже прекраснее, чем она себе представляла. А дальше темнота.       — Ты… убийца. Ты убил их, — только и смогла я выдавить из себя сквозь рыдания и рвотные позывы. Подгоняемая страхом и ненавистью к этому человеку, бросилась в комнату, не дожидаясь ответа.       Следующие часы были смутными, перемешанными рвотой, слезами, воспоминаниями и горечью.

8

      Вставать не хотелось, даже в положенные десять часов. Ко мне постучали. «Никому не открывать,» — всплыли слова Михаила. Да, что уж, может быть хуже сегодняшней ночи? Я открыла дверь.       — Ух, ну и видок у тебя! Не думал, что тебе настолько не спится.       Это был Данила, сумевший и на этот раз вызвать улыбку. Машинально я взяла одежду со стола, подумав, что надо бы сменить одеяло на неё, и, оставив дверь приоткрытой, поплелась в ванну.       — Да я только спросить, как ты, — прокричал он уже из-за закрытой в ванну двери, — но раз разбудил, жду тебя в холле на завтрак.       Настала тишина, и мгновения пустоты происходящего. Я умылась и посмотрела в зеркало. Под глазами синяки, а моя и без того бледная кожа за ночь одела зеленоватый оттенок. Мне бы хоть глаза чем-нибудь подкрасить.       В холле по традиции ждали двое, пожалуй, самых адекватных людей на станции.       — Можно я сама приготовлю?       — Ты специально хочешь, чтобы Владик тебя поймал, когда в обморок будешь падать? Садись уже!       Мне только оставалось завернуть на место с надеждой, что не появится вся остальная команда.       После завтрака мы втроём снова вышли на улицу и прошлись сначала до места, где я появилась, потом до мрачной железной махины — шахты. Не меняющее своего положения светило ничуть уже не удивляло и не притягивало взгляд, пожалуй, оно смогло бы поразить ещё раз, только если бы отсутствовало на своём месте. Данила много болтал и в этот раз, видимо, найдя благодарного слушателя в лице меня. Сегодня познания могли бы расшириться и про звездную систему, и про загадочные газовые облака, и про местную воду, которая в мороз минус двадцать не замерзает, но всё это оставалось фоном для собственных мыслей. Со скрежетом вонзая шипы своих сапог в этот мёртвый лёд, я скучала по дому.       Гуляли довольно долго. И в первый раз в жизни мне было приятно осознавать, что пальцы в карманах почти заледенели и не желают отогреваться, кончик носа ощущался чем-то чужим и замёрзшим, а на щеках тяжестью обнаруживали себя пятна холода. Мысли тоже потихоньку начинали замерзать, редеть и вовсе утихли. Как раз в этот промежуток Данила начал объяснять, что они работают по сменам, каждые шесть часов. Он — с девяти вечера до трёх ночи, Влад — с трёх ночи до девяти утра. Именно поэтому они в свободное время меня и таскают по этой льдине, как он выразился. Дальше Андрей — с девяти утра до трёх дня, ему на смену приходит Олег с трёх дня до девяти вечера.       — И если ты это всё запомнила и сможешь рассказать мне с первого раза без ошибки, то я готов исполнить любое твоё желание, — проговорил он заставив рассмеялся всю нашу компанию.       — А Михаил? — спросила я позже.       — Он начальник, ему не положено работать. Шучу. Он может подменить кого-нибудь, учёт ведёт и проверяет системы. В общем, в отличие от нас, занимается полной ерундой, если честно.       — Лампочки считает, — добавил Влад, не знаю шутил он или был серьёзен, но получилось забавное дополнение.

9

      В эту ночь, я не собиралась стучаться в двери, поэтому дождалась, пока все лягут, и в тишине поужинала тем, что смогла приготовить, прислушиваясь и надеясь, что никто не выйдет на скрежет одинокой вилки.       В четыре часа ночи я вскочила с кровати, проговаривая вслух имя «Валд». А спустя секунды носилась по комнате в поисках чего-то, чем можно его записать.       — Ну почему ничего нет-то! — прошипела я сквозь зубы.       С осознанием, что в любую минуту могу упустить из памяти этот ключ, и плюнув на страх и приличия и в одном одеяле понеслась к уже знакомой двери.       — Какая потребность, на этот раз привела тебя ко мне в одном одеяле? — уже с улыбкой спросил Андрей, открывая дверь.       — Есть чем записать?       — Что? — переспросил он.       — Некогда объяснять, мне нужно скорее записать сон, иначе я его забуду и не смогу вернуться домой. Ручка и бумага, компьютер, что угодно. Быстрее.       Он не особо торопясь впустил в свою комнату, как две капли похожую на мою, и выдал плоский прямоугольник с белым экраном:       — Пиши пальцем.       Я нажала подушечкой пальца на гладкую поверхность экрана создавая жирную точку и поняла — забыла. В голове пусто.       — Как же? — Сев на кровать я закрыла глаза, непроизвольно раскачиваясь и вспоминая сон. — Там такое простое имя! Ну как же?       Нечто знакомое медленно начало возвращаться ускользая, словно играя со мной. Знаю, что оно находится рядом, но всё ещё за пределами моего понимания.       — В, в, в, — произносила я звук, уткнув пальцы в переносицу.       Со стороны эти потуги скорее всего смотрелись жалко, и Андрей решил помочь, произнеся:       — Влад?       — Да какой Влад! — я резко обернулась на сидящего рядом и уже хотела его стукнуть, что бы не мешал, но вдруг снизошло озарение — а ведь он прав! Я написала это имя на экране, но что-то не сходилось. Имя это, но звучит как-то по-другому.       — Не то что-то. Сейчас. Я сама, — прервала я начавшего было говорить собеседника.       Ещё пара минут попеременного бормотания и зажмуривания глаз ушли на то, чтобы ясно вспомнить:       — Точно! Не Влад, а Валд! Разница всего в очередности букв!       Торжествующая и записавшая верное имя я обернулась к Андрею, чтобы поделиться радостью, но его лицо не отражало моего веселья. Скорее наоборот, он как-будто вспомнил нечто неприятное.       — Ты не рад, что у меня получилось?       — Что ты будешь делать теперь? — произнёс он, проигнорировав мой вопрос.       — Не знаю. Пойду к Михаилу с утра и спрошу, кто это.       — Что тебе это даст? Ты понятия не имеешь, кто это и зачем он тебе.       — Ты знаешь его! — произнесла я свою догадку.       — Нет.       — Врешь!       — А ты настырная. — сказал он, пододвинувшись к самому моему лицу. — Дать крови? Сама посмотришь, кто это.       Вскочив с места, я выкрикнула:       — Обойдусь без твоей дурацкой помощи! — и пулей вылетела из комнаты с его прямоугольником и неприкрытой одеялом спиной.

10

      К шести часам я уже сидела в холле и в радостном предвкушении ожидала появления Михаила, чем его изрядно удивила.       — Мне нужно срочно с вами поговорить! — подбежала я, едва бригадир показался в коридоре.       Ещё минута ушла на доказательство того, что мой вопрос ценнее завтрака и должен быть рассмотрен немедленно.       — Что за очередная срочность? — спросил он, усаживаясь в кабинетное кресло.       — Вы знаете, кто такой Валд?       — Знаю, — ответил он с заминкой.       — Мне нужно с ним встретиться.       — Для чего он тебе?       На этот вопрос я ответить не могла даже себе, не то что под пристальным взглядом бригадира. Сказала, что мне он нужен, чтобы попасть домой, а я очень хочу домой. После этих слов в глазах Михаила появился странный блеск, и он произнёс:       — Я познакомлю тебя с ним, но услуга за услугу.       — Что вы хотите? — сказав это, я пожалела, не стоило уточнять итак очевидные вещи.       — Час наедине с тобой.       Толком не помню, как и вышла оттуда. На душе было мерзко и липко. Поняла, что стою в холле перед удивлёнными Данилой, Олегом и Андреем.       — Данил, можно тебя на минутку?       Позднее в коридоре, шёпотом я спросила у него: — «Кто такой Валд?»       — Это тебе Андрей сам рассказал? — с некоторой паузой спросил он, оглянувшись и заставив мысленно выругаться: все ниточки вели к ненавистному человеку.       — Да, но до конца рассказывать не хочет. Мне очень важно, это как-то связано с возвращением домой.       — Нам сейчас показания счётчиков снимать, я в десять приду, и мы обсудим, хорошо?       Мне ничего не оставалось, как согласиться, так как за его спиной уже видела гневный взгляд бригадира.       На пустой станции я не знала, чем себя занять. Походила по знакомым коридорам. В холле по нескольку раз открывала и закрывала ящики с едой, раз пять приготавливала чай, и раза три из них получилось нечто похожее. Когда я уже извелась ожиданиями, мозг решил, что терять нечего; и я забралась на стол, рассмотрела колонию лампочек на потолке. Снять ещё одну не получалось, не хватало роста, как впрочем и вернуть на место лежавшую в кармане. За этими действиями меня чуть не застали. Тенью, шмыгнула по коридору к комнате, терзаясь сомнениями. Если бригадир застанет нас с Данилой вместе, то ничего не получится, разошлёт по разным углам. Вот только догадается ли Данила зайти ко мне? Глупо, но где располагается его комната, я не знаю до сих пор. Постепенно звуки шагов и голоса проникающие в комнату через приоткрытую дверь стихли. Я замерла. Досчитала до десяти удары колотившегося сердца. Разгадка была так близко:       — Ну пожалуйста. Пожалуйста… Данила.       И какова же была радость, когда в тишине услышала звуки открывающейся двери и лёгкие нарастающие шаги в мою сторону.

11

      — Его на две части порезало, прям по поясу, — он изобразил верхней рукой пилу, а нижней то, что было разрезано, заставив поежиться и нахмурить брови. — Валд его вылечил. Представляешь? — Данила, как обычно бывает, с воодушевлением рассказывал историю, произошедшую с Андреем.       — Где Валд?       — Наверху, он там работает.       — Можно до него отсюда долететь?       — Нет, Михаил тебе разве не сказал, что у нас нет кораблей на Прорези, попасть наверх мы можем только в двух случаях: либо за нами прилетят, либо своим ходом, когда душу отдадим, — последнее он произнёс с улыбкой.       Но мне было не смешно, коленки подогнулись, и, уже сев, я начала соображать. Так, если Михаил отправит наверх, то я точно попаду к этому Валду, но, с другой стороны, было чёткое указание наверх не лететь. Какой сегодня день? Третий. Значит в одиннадцать часов будет связь с верхом, осталось немного времени на раздумья.       — Что ты так расстроилась? Валд может прилететь к Андрею, если нужно. Он совсем недавно к нему прилетал.       — Подожди, подожди, кто к кому прилетал? — ещё не сумев отойти от своих рассуждений, задала я вопрос.       — Валд к Андрею.       — Веди меня к Андрею! — я вскочила на ноги.       Уговаривать его долго не пришлось, и вот уже я, как местный работник, вела его сквозь коридоры одеваться перед выходом на улицу.       Завод - шахта, будто подпирающая небо колонна, приближаясь, росла с каждым моим шагом. До этого момента я поняла, что она была единственным не изведанным мною объектом, хотя и прогуляться вовнутрь, почему-то не предлагали.       Дальше были короткие металлические переходы, в закоулки которых не было ни времени, ни желания всматриваться, помню только чувство одиночества, звуки клацающего железа и шорохи, а также одну мысль в голове: «Надо успеть сегодня, иначе я рискую остаться тут ещё на три дня, и они будут не самыми приятными в жизни.»       Передо мной открылась комната невероятных размеров, полная вертикальных округлых столбов. И даже если бы я решилась определить, где она заканчивается, не смогла бы этого сделать. Стенами служили многочисленные вертикальные трубы, мало освещённые лампами, желтоватые, похожие на внутренности исполинского животного. Зато центральная часть зала была освещена на совесть, и тут, организованный как-будто на постаменте, размещался стол, положив ноги на который, сидел он.       — Андрей, ты должен мне помочь! — подбежала я.       — С чего вдруг? — тот ответил спокойно, повернувшись ко мне.       — Данила сказал, что ты можешь вызвать Валда сюда, а времени до вызова осталось мало! Пожалуйста, прошу, вызови его! Он мой последний шанс попасть домой, я это чувствую!       В его глазах зажглась насмешливая искра, и он ответил:       — А что ответил Михаил?       — Да причём тут это?       — О чём вы с ним говорили? — настаивал он.       — Это не важно! — ответила я, покраснев.       — Я так и знал, — с улыбкой и словно прикидывая, что-то в уме, произнёс он. — слабоват на женщин.       Воцарилось молчание.       — Какую услугу можешь предложить мне взамен? — сказал он уже серьёзно, убирая ноги со стола и обращаясь ко мне.       — Андрей, в этой ситуации намекать девушке на секс могут только недалёкие люди, — раздался у меня за спиной голос Данилы.       — Ты прав, это слишком примитивно. Она умеет делать нечто другое. То, что мне по душе, — он протянул свою ладонь, — по рукам?       Не знаю, верно ли я поняла его намерение, со вздохом ответив на рукопожатие. От волнения колотилось сердце, отдавая эхом по всем внутренностям.       Андрей посмотрел на висящие часы и хоть следующие его слова предполагали вопрос, но было ясно, что он просто констатирует факт:       — Никто из них и не рассказал тебе всей нашей истории и кто такой Валд?       — Да, без разницы. Просто быстрее вызови его, я сама ему всё объясню.       — Настырность - полезная черта в твоём характере, но иногда тебе стоит притормаживать, — произнёс он и, словно не собираясь никуда торопиться, продолжил: — Валд не человек, он илт — доминирующая раса в этой звёздной системе, но ты конечно, об этом ничего не знаешь. И тем удивительнее, что ты смогла узнать его имя из своего сна.       — Ты серьёзно? — полученная информация не была воспринята мною, и я продолжала настаивать на своём, тараторя, — но ведь, ведь если вы с ним общаетесь, то я смогу! Я попрошу его помочь мне, он не откажет. У меня был сон, а значит Валд мне поможет! Ещё не было такого, что бы мои вещие сны не сбывались! Я в них верю на сто процентов! К тому же зачем ему оставлять меня тут, среди пятерых мужиков? Да вы тут совсем работать перестанете! И смысл ему брать меня к себе? Я буду только мешать - ныть и шататься из угла в угол.       — Успокойся, притормози, — сказал он, прерывая меня, — я верю в твои способности, но ты забываешь про его мнение и его способности. Оглядись вокруг. Смог ли это всё создать человек? Забросить нас бог знает куда и дать технологии? Нет. Человек с его примитивным мозгом до сих пор бы только слюни пускал смотря на небо.       — Ну, я бы возразил, не такой уж он и всесильный, — начал было Данила.       — Не оправдывайся. Ты не работал на него и не видел, его идей и способов их воплощения, и даже не жрал всякую дрянь, что он ест. Что ты можешь знать о нём? — он произносил это с явным восхищением, — ни один из вас не может представить то, на что он способен.       — Андрей нам бы поторопиться. — попыталась я вернуть разговор в нужное мне русло.       — Знаешь, что такое колония-инкубатор?       Когда он произнёс этот вопрос, на ум пришли вспоминая: женские крики и увиденные мною ранее обрывки его жизни, не хотелось к этому возвращаться.       А он, видимо желая высказаться, не обращал внимания: — Сотню женщин сажают в мини-городе, наподобие нашей станции, в скале, там где ни окон, ни неба, только грядки, комнаты и двадцать мужиков. В нашей свободе женщин нет. А те, что я видел, жили в инкубаторах. Спроси у Данилы, видел ли он женщин тут, в гостях у Валда? — Данила, молчал, — у Валда это называется восстановление популяции в отдельно взятом районе галактики для личных потребностей. Это его затея. Хотя ещё не доведённая до совершенства.       — Не надо дальше, — прервала его я, уперев взгляд в пол.       — Вот оттуда и появляются такие люди, как Влад, которые не знают, как детей делать. Кстати, ты заметила игру букв Влад и Валд? Говорят люди с похожими именами имеют похожие судьбы, но эти двое настолько разные, что написание их имён, в сравнении с остальными характеристиками, скорее сходство, чем различие.       После слов Андрея, казалось, всё замерло. И он, нажав пару кнопок на загадочном столе, как и все мы застыл в ожидании.       — Я уже видел появление женщин из ниоткуда, — неожиданно произнёс он, — поэтому не очень удивился увидев тебя тут. Так умеет делать Валд, набирая женщин для своих инкубаторов.       Но прежде чем я успела сказать, что-то, прямо в воздухе над столом, появилось изображение Михаила.       — Вызови Валда, у меня рана открылась. — сказал Андрей.       — И ты туда же! Думаешь, я дурак, не знаю кто за этим стоит! Бесхребетный сопляк! Хватит под бабой прогибаться! — ответил Михаил.       — Я не шучу, — повторил Андрей спокойно.       — Я с ней всё обговорил! Не нравятся условия, пусть сидит тут!       Судя по тому, что изображение исчезло, связь закончилась. Андрей вновь посмотрел на часы, висящие на стене неподалеку. Они показывали без пятнадцати одиннадцать. Колотил озноб, хоть я и вбежала сюда в уличной одежде.       — У тебя пятнадцать минут, чтобы дотащить меня до моей кровати. Справишься? — спросил он, доставая нож из сапога и становясь на ноги.       И я, сделав пару шагов назад, как заворожённая наблюдала бешеный блеск его глаз и кровь, выплеснувшуюся из живота.       Зачем он это делает?       Подбежал Данила, подперев друга:       — Ты самый безбашенный мужик, какого я только видел в своей жизни!       — Сядь за меня. Чего ждёшь?! Неси давай!       Последнее со злостью было обращено уже ко мне. Дрожащими руками приняв ношу Данилы, я направилась к выходу. Может с виду и было похоже, что я тащу истекающего кровью мужчину, но на деле он обхватил меня, плотно прижав к себе, и ноги едва успевали за этим темпом. Кровь текла из зажатой раны, стекая и оставляя след. Он отказался одеваться, поэтому пять минут быстрой ходьбы до станции вовсе не осели в памяти.       Михаил встретил нас с нескрываемой яростью, он орал, называя идиотами и рассказывал, что он с нами сделает, когда связь закончится. Ход был верный: ему ничего не оставалось, кроме как после отчёта вызвать врача на станцию.       — Запри дверь, — проговорил уже лежавший в своей кровати Андрей.       — Зачем?       — Ты хочешь, чтобы он тебя трахнул, пока я тут валяюсь?       Благодаря его пояснению моя реакция была моментальной и автоматической. Дальше настала тишина и ожидание, а с ней накатывали нехорошие липкие мысли. Хотелось отвлечься от этого, я бы даже согласилась по-настоящему перетащить кого-нибудь до станции и обратно, лишь бы не оставаться с ним наедине.       — Тебе что-нибудь нужно?       — Достань из шкафа чистую простынь.       Я подала ему требуемое и начала снимать уличную одежду. Это было довольно противно, из-за влажного комбинезона, отчего, к счастью, не удавалось погрузиться в свои размышления. Мокрой тряпкой он лип к телу, становилось холодно, и меня трясло. Оставалось только ждать.       — Ты как?       — Нормально, — произнёс он, уже задёрнув одежду и приложив простынь к ране.       Я прошлась по комнате, но от движения ткань противно тёрлась о кожу, добавляя нервного напряжения и каждый раз вызывая мурашки. Это было недалеко от пытки.       — Можно я возьму у тебя чистый комбинезон?       Он кивнул не отводя глаз. Хотя я уже полезла в его шкаф, не видя согласия. Нашла чистый и не задумываясь, тут же дрожащими руками стала переодеваться. Что угодно, лишь бы занять ум и трясущиеся руки.       — Почему нельзя было тут порезаться? — озвучила я внезапно простую, пришедшую в голову мысль.       — Когда режешься сам, это членовредительство, на такое врачей не вызывают, но бригадир не видел, как это произошло, а вы не расскажете.       — У вас что? Нет камер видеонаблюдения?       — Я её отключаю, когда работаю.       — Зачем?       — Догадайся, — произнёс он раздражённо. — А если тебе опять просто интересно, то у меня пол живота в крови, возьми, да смотри сама.       Я застегнула молнию на комбинезоне, нахмурившись и продолжала, делая вид, что меня не задели его слова:       — А другие отключают?       — Не умеют.       — Тебе за отключение по голове не прилетит?       — Я тут на других условиях. — сказал он, — камеры для наблюдения без записи звука стоят не только на шахте, но и по всей станции. В том числе в жилых комнатах. Доступ к ним есть у тех, кто наверху, у Михаила и у меня. Я видел запись вашего разговора с Михаилом сегодня утром.       Не обращая внимания на Андрея, я продолжала молчать. «То есть, — ко мне пришла в голову ужасающая мысль, — всё это время за моей жизнью могли следить он и бригадир? Стоп, но если и наверху знали, что я тут, то почему это не вызвало у них никакого интереса?»       Мои раздумья были прерваны яростным ударом в дверь, от которого я подскочила на стуле.       — Открывайте, сукины дети! — это кричал бригадир.       Он ломился в дверь, угрожая сдать нас на опыты, подробно расписывая, как их проводят. Я просто в очередной раз попыталась сохранить спокойствие и закрыла глаза, сбивчиво начав вспоминать слова песни. Оказалось, слов любимой песни не знаю, те песни, что знала, разваливались на части не сохраняя рифмы, и получалась некая мешанина с непонятным смыслом. Стук продолжался недолго, но за ним снова наступила тишина, имеющая своё мнение на происходящее и преподносившая его в ярких красках.       Позднее начало казаться, что время остановилось и мысли всё-таки одолеют, едва не заставляя вскакивать и бежать от самых мерзких. Сидеть так перед ним и ждать становилось мучительно.       — Он точно вызовет Валда?       — Если не вызовет, я умру. За смерть работника лишают должности. А должность это у него главная цель в жизни.       — Но если бы кто-нибудь совершил самоубийство, он бы всё равно должности лишился?       — Нет. Если тебе опять интересна всякая ерунда, то можешь прочитать правила, они в нижнем ящике тумбочки.       Я проглотила и это, но всё равно хотелось говорить о чём угодно, только не подпускать мысли.       — Это ты меня нёс на руках в первый день по коридору?       — Да, — произнёс он сухо.       Слова благодарности показались мне фальшивыми, и я просто взяла его за испачканную кровью руку. Сразу накатили воспоминания из его жизни.       — Я обещала тебе посмотреть что-то ещё. Кажется, об этом мы договорились на заводе.        Он молчал некоторое время, видимо собираясь с мыслями, потом озвучил, проговаривая каждое слово:       — Я хочу знать, кто убил женщину в инкубаторе из твоего видения.       — Я думала — это ты.       Он произнёс оскалив зубы словно в улыбке:       — Она ещё жила со мной после того, что ты видела. Я её не убивал, это ты струсила и не захотела смотреть дальше. Я любил её. — сказал он и сделав паузу продолжал. — Она единственная была стоящим человеком, среди этих... — он запнулся поморщившись, — целыми днями сидела на подоконнике и мечтала о банальности, как будет гулять со мной по берегу моря, что видно из окна в моей спальне. Я ей сотню раз говорил, что там гулять нельзя. Там нет воздуха, а океан - кислота. Но она была настойчива, а её мечта, наивной. Мне не составило труда исполнить её. Я нашёл, где взять скафандры. Придурок! — он сжал губы, — Я хочу знать, кто её убил.       Не ответив, я закрыла глаза и сосредоточилась на темноте. Запах его крови подступал ближе.       Вот они сидят молча за столом, он предлагает ей мясо:       — Вот так просто? Нас кормили мясом только раз в месяц. Откуда оно у тебя?       — Тебе лучше не знать.       Я сглотнула подступающий комок в горле, вспоминая как он режет мясо и откуда может быть то, что ела я судя по схожему ответу Андрея.       В отсутствии его к ней приходит другая женщина. Ревность съедает её. Андрей перестал обращать на неё внимания, и она злится, срываясь на девушке:       — Бедняжка, очень скоро он тобой наиграется, ты знаешь, что за этим последует.       Она плачет после её ухода и знает, что та права. Просто не надо напоминать об этом так часто.       Потом белая комната, вроде ванной, здесь её укромный уголок, а если зажать уши, то ударов и их криков становится не слышно. Очень страшно быть следующей. Надо решаться сейчас.       — Она сама, — я хотела озвучить вслух причину, но духа не хватало, слёзы капали на ткань простыни. — Это всё твои…       — Она не могла! Кто это был? Лена или Валд?       — Ей было страшно, когда ты при ней продолжал убивать людей в соседней комнате. Она не выдержала. Она сама, — запинаясь произнесла я, — мне жаль, что у вас так получилось. Никто не виноват. Тебе нужно отпустить это. И не убивать больше, тогда дорогие тебе люди не будут умирать, — а дальше закрыв рукой лицо, я дала волю эмоциям.       — Нет! Ты опять всё не так поняла! Она не могла сама! — со злостью проговаривал он, не принимая истинную версию произошедшего, — Хватит реветь! Ты не имеешь права меня жалеть! Я делал то, что считал нужным! Я утилизировал людей из инкубатора, так как считал нужным! Это они помогли ей! Они постоянно твердили, что я отвлекаюсь от работы! Что не будут выдавать на неё еды! Что она лишняя, что её нельзя оставлять в живых!       Слушаю всё это, через мои слёзы вырывалась наружу боль за всех тех, которые умерли от его рук, и никакие слова в мире, казалось, не могли остановить это.

12

      Некоторое время спустя пустота соизволила спуститься из комнаты и ко мне в душу, успокоив её. Сквозь стены и пол прошла дрожь, как низкий неслышимый звук, выхвативший из оцепенения.       — Через две минуты открой дверь.       Я посмотрела на часы — двенадцать ноль пять. Надо прибавить время. Кажется, целая вечность прошла, пока я пыталась сообразить, куда прибавить злосчастные две минуты к этим бездушным цифрам, чтобы открыть вовремя. Все внутренности сжались словно в тиски, и захотелось в туалет от понимания, что уже через мгновение решиться моя судьба. За время моих мысленных потуг глупые стеклянные часы даже не сменили цифр.       — Не опасно открывать дверь? Вдруг Михаил рядом?       — Они боятся Валда, — слышен был только шёпот обессилившего Андрея.       Кожа его побледнела и покрылась испариной, он часто дышал. Я уже раз десять пожалела о том, что не знаю, как оказывать медицинскую помощь в таких случаях. Сам он говорил, что ничего не нужно, чем только усиливал беспокойство. Хоть этот человек с его странной зависимостью к убийствам, был мне противен, оставаться равнодушной к его состоянию было выше моих сил.       Тремя минутами позднее в комнату вошёл незнакомый молодой человек и осмотрелся.       — Рад тебя снова видеть, Андрей, — произнес он, почему-то уперев свой спокойный взгляд в меня.       Андрей слегка улыбнулся. Человек плавными движениями снял рюкзак со спины и, обнажив его содержимое, начал раскладывать предметы на столе. В моей голове пронеслась догадка: «Но Андрей сказал, что Валд пришелец, а этот выглядит, как обычный человек. Да у нас полгорода таких, гладко выбритых и ухоженных.»       — Сначала я помогу тебе с раной. Наложу заживляющую повязку. Потом перейду к девушке, — прозвучал приятный голос Валда, склонившегося над раной.       Я же в этот момент, встав к стене, просто наблюдала за его действиями, не вникая в их смысл и одновременно наслаждаясь пониманием того, как спокойно стало при появлении этого человека. Может, это, конечно, затишье перед бурей, но в эту минуту, так хотелось верить в чудо и что самое страшное уже позади.       Сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда он, закончив с раной, внезапно, подошёл ко мне, не моргая, смотря словно насквозь:       — Посмотри мне в глаза, пожалуйста.       Сделать это было довольно сложно из-за стеснения, и вместе с тем не смотреть значило отказаться от следующего шага. Лёгкая дрожь овладела телом, я начала ощущать, как сверху, через голову, ко мне внутрь вваливается нечто постороннее, неизвестное, исходившее от него. Секундой спустя стало очевидно, что таким способом он рассматривает прошлое, за секунды узнавая даже самые сокровенные детали. Захотелось отвернуться.       — Андрей, я хотел бы услышать твоё решение относительно неё.       — Она, как заноза в заднице.       Валд равнодушно отпустил мой подбородок и направился собирать вещи в рюкзак, параллельно сказав, чтобы я одевала куртку, сапоги и кошки.       — Нет, нет, только куртку, сапоги и кошки. Одежду ты вынуждена будешь выкинуть, зачем брать больше чем нужно, верно? — сказал он, наблюдая, как я нервно одеваюсь и не подумав принимаюсь за тёплые штаны.       — А он?       — Будет жить. Я оставил тебе немного времени, что бы прощаться. Затем мы уйдём и ты его больше никогда не увидишь.       Я села на колени рядом с изголовьем кровати, готовая попрощаться, ещё не зная, куда ухожу. Андрей был бледен, глаза закрыты. Мне подумалось, что он уснул.       — Спасибо за всё, надеюсь ты поправишься, — прошептала я ему, понимая, как глупо это звучит. Но что-то более душевного в этот момент в голову не приходило. Просто захотелось поблагодарить его за спасение или возможно за попытку спасения, пока что это ещё не известно. Надеюсь то, что я увидела и разъяснила о женщине, поставит точку в умчавшем его вопросе.       Минуту спустя вдвоем мы уже шли по пустому освещенному коридору станции, направляясь к выходу.       — Что теперь с ним будет?       — Если ты опасаешься за рабочие отношения между Андреем и Михаилом, то не волнуйся: Андрей большой и умный мальчик, он уже нашёл то, чем можно заставить бригадира испытывать стыд. — говорил Валд, своим мягким монотонным голосом, — если же ты спрашиваешь про его дальнейшую судьбу, в общем, то когда он перестанет злиться на меня, я заберу его к себе на корабль. Ему всегда найдётся место рядом со мной. А здесь он, пользуясь моим добрым к нему отношением, уже начинает отлынивать от работы.       В голове появилась картинка вальяжно сидящего Андрея, с закинутыми ногами на стол, когда я ворвалась в зал шахты. Это воспоминание заставило улыбнуться. Не могу сказать, что ненавидела его после всего, что произошло.       — Разве у тебя нет желания спросить, куда мы идём? — прервал воспоминания илт.       — Хочу, — я всю дорогу хочу это спросить, но боюсь услышать ответ, который не понравится.       — Я отведу тебя до места, где ты появилась. Затем возвращу воронку и ты окажешься дома.       — Вот так просто? — произнесла я, уже стуча зубами от холода и кутаясь в капюшон.       — Я чувствую, твоё удивление. Я знаю ты бы предпочла, борьбу со мной, а не спокойное согласие, — улыбнулся он. — В твоём характере - идти на пролом и добиваться целей. — Он как-то странно покосился на меня и продолжил, — я оставил бы тебя тут, отдав Андрею, но в то же время я привык доверять ему в вопросах поведения людей. Кажется, в этот раз я выбрал неверно и от чего результат оказался незапланированным.       Я попыталась понять о чём он говорит, но смысл его реплики оставался загадкой. Опомнившись, через мгновенье, и собравшись с мыслями, я решила выдать все вопросы, которые интересовали. До вероятного места появления оставалось совсем чуть-чуть, но неизвестно, что произойдёт раньше: мы дойдём или я замёрзну окончательно и не смогу выговорить больше ни слова.       — Почему тут нет женщин?       — В мужских тюрьмах нет женщин. — спокойно ответил он, смотря себе под ноги.       — Вы захватили Землю?       — Земля живёт своей спокойной жизнью. Я и некоторое количество людей тут — это скорее симбиоз в отдельно взятом районе системы.       Он достал короткий блестящий нож и спокойно сделал надрез на руке, со словами:       — Ты любознательная, так будет быстрее.       Я мгновенно забыла о холоде и протянула руку. Его кровь приятно пахла свежестью. Было чувство, что таких, как он сотни, а противоположных нет. Только мужчины. Он добр, великодушен и спокоен. Для него события видятся иначе, чем для людей из-за отсутствия морали — нет разницы в убийстве, перемещении людей в пространстве или принятии пищи. Это одинаковые события имеющие последствия с которыми он уже давно смирился, они не имеют значения. Для него есть лишь значение в количестве затрачиваемой энергии на то или другое действие. Его занимает постижение людской души, с её желаниями и их последствиями. Он дорожит дружбой с Андреем, как впрочем и с ещё парой людей, имеющих расстройства психического плана. «Так раскрывается душа, пока ты этого не понимаешь,» — пронеслось в голове и вздрогнув я поняла, что наблюдаю перед собой серую субстанцию в виде мозга или облака, около трёх метров в высоту, растущую из спины того, кого я знаю как Валд. Оно было неподвижно. Человек внизу воспринимался, как марионетка на вешалке, а я как нечто мелкое перед богом.       — Человеческая форма это маленькая часть, остальное чистая энергия доступная для взгляда немногим. Ты умеешь видеть часть этой энергии, хотя полностью все детали, скрыты даже от тебя. В этом мы похожи в нашем видении. Только я умею управлять тем, что вижу, — его человек, улыбнулся, и теперь это выглядело угрожающе, ведь серая субстанция не улыбалась. — Рад познакомиться с тобой, снова.       Валд протянул руку, схватив которую, я вспомнила знакомое ощущение: словно блюдо, горизонт начинает опрокидывать, и меня вместе с ним, заставляя падать в сторону океана. Валд был спокоен, и судя по всему это движение его не касалось, он твёрдо стоял на ногах. Мгновение, и я уже лежу в воздухе, словно вишу над пропастью. Мои руки вцепились в рукав его комбинезона, и я зажмурилась.       — Отпускай руки, — проговорил он, — доверься.       От страха была готова остаться тут, как вдруг с силой он сбросил мои руки с себя, и в памяти остался только полёт, за которым не успевало сердце, оставаясь где-то вдали. Позже из пустоты за секунду пришла картинка двухлетней давности, которую передал мне Валд:       — Она умерла, верно? — спросил я, склонившись над открывшим глаза другом, хотя уже давно знал ответ.       — Перерезала вены.       — Это печальное событие. Я сожалею. — я помолчал некоторое время, однако не преминул акцентировать его внимание на детали, которая для меня была очевидна, — ты не находишь символичности в происходящем? Ты резал, тебя перерезало пополам.       — Нет. Я хочу отдохнуть.       Мой друг не верит в знаки, даже если я указываю ему на них, всегда отмахивается. Очевидность этого несчастного события в том, что его удовлетворение своей похоти, сопровождающееся человеческими жертвами не экологично, и именно это послужило для накопления энергии для несчастного случая. Убивая, будь убит. Это же потянуло и самоубийство его любимой, накапливающей страхи сидя взаперти.       Я люблю наблюдать за Андреем. Я плохо разбираюсь в людях, а ему так просто это удаётся. Мне нравится его людское выражение «заноза в заднице», он так говорит о тех, с кем будут проблемы в моём инкубаторе. Я люблю периодически применять это выражение и к нему, когда он в очередной раз лежит на моём операционном столе, истекая собственной кровью. Интересно, но на свою он реагирует так же, как и на чужую. Что за странная прихоть человеческой природы? Не перестаю ей удивляться. Ни у кого из людей, я не видел сексуального возбуждения на кровь. Он уникален.       Я предложил в поддержание разговора:       — Мне уйти сейчас? — хотя знал, что ответ будет отрицательным, а он попросит уединения.       — Нет. Я хочу сменить обстановку, хочу спокойствия.       — Что-то конкретное?       Он лёжа на больничной койке и замотанный в заживляющую ткань, расползающуюся посередине тела, молчал, глядя прямо перед собой. И позже словно в пустоту ответил:       — Можешь меня отправить куда-нибудь, чтобы было далеко и надолго?       — Отправлю тебя в тюремную шахту на Прорези на три года. Там нет видов с кровью, ты не будешь возбуждаться и сможешь отдохнуть от своих мыслей. Я буду приглядывать за тобой, если ты не против. Согласен?       — Что угодно.       Ему было безразлично моё предложение. Просматривая его возможную жизнь там, я удостоверился: такой вариант благоприятно на него повлияет, остудит. Правда, изводясь в поисках ответа, на втором году он накопит энергии на самоубийство. Тогда я добавил:       — Я отправлю тебя туда, и когда ты задумаешь умереть, я придумаю, чем тебя развлечь. Я знаю ты предпочитаешь кареглазых.       Я открыла глаза и увидела мешанину из зеленых пятен перед собой. Голова кружилась, и, будто желая закрепиться в этом мире, кулаки сами сжали ни в чём не повинную растительность перед лицом, и в очередной раз из глаз потекли слёзы, но на этот раз от счастья. Сомнений не было, не хотелось даже смотреть по сторонам. Это место просто кричало о своём родстве со мной, оно находилось недалеко от дома.       — Лампочку из кармана размести в тёмном месте и никому не показывай. Одежду выбрось, — эхом донёсся до меня голос Валда.