Дорога До Бога

Дорога до Бога Дождём побило у дороги Пыль, прикорнувшую с утра. В промёрзлый час тот встретить Бога Ты шёл со старого двора. Ты жаждал встречи той так сильно. Ты жаждал встречи, ты встал рано. Была бессонной твоя ночь; В трактире старого капрала Ты ждал сей день, чтоб умчать прочь. Да собирался в путь неблизкий. До Бога дальняя дорога, Но страждущие к ней спешат: Накопят боли два-три стога И небу возвратить хотят. Лишь ты не с болью вышел к небу. Без боли в сердце, но тяжёлый. Не болен сломлен или стар; Вопросов накопил ты много Да сам ответов не узнал. А кто ж в миру мудрее Бога... Цыганка по руке гадала – Пыталась выведать твой путь. Да так ли много она знала? На божью бы ладонь взглянуть – Все наши судьбы на той длани. И так, взглянув на свои руки, Вышел за старые врата. Не княжий сын, с семьёй в разлуке Двинулся через города. Куда глаза глядят путь держишь... Идёшь весь день средь пыльных улиц, Песком стирая сапоги. Цветом июльским не любуясь Срываешь с жизни кандалы, Свободу новую пьёшь жадно. Ворвётся ветер в путь твой дальний, Играя спутает следы, Но стену городского камня Ты всё ж оставишь позади. И встанешь на свою дорогу. Своим путём ты горд. И весел Идёшь к Божественным Вратам. Уж скоро год ты так чудесишь, Но к дому всё же не пора. А о ночлеге ты б подумал. Насколько зорких глаз хватает Вокруг пшеничные поля; Хоть зверь тут рядом не гуляет, Но вдруг под ночь будет гроза... Хмурится небо все сильнее. И ты спешишь, даль озирая, Найти укрытье и приют. Вдали один дымок мерцает И ты срываешься к нему. Под клёном там у костра старец. В накидке серой крепкий старец Тебе безвестный и слепой, С кострища пламенем играясь, Трясёт своею бородой. Ты подошёл к нему с поклоном... Поклон - испрос на дозволенье Ночь провести с его теплом; И вот уже его веленьем И ты играешься с костром. Старик лишь смотрит улыбаясь. Здоров, как вол, он - стар глазами Идёт по миру неспеша. Петлял он разными вратами Младость души своей ища; И тело все берег для духа. Ему сейчас хоть дай меч в руки И славной будет ночью сечь. Да только рад он той разлуке С оружием и держит речь. Да складно так, будто привычный. История с ним приключилась: Пока искал он славу в битве, Беда по дому прокатилась - Семью отняли ночью дикой. Не сдался он, всё что-то ищет. Весь обагрённый, в злата блеске, Он ничего не мог поделать: Метался словно лев в подлеске, Но не вернуть душ за пределом. Сейчас в тебя не видя смотрит. Смотрит в глаза и вопрошает: Какая же беда случилась, Что с Богом ты семью оставил И в странствие жизнь обратилась? А ты ему лишь улыбнулся. Но рассказал о своей воле, С улыбкой встречу представляя И длани Бога в чистом поле, Где ты ответы получаешь... Да старца хохот сбил сумбур твой. Он хохотал на мох улегшись, Седой брадой в траве купаясь; Одно спросил он отсмеявшись: "А что с твоей семьёй узнаешь? И знаешь ли сейчас что с ними? Я б посмотрел на тебя позже - Когда таким, как я, ты будешь; Когда мороз виски покроет И ты о ночи сей забудешь, Лишь боль своих утрат оставив. Ты млад. И скор. БЫТЬ не боишься. Да ЖИТЬ и БЫТЬ не однозначно! Своих желаний не стыдишься, Но... Верой ли твой путь назначен?! Уверен ли, что ТО ты ищешь?» Ты опустил глаза смятённый; Гром прокатился вдалеке; Запрятал душу в капюшон свой И молча в сон унес ответ. А во сне ждал огненный агнец... И снова молодость и старость Сплетались в пламени пороках. Всю ночь ты по траве метался Утром сбежал не ждя уроков Пока старик тот не проснулся. И шел, все утро сном гонимый, Не один раз на бег срываясь, Росу сбивая хворостиной, Через чащобы пробиваясь – Вбежал в лес позабыв дорогу. И до полудня ты так несся, Не разбирая направлений, Пока в колодец не уперся Через поляну от деревни. А там девчушка десяти лет. Бледна, костлява и худа, Как смерть с косою у колодца, Что в жаркий день испить пришла Воды живительное солнце. Тебя ж заметив отстранилась. И вдруг, взорвавшись смехом, с ветром Бежит, как кошечка, к деревне; Но не её день был тем летом – Есть стадо, что несётся к ней же И столкновенье неизбежно. И сам ты бледен стал, как светоч, Такой картине ужасаясь; Кричал малышке во весь голос, Чтобы она скорей спасалась, А та лишь головой мотнула… Мотнула раз и со всей прытью, Что для неё была возможна, Рванула прямо под копыта… А ты закрыл глаза рукою, Чтобы не видеть этот ужас. Лишь когда топот удалился Ты в бег сорвался до дитёнка, Но перед ней пастух уж взвился, Кнут опуская на девчонку, К тому ж браня её нещадно. Ты подбежал и прогнал гада, Дитя меж рук своих устроил. Был удивлен тем, что жива та, Но мыслей по тому не строил. Предложил отнести домой лишь. И за кивком и указаньем Побрёл с ней в сторону селенья; Руины из её признанья Ждали на том краю деревни. Пожар сожрал семью и дом тот. Одна сиротка в нем осталась, Что в час лихой в лесу бродила. Давно она уж прорыдалась, Теперь живёт, как получилось. Только люд местный её треплет. Впервой слезой ты подавился Чужую боль испив, как воду, И вновь касанью удивился – Она смотрела прямо, гордо И взглядом не жалеть просила. Потом о стаде рассказала: Как оно её обходило И почему не испугалась – С рожденья с ней всегда так было. И седина волос с рожденья… А скрытый сажей да платочком, Ты сейчас только лишь заметил, Рассыпан по плечикам пепел. Теперь и цвет Луны приметил В глазах огромных и прозрачных. В тот день ты путь решил прервать свой – Не навсегда, но ненадолго. Занялся домом и кроватью. Зима придёт сюда уж скоро – Не пережить её сей крохе. Работал, рук не покладая: За месяц печь сложил и стены, И крышу для зимы поправил, И в дровнике уж есть поленья. Осталось мебель чутка сделать. Да ты, закованный в работу Все чаще смотришь словно волк в лес. Рвёшься вернуться на охоту И получить дары Небес, Да затем в дом родной вернуться. А мелкая уже, как дочка. И слышишь ты – во сне украдкой, Свернувшись рядышком в комочек, Так часто ищет она папку… И сердце рвёт твоё в сомненьях. Смирна она, всегда спокойна, Без говору всё подмечает; В хлопотах носится по дому, Тебя же в вечер привечает. И, наконец, заговорила.. «Я вижу, как ты ежедневно Всё смотришь вдаль да на дорогу. И хоть помог ты мне безмерно, Мне не понять твою тревогу, Хотя узнать Бога желала б. Пусть для тебя я не родная, Но попрошу тебя в последок: Свои заветы изменяя, Оставь сей путь, о, добрый предок. Остановись, там нет возврата. Останься здесь, побудь со мною. Отцом ты станешь мне навеки. Любить и уважать сумею. Очаг семьи зажжём здесь вместе Да будем греться до последу.» Но ты не стал. Как смог – ответил: Про жинку с сыном рассказал ей, Про то, как в первый раз ту встретил И как венчались вы при Храме. Припомнил, как потом рожала. И первый шаг, и слово «папа», И как потом к тебе бежал сын И с ним прощался ты… когда-то. Лишь на год он малышки старше. И ты забрать её с собою Решил в обратную дорогу. Вот только сходишь к Вратам Бога И бегом к ней. И с нею в ногу Скорей до дома добираться. Малышка всё к тебе цеплялась И вечер весь не отходила; В последний ужин припоздала Да на ладони всё косилась. Уснула у тебя под боком. И ты заснул и сон увидел. Будто бы вещий. Непонятный. Ни где ты был, ни что там видел Не смог бы ястреб разобрать то. А ты во сне всё ж попытался. Всё то ли пусто, то ли вязко, То ли вода – но как ты дышишь… Словно в утробы чёрной маске. Наверно Дьявол сон твой пишет. Вон мотылёк его летит уж. Ты вскинул руку, защищаясь. От Тьмы и Дьявола отродья. Но мотылёк, пальцев касаясь, Не отстранился и не помер. Но зазвучал во мраке голос. «Остановись. Меня не бойся, О, Дух, закованный в сомненья. Пыльцой дыхания умойся. Поговорим с тобой про Время. К тебе я им да Солнцем послан.» Ты всё дрожал трусливым духом, Проводнику не подчинился. Ветром пришедшим освежился Задумался и оступился. Почти упал, но удержался. Сжал мотылька в ладони грубой, Сминая крохотные крылья. Ну отчего не улетел он, Теперь глядит в глаза… Так стыдно. А вдруг он вовсе и не Дьявол? И ты, усевшись в липкой грязи, Готов послушать незнакомца. А он спокойно мелкой вязью Укрыл твой палец, как оконце, Что на морозе узор кроет. И, заструившись по ладоням, В раз показал тебе всю Силу. Вскипела кровь, крича: «По коням!» Схлынул напор и руки стынут… И голос вновь из ниоткуда. И Дьявол мерно прорицает, Как ты потерян во пучине И как душа твоя страдает, Метаясь от тоски в пустыне. А ты оглох, её не слышишь. Читает линии ладони О смерти, что за тобой бродит. Напоминание о доме Из головы лишь не уходит. Этой стрелой он попал точно. Ты слушал его долго. Очень И всё терпел нравоученья. Ты знал всегда, что ты порочен И не сломить твоё влеченье. А ты влеком сейчас лишь Богом. А Дьявол, вновь взмахнув крылами, Вернуть тебя всё хочет к дому, Чтобы ответа не узнали На твой вопрос, что всем знакомый: Что делать нам и кто мы сами? И ты, откинув Зло несмело, Встаёшь, бежишь, куда – не зная; Только б не умереть в Нигде здесь. Позади Дьявол, прорицая. Он всё зовёт тебя и манит. Твердит, что ты душой раздвоен. В утробе мира что буянишь. А ты бежишь не упокоен И в клочья стены разрываешь. А боль, будто свои рвёшь вены. Остановиться невозможно Покуда изо сна не вышел. Пот валит градом даже с ножен И слышен тихий в ночи хрип твой. Неловко поднялся с постели…. Сопит и дышит еле-еле – Ты всё же не ушёл далёко – В палец вцепившись твой капелью Малышка доченька под боком. Капелью слёз во сне текущих. Ты опустился перед ложем От неё рук не отнимая, Погладил нежно, осторожно Чуть с серебром волос играя. И вновь взглянул на свою руку. Малышка же, сопя, держалась За палец тот же, что во сне Избрал и Дьявол в свою шалость И вспомнились слова про Смерть, Что рядом бродит одиноко. И ты отпрянул, сном гонимый В путь собираясь на бегу. В груди свернулся ком кручинный. Из дома шёл, как на войну. К Божественным Вратам спешишь вновь. *** Ты в странствиях уже три года. И снова полдень, пыль дорог; Бредёшь под взглядом небосвода От Солнца спрятаться в тенёк. А вон и старый дуб раскидист. Он величавый, одинокий, Меж скал стареющей реки Твой остановит путь далёкий И под свою тень пригласит; Беззвучным шелестом поманит. Остановился ты усталый, К стволу склонясь в полупоклоне, Улёгся там под корень вялый, Взглянул на Солнце меж ладоней И на секунду лик узрел там… В сияньи светлом Бог явился – Силой наполнил день и землю; Ты попытался встать, свалился Пред ним коленопреклонённым. Светом сражён ослеп мгновенно. И в горле сразу пересохло. На руках пальцы задрожали. И вот ты весь уже трясешься, То с радости, а то с печали. Губы лишь шепчут, но невнятно. Шепчут, как ждал ты в этой встречи, Как шёл к нему навстречу свету. Чужим упрямством искалечен Ты всё ж нашёл к Вратам ключ Вечным. Хоть и не знаешь сам, что сделал. Бог улыбнулся на мгновенье, Но вот, окинув взглядом строгим, Тебе послал он провиденье И рухнул ты ему под ноги. Семья твоя в виденьи этом. Маленький сын, жена и старец – Последний гордый их защитник – С твоим мечом в руках терзает Войны протянутые нити. Да не успел все перерезать. Семья твоя распята на смех, Всё подавив сопротивленье. Ты не был там и ты не спас их. Жизнь замерла в одном мгновеньи… Ты зарыдал, свой дух взрывая. Но светоч, шагом возмущённый, Тебя поднял и бросил в воду: «Умойся, горечью сломлённый, Ждёт тебя новая дорога Однажды коль быть с ними хочешь.» Ты заплескался, утопая, Умылся, выбрался на берег, Последние силы отняло Твоё купанье в новой вере. И Дух заметил перемену. В миг, осушив тебя дыханьем, Снова был рядом, Прикоснулся – Силы придал для покаянья, Но на сей раз не улыбнулся – В душе твоей он всё увидел. Светоч на камень опустился Будто присев, как людской странник, И вдруг тирадой разразился Тебя кляня, ничей избранник. И в ярости пылало небо. Он видел веру и неверье, Сомнения и непокорность, Твоё порочное влеченье И лжи податливую скромность. Твои грехи за раз все выдал. Так часто был с тобой он рядом И говорил, но ты не слышал. Чужое всё считая ядом, Ты, обезумев, еле выжил. И то, старанием святого. И даже здесь, вдыхая силу, В него не веришь – лишь боишься. Своей утраты болью пьяный В раю уже не возродишься. Так он предрёк под гром небесный. И оставляя в наказанье, Не слушая молебна стонов, Ушёл, назначив покаянье. Ценою – Жизнь в дороге к дому, Добраться ты ослепшим должен. Ты поседел за час наверно; Ослаб и заболел душою; Вены вскрывать себе прескверно… И вновь рыдаешь ты с мольбою – О милости и милых просишь. Безмолвно небо и бесцветно. Что ему дело до слепого? И ты срываешь плод запретный Призыва Дьявола худого. Здесь остаёшься в ожиданьи. Движется день. На крик призывный К тебе неспешен злой хозяин. Ты спрятался под корень длинный И позабыл о покаяньи. К последней пище потянулся. Твои запасы оскудели – В них яблоко одно осталось; Вкусил и зубы заскрипели. И ты отложил эту малость. Вздремнул до вечера под дубом. И день ушёл, ночь наступает. В речном сиянии – Луна. Вновь холодна и грациозна И, как всегда, снова одна. Ты к ней последней обратился. Застывший лик навечно скорбный Боль освещал твою под небом; И ты шептался с ним, довольный, В словах гонимый речным бегом. Роптал на Дьявола и Бога. И возбуждён был так безумьем – Вертелся, путаясь в кореньях – Что и погибель не заметил: Змей обогрелся в твоей тени. Сейчас он оценил опасность. В один рывок с тобой сравнявшись Он бросился к тебе на шею. Укус, мир ядом напитавший, Нанёс он чётко, не робея. И ждать на грудь твою улёгся. А ты хрипел под его весом Плюясь последними словами; Не рад уже ты встрече с бесом, Но поздно грезить покаяньем – Ты умираешь безнадежно. В последний миг, прозрев от яда, В кулак собрав остатки воли, Взглянуть в глаза решился гаду И удивлён был: он – доволен, Да столь осмыслен взгляд у змея. И смех послышался в шипеньи, Когда твой дух неудержимый В своё последнее мгновенье Прощался с бытием незримо… И навсегда угас во мраке. Наутро Солнце под тем древом, Что стало для тебя могилой, Осветит найденную мелочь: Кус яблока да шкуру змия. Твоих ж следов нет в мире боле. Теперь тебя лишь я припомню – Твой мир, в утробе жизнь хранящий; Змею же встретят на дороге Обычной и не говорящей. Ты ж спи во мне… жди Его милость…