Наваждение

Было так смешно перечитывать древние научно-фантастические книги. Смешно, и грустно одновременно. Она не переставала удивляться, насколько необъятна, безгранична, непостижима бывает человеческая фантазия, как крепка вера в лучшее и надежда, что вскоре всё точно изменится и, непременно, в лучшую сторону. Она ужасно завидовала тем немногим людям, когда-то убедившим себя в том, что в будущем всё уж точно будет хорошо, что в один прекрасный день всё вдруг станет светлым и ярким, исчезнут все болезни, обнулятся долги в банках, люди станут добрее, а враждующие страны вдруг объединятся, положив конец бесчисленным войнам и взаимной ненависти, льющейся из всех щелей, из каждого рта. Уверившимся в близкой возможности искоренить мир от неумеющих мыслить людей, не желающих даже посмотреть на какую угодно проблему их мира чуть глубже, под другим углом, обрести своё мнение или попросту немного разобраться в сложившейся ситуации, предпочтя плыть по давно созданному течению ненависти, грязи и фальши. Созданному людьми в дорогих костюмах, с часами, дороже всей годовой зарплаты обычного человека, людьми, преспокойно живущими в домах, стоящих подчас миллионы рублей, долларов, юаней, франков, фунтов, евро… Неважно! Всё это так неважно… Ну что ж, они добились своего. Тридцать первое декабря… До нового года осталось каких-то пять часов. Однако по улицам не снуют толпы улыбающихся людей, в последние минуты надеясь найти тот самый, желанный подарок, не слышны незатейливые мелодии новогодних песенок, улицы абсолютно такие же, угрюмые, тёмные неприветливые и неизменно холодные. Впрочем, как и всегда. Тридцать первое декабря две тысячи двести пятьдесят пятого года… За две сотни лет многое изменилось: постепенно исчезли все праздники, не оставив о себе никаких воспоминаний, их можно было найти только в старых книгах, но и их уже давным-давно никто не читает. Закрылись все издательства и магазины, потому что люди перестали интересоваться литературой, им стало скучно читать и они просто-напротсто выкинули книги из своей жизни. Они перестали мечтать. Вопреки всем предположениям учёных, писателей, поэтов, конструкторов, инженеров, робототехников, программистов, врачей, архитекторов, биологов, физиков, химиков, зоологов и простых людей, наука практически не сдвинулась с места. Даже такое перспективное, желанное покорение космоса завершилось на частичной колонизации Луны, да и та потерпела крах десять лет назад. Если что и вышло на новый уровень, так это фармацевтика, именно она заняла лидирующее место в жизни людей. Будто следуя фантазиям старых писателей, на прилавках всех без исключения аптек, появились лекарства почти от всех болезней, дома дезинфицировались дважды в сутки, а воздух на улицах беспрерывно очищался. Люди перестали беспокоиться о своём здоровье, забыли про спорт. А зачем? Ведь каждая аптека буквально забита многочисленными таблетками начиная с мгновенно удаляющих лишние жировые отложения капсул и заканчивая мгновенного наращивающим мышечную массу порошком, сейчас тело легко можно смоделировать, подогнать под свой идеал, а затем переделать под новую моду без каких-либо нагрузок и усилий. Они потеряли дух соперничества. Постепенно исчезли олимпийские игры, перестали проводить соревнования, забылись великие спортсмены, дети перестали гонять мяч во дворах, люди перестали посещать спортзалы, на их месте уже давно стоят однотипные небоскрёбы. Человечество перестала интересовать архитектура, профессии архитекторов и скульпторов отошли на задний план и вскоре исчезли вовсе. Сейчас не встретишь дома, не похожего на другие хоть одной, малейшей деталью. Они потеряли воображение. Если что и получило колоссальное развитие, так это интернет, игровые и телевизионные технологии. Все без исключения телепередачи теперь можно было наблюдать с любой стороны, с любого ракурса, ведь события разворачивались прямо в доме, прямо на полу, занимая целые комнаты. В игровой индустрии использовалась исключительно технология полного погружения, а интернет исключил необходимость вообще выходить из дома. Любая вещь, начиная с продуктов питания и заканчивая громоздкой телевизионной установкой новейшего образца, в считанные секунды доставлялась из любой точки планеты, а, если ты не знаешь что именно тебе надо, умная компьютерная стена сама подскажет тебе что следует купить. Народ тупел. Стремительно, неотвратимо, всё меньше хотел думать, всё меньше интересовался миром, в котором вынужден жить, всё меньше мечтал, зачем? Ведь «умные» дяденьки в правительстве лучше знают, что делать, как относиться к жителям соседних стран, что смотреть, во что играть, о чём думать и как жить. Все жители планеты Земля стали похожи друг на друга, совсем как куклы, абсолютно все лица стали идеально красивы, потеряли свою индивидуальность. Практически одинаковые по своей нелепости наряды носили все без исключения, начиная маленькими детьми и заканчивая дряхлыми стариками, на каждом лице была намертво приклеена слащавая, неестественно идеальная улыбка, каждое тело было идеально красиво, каждая квартира была идеально убрана, в каждой семье царила идеальная гармония, но идеально красивые глаза каждого человека были абсолютно пусты, безжизненны, будто все живые, настоящие люди на этой планете давным-давно вымерли, растворились в лучах закатного солнца, не выдержав жестокости этого мира, оставив после себя идеальных кукол, марионеток, похожих друг на друга как внутренне, так и внешне. Они, эти бездушные существа, стали полноправными хозяевами планеты, они построили идеальный мир, они ходили на работу не представляющую из себя ничего, кроме удалённого управления роботами, щедро подареными прошлыми жителями, они ели картошку, смотрели однотипные, лишённые смысла фильмы, они играли дни напролёт в глупые игры, растили детей, таких же безжизненных марионеток, чья внешность была смоделирована ещё до их рождения. *** Она ненавидела этот мёртвый мир, она боялась окружающих её людей. Хотя, можно ли назвать тело, лишённое души человеком? Было до глубины души противно осознавать, что она такая же, красивое, без изъянов, лицо, высокий рост, отличная фигура, блестящие волосы и бездонно голубые глаза. Избегать учёта в психбольнице было сложно, человек в чёрной куртке и джинсах образца позапрошлого столетия вызывал подозрение и страх среди пестрящих, до боли в глазах, яркими красками, нелепо наряженых людей. Хмурое выражение лица порождало недоверие и настороженность. А о ночных прогулках по городу никто и помыслить не мог; людей, гуляющих ночью по улице — сразу же отправляли в клинику. Тем не менее, больше всего на свете она любила выходить в туманную тишину ночного города, и — руки в карманы — шагать по неровному асфальту тротуаров, стараясь не наступить на растущую из трещин траву. Останавливаясь на перекрёстке, она всматривалась в освещенные лунным светом длинные улицы и долго решала, в какую сторону пойти. Наконец она делала вдох и тихо, неторопливо шагала вперёд, насвистывая что-то себе под нос, вдыхала морозный воздух и сильнее куталась в куртку. Иногда она бродила так часами, отмеряя метр за метром, и возвращалась в ненавистную квартиру лишь к утру. Выспаться можно и на работе. Ей недавно исполнилось двадцать, и к этому времени она не обзавелась ни друзьями, ни мужем, ни семьёй, как полагалось в её возрасте. Окружающие считали её сумасшедшей, больной, нередко в её доме появлялись люди с чемоданчиком в руках и проводили полное психологическое обследование, но, не выявив ничего, кроме «глубочайшей депрессии», уезжали, прописав таблетки, которые она даже не думала покупать. Она панически боялась людей с их зловещими улыбками и пустыми глазами, ей казалось что они только и ждут момента, чтобы вцепиться ей в горло, разорвать на части, уничтожить, стереть с лица земли не похожее на них существо и заменить ещё одной идеальной куклой, новой девушкой в чёрном. Её беспрерывно мучили кошмары, наверно, именно поэтому она и гуляла по ночам. Сидеть в полупустой квартире было невыносимо. Стены давили, воздуха становилось мало, а рядом никого не было, никогда, никого, кто мог бы понять её, успокоить, с кем можно было бы просто поговорить. И тогда она вскакивала с кровати, обувалась, надевала чёрную куртку с капюшоном и выходила на улицу, с двух сторон ограждённую гигантскими небоскрёбами под сотню этажей каждый. Ничто не освещало её путь, фонари исчезли с городских дорог не менее столетия назад. Никто никуда не ездил по ночам, все сидели в креслах, в своих тёплых гостиных и смотрели телевизор, сидели в интернете, играли в игры или просто спали. Свет был им вовсе не нужен. А она шагала по залитым лунным светом проспектам, смотрела в тускло горящие окна пронзающих небо многоэтажек. Улица тянулась вдаль, безмолвная, пустынная и лишь её тень бесстрашно скользила по её гладким стенам. Она остановилась и закрыла глаза, холодный ветер дунул в лицо, и ей почудилось, будто она вовсе не стоит посреди огромного города. Вокруг, куда ни глянь застывшие в снегу деревья, огромные, под две сотни метров; на покрытой белым одеялом земле лежит снег, и на тысячи километров не встретить ни единой живой души, и только безлюдные улицы, точно русла давно пересохших рек, тянутся далеко за горизонт, переплетаясь, путаясь, свиваясь в тугой узел и причудливо изгибаясь. Она шла дальше. Споткнулась — тротуар тут был особенно неровный. Асфальта совсем не видно, все покрывала засохшая, жёлтая трава. Ровные дороги не были нужны, люди, подгоняемые своими же фантазиями, подняли многотонные автомобили в воздух, а затем убрали и руль и педали, сменив их автопилотом, присутствие человека более не требовалось. Исчезли таксисты. Достижения человеческой расы в машиностроении с этого момента пошли на спад, а вскоре навсегда завершились. Уже много лет, с самого детства она вот так бродит ночами, но еще ни разу ей не повстречался ни один пешеход, ни разу. Она вышла на перекресток, здесь в улицу вливались два шоссе, пересекавшие город; сейчас тут было тихо. Уже утром, с первыми лучами солнца, по ним пронесутся тысячи ревущих моторами машин, они промчатся мимо так быстро, что невозможно будет различить и детали, промчатся, уносясь далеко-далеко, туда, куда она пока не сумела дойти. Но сейчас и эти освещённые лунным светом магистрали похожи на широкие русла давно высохших рек. Она свернула в переулок, пора было возвращаться. До дома оставался всего лишь квартал, как вдруг из-за угла вылетела одинокая машина, её ослепил яркий сноп света. *** Такого никогда ещё не бывало. Никто не выходит из домов ночью, никогда. Машина была старой, невообразимо старой, будто приехавшей прямиком из конца двадцать второго века, когда автомобили твёрдо стояли четырьмя колесами на земле, на приборной панели ещё был руль, а музыка не включалась сама по себе, стоило лишь закрыть за собой дверь. На секунду ей подумалось, что всё это — всего лишь плод её, вероятно, и вправду нездорового воображения. Однако она изо всех сил противилась этой мысли, слишком уж хотелось верить в чудо. Хлопнула дверь, вырвав её из потока собственных, запутавшихся в тугой узел мыслей. Даже ослеплённая светом фар, она сумела разглядеть мужскую фигуру: он протягивал ей руку, безмолвно маня пойти за ним. И она решилась. Будто в бреду, не осознавая толком своих действий, она потянулась за ним. Наконец-то ей представился шанс изменить свою никчёмную жизнь, наконец она не будет одна, наконец, исполнилась её самая заветная мечта! Однако стоило ей коснуться протянутой навстречу ладони, как свет исчез, пропал холодный, пробирающий до костей, зимний ветер, пропал мороз, затихли звуки ревущего мотора. Перед глазами как всегда замаячил отвратительно-белый потолок. Она рывком встала с кровати и направилась к двери, привычным движением затянула шнурки, накинула на плечи чёрную куртку, щёлкнул стальной замок. Маленькая квартира вновь утонула в тишине, будто ни один человек ни разу не переступал её порога, не ходил по комнатам, не включал света, не трогал аккуратно стоящей на полках посуды, не открывал окон. И только едва различимые на тёмном полу крошечные капли солёной воды напоминали об исчезнувшей только что владелице. Она не знала куда пойдёт дальше, не знала что ждёт её на промёрзших насквозь улицах, вернётся ли она засветло в омерзительный ей, пропитанный жгучей тоской и леденящим кожу одиночеством, но всё же тёплый дом? А может быть именно сегодня, именно эта прогулка окажется для неё последней? Она не знала ничего. Хотелось кричать, срывать голос, рвать горло до отвратительного металлического привкуса на языке. Хотелось чтобы весь мир услышал этот вопль, полный отчаяния, тоски, боли. Душа ревела, билась в какой-то страшной, неведомой ранее агонии, но не могла избавиться от охватившей её пустоты. А в голове, сжимая виски в тугое кольцо, выворачивая мозг наизнанку, отбойным молотом гремела лишь одна отчаянная мысль: "Опять этот сраный сон! Чёртово Наваждение!"