Ты не пожалеешь

- Ничто не сможет остановить нас от завоевания собственного места под солнцем, - чужой голос насмешливо дрожал рядом с ухом, и злость закипала сильнее, готовая выплеснуться наружу похуже любого вулкана. Ярость застилала глаза красной пеленой, мешающей видеть и думать. Та бушующая часть его сердца, которую принято было называть дьяволом на левом плече, назойливо шептала ему на ухо о том, что кровь именно этого ёбанного сектанта стоит абсолютно любых жертв. Вот только от неразумного, но столь манящего желания начистить треклятому пижону морду Ника Рая спасали верёвки, крепко стягивающие запястья.       Когда Эдемщики впервые заявились в их округ, Ник и не вздумал воспринимать их всерьёз. Этот их Отец со своей глупой причёской, его ненормальная и попросту пугающая семейка, в которой все они друг друга стоят и запросто могут посоревноваться в ненормальности. Семейка психопатов. Особенно – Иоанн Сид в его щегольском наряде с хитрой искрой в голубых глазах. Рай даже не сразу понял, как такой человек вообще может состоять в культе – уж слишком тот не любил правила и отдалённо напоминал анархиста. Впрочем, интерес к этому странному, но вовсе не первому за не такую уж и долгую жизнь Рая культу пропал быстро, а дел и без них было по горло. Фанатиков хватает везде. А вот фанатиков с оружием…       Всё изменилось буквально через пару недель. Может, месяцев. В какой именно момент пошёл отсчёт, Рай сказать точно не мог. Просто однажды он отчётливо понял, что пора сваливать, сваливать далеко и надолго, первым делом усадив в самолёт Ким, а на прощание обстрелять из пушек эти ебучих Эдемщиков, да побольше. Ким, правда, его мнения не разделяла и категорически отказывалась уезжать. Варианты каким-то образом свелись к одному единственному – войне. Воевать Рай, что странно, умел неплохо, особенно когда за спиной были люди, защищать которых в какой-то момент стало смыслом жизни. Но, каким хорошим бы Ник не был пилотом, армия, пусть и такая неорганизованная, всё равно оставалась армией. А Эдемщики были не просто неумолимы и безжалостны, так ещё и абсолютно бесстрашны, будто смерть вовсе не могла их настичь. Хотя Ник без лишних просьб проверял при первой возможности – могла ещё как. Лично всадил пару пуль в пустые головы сектантов, с неким ненормальным удовольствием отправляя их познакомиться с их несуществующим Богом. Пусть он там уже учит своих глупых детей уму да разуму. И если бессмертие «служителей божьих» Рай опроверг для себя уже кучу раз, то вот в неприкосновенность главной семьи с каждым днём начинаешь верить всё больше. Они возвышались над всеми остальными, словно именно они и были Богами, которым поклонялись эти люди. И один из этих самых Богов сейчас стоял прямо над ним, с гордой усмешкой покручивая в руках необычной формы нож. Желание проверить и его длительность жизни с каждым мигом возрастало в разы.       Быть пойманным в собственном доме было как минимум унизительным, как максимум – глупым. Всё, что он успел сделать, это швырнуть Ким в руки помощницы и захлопнуть за ними дверь, стараясь не обращать внимания на яростные крики жены и хмурый, беспокоящийся взгляд военной. Всё равно это важнее, чем он сам, чем его собственная жизнь. Всё равно они его не убьют. Нет, сначала попробуют завербовать. Зная Иоанна – лучше бы сразу убили. - Теперь все знают, что это не сказки, - младший Сид продолжал разглагольствовать, с поистине садистским удовольствием наблюдая за отчаянными, но бессмысленными попытками Рая выбраться, - Это написано на стенах. Это витает в воздухе. Коллапс уже совсем близко.       Иоанн садится рядом с ним на корточки, сжав нож в двух руках и встретившись своим насмешливым взглядом с чужим, яростным и звериным. - Да пошёл ты к чёрту, - выплёвывает Рай, оскалившись. Инквизитор улыбается шире и лёгким толчком в грудь валит Ника на спину. - Когда-нибудь мы все оставим разногласия позади, - он разводит руками и встаёт только для того, чтобы в следующую секунду сесть рядом с Ником на колени и коснуться пальцами его щеки, аккуратно прижать к ней ладонь. Рай гортанно рычит, и Иоанн мысленно сравнивает его с пумой, загнанной в маленькую клетку, закованной в цепи и позорно одетой в ошейник. Сравнение заставляет его усмехнуться вновь, - И сбежим отсюда, спрячемся от Коллапса, чтобы потом вновь выйти на свет. Вместе. Как большая семья, - он наклоняется ближе, и Ник вжимается лопатками в деревянный пол, будто надеясь, что родной дом защитит его от всего, что грозит ему, - И потом, когда оболочка земли разрушится, мы увидим, как взрастает семя нового мира. Я лишь предлагаю тебе быть с нами в этот момент. Тебе и твоей жене… - Ник не выдерживает и плюёт ему в лицо, заведомо зная, что грозит ему после такой наглой вольности, но готовый сделать это ещё тысячу раз только ради того, чтобы заткнуть этого фанатика и увидеть истинное, человеческое удивление на его нечеловеческом лице. Иногда надо напоминать себе, что он, как и вся его семья, просто такие же люди. Лишь немного ебанутые и заслуживающие эшафота. Публичного.       Чужие тонкие пальцы смыкаются на шее моментально, и Ник чувствует исходящий от них холод. Ненависть захлёстывает с головой и выходит с сухим душащим кашлем. Перед глазами плывёт всё, кроме ебучих голубых глаз Иоанна Сида. - Хуев психопат, - он шипит это со всей злостью, которая у него есть, и голос хрипит от нехватки воздуха, остатки которого выбивает осознание того, что чужое колено упирается между его ног. Хочется задохнуться, но чёртов Сид держит крепко на этом свете, будто изредка опуская его головой в холодные сточные воды, и Рай уже не может разобрать, где он находится. Чувствует, что где-то рядом с Адом. - Ну, ну… - чужой голос успокаивающе шепчет это прямо рядом с ухом, и Ник, выискав где-то в самых закромах его души и тела остатки сил и здравого рассудка, дёргается вновь, в кровь стирая запястья о крепкие верёвки. Сверху, на втором этаже, что-то падает, затем слышится недовольный голос одного из сектантов, но Иоанн смотрит ему в глаза, не отрываясь, будто даже не услышав грохота. Нику хочется надрать ему зад. Нику хочется убежать отсюда как можно дальше, - Чем больше ты сопротивляешься, тем больнее тебе будет. Тебе нужно просто сказать «Да».       Ник задыхается, но сопротивляется. - Ёбанный ты мудак.       Хватает сил только на ругательства и злой, прожигающий душу взгляд. У Иоанна Сида, однако, как подсказывает Раю его опыт, души нет. И страха. И умения убрать с лица эту треклятую усмешку хоть на минуту, чёрт его дери.       Нож упирается куда-то в район плеча и поддевает кожу, медленно входит прямо под неё, срезая её с мяса, и Рай кричит не то мысленно, не то вслух. В какой-то момент разобрать это становится не просто сложным, а воистину невозможным. Лезвие вновь упирается в кожу самым концом, на этот раз прямо под ключицей, и Рай стискивает зубы, лишь бы не выкрикнуть чего-то, о чём он явно будет сожалеть. - Ты гордый, - Иоанн хмыкает, уверенно усевшись между его ног, и Ник дёргается, отчего лезвие проходится до подмышки, - И гневный. Но больше всего – жадный, - Сид смотрит на кривой надрез с явным неудовлетворением, будто эстет, не нашедший смысла в какой-нибудь дорогущей картине. Рай вряд ли стал бы главным экспонатом выставки, но внимание младшего Сида привлечь он смог, даже не пытаясь. Точнее, мечтая об обратном, - А когда грянет Коллапс, греховные не смогут его пережить. Я… лишь хочу помочь, - он наклонился ниже, едва касаясь своим носом чужого, и Ник в очередной раз зарычал, вызывая тихий смех Инквизитора. - А какой твой грех, ублюдок? – он наклоняет голову, и на миг собственная уверенность помогает ясно видеть. Младший Сид замирает лишь на мгновение, с неким удивлением вздёрнув бровь, после чего разминает шею и расстёгивает верхнюю пуговицу своей щегольской синей рубашки.       Выцарапанное над ключицей «Sloth» бросается в глаза не сразу. Сначала – татуировки, шрамы и царапины, и только после этого – полуприкрытая тканью надпись. Иоанн, будто прочитав его мысли, расстёгивает ещё одну пуговицу, и Ник громко и недоверчиво усмехается. Инквизитор меньше всех в его понимании подходил бы под пример уныния. Куда больше ему пошёл бы тот же самый гнев. - Видишь, Ник, - он говорит это тихо и без обычной для него гадкой усмешки, смотря на удивлённого Рая серьёзным взглядом, - Я смог избавиться от своего греха. Избавиться от уныния и депрессии после того, как нас с братьями разделили, а мои родители унижали и избивали меня. Я смог сказать им «спасибо» за это. Ведь без них у меня бы не было шанса смыть с себя грехи и пройти в этот новый мир.       Рай затихает на секунду, обдумывая или просто пытаясь понять, продублировать в голове только что сказанные слова. Это не помогает. - Больной.       Очередное брошенное оскорбление лишь заставляет Инквизитора вновь усмехнуться. Остриё ножа упирается по середине груди, надрезая не слишком глубоко, и медленно движется вниз. Ник надеется, что скулит не вслух. - Ты же хочешь это остановить.       В голубых глазах напротив – снисходительность и ярость, насмешка и ненависть, гордость и усталость. Фразы доходят до Ника обрывками, чужие пальцы не отпускают горло, лишь изредка ослабляя хватку, и кислород кажется ему не просто необходимостью, а роскошью. - Я спасу тебя, Ник Рай. Хочешь ты или нет.       Тот немногий воздух из лёгких выбивает одно движение. Ёбанный Сид надавливает на нож прямо над его ремнём. - А потом ты скажешь мне спасибо. И даже не один раз.       Лезвие не останавливается, идёт дальше, вспарывая ткань, и Рая бросает из адского холода в не менее адское пекло, когда его кровью мараются руки Инквизитора, когда она стекает на пол и, ещё горячая, греет его замёрзшую кожу и кости, отрезвляет рассудок и заставляет его вновь опьянеть. Ник теряется в своих ощущениях и пытается протянуть вперёд руку, попросить о помощи, но верёвки заставляют его упасть обратно и хоть частично вспомнить, кто сейчас перед ним. - Просто скажи…       Его голос обрывается сам или Ник перестаёт слышать. Раны зудят, болят, ноют, мешают жить пусть и всего несколько минут, явно оставят после себя стянутые белые полосы на загорелой коже. Будто в тумане проносится короткая мысль о том, что шрамы красят мужчину. Любого. Взгляд сам по себе упирается в выцарапанное на ключице Инквизитора «Sloth».       Иоанн наклоняется вновь, Рай чувствует на щеке его дыхание, а на бедре – холодную сталь. Короткий выдох, тяжёлый, после – кашель. Ему кажется, что перед ним сама Смерть. И если Иоанн Сид и является смертным, то Ник Рай явно в это не верит. - Да.       Голос кажется ему самому настолько вымученным, что он пугается. Пугается сильнее, когда тяжесть чужого тела давит на лёгкие, а пальцы наконец разжимают его горло. Холод лезвия наконец отступает, и Ник может сконцентрироваться на боли, пусть уже и не такой адской, но душащей ничуть не хуже холодных тонких пальцев Иоанна Сида. - Да, - он повторяет это вновь, сам не зная, почему, уверяя в этом себя. Или его. Или весь ёбанный мир, который останавливается именно сейчас, именно в этом моменте, когда на задний план отходят мысли о Ким, о помощнице, о его самолёте и о будущей дочери. Остаётся только расплывчатое пятно, сплошное, затуманивающее разум и оставляющее после себя только выжженное поле, пустое и мёртвое. Остаются только ебучие голубые глаза младшего из Сидов, с расширенными зрачками, сверкнувшие детской наивной радостью. Остаётся только окровавленный острый нож в его руке, измазанный в крови, столь странной формы. И голос. Остаётся прямо в голове, оседает на корке мозга и остаётся на всю жизнь этот воистину блядский голос. - Ты не пожалеешь. Обещаю.