To make a feat

Все началось с того, что у него было короткое, плохо запоминающееся имя, устаревшие вкусы (ну серьезно, чувак, кто слушает хэви-метал, сейчас не 70е), симпатичная мордашка, большие честные глаза и амбиции не умереть в канаве на пособие по безработице. На это можно было долго и вдумчиво работать. Желание устроиться на хорошую офисную работу отпало после первой же попытки. Это было скучно, неприятно, нудно, медленно, долго. Поэтому Пер решил зайти с козыря – голоса, – и получить все, что нужно. Он бы добавил «что хочется», но в начале уверенности в этом не было. А еще отчаянно не хотелось, чтобы над ним снова стебались. Не то, чтобы Пер не доверял телевизионщикам или переживал по поводу реакции на свои слова, и все-таки быть высмеянным в Kollektivet хотя и было бы неплохой рекламой, все-таки звучало не слишком приятно: едва ли не единственное шоу на ТВ, в котором не стеснялись шутить почти о чем угодно, почти как угодно. Что ж, по крайней мере, его разбитое достоинство будет весело обыграно. Тем удивительнее было то, что позвали его всего лишь записать совместку. * Впрочем, проблемы начались в тот момент, когда он открыл ноутбук Марита и… додумался пошутить. – Тема сисек не раскрыта, – чуть дергано и криво усмехнулся Пер, пытаясь просчитать реакцию на шутку. Фритьоф, не столько сухой, сколько дрищавый, дерганный и какой-то слишком уж стремный, тусил – ходил, слонялся и подбешивал, – где-то за спиной и, судя по всему, не слишком одобрил насмешку. На рабочем столе ноутбука был как раз тупой скрин его лица с закатившимися глазами из какого-то трека о размерах. – Зато у тебя что не видео, то все больше раскрывается, – хмыкнул Фритьоф. Общение, определенно, не заладилось. За обсуждением они проторчали с вечность. Целую долбанную вечность ради того, чтобы выяснить в конечном счете, что и текст, и музыка, и даты всех устраиваются, и Марит, дружелюбнейший из людей, которых только доводилось видеть Перу, слился. Объявил, конечно же, что пошел за кофе и перекусом, но двадцатиминутное отсутствие никак не помогало в это поверить. – Сел в автобус и забыл вернуться, – мимика Фритьофа была бесподобна хотя бы тем, что понять насмешка, шутка или это он сейчас серьезно было реально только суслику, забывшему о годовщине отношений с норкой, притом не ясно еще с жилищем или с живой полноценной норкой. Предположение о талантах сусликов Перу определенно понравилось, можно было даже запомнить его и обязательно постануть на радость фанатов в твиттер, авось действительно заценят. А еще надо сделать узелок на память – никогда не отвлекаться на долгие размышления, если не знаешь, чего ждать от человека. Стентес смотрел на него долгим тяжелым взглядом, в котором читались вся тяжесть бытия, страдания мученика, недосып и – самую малость – болезненно воспаленное любопытство. Вот же сука, так обычно наркоманы смотрят. Настроение Пера резко поползло вниз: а вдруг этот чувак ебнутый. Впрочем, что значит вдруг. – Ну чо, раскрыть тебе тему сисек? – добил Фритьоф, но, впрочем, психам же надо подыгрывать, да? Пер хмыкнул. Идти домой, пока он точно не знал, вернется ли Марит и придет ли Якоб (или не Якоб, имя отчаянно не вспоминалось), смысла не было, а потому, что ж, хорошо. Вдруг так от него быстрее отстанут. – Раскрой, если не сбежишь, – еще одна шутка, может быть, хоть так отъебется. Но нет, вместо этого Асли пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прогнать наваждение. Этот идиот серьезно стянул через голову рубашку (запрещенный прием) и смотрел на него самым выжидающим взглядом. Фритьоф оказался не настолько дрищавым, чтобы задуматься, что его стоит откармливать, но каким-то неаккуратно тощим и странным, с проступающими то тут, то там мышцами, отчаянно пытавшимися в рельефность. Окей, а трогать можно? Спросить Пер как-то не удосужился, ну, ей богу, это же будет самый тупой вопрос в его жизни, да и к тому же, он же не пидр какой-то. Поэтому Асли просто протянул руку и потрогал. Ненавязчиво так, притираясь ладонью и медленно поглаживая. Может быть, это могло бы быть сексуально. Не в заваленном хламом зале, служившим и гримеркой, и столовой, и местом встреч, и, судя по подушке в наволочке в углу стола, иногда и спальней. И уж точно не в их случае. Впрочем, Пер не был уверен, что это не только его мнение. Стентес напрягал как минимум тем, что не оттолкнул руку, не шутканул и даже не попытался что-то вякнуть, а просто молча наблюдал. Асли напрягся. Так, ладно, пора заканчивать эту херню, все слишком странно, если не ебнуто. Фритьоф поймал, кажется, это настроение и тут же перехватил руку своей, потянул за пальцы выше. – Неужели наш мальчик не знает, как раскрывается тема сисек? – в этот момент Перу стало совсем стремно, но он, как человек весьма спокойный, решил вдохнуть поглубже и смиренно перенести эту пытку позором, чтобы Фритьоф не задумал. – Неужели мне придется все тебе объяснять? – тем временем манипуляции с рукой не унимались. Окей, Пер только что впервые в своей жизни трогал мужской сосок. Это было по меньшей мере странно – обычно вместе с соском шла мягкая, нежная грудь, плоских девушек Асли не любил и мог себе позволить не трахать. Резко стало интересно, такие же ощущения можно получить от совсем плоской леди или нет? Замешательство Стентеса никак не смущало. Ну подумаешь замялся мальчик, вообще это все он первым начал, Фрит тут не причем, и вообще не при делах. Он, может быть, вообще жертвенный агнец. Интересно, а мозоли у Пера на руках от спорта или от дрочки? Стало казаться, что если они сейчас не зайдут никуда дальше, станет еще больше вопросов, а много вопросов Фритьоф не любил. Вопросы – это проблемы, а проблемы – это какая-то слабо решаемая неприятная хрень, которую куда удобнее отбросить нахер. Пер с инициативностью не спешил, что в его положении было ни грамма не странно и ничуть не излишне интересно – закономерно, испугался мальчик, замялся. Фритьоф решил проблему как настоящий мужик (шутка про "не сосал – не мужик" упорно застряла в голове) – взял ситуацию под свой контроль и рывком, достойным звания предсмертного боевого броска голого землекопа, и все-таки уронил несчастного Асли на диван. – Лежи смирно, – серьезно, устрашающе серьезно, объявил Фритьоф, и Пер остро почувствовал, что у него от ужаса поджимаются яйца. Так, ладно, к такому его жизнь не готовила, сам виноват. Пер подумал, решил, что лежать смирно – это как-то не по-мужски, да и сама ситуация – лежать вжатым в замызганный диван другим мужиком, – была какая-то не гетеросексуальная. Итак, что ж, вот это уже стало прилично так напрягать. – Ты уверен, что мы движемся в правильном направлении? – скромно поинтересовался Пер, и вот тут Фритьофа пробило на поржать. Правильное, сука, направление, серьезно? – Нет, ты ж все еще одетый, – серьезно заявил Стентес, и опешивший от такого обращения Асли явно рефлекторно приподнялся, стягивая до того расстегнутую толстовку с рук и стаскивая свободную майку. Настолько выпендрежными движениями, что Фритьоф задумался, а рефлекторно ли. Как можно было вкладывать столько самолюбования в простые движения, он не понимал и понимать отказывался. Окей, возможно у кого-то проблемы с самооценкой. В большую сторону, чем положено. Тело у Пера было великолепное, это Фритьоф никак не мог оспаривать. Весь такой красивый, правильный, крепкий и рельефный. Сразу видно, любит себя и занимается собой. Резко захотелось прикоснуться, да и поза была вполне подходящая. Сентес накрыл ладонями крепкую грудь, погладил, пощупал, чуть сжал соски. Удивительно крупные для мужчины соски. Реакция впечатлила – несчастный Пер изогнулся под ним, пытаясь то ли уйти от касания, то ли поддастся навстречу. – Так вот чего ты их не демонстрируешь, – по голосу Фритьофа снов было не разобрать эмоцию, за мимикой Асли не наблюдал, не помогло бы, да и пошел он нахуй, – А стонешь ты басом или как визгливая девчонка? – подлый голос жопного чутья подсказывал, что, кажется, на хуй пойдет тут сам Пер. Сентес пользовался внезапными находками. Он не был искушенным любовником, наоборот уперто показывал, что у них тут не всякие пидорские шуры-муры, и потому все больше кусался и присасывался, чем нежничал. К счастью, минуя чувствительную тему сисек. Пер поплыл, откровенно так поплыл в искреннем недоумении от того, что за херня вообще происходит. Не ходите, детки, писать фиты. Ну или ходите. Тут уж все зависит от вкусов. Асли взвизгнул неожиданно для себя. Возможно, нервная система задумала это как стон, но вышел откровенный визг. Гребанный Фритьоф прошелся языком по правому соску, медленно, с чувством. Пер рефлекторно дернул на себя, цепляясь за плечо и зарываясь пальцами в волосы. Вот черт, быть прижатым к замасленному дивану другим мужиком, держаться за него и терпеть его откровенные домогательства (окей, не терпеть, ловить кайф – еще хуже) – это как-то уже совсем не гетеросексуальненько. – Тише, большой парень, ты мне так шею сломаешь, – прохрипели с его груди, и Асли на секунду снова осознал весь пиздец, особенно – насколько дрищавому и, мягко говоря, несоответствующему, ебнутому определенно чуваку он собираться отдаться. Так, стоп, что. Осознание своих целей повергло в шок и заставило взбрыкнуть, впрочем, Фритьоф поступил как настоящая сука и в ответ на выпад резко укусил за сосок, заставив Пера закричать, крупно вздрогнуть от боли и послушно замереть – еще раз не хотелось проверять остроту пасти, а то хер его знает, вдруг он вообще такой тощий, потому что жрет избирательно только человечину. Фу, блять. Впрочем, Фритьофа мало заботило, что там и очень думает его дражайший партнер, сам ведь нарвался, а потому он довольно фыркнул на послушание и мазнул языком по шее. Кто вообще придумал, что это сексуально? В том месте, где слюна осталась на коже, стало неприятно холодно и, собственно, мокро. Асли даже был готов поспорить, что кожа там стала гусиной, а едва заметный волосяной покров вздыбился. Потянуло сказать, что вот так делать не нужно, но Фритьоф и вполне себе забил без него, уже то ли целуя, то ли целуя и чуть втягивая губами кожу за ухом. Интересно, а на языке пидоров их уши тоже будут ушками? Осознание, чем именно они тут занимаются снова догнало Пера только в тот момент, когда он обнаружил себя без штанов и со стояком, почему-то все еще под Фритьофом, а не забыв навсегда это все как страшный сон в постели со своей девушкой. Не то, чтобы вся ситуация стала нормальнее, но Асли смирился. Проще перетерпеть всякие извращения этого ебнутого, подождать и, по мере возможности, получить от этого какое-нибудь удовольствие, если получится. Ну, по идее, раз его возбудили, значит положено будет кончить, здраво рассудил Пер. Фритьоф, возможно, поддерживал его мнение – с этим Асли еще не разобрался, но всему же свое время? Они не целовались. Не считая касаний губами шеи, груди, ключиц, конечно же, и то в одностороннем порядке от Стентеса. Пер не было уверен, что, если решит поцеловать Фритьофа, его не вывернет или чего похуже, да и реакция его очевидно сумасшедшего нового... пускай временно будет партнёра, была непредсказуемой. Поэтому он решил, что проще просто трогать, не лезть губами и постараться расслабиться. У психов идут на поводу. Стентеса такой расклад событий вполне устраивал, судя по его более чем спокойным реакциям. Его рука, смоченная смачным плевком, активно двигалась на члене Пера, отдрачивая, и, да, пожалуй стоило и правда постараться получить удовольствие. Это, конечно, не дамские ручки, но если так уж посудить ощущение мужской руки мало чем отличается от ощущения собственной. Да и что уж таить, Асли был уверен, что все в подростковом возрасте отсиживали намеренно руку, чтобы после дрочить как будто не своей по ощущениям. А потом у головы потянуло отвратительным запахом вазелина (его наверняка использовали как основу для какого-нибудь грима или, может быть, чистили носы ботинок для пущего блеска и яркости в кадре), и Асли зассал. Не то, чтобы он не думал, что как-то так все и закончится, но тем не менее искренне надеялся, что они как-нибудь обойдутся взаимной дрочкой. Трогать чужой член, конечно, не хотелось, но и идея, что в него что-то будут запихивать, особенно – запихивать член, – совершенно не нравилась. – Что, страшно стало? – а вот Фритьоф очевидно издевался. Очень тянуло столкнуть его нахер с себя, но как это потом объяснять его коллегам, было не ясно. Впрочем, если сейчас пришел бы Якоб, проще бы не стало. Ну что за хуйня, господи?! Асли бы и продолжил пребывать в своих печальных думах, да вот только отвратительно маслянисто скользкие пальцы, упершиеся в задницу, обладали отличным противомыслительным свойством. Пер поежился, яйца от ужаса поджались, а стояк еще просто не осознал, что с ними сейчас будет и как опустят их достоинство. Сам Пер, конечно же, уже это прекрасно понял. Толчок стал неожиданностью, скользкие и холодные пальцы ощущались просто отвратительно, тянуло взвыть. А еще Фритьоф медлил. Нет чтобы трахнуть и дело с концами, он доволен, Асли унижен, никто никогда ничего не узнает, всем нормально, так нет же, тварина, чего-то ждал. Асли, конечно же, как и любой прогрессивный мужчина без предрассудков, пробовал в своей жизни минет с нежным женским пальчиком в его заднице. Вот только была огромная, несоизмеримая ни с чем в мире разница между пальчиком его нежной девушки и двумя грубыми узловатыми пальцами левого мужика. Даже если этот мужик партнер по работе, сулящий хороший гонорар. Особенно в этом случае. – Расслабься, легче будет, – посоветовал Фритьоф, как будто бы это было так легко, и Асли почти взвизгнул на первое движение пальцами. Не то, чтобы это было больно, неприятно или хоть сколько-нибудь приятно наоборот. Просто неожиданно, потому что о таком вообще-то предупреждать надо. Фритьоф растрактовал по-своему, недолго еще повозился, а после, сука, только приспустил расстегнутые штаны на бедра и притерся, обмазавшись вазелином. – То есть раздеваться ты не будешь? – истеричные нотки в голосе Пера были отнюдь не от ужаса всей ситуации, что вы, их не было вообще. Если раньше Асли считал, что лучше бы они все по-быстрому сделали и навсегда забыли, то сейчас он был готов молиться всем богам мироздания, все чертям ада и всем разумным и неразумным существам, лишь бы потянуть время, отложить самое стремное, странное и неприятное. Да, неприятное, в этом Асли был более чем уверен. Фритьоф на его замечание только криво усмехнулся и, сука, вставил. Пер был узким, горячим и одновременно пытающимся расслабиться и сжаться сильнее, исключительно поэтому Перу было дано, временя попривыкнуть. А потом Фритьоф начал двигаться, и, окей, Пер не был морально готов к тому, что ему действительно может понравится. Сразу за тянущим дискомфортом и странными ощущениями от члена – члена – в заднице, ему было хорошо. Недостаточно, чтобы навсегда променять на это все женские прелести, но определенно хорошо. – Ощущение, как будто заставляют срать, – где-то между низким и визгливым стоном пожаловался Пер, в большей мере стараясь задеть, чем действительно жалуясь. Фритьоф заржал. Вот же сука, ничем ему что ли не обломаться. Спасибо хоть что дрочит, чего озвучивать Асли точно не стал бы. Кончить вышло как-то позорно быстро. Не то, чтобы Пер действительно считал позорным быстро кончать под мужиком, но его немного оскорбляло то, что гребанный Фритьоф держался дольше него. Сосредоточиться на недовольстве после краткого, но вполне неплохого, конца, было сложно, но гордость и самолюбие требовали скорейшего конца. Асли старательно напрягся, сжимаясь, и поддался навстречу члену сам. – Выглядишь охуенно, особенно твоя дырка на моем члене, – Фритьоф, кажется, пытается так издеваться, но выходит не слишком удачно. Пер сияет почти что счастливой улыбкой. – Спасибо, я знаю, – и вот тут Сентес теряется. Невольно думает, что хорошо, что они не целовались –, это же не считается за пидорство, а то какой-то все-таки этот ваш Асли стремный. * Марит все-таки возвращается, за ним идет Якоб с несколькими бумажными пакетами из МакДональдса в руках. Почему-то Пер ни секунды не удивляется, за что тут же цепляется Фритьоф. – Еще больше прыщей наживешь, – хмыкает он, но Сантес только показывает язык. – Визгливый самовлюбленный пидор.