Adultery

Передвигаясь по второму этажу лондонского дома, графиня Хантингтон задыхалась от горячих поцелуев, которые перемещались с её алых губ на подбородок, а потом и на женскую лебединую шею. Реджина дернула первую попавшуюся дверь, та с негромким скрипом отворилась, являя её и её партнеру одну из гостевых комнат этого дома, правда ни женщина, ни мужчина на интерьер не обратили никакого внимания. Графиня оказалась прижата к стене, всё так же страстно целуясь с мужчиной. Его руки шарили по женской спине, стараясь как можно быстрее избавить графиню от так мешающегося сейчас платья. Мужчина, перестав мучать женские губы, на которых не осталось ни грамма помады, перешел на женскую шейку, собираясь оставить там несколько красных меток. — Без самодеятельности, Грэм, если мой муж увидит хоть какой-то след на моём теле, то ни тебе ни мне, мой дорогой, не поздоровится — прошипела женщина, отрывая барона от своего соблазнительного декольте, которое он уже успел изучить. — Я вообще не уверен, что он способен что-то увидеть — усмехнулся Грэхем, наконец, добравшись до завязок корсета и дернув их за оба конца, так что они развязались. Мужчина продолжил расшнуровывать платье, не забывая оставлять нежный поцелуй на каждом оголившимся участке женского тела. Реджина извивалась в сильных руках барона, издавая тихие стоны, плавясь от ласк, доставляемых мужчиной. В следующее мгновение платье цвета морской бездны упало, оголяя все прелести женского тела. Лицо Гумберта потерялось в плавном изгибе ключиц, через секунду графиня получила поцелуй в ложбинку грудей. Женские руки притянули голову барона ещё ближе, стремясь создать как можно более тесный контакт между партнерами. Скрипнула дверь. Никто из любовников не услышал, полностью отдаваясь самозабвенным ласкам. А вот возглас мужчины: « Какого черта?» — услышали, пожалуй, все в этой комнате, на первом же этаже торжество было в самом разгаре, музыка играла так, что её было отчетливо слышно и на втором этаже графского дома. Пара в испуге обернулась, они были похожи на кроликов на охоте, которых только что загнала гончая в угол. Графиня в мгновение ока подняла соскользнувшее с тела платье и прижала к себе, прикрывая оголенную грудь, и прошептала: — Робин — правда, шепот вышел слишком громким. Она видела, как глаза всегда выражающие лишь тепло, заботу и любовь, налились кровью, радужка, всегда лазурная и лучистая, превратилась в предгрозовое небо, а в самих глазах читалась, злость, нет даже ярость, желание убить, только вот Реджина так и не поняла Грэма, её или их обоих, и не желание верить в увиденное. Графиня видела, как руки мужчины сжались в кулаки так, что костяшки побелели, лицо залилось неестественным румянцем, а глаза отражали блеск свечей и от этого Роберт Хантингтон стал похож на самого дьявола. Он медленным шагом приблизился к любовникам, подошел к жене и все так же медленно впился пальцами в подбородок и поднял милое и такое любимое лицо, так чтобы женские глаза, цвета жжёного сахара, смотрели прямо в его глаза.  — Приведи себя в порядок и спускайся к гостям, поговорим позже — Боже! каких же усилий Роберту стоило сказать эти слова, спокойным твердым голосом, не закричать, не сорваться, не убить этого чертового Гумберта прямо здесь, внутри взрывался вулкан и кажется лава растекалась по всему организму, обжигая желудок, горло, оседая пеплом в легких и добавляя в кровь адреналина. — А ты, барон — с какой-то злой насмешкой произнес граф — идем со мной. Мужчины ушли, а Реджина осталась одна, она осела на пол, было страшно, правда не за Гумберта, на него ей всегда было плевать, он был не плохим любовником, но не более, она никогда не любила его, да он был симпатичным и всё-таки он не был, тем мужчиной, что поселился в её сердце на веки-вечные, было страшно за себя, Робин всегда боготворил её, а теперь пугала неизвестность, она чувствовала как в горле образовался ком, а слезы были готовы вот-вот выплеснуться из глаз, но она умела сдерживать свои чувства — жизнь научила, пора действительно брать себя в руки и отправляться на прием, муж сейчас определенно не там. Подозвав к себе служанку, графиня приказала позвать свою камеристку. Через минуту в комнате уже была Тина, как бы это ни было странно, но с этой служанкой Реджина нашла общий язык, и той было позволено несколько больше, чем всей остальной прислуге. — Кто же это Ваше Светлость, вас так раздел, неужто граф? — задорно усмехнулась блондинка, затягивая на госпоже платье. — Ещё раз скажешь что-то подобное, велю вырвать твой язык, поняла? — зло прошипела Леди Хантингтон, поворачиваясь к своей, уже справившейся с работой камеристке. — Простите, миледи, лишнее болтаю, дура — потупив глаза, произнесла Тина и поспешила ретироваться подальше от госпожи, которая явно была не в духе. Осмотрев себя в зеркало, и не найдя изъянов графиня поспешила на прием. Граф Хатингтон и Барон Гумберт оказались в кабинете хозяина дома. Сев напротив , они стали сверлить друг друга взглядом, Робин — ненавидящим, Грэм — насмешливым, с примесью страха. — Ты считаешь это допустимым трахать мою жену, в моем же доме? — процедил Роберт, стискивая кулаки, так, что кажется на ладонях останутся шрамы от впивающихся ногтей. — Почему бы нет? Если она сама не против, а она, знаешь ли, была совершенно не против, хотя ты и всё сам видел, она очень горячая, когда я её имею, знаешь как она стонет? Как просит ещё? Ты похоже действительно ни на что не способен. — ухмыльнулся мужчина, видя как на лице напротив заходили желваки. — Ещё раз покажешься мне на глаза я убью тебя, так что никто и никогда не узнает, что с тобой стало — проговорил Роберт, наливая себе виски, пытаясь хоть так успокоиться и не прибить этого урода прямо сейчас — считай я даю тебе шанс исчезнуть из Лондона навсегда. — Если ты будешь так относиться к изменам своей жены, то этот город вымрет, ведь в постели твоей женушки побывала добрая половина всего Лондона, я не удивлюсь если её трахал даже ваш конюх, так что я ещё не самый плохой вариант — нагло усмехнувшись, Гумберт не успел увернуться от прямого удара кулака, обезумевшего графа. Нос Грэхема был беспощадно сломан, кровь сочилась отовсюду, вскоре лицо барона превратилось в месиво, он отключился, а граф продолжал наносить безжалостные удары. Когда пелена спала с глаз Хантингтона, мужчина увидел перед собой ужасающее зрелище, напротив любовник жены лежал, чуть дыша, вся его одежда, как и одежда Робина, была запачкана в крови. Граф поднялся с пола, подозвал свою охрану и приказал: — Джон, вот этого нужно отправить в какой-нибудь кабак или бордель, только тихо без лишнего шума, все понял? — мужчина посмотрел на слугу, тот кивнул и удалился с парочкой таких же молодчиков и бароном в придачу. Граф Хантингтон переоделся, вымыл руки и отправился дальше на бал, который в скором времени должен был уже закончиться, да уж этот день действительно тяжелый и он ещё продолжался. Бал закончился за полночь, гости начали разъезжаться к полуночи, самые стойкие продержались до часа. Реджина ходила из стороны в сторону по их с Робином спальне, предстоял тяжелый разговор, и она его страшилась, но ещё больше она страшилась молчания, в душе было пусто и гадко как никогда. Сегодня она провела в ванне довольно много времени, оттирая от себя прикосновения Грэма, которого она не видела после случившегося, хотя это совершенно не важно, сейчас важнее она сама и их отношения с мужем, кажется, она сегодня всё разрушила. Графиня была облачена в невесомую, почти прозрачную сорочку, и когда она оказывалась в свете свечей, идеальное женское тело вырисовывалось соблазнительным силуэтом, вот только это сейчас не поможет, да и что сейчас может помочь? Есть только один верный ответ — ничего. Дверь открылась, и послышались тяжелые слишком громкие в этой кошмарной тишине шаги, которые не заглушал даже мягкий ковер. Женщина как ужаленная подскочила на месте и повернувшись к мужу. Попыталась найти в его глазах ту самую частицу любви, хотя бы каплю, того понимания, нежности, хотя бы что-нибудь, что она знала и так привыкла к этому, что забыла как любит, но так и не нашла, уж слишком хорошо её прятал Роб. Мужчина грузно опустился на их ложе и уставился на огонь, не проронив не слова. Графиня не двигалась, несколько тяжелых минут, кажется, даже не дышала, всё выжидая, что скажет муж, но он молчал. Прошла вечность, а он всё молчал и не посмотрел в её сторону ни разу, было жутко, было не по себе, лучше бы он кричал, злился, да даже ударил, с этим она знала что делать, а вот как поступить с этим гладким, обволакивающим, заставляющим задыхаться молчанием, она совершенно не знала. И Роберт не знал, что делать в такой ситуации, с Гумбертом было проще, а вот что предпринять по отношению, к той кого он, черт возьми, несмотря на произошедшее, всё ещё безумно любит, это сложно. Хотелось забыть об этом, хотелось провалиться под землю, хотелось, чтобы с этим бароном была не его, жена, а чья-то ещё, но реальность была сложнее, тяжелее, хуже, в миллионы раз хуже, чем мечты. А всё было хорошо, до того рокового момента, лучше б он не заходил, лучше б жена продолжала наставлять ему рога, зато они бы жили счастливо, он бы любил её как прежде, а она, что ж его сердца хватит на них обоих. Или всё же хорошо, что он узнал? Всё было слишком, слишком непонятно. — Робин — послышался тихий, так не похожий на его Королеву, голос. Мужчина повернулся к ней, а в голове всё смешалось ненависть, любовь, все чувства, граф уже ни черта не понимал, но больше всего ощущалась злость за предательство. — не молчи — продолжила она, не смея поднять на него на глаза, всё ещё стоя, но уже около кровати. — И что же я должен сказать? — зло усмехнулся Роберт. Она лишь пожала плечами и присела на кровать — ноги не держали. — Может, то, что моя жена потаскуха? — на этих словах графиня Хантингтон подняла глаза на мужа, глаза полные боли, обиды и раскаяния. — Зачем ты так — выдохнула она. — А как я должен? Что я должен говорить? — мужчина начинал распаляться. -Я не знаю, Робин — женская рука оказалась на ладони мужчины, но тот сразу же сбросил её — Я тоже не знаю — выдохнул Роб — Знаешь Реджина, меня отговаривали, со мной говорили, грозились лишить наследства, если я женюсь на тебе, друзья заявляли, что мы с тобой определенно не пара — мужчина взъерошил волосы — знакомые говорили, что ты как минимум шлюха и это самый лестный эпитет о тебе — усмехнулся Хантингтон — родители говорили, что я погублю род, женясь на тебе, но знаешь я в тебя влюбился, влюбился без памяти, дурак, — Роберт продолжал со злой и какой-то усталой усмешкой — и ведь женился и моя любовь не угасала, знаешь сколько раз мне рассказывали о твоих романах со времен нашей свадьбы? Ты даже не представляешь, а я не верил, обманывал себя, что ты меня так же как и я тебя люблю, и это всё грязные слухи, а сегодня, сегодня мои глаза открылись, открылись только тогда, когда я застукал тебя полуголой с этим ублюдком — выплюнул граф. — Пожалуй сегодня я посплю в гостевой спальне, а завтра я уеду в наше родовое поместье — произнес Роберт, поднимаясь с кровати и направляясь к двери. — Робин — позвала женщина, пытаясь хоть как-то остановить мужа. — Не волнуйся, ты будешь жить в достатке, на твоё содержание я выделю сумму, которую ты сама потребуешь, и да если тебе угодно, то когда я уеду, можешь водить кого пожелаешь, правда, разводиться я думаю не стоит, я же не настолько противен тебе, чтобы ты была против того, чтобы быть моей женой хотя бы формально — проговорил это всё граф сухим и ледяным тоном, Реджину пробила дрожь, она даже не успела ничего ответить, а Роб уже скрылся за дверью. Она потеряла всё. Теперь, она знала, всё покатится к чертям, она вдруг почувствовала свою зависимость от мужа, от его теплых и любящих объятий, нежных и страстных, иногда даже грубых поцелуев, без него она сойдет с ума.