Если любишь - не отпускай

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

      Минсок был не самым обеспеченным альфой, не был прожигателем жизни и не пользовался особой популярностью у омег. Но у него был один огромный секрет, который он хранил, как самую большую драгоценность. Будучи безнадёжно влюблённым в своего друга, он иногда мечтал свалить в другой город и разорвать все связи.       Сначала он был свидетелем на свадьбе своей любви, вёз омегу на первые и вторые роды, договаривался с врачами, за что его не раз принимали за мужа и крайне удивлялись, узнав, что это не так, а потом не раз подставлял плечо, выслушивая, как любимый человек несчастлив в браке и не знает, что ему делать.       Омега не был несказанно красив или похож на нежный цветок, он на голову возвышался над Минсоком, имел по мнению Минсока самые красивые, но на деле слегка кривые длинные ноги, смешные уши и неимоверной красоты воловьи глаза, скрывающиеся под сенью густейших длинных ресниц.       Пак Чанёль качал маленького альфу в коляске, наблюдая, как по площадке носится старший сын, будто у него шило в одном месте, и старательно прятал не ускользнувший от взгляда Минсока синяк на запястье. Минсок каждые выходные встречался с Чанёлем и проводил с удовольствием день, а перед сном ворочался с боку на бок, вспоминая омегу. — Чанёль, это не дело — синяки, — Минсок цокнул языком и покачал головой. Он не навязывался и искренне хотел верить, что Чанёль ему не врёт. — Ой, да это я случайно, когда коляску вывозил.       А спустя несколько недель Минсок приехал к Чанёлю, чтобы привычно погулять с малышами в парке, и едва сдержался, чтобы не разбить что-нибудь от ярости. Двери открыл Чанёль с разбитой губой, следами пальцев на шее и синяками, что виднелись тут и там. — Что это?! — едва сдерживая себя, спросил Минсок, когда вошёл в квартиру. Они планировали сегодня погулять в парке с детьми, но сейчас заняться стоило другим. — Ничего, Мин, у всех бывает, поспорили немного. — Собирай вещи, мы уходим и едем снимать побои. Где дети? — Чонгук в садике, а Чондэ спит… — совершенно потерянным голосом пробормотал Чанёль, стирая со щёк слёзы. — Собирай самое необходимое… Чанёль! — Мин, я не могу, — Чанёль задрожал всем телом и присел на диван, закрывая лицо руками. Минсок опустился рядом на диван и обнял омегу. — Можешь. Сколько этот урод будет измываться над тобой? — Минсок не стал упрекать Чанёля в том, что верил ему, когда тот бессовестно врал о синяках. — Сначала словами, теперь кулаками. А если он на детей руку поднимет, ты об этом думал? — Но кому я такой нужен?       Минсок прикусил язык, чтобы не брякнуть «мне», Чанёль сейчас нуждался в помощи, а не в признаниях. Он взял на руки Чондэ, пока Чанёль сбрасывал детские вещи и бутылочки в сумку. Минсок напомнил о документах, и Чанёль рассеянно схватил какие-то из них, невидящим взглядом окидывая квартиру. — Поехали за Чонгуком, а потом в больницу. Я пока наберу Чонина. Переноску для малыша не забудь, — Минсок набрал номер врача и отошёл к окну, — Чонин, тут такое дело…       Чонгука они забрали без проблем, хотя Минсок еле убедил Чанёля остаться в машине, а потом воспитателя, что они едут небольшое путешествие по горячей путёвке, и Чонгук пока не будет посещать детский сад. Воспитатели считали Минсока мужем Чанёля и спокойно отдавали радостно бегущего к нему Чонгука, а Минсок, изредка забирающий омежку, не собирался никого разубеждать.       Чонин долго смотрел на Чанёля, который начал отчаянно сопротивляться и вообще норовил сбежать из больницы, и от негодующих взглядов альф в частности. Открывая дверь кабинета и едва ли не насильно вталкивая Чанёля внутрь, Чонин обернулся на Минсока и кивнул ему: — Молодец, что не бросил его. О, — голос Чонина изменился, став ещё ниже и чуть глуше, — привет, Чунмён, сегодня ты на вызовах?       Минсок вздёрнул бровь и проводил взглядом красивого омегу в форме полицейского, скользнувшего следом за Чанёлем в дверь. Чонин глубоко вдохнул и скрылся в кабинете. Минсок остался с двумя детьми и вскоре оброс щебечущими омегами, от которых устал отбиваться и просто молча выслушивал, как избавить младшего от вздутия животика, а старшенького укладывать спать вовремя. А сердобольный медбрат помог расправиться со смесью и правильно её приготовить в комнате омеги и ребёнка.       Чанёль задерживался в кабинете, и Минсок уже изнемогал от неизвестности. Зато Чонгук нарисовал рисунок с двумя детьми, папой и каким-то ещё человеком, а потом ткнул пальцем в него и сказал: — Это ты. Ты всегда рядом. Не то, что отец.       Минсок не нашёлся, что ответить, а Чонгук продолжал смотреть на него огромными глазами и улыбаться. От неловкости и повисшего напряжения спасла открывшаяся дверь кабинета, из которой вышел Чунмён. Он задал несколько вопросов Минсоку, тщательно всё записав, Минсок добавил, что уже не впервые видит на Чанёле следы. Чунмён откланялся и скрылся, но Минсок заметил, каким томным взглядом его проводил Чонин.       Спустя полчаса, за которые дети успели задремать, из кабинета выполз Чанель, бледный, но с пунцовыми ушами и совершенно безумными глазами. — Всё в порядке? — Да, — Чанёль закивал, глядя на Минсока, на одном плече которого спал Чонгук, а второй рукой Минсок баюкал Чондэ. Чанёль взял на руки Чондэ и прижался щекой к его щёчке. — Мин, мы лучше… — Что лучше? В ночлежку пойдёте? — Минсок с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос. Но тем он бы разбудил спящих на руках малышей и напугал бы тем самым Чанёля. — Чанёль, если тебе плевать на себя, подумай о детях. — Но нас трое. Три лишних рта, Мин, — Чанёль прижимал к себе младшего и слезящимися глазами смотрел на то, как во сне Чонгук обнимает Минсока, слюнявя тому рубашку на плече. — Если бы я не хотел или не мог, не предлагал бы, не находишь? — Минсок не знал, как ещё убедить Чанёля после всего хаоса, что случился за день, остаться в тишине и покое. — Но мне нечем платить… — Чанёль, — устало выдохнул Минсок, — наведёшь порядок в доме, приготовишь еды — вот твоя плата. Ты же знаешь, что домашняя работа тяжёлая, а во многих странах неоплачиваемая. Вот у нас будет взаимообмен: я даю кров и дом, а ты обеспечиваешь уют. Договорились? Только не вздумай уходить в ночь с детьми. Если захочешь, мы подыщем тебе жильё, только сейчас… не уходи, Чанёль.       Чанёль поджал губы и кивнул, следуя за Минсоком в машину. Сонный Чонгук никак не хотел слезать с рук, и Чанёлю пришлось приложить усилия, чтобы забрать его себе. Чанёль с малышами устроились на заднем сиденье, а Минсок сел за руль, предельно аккуратно выруливая со стоянки больницы.       Войдя в квартиру, Минсок спешно двинулся в спальню менять постельное бельё и передвигать кровать, которая не сразу поддалась, и хоть и со скрипом, но встала так, как надо. На соседей было откровенно плевать. — Что ты делаешь? — Чанёль держал детей на руках и во все глаза смотрел, как Минсок стелет новое постельное. — Кровать передвинул, чтобы малыши во сне не упали, — Минсок спокойно объяснил и без того понятное, но Чанёль был таким дёрганым и вымотанным, что не хотелось напрягать его ещё сильнее. — Укладывай их, вот ещё подушки, чтобы от стены не было холодно. — Минсок… — М? — Минсок оторвался от копания в комоде, поднимая глаза на Чанёля, что уже уложил малышей и стоял рядом с кроватью, но смотрел на него, не отрываясь. — А ты? — А что я? — удивился Минсок. — Диван в гостиной меня заждался. Давай в душ, я с малыми посижу пока, вот сменная одежда. Она хоть и маловата, но… — Спасибо. — Там в аптечке мазь от синяков, — вдогонку бросил Минсок, усаживаясь на кровать. Чондэ сладко жевал губами во сне, а Чонгук нащупал его руку, схватил за палец и наконец-то перестал ворочаться и что-то шептать. — И не торопись.       Чанёль, в одиночку привыкший делать всё быстро, вернулся скоро и выглядел уже не таким измученным. Кожа его блестела от мази, волосы смешно топорщились в стороны, самая большая футболка и самые просторные шорты Минсока были Чанёлю в самый раз. Шорты открывали вид на острые колени, а футболка с глубоким вырезом — на ключицы и шею со следами чужих рук.       Минсок едва сдерживался, чтобы не сорваться и не набить лицо нерадивому мужу, который посмел обижать такое сокровище, как Чанёль. Который родил ему двух детей, который делал всю домашнюю работу и пытался даже подрабатывать в сети, хотя совсем ещё маленький Чондэ требовал много внимания. И самое непростое — терпел этого козла до сих пор.       Касаться Чанёля стоило только кончиками пальцев, дыханием и губами, но никак не кулаками и не с целью сделать больно. Чанёль был создан для любви, своим огромным сердцем он мог объять весь мир, его надо было носить на руках и баловать за то, как он умеет любить, а на деле Чанёль получил мужа-козла и побои. Минсок поджал губы и промолчал.       Чанёль помялся немного и залез под плед, укрывая малышей одеялом. От него пахло гелем для душа и совсем немного собой. Минсок сглотнул — таким мягким и открытым он не видел Чанёля давно. В последние годы, с рождением малышей, Чанёль был дёрганым и будто напуганным.       Минсок быстро заварил чаю и сделал парочку бутербродов, чтобы подкормить Чанёля, который вымотался за день и даже глотка воды не сделал, забывая о себе, но успевая покормить и укачать детей. Войдя в комнату, он застыл, глядя на мирно спящего омегу, обнимающего сыновей. Минсок осторожно прикрыл дверь и поставил поднос на стол.       Он наскоро принял душ, стараясь глубоко не дышать, потому что даже полотенце пахло Чанёлем. И от этого сносило голову. Он притащил на кухню ноутбук и устроился за ним, жуя бутерброд и запивая остывшим чаем, что приготовил для Чанёля.       Составив текст запроса, он отправил его знакомому адвокату и закрыл ноутбук. Повозился немного с немногочисленными вещами, которые Чанёль бросил в сумку, разложил их ровными стопками на подоконнике кухни, а смеси, бутылочки и стерилизаторы поставил на стол.       Надо было как-то попасть в квартиру к Чанёлю, чтобы забрать ещё кое-какие вещи, но делать это лучше всё-таки после одобрения адвоката, чтобы тот альфа не сделал виноватым Чанёля, заставляя возмещать ущерб и выплачивать штраф. А ещё стоило бы запастись продуктами, а не тем, что находилось в холодильнике. Минсок устало потянулся и побрёл к дивану, заваливаясь лицом в подушку. Хорошо ещё, что завтра выходной и можно поспать чуть дольше.       Вот только Минсок проснулся в привычное время и потёр глаза руками, чтобы понять, где он находится. Окончательно проснувшись, он метнулся в душ, написал записку и рванул в магазин пополнять запасы. Дети и молодой омега не должны питаться всякой дрянью типа быстрозавариваемой лапши и растворимых супов.       Вернувшись, он застал всё семейство уже проснувшимся. Чонгук кинулся к нему и протянул руки, прося, чтобы Минсок его поднял. Он переложил сумки в одну руку и, прижимая ребёнка к себе другой, вошёл на кухню, где Чанёль как раз кормил из бутылочки своего ненаглядного альфочку Чондэ. — Чонгук, ну как не стыдно, — пожурил сына Чанёль, — дяде Минсоку тяжело. — Минсоку не тяжело, — фыркнул Чонгук, — он сильный альфа! — Дядя Минсок, — поправил его Чанёль, удерживая брыкающего ногами Чондэ. — Минсок! — Чонгук показал папе язык и хитро посмотрел на Минсока, который терялся под серьёзным взглядом Чанёля и озорными глазками маленького омеги. — Да? — Нет! — шикнул на него Чанёль. — Слезай немедленно. — Ну пап… — Я тут еды купил, — решил разрядить обстановку Минсок, но получил прищур недовольного Чанёля и скуксившегося Чонгука. — Ой, простите, — Минсок поставил покупки на столешницу кухонного гарнитура и достал из кармана телефон. — Да? Как скоро? Договорились. — Уходишь? — спросил Чанёль, удобнее усаживая на руках тянущего беззубую улыбку Чондэ. — Да, прости. Срочное дело. — Голодным не пойдёшь, — омега поднялся и щёлкнул кнопкой электрочайника, поставил на стол тарелку с нарезкой и строго посмотрел на Минсока, — хотя бы бутерброд с чаем. Не хочу чувствовать себя виноватым в том, что альфа голоден. Десять минут у тебя есть, уверен. — Чанёль… — Ничего не знаю.       Минсок потёр лоб и решил, что Чанёлю лучше уступить, чем потом винить себя в грустных глазах и выглядеть даже в своих глазах последней скотиной. Бутерброды он научился глотать со скоростью звука ещё в студенчестве. Мир стал светлее и радужнее, когда в животе перестало гудеть. Минсок положил перед Чанёлем карту и ключи от квартиры и сказал: — Это если вдруг понадобится выйти, но я бы не советовал без меня, не против? — Чанёль кивнул, и Минсок продолжил: — Звони, если вдруг я что-то забыл купить. Телефон мой знаешь, постараюсь быть поскорее, не скучайте.       Бэкхён ждал Минсока в кафе со стопкой бумаг и двумя высокими стаканами с кофе. Минсок сел за стол и хлебнул кофе, прежде чем начать разговор. Бэкхён не выглядел удручённым и не был молчаливым, приступая к делу сразу же, стоило Минсоку губы от пенки облизнуть. — Значит так, нужны кое-какие документы. Сразу говорю, если они в их общей квартире, то проникновением не будет считаться, если туда войдёт Чанёль. Квартира пока их общая. Вот тут список всего необходимого, — Бэкхён придвинул к Минсоку список и отхлебнул кофе. — Это — раз. Два — судья, к которому попало дело в некотором роде заинтересован, с его племянником-омегой случилось нечто подобное, потому он на нашей стороне. К тому же, у твоего омеги есть дети, хотя этот факт и усложнит дело.       Минсок хотел открыть рот и возмутиться, что омега не его, но от этих слов «твой омега» внутри сделалось совсем тепло. В школе он бы посчитал, что размяк и поддался чарам омег, которые только и ждут, чтобы подмять под себя альфу, ставя новые и новые условия. Но повзрослев, Минсок понял, что общество навязывает им роли, а они не всегда соответствуют действительности.        Альфы не всегда сильные, высокие и безупречны в постели, не обязательно являются добытчиками и мачо. И омеги не обязательно домоседы, любители детей и не рождены только для того, чтобы услужить своему мужу. Они не обязаны рожать детей и сидеть дома, ублажая альф. Всё совсем не так, как им навязывали.       Сейчас же он понимал, что для Чанёля и малышей жилы порвёт, но сделает всё, чтобы им было хорошо. И он не размяк, он просто полюбил и хочет заботиться. Вот только он корил себя в том, что не настоял тогда, когда на Чанёле появились первые синяки. С другой стороны, он бы и не послушал. Наивный, добрый и мягкий, но упёртый, как баран. — Эй, ты завис? — уточнил Бэкхён и для верности перед глазами помахал рукой. — А? Да. Что ещё? — Передашь мне документы, а дальше по ходу дела разберёмся. А где Чанёль сейчас? — Минсок опустил глаза и отпил кофе, смакуя остывший напиток, который в любое другое время выплюнул бы и скривился. — Только не говори, что у тебя дома. Ми-и-ин?! Ты с ума сошёл? — А куда мне его? В ночлежку с малышами отправлять?! У него никого нет, кроме меня. — Чувак, ты держись только — дети мозги выносят. — На собственном опыте понял? — ехидно поинтересовался Минсок. У Бэкхёна малыши ещё не родились, но законченный холостяк пока так и не понял, как и когда оказался окольцован ведущим обвинителем окружного суда. — Ой, — фыркнул Бэкхён, — Кёнсу только на пятом месяце, а у меня ощущение, что родится террорист. И загонят они меня в гроб на пару с мужем. Вот стопудово там омега прячется, им бы мир захватить и условия ставить. — Дурак ты и не лечишься. Ты стал супругом прекрасного омеги, а вредничаешь, как подросток. У тебя не муж — золото, что ты тут начинаешь? Родится малыш, будешь пылинки сдувать и с него, и с Кёнсу. — Много ты знаешь. Женись для начала. Ой, — Бэкхён замолчал на секунду, но продолжил: — Я же не со зла, Мин. Я люблю Кёнсу, просто никак не привыкну, что меня дома ждут и любят, каким бы я ни был. Не понимаю, за что меня вообще… — Бэк, ну ты даёшь. Что происходит? — За что меня любить? Я трудоголик и мужлан, — Бэкхён тяжело вздохнул и посмотрел в окно с совсем поникшим видом. — А ещё… я боюсь не сдержаться. Мы уже три месяца без секса. Крышу рвёт. — Ты с Кёнсу говорил? Вам врачи запрещали? Обычно омегам это на пользу, если нет противопоказаний, — Минсок задумчиво посмотрел в пустой стакан, а потом поднял глаза на озадаченного Бэкхёна. — Ты с мужем когда вообще последний раз говорил? — Эээ, — протянул Бэкхён, спешно засовывая бумаги в портфель и совершенно диким взглядом оглядывая Минсока: видимо, такая мысль в голову Бэкхёна прежде не приходила. — Я много работаю, да. И Кёнсу тоже. Кёнсу… — Бэк? — посмеиваясь, позвал Минсок. — Ты куда так быстро? — Документы побыстрее добудьте, — Бэкхён посмотрел на Минсока, на секунду задумался и пробормотал: — У меня сегодня Кёнсу на полдня вышел. Всегда мечтал, как я его на рабочем месте… Всё, пока-пока.       Минсок улыбнулся ещё шире, провожая взглядом вылетевшего из кафе Бэкхёна. Расплатился за заказ и уложил в карман список, когда зазвонил телефон и взволнованный Чанёль заговорил. Минсок не сразу даже понял, что тот говорит. — Чанёль, не спеши, что-то случилось? — Ничего, я… Ты скоро? — рядом с Чанёлем агукал Чондэ и что-то пел Чонгук. — Да. Ждите.       Минсок улыбнулся и закусил губу. Бэкхён был прав, он совершенно и полностью сошёл с ума. Мало того, что влюбился в друга, мало того, что молчал все эти годы, так теперь придётся как-то держать себя в руках, чтобы не напугать Чанёля, который мог решить, что Минсок пользуется моментом его слабости.       Да, однозначно пора к психологу, чтобы понять, как мириться не только с изменением распорядка дня, новыми тратами и проблемами, но и с тем, что желанный омега находится рядом, лишь руку протяни, а ты его даже коснуться не можешь, не имеешь права.       Чанёль с потемневшими синяками выглядел устрашающе, но Минсок не стал акцентировать на этом внимание. Улыбнулся и протянул взвизгнувшему от счастья Чонгуку стаканчик с клубничным мороженым, а Чанёлю — с фисташковым. Робкая улыбка Чанёля и счастливая мордашка омежки были лучшей наградой.       К вечеру они съездили в квартиру за документами, пока муж Чанёля где-то отрывался. И хоть Чанёлю было непросто, он быстро отыскал бумаги, взял ещё кое-какие вещи, упаковав в сумки, и кивнул Минсоку, от которого не желал отлипать Чонгук, проигнорировавший даже предложение взять игрушки.       Минсок прижимал его к боку и, если поначалу хотел помочь Чанёлю, то вскоре понял, что будет больше мешаться, потому просто стоял у огромного панорамного окна и смотрел на темнеющее небо. Конечно, роскоши Чанёлю он предложить не мог, даже такого окна он позволить просто не мог. Но он сделает всё, чтобы пока Чанёль с детьми живут у него, они ни в чём не нуждались.       Чанёль звонил на работу, с которой уволился, узнав, что Чонгуку в первые годы требуется особый уход, а муж няню нанять отказался, но на работе в нём больше не нуждались. Да и Чанёль сам не бросил бы малыша, которого надо было поставить на ноги. Минсок же всё время был рядом, помогал как мог, и кусал щёку изнутри.       Если любишь — отпусти. Он отпустил Чанёля в тот день, когда собирался признаться ему, а Чанёль счастливо выпалил, как влюбился в парня, который уже работал в фирме, был старше на пять лет и был просто образцом альфы. Высокий, красивый, сильный.       Минсок промолчал тогда, молчал и сейчас. Лишь с тоской думал, что был неправ. Скажи тогда он Чанёлю о своих чувствах — и всё могло бы быть иначе: не цвели бы яркими цветами синяки, не было бы столько боли в огромных добрых глазах.       Но гарантии ответных чувств не было никаких. Чанёль мог не испытывать к нему ничего. А сейчас же он просто нуждался в помощи, защите и понимании, потому не отталкивал, потому был рядом, и обманывать себя не стоило, хотя получалось само собой.       Документы попали в руки Бэкхёну, и он занялся разруливанием ситуации сразу же, как только смог оторваться от Кёнсу, а смог он лишь к вечеру понедельника проверить и заверить копии документов, которые доставил ему немного вымотавшийся за выходной Минсок.       Вернувшегося после первого рабочего дня Минсока в первую очередь ошарашил запах, стоящий в квартире, которого он не чувствовал с самого детства — пироги с таким чарующим запахом пёк только его дедушка-омега. И казалось, что это давно кануло в Лету. А пахло именно так.       Чанёль в его доме навёл такой порядок и уют, что Минсок сперва даже квартиру не узнал. Всего несколько штрихов в виде прихваченных тюлевых занавесок и пары горшочков с цветами, и квартира стала напоминать дом, а не берлогу. И хотя Минсок поддерживал порядок, но уюта не было.       Но уплетая пирог после и без того сытного ужина, он счастливо щурил глаза и растекался по дивану одной большой счастливой лужей. Воскресенье, проведённое в беготне по магазинам и детским площадкам, окупилось сполна.       Единственное, что мешало, это осознание, что Чанёль — не его, что синяки реальны, и что парень как может старается найти выход из сложившейся ситуации. А Минсок хотел Чанёля любым, такого тёплого и уютного, даже дрожащего и плачущего, даже психующего, как когда тот, будучи беременным, рвал и метал постоянно.       Чанёль обзванивал по объявлениям, чтобы подработать, и Минсок не противился, если Чанёль чувствовал в себе силы на что-то кроме дома, не ему ограничивать омегу. И хоть все попытки проваливались, но Чанёль не оставлял надежды, и в конце концов получил пробный заказ на иллюстрацию коротенькой истории, над которой корпел по ночам, пока малыши сладко спали.       И пока Чанёль рисовал, Минсок наблюдал за ним и грыз уголок подушки. Больше месяца Чанёль жил у него, а успел прорасти в его душе окончательно. Чанёля хотелось не только защищать — им хотелось любоваться, его хотелось трогать, его хотелось любить.       От этих мыслей Минсок сбегал в душ и долго стоял под тугими струями, снимая напряжение. Иногда он так и засыпал, глядя на рисующего Чанёля, а иногда вёл сонного, несопротивляющегося омегу на кровать, укладывал рядом с детьми, а потом бесконечно ворочался с боку на бок, не в силах уснуть.       Бумаги были переданы в суд, а муж Чанёля подозрительно молчал и не показывался на горизонте. Минсок закидал вопросами и Бэкхёна с Кёнсу, и даже Чунмёна, выясняя, что делать в той или иной ситуации, и был готов, казалось бы, ко всему.       Синяки сошли, и разбитая губа о былой травме не напоминала практически ничем, лишь тонкой полоской свежей кожи. Но Чанёль всё ещё стонал во сне и закрывал лицо руками, если Минсок неосторожно резко дёргал рукой, потому Минсок старался двигаться плавно и не заходить Чанёлю за спину, чтобы не пугать его.       Минсоку сосед по скидке отдал две детских кроватки, и малыши спали теперь отдельно, Чанёль мог заниматься делами, не переживая, что дети во сне могут упасть. Но диван Минсок у Чанёля отвоевал, отдавая свою кровать в безвременное пользование омеге. Чанёль в свою очередь настоял, чтобы Минсок выбросил из головы идею переделать кабинет под детскую, и кровати разместил в спальне Минсока, раз уж сам занимал его комнату.       Совместное проживание привносило в жизнь Минсока ярких красок, он общался с детьми, гулял с ними по парку и читал им книги. Он давно отвык от семейных посиделок и теперь радовался, когда Чондэ с измазанной рожицей весело фыркал, показывая язык Минсоку, а Чонгук расплывался в улыбке, когда Минсок просто приходил домой.       Довершением картины был домашний Чанёль, тёплый, уютный и чертовски привлекательный, чем бы ни занимался. Иногда Минсок одёргивал себя в последний момент, когда рука почти ложилась на плечо или бедро Чанёля, когда хотелось прижать его к себе, когда… Всех моментов не пересчитать.       Чанёль играющий с детьми, суетящийся у плиты, укачивающий Чондэ, рисующий иллюстрации, вышедший из душа, взъерошенный ото сна, запыхавшийся на прогулке, улыбающийся только Минсоку. Эти моменты были бесценны, и Минсок ненавидел себя за то, насколько сильно он хотел Чанёля себе. Хотя не имел никакого на него права.       Сегодня, задержавшись на работе, Минсок подумывал над тем, чтобы вообще не идти никуда, но звонок от счастливого Чанёля изменил его планы. Чанёлю надо было разделить радость приёма на работу с кем-то ещё, а кроме Минсока никого и не было. Чанёль с радостным всхлипом повис на нём, крепко прижал к себе и прошептал: — Мой проект признали лучшим, представляешь? Я обогнал сорок претендентов! Сорок!       Минсок завис и от жаркого шёпота, и от объятий. Он обнимал Чанёля, когда тот просил, но совсем легко и чаще всего сидя на диване, а сейчас Чанёль прижимался к нему вздымающейся от переполнявшей радости грудью, и Минсок сглотнул, прогоняя дурные мысли прочь. Чанёль поволок его на кухню и поставил перед ним тарелку с дымящейся пастой. — Я так переживал, — Чанёль подложил в тарелку Минсоку ещё мяса, на что Минсок сначала хотел возмутиться, но когда это случилось в третий раз, просто решил не перебивать. — Искренне рад и счастлив за тебя, — сказал Минсок, устало глядя на полную тарелку. Он съел от силы три куска мяса и пару вилок пасты, и наверняка уснул бы, если бы не Чанёль. Такой волнующий и необъяснимо притягательный. Отчёты выматывали, да и подработка хоть и не занимала много времени, но отнимала силы. Минсок вздохнул, открывая оба глаза, и спросил: — Какие условия? — Я смогу работать на дому — это самое главное. Плата неплохая, но я вряд ли потяну многое, — Чанёль немного скис. В многое явно входил детсад и квартира. — Чанёль, у тебя есть я. Помогу, чем смогу. Я же твой друг. — Спасибо, — Чанёль опустил голову и виновато посмотрел на Минсока. И так понятно, что он не хотел надоедать, а пока не получалось, он чувствовал себя неловко, а Минсок всё равно был счастлив каждым лишним минутам, проведённым с ним и детьми. — Прости, я в душ и спать, вырубаюсь просто, — Минсок чуть поёрзал на стуле, понимая, как неудобно будет, если Чанёль заметит топорщащиеся брюки. — Хорошо, — кивнул Чанёль. — Завтра не буду тебя рано будить и уведу малышей на прогулку. — Почему не будешь будить? — Минсок с трудом открыл один глаз и озадаченно посмотрел на Чанёля. — Выходной же завтра. Заработался совсем, — вздохнул Чанёль. — И не ешь ничего. — Прости, я засыпаю. Я честно съем всё завтра.       Минсок поднялся из-за стола и скользнул в душ, пока Чанёль возился с тарелками. Нахлынувшее после объятий возбуждение вылилось в каменный стояк, с которым пришлось яростно расправляться. На пике он вновь простонал имя Чанёля, упираясь лбом в кафельную стену. Прав был Бэкхён, он идиот.       Выходя из душа, Минсок подозрительно посмотрел на приоткрытую дверь в ванной, но усталость давала о себе знать, а разлившаяся по телу прохлада после холодного душа, мотивировала забраться под одеяло поскорее и уснуть. Минсок так и улёгся в халате, и уснул, только голова коснулась подушки.       Минсок спал и видел сны, в которых целовал желанные губы, тщательно вылизывая трещинки, забирая чужую боль себе, чтобы Чанёль улыбался. И улыбался всегда. Мягкие, пахнущие сладкой ягодой губы манили, влекли и будоражили; оторваться не было сил. — Минсок, проснись.       Сон был тягучим, ярким и прекрасным. Минсок качнул головой, продолжая целовать и упиваться трепетной отдачей. Настолько реальный, насыщенный сон не желал отпускать, а Минсок не хотел просыпаться. Тёплые пальцы шарили по его груди, отодвигали в стороны полы халата, чтобы прижаться грудью к груди. Минсок запустил пальцы в шелковистые волосы и вновь припал к губам.       В себя он пришёл, когда почувствовал непривычное давление на член. Он распахнул глаза, пытаясь проморгаться и сожалея о ярком сне, в котором Чанёль принадлежал только ему, и никто не смел обидеть его.       Минсок слабо дёрнулся от вида обнажённого Чанёля, восседающего на его бёдрах, но лишь заворожено смотрел, как Чанёль медленно опустился на член, кусая губы и запрокидывая голову назад, отчего Минсоку стало совсем трудно дышать, когда сквозь кожу отчётливо проступил кадык и напряжённые мышцы шеи.       Чанёль качнулся на его бёдрах раз-другой, а Минсок осторожно коснулся чуть выпирающего, полумесяцем лежащего внизу живота, шва. Чанёль вздрогнул, делая ещё одно движение тазом, а спустя несколько секунд ткнулся носом Минсоку в ключицу и сдавленно простонал: — Как давно я этого не делал. Моль, небось, вылетела.       Минсок напрягся, пытаясь понять, правильно ли расслышал слова Чанёля, немного сомневаясь в своём слухе и адекватности, но с улыбкой скользнул шёпотом по уху: — Только две летучие мышки пролетели, больше ничего не заметил.       Чанёль хихикнул, сжимая Минсока в себе, и снова сделал несколько движений тазом, будто проверяя силы, но Минсок одним ловким движением перевернул Чанёля на спину и вжался в него всем телом, избавляясь наконец от халата. Сон не был сном. Не начиная движений, просто находясь внутри, Минсок поцеловал припухшие губы Чанёля и тихо спросил: — Что ты делаешь? — То, что надо было сделать давно, — жарким шёпотом ответил Чанёль, мазнув губами по уху Минсока. Горло сжало спазмом, и Минсок с трудом протолкнул воздух в лёгкие. — Чанёль, может, не стоит? У тебя началась гиперфаза? — Стоит. И нет, не гиперфаза, я просто тебя хочу, не меньше, чем ты меня, — Чанёль сжал пальцы на ягодицах Минсока, не давая отстраниться, — поцелуй же меня, не заставляй омегу ждать.       Минсок неверяще смотрел на Чанёля, но вся его оборона пала, когда Чанёль медленно облизнулся, ожидающе глядя в глаза. Чанёль всегда привлекал своей открытостью, характером и дружелюбностью, но теперь же манил похлеще, чем огонь свечи мотылька в ночи. Минсок поцеловал полураскрытые губы и пробно толкнулся. — О господи, — пробормотал Чанёль, вцепляясь в Минсока, — не останавливайся. Какой ка-а-а-айф…       Такого удовольствия Минсок не ощущал прежде ни с кем, и то ли дело было в том, что Чанёль оказался очень пылким любовником, чьи стоны приходилось глушить, зажимая ему рот или давая кусать ребро собственной ладони, то ли в том, что это просто был Чанёль. Чанёль, о котором Минсок так мечтал.       Он едва успел выйти, чтобы не кончить внутрь, тем самым обрекая Чанёля на расплату за необдуманные поступки. Чанёль и без того был разбит и так отчаянно нуждался в любви и поддержке, что не выдержал и поддался, увлекая за собой и Минсока, который попросту не смог устоять перед ним.       Но как не сдерживался Минсок, зубы таки сомкнулись на мышцах шеи Чанёля, и они оба сдавленно простонали от накатившего удовольствия. Всё чувствовалось так остро, так ярко, будто это был не просто их совместный первый раз, а первое в мире познание омеги альфой.       Чанёль, раскинувшись, лежал на диване и пытался отдышаться, пока Минсок вытирал их обоих внезапно пригодившимся халатом. Сил ползти в душ не было, хотелось просто лежать и пытаться осмыслить произошедшее. Чанёль прижался к нему и опутал своими длинными конечностями, сладко выдыхая: — Где ты был раньше? — Рядом. — А молчал почему? — Чанёль приподнялся на локте и заглянул Минсоку в глаза. На разобранном диване места было не так уж много, но это лишь создавало дополнительный интим. — Потому что идиот. — А, ну да, логично, многое объясняет. А я где был? Знал бы…       Минсок устало улыбнулся, укрывая остывшее плечо Чанёля одеялом и целуя омегу в уголок губ. Сегодня был не его день рождения, но мир однозначно благоволил к нему. Главное, чтобы Чанёль поутру не пожалел.       С утра Минсок подхватил на руки улыбающегося в кроватке Чондэ, пока тот не разбудил всех. Они занялись всеми утренними процедурами, и Чондэ тяпнул Минсока за палец, весело хохоча от проказы. Минсок нахмурился и попробовал открыть рот малыша, у которого в розовой десне мелькнуло что-то белое. Сначала он подумал на стоматит, которым Чондэ болел после их скитаний по больницам, но потом понял. У Чондэ наконец-то прорезался зуб!       Этой радостью захотелось поделиться незамедлительно, и Минсок с Чондэ на руках отправился к дивану, на котором сладко спал Чанёль. Чондэ полз по папе, периодически падая теперь уже зубастым ртом на одеяло и от души его кусая. Чанёль завозился и медленно открыл глаза. — Доброе утро, — прошептал Минсок, наблюдая за реакцией просыпающегося Чанёля. Не промелькнёт ли в глазах сожаление, не отодвинется ли? Но вместо ответа Чанёль потянул Минсока за футболку на себя, целуя со вкусом и азартом. — А кто тут проснулся раньше всех? — поинтересовался Чанёль, подхватывая Чондэ подмышки. — Твой зубастый сын. — Что? — Чанёль поморгал, сбрасывая дрёму с ресниц. — Зубастый, говорю, — повторил Минсок. — Зуб прорезался. — Ой, мой зубастик-улыбастик, — Чанёль прижал Чондэ к груди и сел, не стесняясь сползшего одеяла. — Папа, а почему ты на диване спишь? — из комнаты показался заспанный Чонгук, протирающий кулаком глаза. — И почему ты без футболки? И синяк на шее… — Было жарко, и я расчесал укус комара, — ляпнул Чанёль, делая большие глаза. — Так, быстро зубы чистить. А ты, — посмотрел он на Минсока и хитро улыбнулся, — не улыбайся так ехидно, не то Чондэ попрошу тебя загрызть. — Ладно-ладно, — примирительно поднял руки Минсок. — Беги, одевайся, пока новые вопросы не посыпались.       Чанёль приготовил на завтрак гору оладушков, которая стремительно таяла под напором голодных ртов. Минсок с Чанёлем переглядывались и улыбались, будто подростки, которые одни знали тайну. — Минсок, — Чонгук серьёзно посмотрел на Минсока, — а ты можешь папе сделать так же хорошо? — Что? — Чанёль подавился чаем, и оладушек выпал из ослабевших пальцев. — Папа никогда так не светился, только если оставался с нами, и то в последнее время больше был грустным и задумчивым. А когда мы приехали к тебе, он как цветочек, который стали поливать водой после долгой засухи. Ты же будешь делать ему так же хорошо каждый день? — Эм, — протянул Минсок, — могу, если папа будет не против.       Минсок посмотрел на красного, как варёный рак, Чанёля, который пытался отдышаться, но всё равно шёл пятнами и кашлял в кулак. Минсок был бы не против, если только Чанёль не решит, что всё произошедшее было ошибкой, но судя по блестящим глазам, поцелуе и улыбкам с утра, всё было возможно.       Воскресенье прошло в привычной суете, беготне по магазинам и по детским площадкам, но Минсоку было в радость таскать на шее вцепившегося в уши или волосы Чонгука, нести сумки до машины и усаживать вертлявого Чондэ в автокресло, мимолётно касаясь Чанёля или ловя лукавый взгляд, от которого внутри взрывались горячие пузырьки.       Минсок помогал укладывать детей спать, не переставая думать о произошедшем за сутки. Всё так стремительно развивалось, что Минсок никак не мог понять, на что надеяться и как реагировать. Ведь это мог быть просто порыв чувств — и ничего более. Истосковавшийся по ласке Чанёль мог просто не выдержать — но тогда всё было бы намного печальнее.       Неужели окажись рядом не он — было бы то же самое? Минсок искренне хотел верить, что дело не в том, что он просто рядом и помогает, а в том, что Чанёль реально что-то чувствует к нему. И это что-то не простая благодарность, а нечто большее. — Мин? — М?       Минсок не успел отреагировать, как Чанёль обнял его со спины, прижимаясь всем телом и губами прослеживая пульс на шее. Минсок укрывал Чондэ и замер с одеяльцем в руках. С трудом разжал дрожащие пальцы. Чанёль такой гибкий и горячий, такой желанный, до дрожи в коленях.       Но потакать своим слабостям, как сегодня ночью, Минсоку не хотелось. Ещё меньше он желал, чтобы потом его решение резануло по сердцу острой бритвой, лишь потому, что он воспользовался ситуацией, пусть даже это и было сто тысяч раз не так. — Чанёль… ты уверен? — Более чем, — жарким шёпотом по коже шеи и мочке, — я отлично понимаю, что ты боишься, что я просто благодарен, либо это физиология. Но я раскрыл глаза на очень многое за прошедший месяц. Да, я благодарен тебе, если бы не ты… Минсок, ты мне нравишься. Очень. И сейчас… я хочу тебя.       Чанёль забрался ладонями под футболку и огладил пресс альфы, прижимаясь со спины ещё сильнее, давая прочувствовать своё желание. Минсок медленно провернулся в объятиях и замер, разглядывая большие красивые глаза, в которых отражался свет неоновой рекламы, влажные губы, которые Чанёль то и дело облизывал, ходящий вверх-вниз кадык.       Устоять было решительно невозможно, и Минсок припал к губам Чанёля, мягко лаская их, осторожно касаясь кончиком языка, обводя контур и осторожно проникая меж губ, чтобы увереннее толкнуться, встречаясь с напористым языком омеги.        Так он не целовался со времён университета, чтобы долго, с удовольствием и рвением. Неспешно двигаясь, ощущая на спине лёгкие царапины, которые жёг попавший в них пот, он смотрел на Чанёля, стараясь запомнить каждую эмоцию, предугадать желание, чувствуя омегу, как себя.        Поутру даже губы пришлось смазывать кремом, потому что они распухли и жглись не хуже, чем царапины на спине. На работе Минсок отгавкивался от коллег, поглядывая на часы и ожидая звонка Чанёля, который должен был вскоре вернуться от Бэкхёна и знать точную дату суда. Минсок думал о коробочке с браслетом, который собирался подарить Чанёлю ещё тогда, семь лет назад, но узнал о том, что Чанёль выходит замуж. Звонок всё равно оказался неожиданным. — Ну как? На когда назначили заседание суда? — спросил Минсок, отмахиваясь от чашки с кофе, что принёс коллега. — Сынён хочет встретиться, чтобы подписать мировую. — Чанёль… — Минсок не сразу нашёлся, что ответить. В нём бурлила досада и негодование. От имени мужа Чанёля и вовсе передёргивало. — Ты ему так просто спустишь всё с рук? Ты ему веришь? — Нет, но я хочу лучшего для своих детей, а он должен мне кучу денег, что я вложил в его дело. Я обещаю, что буду осторожен и получу всё, что нам причитается по праву. — А дети? — С собой возьму, мы встретимся в кафе, он не посмеет ничего сделать. Я позвоню, не волнуйся. — Но…        Трубка ответила короткими гудками, и Минсок занервничал, перезвонил Бэкхёну, чтобы удостовериться, что такое возможно. Бэкхён подтвердил, что подписание мировой намного сэкономит расходы и нервы, потому сам ждёт звонка от Чанёля, который с ним успел проконсультироваться. — Чёрт…        Минсок не мог найти себе места до конца рабочего дня, всё ждал звонка и перепроверял голосовую почту, но было тихо. Всерьёз забеспокоился он с наступлением сумерек, не в силах успокоиться из-за тишины. Он набирал Чанёля несколько раз, но слышал лишь длинные гудки.       Он собрался и выехал на поиски, тщетно пытаясь унять сердце, выстукивающее сумасшедшие ритмы. В кафешке, в которой должны были встретиться Чанёль с мужем, они просидели больше часа, а потом, забрав детей, уехали. Это единственное, что смог выбить Минсок из обслуживающего персонала.       Собравшись, он рванул по адресу Чанёля, но соседи его не видели с того дня, как они приезжали забирать документы и часть вещей. Минсок судорожно набирал Чанёля раз за разом, стискивая телефон так, что ещё немного — и треснул бы дисплей. Колесить по городу смысла не было, он набрал Чонина. — Чонин, привет, это Минсок, ты спал? — Минсок услышал сбитое дыхание в ответ, но не придал этому значения, — у тебя есть координаты Чунмёна? — А что такое? — Мне очень надо, — Минсок не хотел делиться своими пока ещё неподтверждёнными переживаниями с Чонином. — Это по поводу Чанёля. — Сейчас, — раздалось шуршание, и Минсок приготовился записывать данные, когда в трубке послышался другой голос: — Алло, это Чунмён, я вас слушаю, Минсок. — Э… — Минсок замялся на несколько секунд, сводя полученные данные и подбивая итог. — Чанёль собирался встретиться с мужем и не отвечает на звонки. Когда я смогу заявить о пропаже? — Через сутки. А пока соберите всю информацию и держите меня в курсе, номер телефона пришлю сообщением. Не отчаивайтесь раньше времени. — Спасибо.       Минсок нажал отбой и посмотрел в темноту сквозь лобовое стекло. В другое время он бы порадовался за друга, который всегда добивался желаемого результата, но не сейчас, когда в голове был только Чанёль и дети. Которые именно сейчас могли перепуганно сидеть взаперти. Покачав головой, чтобы прогнать ужасные картинки, Минсок вновь набрал Чанёля. — Алло? — хриплый голос Минсок не сразу и узнал. — Чанёль?! Как ты? Где ты? Ты в порядке? — Я…я не знаю. Темно, голова болит. — Чанёль, включи GPS, я по нему тебя попробую найти, помнишь, мы подключали его? — Да, сейчас… прости, — Чанёль заплакал, а Минсок сжал руль так, что кожа под пальцами заскрипела и норовила лопнуть, пока он выкручивал руль, разворачивая машину. — Дети… — Что? — сердце Минсока ухнуло вниз вместе с надеждой, пока он вливался в ряд машин на шоссе, вдавливая педаль газа и обгоняя одну машину за другой. Он никогда так не лихачил, как сейчас, до рези в глазах всматриваясь в мерцающий сигнал на навигаторе. — Он их забрал, — Чанёль зарыдал громче, и Минсок не знал, как его успокоить, и что делать. — Чанёль, хороший мой, мы найдём их, слышишь? А сейчас постарайся понять, где ты, чтобы я мог помочь тебе.        Одной рукой он держал руль, во второй держал телефон на громкой связи, печатая сообщение Чунмёну. В голове прежде всё крутилось и перемешивалось, сейчас же выстроилось в одну цепочку и стало предельно ясным: найти Чанёля, спасти детей, закопать этого урода в ближайшем лесу. — Чанёль, ты меня слышишь? — Да, — совсем тихим и безжизненным голосом. От которого внутри что-то с хрустом сломалось. — Я еду к тебе, — Минсок с силой сжал руль и почти прокусил губу, — ещё минут двадцать, и я буду рядом. Потерпи, пожалуйста. Говори со мной. Что ты видишь? — Лес. Или лесопосадку, — так же бесцветно ответил Чанёль. — Слышишь машины? Видишь огни? — Минсок вновь выжимал из машины максимум, обгоняя при первой возможности. — Вижу. — Ты как себя чувствуешь? — слышать обычно жизнерадостного Чанёля таким было страшно, увидеть его — больнее, но что его боль по сравнению с шоком Чанёля? А ради него Минсок готов на многое. — Ничего не болит? — Душа болит, — послышался новый всхлип, и Минсок всё-таки прокусил губу, сосредотачивая всё внимание на дороге. Единственное, что он мог сейчас делать — отвлекать и найти. — Медленно иди в направлении дороги, но не выходи на трассу. Я на подходе.       Чанёля он нашёл сидящим у раскидистого дерева с совершенно пустым взглядом. Он не метался, не плакал, а выглядел безжизненной куклой. Минсок присел рядом, накидывая на плечи свой пиджак и чуть приобнимая. Чанёль лишь вздрогнул, прижимаясь боком и опустил голову, пряча разбитое лицо. — Я никчёмный папа, — тихо прошептал Чанёль. Минсок стиснул зубы, лишь осторожно прижал чистый платок к любимому лицу с кровоподтёками. — Чанёль, ты — самый лучший папа на свете! Самый искренний и добрый, лучше тебя я даже не знаю. — А твой? — Даже мой папа уступает, — Минсок осторожно потрепал Чанёля по взъерошенным волосам. — Мы найдём мальчиков. Я сообщил полиции, — помнишь Чунмёна? — он поможет. — Он меня ударил, и я вырубился. А потом, потом... — Чанёль всхлипнул и дрожащей рукой протянул Минсоку мятую бумажку. Присвечивая телефоном, Минсок прочитал корявые буквы: "Детей не ищи. Надеюсь, ты будешь страдать". — Он же мальчикам ничего не сделал? — Конечно, — Минсок скрипнул зубами и смял бумажку в кулаке, помогая Чанёлю подняться. — Уверен, с ними всё в порядке, идём.       Чанёль поднялся и побрёл следом за Минсоком, что боялся выпустить ледяные пальцы из рук. Казалось, что Чанёль совсем потеряется, исчезнет в темноте, отчего становилось откровенно плохо. Минсок слишком привык просыпаться в выходные под детский смех и улыбаться в ответ на замечания Чанёля, потому не готов был с этим расставаться.       В аптечке Минсок нашёл замораживающий спрей для ран и осторожно обработал рассечённую скулу. Чанёль не дёргался, просто смотрел в одну точку, пугая безразличием. Больше ран и синяков Минсок не увидел, но всё равно скрипел зубами, думая о том ублюдке, что сейчас где-то смеялся над плачущим омегой, чувствуя свою власть.        Пока Чанёль давал показания, Минсок никак не мог найти себе места, перебирая все контакты, которые сейчас могли бы пригодиться. Даже Чонин, оказавшийся у кабинета Чунмёна выглядел не сонным, каким бывал в выходные после смены, а дёрганным и нервным. — Поздравляю, рад за тебя, — шепнул Минсок, стараясь отвлечься от душераздирающих картин, что подсовывало сознание. Потому говорил первое, что в голову пришло. — Спасибо, он чудесный, — Чонин вздохнул и положил руку Минсоку на плечо, чуть сжимая. — Мин, вот рецепт, купи обязательно, иначе твой омега совсем изведётся. Ничего серьёзного, просто успокоительное, слабое, но необходимое. Он должен поспать. — А это… — Нет, не повредит, правда. Постарайся и сам поспать.       Минсок так и поступил, по дороге купив таблетки, с трудом увозя Чанёля домой. Чунмён убедил их, что будет держать в курсе дела, это подтвердил и Чонин, и прилетевший в участок растрёпанный Бэкхён. Только после этого Чанёль сдался и согласно сел в машину.        Чанёль искусал губы до крови и сидел, выкручивая пальцы. Поесть так и не смог, с трудом проглотив дольку яблока. Минсок попросил выпить лекарство, и Чанёль даже таблетки глотнул, не разбираясь, просто не отпуская рук Минсока, без которых выглядел и вовсе побитой собакой. — Не бросай, пожалуйста, — пробормотал он после того, как лёг на кровати, сжимая в руках одеяльца и удерживая ладони Минсока. — Никуда я не уйду, я буду рядом с тобой всегда, если не прогонишь, — прошептал Минсок, обнимая Чанёля со спины и вжимаясь носом в затылок. — Всё будет хорошо.       Минсок крутился с боку на бок, постоянно проверял телефон, который, казалось, постоянно звонил, а он умудрялся прозевать важные звонки. Но вскоре Минсок забылся зыбким сном, прижимая вздрагивающего Чанёля к себе. — Что? — Минсок сонно моргнул оттого, как сильно дёрнулся во сне Чанёль. — Я знаю, где искать! — Чанёль сонно смотрел на него, и сперва Минсок решил, что Чанёль попросту спит, но Чанёль сел на кровати и стал растирать лицо. — Поехали. — Чанёль… — Мин, я думаю, что он повёз детей в тот город… Ульсан… Ты мне не веришь? — Чанёль замер, всматриваясь в лицо Минсока, пытаясь прочитать его мысли. — Я сам поеду. — Я верю тебе, — Минсок мельком глянул за окно — на дворе стояла ночь, но решение далось ему легко. Даже если Чанёль ошибся, они не будут бесцельно слоняться по квартире. — Соберём необходимое и поедем. Ты посмотри на вещи, а я соберу еды. Туда пути часов шесть. Ну, не вешай нос, — Минсок осторожно коснулся щеки Чанёля кончиками пальцев и улыбнулся, — мы справимся.        Он быстро настрочил SMS начальнику, умоляя войти в положение. Тот был немолодым альфой с целым выводком малышей, в которых души не чаял, он должен был пойти навстречу, просто в пять утра не ответил. А нет — чёрт с ним, со штрафом, лишь бы найти детей.        Взъерошенный Чанёль собрал сумки быстрее Минсока и помог ему съестное раскидать по судочкам, пока Минсок боролся с термосом и термо-сумкой. Выехав со стоянки, они задержались на автозаправке, а потом Минсок выжал дозволенный максимум.        Чанёль молча смотрел в окно, и Минсок не заговаривал с ним, чтобы успокоить — видел, что не выйдет. Таблетки хоть и действовали, но нервы шалили сильнее, отчего Чанёль кусал и без того распухшие губы, ничуть не морщась от боли. Пока они стояли на железнодорожном разъезде, Минсок написал и Чунмёну, предупреждая, что они рванули в Ульсан.        С трудом он уговорил Чанёля съесть бутерброд и запить чаем, предлагать таблетки не стал, хотя и видеть всё сильнее переживающего Чанёля было нелегко. Но он решил дать успокоительное, когда они доберутся до портового города. Минсок не питал особых надежд по поводу Ульсана, но доверял Чанёлю и верил в него.        Они остановились у указанного Чанёлем дома, Чанёль попросил Минсока подождать в машине, и Минсок согласно кивнул, чувствуя возросшее напряжение от его долгого взгляда. Чанёль долго беседовал с пожилым альфой, отчаянно жестикулируя, но Минсок не выдержал, и всё-таки подошёл к порогу, видя, насколько бледен Чанёль. — Чанёль, идём. — Хахаль твой? — скривился альфа. — Все омеги одинаковые. Прав был Сынён. — То есть похищение детей вы тоже считаете правильным? — зло бросил Минсок, пытаясь увести Чанёля. — Небось, и омег бьёте без зазрения совести. Хороши, что сказать. — Стоп! — рядом раздался голос, от которого вздрогнул и альфа, и Минсок с Чанёлем. — Что здесь происходит? — Дорогой, этот, — альфа презрительно глянул в сторону Чанёля, — уходит. — Я не об этом спрашиваю, — из дома медленно появился омега, тяжело припадая на трость и с трудом переставляя ноги. — Я спросил, что происходит. — Ваш сын украл детей, — проговорил Чанёль, отходя на шаг. — Я думал, вы что-то знаете. — Не знаю, но постараюсь помочь, — омега опустился в плетёное кресло и тяжело вздохнул. — Кто тебя разукрасил, Чанёль? Хотя не отвечай, узнаю руку. Этот, — омега кивнул на злого, но молчаливого альфу, — тоже любил кулаки распускать, пока я ему руки не сломал.       Альфа громко фыркнул и скрылся в доме. Омега показал на плетёный диванчик и знаком предложил присесть. Чанёль продолжал стоять, сверля взглядом колышущуюся занавеску в окне, а Минсок присел и потянул Чанёля за собой. — Хороший у тебя альфа, — посмотрел на Минсока омега проникновенным взглядом. Минсок напряжённо сглотнул, вцепляясь в подлокотник, а тот продолжил, сжимая в руках ладонь Чанёля: — Жаль, что мой сын пошёл в отца. Не думал, что до этого дойдёт, что руки распустит, а уж тем более… — Но… — начал Чанёль, тут же умолкая. — Я его не видел с того раза, как вы приезжали, — проговорил омега. — Но слышал, что у него проблемы с налоговой, он из-за этого, видимо, решился на самый глупый поступок в своей жизни, потеряв разом всё. Одного не пойму, почему ты не позвонил. Хотя, если бы нарвался на старика Пака, то лишь гадостей наслушался. Надеюсь, время мы не потеряли. Не знаю, смогу ли помочь, сейчас наберу парнишку, учил его когда-то, может, он в курсе. Он у нас в порту работает…       Минсок совсем упустил нить разговора, Чанёль впился пальцами ему в бедро, сжимая изо всех сил. Минсок аккуратно погладил напряжённые пальцы, даже не делая попытки разжать их. Внезапно нахлынуло осознание, что такое испытание в самом начале зарождения отношений могло их полностью разрушить. — Он отплыл в Японию сегодня утром. — А дети? — выдохнул Чанёль. — Он был один.        Чанёль всхлипнул, закрывая лицо руками. Минсок сел ближе, притянул его к себе и погладил по спине, глядя на пожилого омегу. Тот тоже был бледен, и дрожащей рукой набирал другой номер. Спустя несколько минут к дому припарковалась полицейская машина, и из неё вылетел молодой парень. — Тэхён, помоги ребятам отыскать внучат. Сынён оказался тем ещё засранцем, весь в отца… Чанёль, мальчик мой, держись. И звоните… Я соскучился по мальчикам, когда отыщете, заходите, не забывайте старика.       Минсок поднялся и прошёл к машине, утягивая за собой Чанёля, идущего на деревянных ногах. К ним присоединилась машина Тэхёна, а вскоре и ещё несколько патрульных машин. Предъявив документы, они стали обшаривать стоянки машин, стирая текущий пот — жара на улице стояла необычайная.        Чанёль кидался от одной машины к другой, пытаясь разглядеть сквозь окна детей. Через полчаса поисков прибыл кинолог с собакой, которая долго и тщательно вынюхивала одеяльце Чондэ, и двинулась на поиски.        Но Минсок нашёл детей раньше и позвал Чанёля, бросившегося со всех ног к машине. Минсок сначала хотел разбить окно камнем, но побоялся задеть детей, которые слишком спокойно лежали в нагревшейся машине. Минсок мысленно молился, чтобы все его опасения оказались неверны, и Сынён не оказался совсем уж ублюдком.        Подбежавший Тэхён разбил окно специальным молоточком, и Чанёль подхватил на руки вялого и горячего от перегрева Чондэ, а Минсок кинулся к Чонгуку, краем уха отмечая, как Тэхён вызывает «скорую» по рации. Один из работников стоянки уже бежал с бутылками воды, пока Чанёль с Минсоком зашли в тень.        Дети даже не открывали глаз, расслабленно лежали в руках, отчего становилось совсем дико и тошно, и Минсок просил их просто жить, дышать и ни в коем разе не уходить. Чанёль сдавленно рыдал, кутая Чондэ в мокрое одеяльце, пока Минсок делал то же самое со что-то шепчущим Чонгуком, и лишь медики смогли отобрать детей у них из рук. Минсок удерживал рвущегося за машиной Чанёля, уговаривая, что они сейчас двинутся следом, и с мальчиками ничего серьёзного не случилось.       Минсок старался не думать о цифрах погибших от перегрева детей. Чанёль некоторое время сопротивлялся, а потом внезапно обмяк и сокрушённо покачал головой, соглашаясь со всем. Таким потерянным Минсок себя не чувствовал ещё никогда. — Вам не стоит садиться за руль, — заметил Тэхён, и Минсок посмотрел на свои дрожащие руки. — Я отвезу вас в больницу и заеду к господину Паку. — Хорошо, — согласно кивнул Минсок. — Идём, Чанёль. — Угу, — Чанёль дал себя усадить в машину и зажал дрожащие руки между коленями.       Доехали до больницы быстро, но надолго застряли в зале ожидания, хотя медбрат и сказал, что дети вне опасности. Спокойствия ждать не стоило, и Чанель с Минсоком уходить не собирались, пока не убедятся, что дети в порядке.       Минсок ответил на вызов Чунмёна, и следом за ним — Чонина, Бэкхёна и даже начальника, пояснив ситуацию. Чанёль раскачивался на сиденье, беззвучно шевеля губами. А потом повернулся к Минсоку, сверкая глазами: — Я закопаю этого урода. Оторву ему голову собственными руками. Нет, я его закрою в машине и заставлю умирать от жары, как он бросил наших детей. Моих детей, он не отец, он… он… — Чанёль… — Мин, как он мог? — Чанёль вцепился в Минсока с такой силой, что затрещала футболка. — Как он мог? Почему я был так слеп? Почему не слышал тебя? Почему не услышал? — Чанёль, не вини себя. Ты не в ответе за действия других. — Но я в ответе за детей. А если… — голос Чанёля дрогнул и дал трещину, зазвучав совсем глухо. — А если… — Никаких «если», наши малыши — самые крепкие дети на свете! — убеждённо заявил Минсок, хлопая Чанёля по коленке.       Чанёль неожиданно нервно хихикнул и навалился на Минсока, обнимая так крепко, что Минсоку на секунду показалось, что хрустнули рёбра. Он не понял, что произошло, чем он так мог рассмешить Чанёля. — Что? — непонимающе спросил он. — Ты чего хихикаешь? — Ты сказал «наши дети», Сынён никогда так не говорил, — Чанёль вздохнул и посмотрел на Минсока, а потом, абсолютно никого не стесняясь, поцеловал. Минсок не стал говорить, что Сынён идиот, просто обнял Чанёля, целуя в ответ. — Ты не против, что я так сказал? Случайно вышло, прости. — Не против. Спасибо тебе… — Вы можете пройти к сыновьям, — к ним подошёл немолодой врач-альфа, — но на ночь остаться я не разрешаю. Переночуйте, выспитесь и возвращайтесь утром. Детям нужны отдохнувшие родители.       Мальчики спали и уже не были огненно-горячими, хотя и выглядели нездорово, опутанные трубками капельниц. Чанёль неверяще трогал ручки малышей и сдавленно всхлипывал, улыбаясь при этом. Выглядел немного безумным — с распухшим лицом. Совершенно дикими глазами, взъерошенный и отчаянный. Но ещё более желанный и любимый.       Минсок посидел немного рядом, прикоснулся к детям, будто уверяясь в том, что это не сон, что они действительно нашли их и успели вовремя, но когда собирался уйти, Чанёль схватил его за руку, прижимая ладонь к здоровой щеке. — Спасибо, без тебя я бы не справился. — Да ладно тебе, любой альфа… — Не любой, — перебил Чанёль и коснулся руки Минсока, легко погладив и грустно улыбнувшись. — Спасибо. — Чанёль повернулся, глядя на вошедшего медбрата. — Время? Так скоро?       Он вздохнул, поцеловал сыновей и с улыбкой смотрел, как с ними прощается Минсок, обещая завтра прийти с самого утра. Минсок в тёмном стекле окна увидел, как изменилось лицо Чанёля, когда Чондэ во сне схватил его за палец и долго не хотел отпускать, морща личико. — Вернёмся к машине, — попросил Чанёль, укладывая руку на сгибе локтя Минсока, — хочу отдохнуть. — Может, лучше снимем тебе номер, а я в машине посплю? — предложил Минсок, хотя уже заранее предполагал, каким будет ответ. — Нет, и не смотри на меня так, — Чанёль поспешил к стоянке такси. — Но Чанёль… — И к свёкру я не пойду, — Чанёль подошёл к машине и открыл дверь, называя место назначения и усаживаясь в салон. — Места хватит в машине, помнится, ты хвалился, что если сложить задние сидения — получится королевская кровать.       Спорить с Чанёлем в такие моменты было просто нереально. Минсок прикинул, не выкладывал ли из багажника упакованные плед с подушкой, вспомнил о бутербродах в сумке и прижал руку к бурчащему желудку. В беготне он не обращал внимания на голод, а теперь сполна почувствовал головокружение и ноющую боль.       Чанёль вцепился в его ладонь так сильно, что рука онемела, но Минсок не обращал на это внимания, накрывая своей чуть подрагивающие руки омеги. Всю дорогу они ехали молча, но лишь вышли из машины, Чанёль потянул Минсока куда-то в сторону от стоянки. — Чанёль, — это имя и раньше срывалось чаще, чем следовало, а за последние недели и совсем приросло, окончательно становясь родным. Но Чанёль был упрямым и тащил альфу за собой не хуже, чем эвакуатор машинку-мини. — Если ты решил, что перебьёшься бутербродом, ты ошибаешься.       Минсок с трудом доел свою порцию и тяжело вздохнул. Если Чанёль будет так налегать на его питание, то двух часов спортзала в неделю станет мало. Даже беготня по детским площадкам и по паркам не спасёт его фигуру, он наверняка станет колобком и полысеет. И хоть предпосылок к облысению в его роду не было, даже седели к семидесяти, но Минсок задумался и понял, что засыпает.       До машины добрались быстрее, чем поначалу подумал Минсок, он не был таким неподъёмно-тяжёлым, как казалось в круглосуточном кафе, даже разобрал сиденья быстро, хотя сон и утяжелил веки, делая их будто чугунными. — Вот подушка, плед, ложись. — А ты? — Чанёль наблюдал за манипуляциями Минсока, медленно моргая — тоже засыпал на ходу. — Минсок, прекрати. Я не нежный цветочек, а ты не железный. Бегом марш на спальное место, иначе я за себя не ручаюсь. — Ладно-ладно, только не нервничай, — согласился Минсок и полез в машину. — То-то же, за вами глаз да глаз.       Чанёль сладко зевнул и забрался на разложенные сиденья, уступая часть подушки и укрывая Минсока пледом. Глаза закрывались, но Минсок ещё лежал, вслушиваясь в дыхание уснувшего Чанёля, смотрел на освещённое лунным светом лицо и думал о том, как им повезло сегодня найти малышей вовремя, как здорово, что однажды он помог потерявшемуся омежке отыскать дом, он был рад даже тому, что он долго шёл к тому, чтобы лежать рядом, всматриваясь в ставшие родными черты. — Горжусь тобой. Ты самый сильный и стойкий человек, которого я знаю, — Минсок осторожно коснулся спутанных прядей, занавесивших лицо Чанёля, и убрал их. Свет от фонаря масляно растекался по салону, смягчая жёсткую складку между бровями, которую хотелось разгладить поцелуем. — Если бы ты знал, как давно и сильно я люблю тебя, — прошептал Минсок, глядя на Чанёля. Он не решался больше притронуться к омеге, злился на себя, что не смог уберечь любимых людей от боли, но всё же коснулся кончиками пальцев лейкопластыря на скуле. — Знаешь… Я даже имена для наших возможных малышей придумал. Если альфа — будет Чанмином, а если омега — Чимином. В каждом из имён частица наших. Глупо, конечно, мечтать о таком, но оно само выходит, ты же помнишь, я романтик, — Чанёль спокойно дышал во сне, не вертелся и не постанывал — крепкий сон сморил его после предыдущей почти бессонной ночи и сумасшедшего дня. — Только тебе нужен сильный альфа рядом, а не романтик, — Минсок грустно улыбнулся и продолжил: — Даже не представляю, как бы жил без тебя, даже зная, что ты не мой, каждый день видя тебя с другим. Лучше так, чем без тебя. Прости, что не могу защитить от всего… — он замолчал, кусая губы. Сон наваливался, топил в забытьи, но он сквозь сон прошептал: — Ты заслужил отдых, спи сладко.       Минсок проснулся от шевеления под рукой. Распахнув глаза, увидел сонно ворочающегося в его объятиях Чанёля. Родного, разморённого теплом, взъерошенного и с помятым лицом. Даже таким Чанёль был прекрасен. — Ты чего не спишь? — прошептал Минсок, касаясь губами виска. — Хочу к детям, — так же шёпотом ответил Чанёль, немного повозившись в объятиях. — Солнце ещё не встало. — Будет время позавтракать и привести себя в порядок, я ж и зубные щётки захватил, как знал, — Чанёль положил голову на плечо Минсоку и заглянул в глаза. — Спасибо тебе. — Чанёль… — Минсок хотел в очередной раз возмутиться, но понял, что сопротивление бесполезно, он вздохнул, запуская пальцы в спутанные пряди и произнёс: — Для вас я готов на всё.       Чанёль смотрел с теплотой во взгляде, чуть щуря заспанные глаза, потянулся за поцелуем, но положил руку на губы Минсока, с хохотом пояснив: — Не хочу портить отношения поцелуем после ночи, не сердись.       Минсок усмехнулся и согласно кивнул, сладко потягиваясь и выползая из машины. На улице Минсок последний раз чистил зубы во время студенческой поездки в горы, но это лишь придавало утру новых красок.       Завтракали они в той же кафешке, в которую забрели вечером, но на этот раз Минсок опередил омегу с заказом и с удовольствием умял скромную порцию острой лапши, не боясь, что не сможет потом шевелиться.       В больницу они добрались на машине по навигатору, но почти час дожидались в салоне начала посещения. Дети спали, раскинувшись в кроватках с высокими бортами. Чанёль подошёл к кроватке Чондэ, не решаясь будить, а Минсок тронул сжатую в кулак ручку Чонгука. Тот разлепил глаза и счастливо протянул руки к нему, громко воскликнув: — Отец! Я знал, что ты придёшь и спасёшь нас!       Минсок замер, стараясь проглотить ком в горле и оглядываясь на Чанёля, по чьему лицу тяжело было разобрать, как он отнёсся к словам сына, но взял на руки Чонгука, прижимаясь щекой к взъерошенному чуду. — Пап, ну ты почему так долго? — Чонгук обиженно надул губы и вцепился в футболку Минсока — не оторвать. — Прости, — Чанёль подхватил Чондэ на руки и подошёл к Минсоку. — Вы вчера сильно испугались? — Не знаю, тебя так редко нет рядом… Да, я испугался, когда проснулся, а тебя не было. Потом мы долго ехали, а потом ждали тебя, но стало жарко, и мы уснули… Папа, ты же теперь никуда не уйдёшь? — Никуда, я вас никогда не брошу, маленький, — Чанёль протянул руку к сыну, но Чонгук отклонился, не дав себя потрепать по волосам. — Па, я говорил об отце, — сморщил лицо Чонгук, серьёзно разглядывая папу. Минсок вскинул брови, но промолчал, не влезая в разговор. Чонгук одной рукой обнял Минсока за шею, а вторую упёр в бок, демонстрируя всё своё негодование: — И я не маленький. — Конечно, не маленький, — согласно кивнул Чанёль, глядя на сына. — Но я говорил тебе, что мы с твоим отцом разводимся, — он поджал губы и отвёл взгляд, когда Минсок посмотрел на него. — Нет, пап, ты меня не понял, — Чонгук тяжело вздохнул и взъерошил волосы в привычной манере. — Я спрашивал, ты не уйдёшь от Минсока? — Я… — Чанёль не нашёлся, что ответить, Чондэ тем временем впился единственным зубом папе в ухо и обслюнявил щёку. Минсок же замер с Чонгуком на руках, всматриваясь в совершенно серьёзное лицо. — Что? — совсем тихо переспросил Чанёль, вытирая щёку и шею, пока Чондэ радостно пробовал на вкус слово «па». — Ты же будешь нашим отцом, Минсок? — Чонгук смотрел на Минсока так, что внутри всё переворачивалось. — Я… — Минсок закусил губу и посмотрел на Чанёля, — это от твоего папы зависит. — Папа ночью шепчет твоё имя, — шепнул Чонгук на ухо Минсоку, — только не говори ему, что я знаю. Па-а-ап? — протянул Чонгук, смотря на омегу, и молитвенно сложил руки. — Ну пожалуйста. Минсок всегда рядом, когда нужен, когда нам плохо, он крепко обнимает и приятно пахнет. И с ним всегда весело, он любит с нами играть, читает книжки и из него получается самый лучший конь на свете. Ну пожалуйста, пап. — Если Минсок не против взять на себя ответственность за целую ораву, то я тоже. — Ура! А теперь целуйтесь! — ЧОНГУК!!!       До дома добирались дольше, чем ехали в Ульсан. Минсок вёл машину как всегда предельно осторожно, Чонгук напевал песенки, а Чондэ радостно лепетал. Чанёль бросал смущённые взгляды на Минсока, а Минсок счастливо улыбался. Чонгук вынудил их заверить свои отношения поцелуем и не отстал, пока губы старших не соприкоснулись.       Несмотря на то, что совсем недавно, даже не верилось, что прошло чуть более двух суток, как они занимались сексом, разгорячённые от желания, но прикосновение губ под строгим надзором Чонгука вогнало их обоих в краску.       Минсок позвонил Чунмёну и Бэкхёну, сообщив, что и как. Бэкхён попросил координаты Чунмёна и пообещал, что Кёнсу размажет в суде этого гада Сынёна. Чунмён заверил, что свяжется с полицией Ульсана, но всё же попросил на следующий день зайти к нему и дать новые показания. Чанёль дожевал яблоко, от которого отказался Минсок, пока они кормили малышей, заехав на заправку, и посмотрел на свои руки. — Мин, у меня влажные салфетки закончились. — Возьми в бардачке, — ответил Минсок, — а я пойду куплю ещё воды на всякий пожарный.       Домой они добрались к закату. Дети, несмотря на то, что провели день в машине, клевали носом, и, пока Минсок созванивался с начальником и готовил ужин, Чанёль покупал малышей и принял душ сам. После купания и ужина дети тут же отправились по кроваткам, и Минсок поплёлся в душ уже с закрытыми глазами.       Усталость и нервное напряжение выходило сейчас дрожью и диким желанием проспать несколько дней, чтобы восстановиться. Не открывая глаз, Минсок настроил температуру воды и встал под горячие, расслабляющие струи. Но резко открыл оба глаза, когда к нему прижалось прохладное по сравнению с водой тело. Чанёль потёрся щекой о его плечо и заглянул в глаза: — Ты почему всё время молчал? — Что? — не понял Минсок. — Вот это куплено семь лет назад, я по бирке прочитал, — Чанёль продемонстрировал запястье, на котором красовался тот самый браслет. Минсок прикрыл глаза — коробочка с браслетом лежала в бардачке, а он забыл её переложить. — Ты любил меня всё это время, а я был слеп. Прости. — Ты тоже прости, я был слишком глуп, считал, что ты счастлив с ним до последнего, — Минсок обнял Чанёля и посмотрел на него снизу-вверх. — Я же даже ростом не выдался. Не пожалеешь, что твой альфа низковат? — Зато ты выдался другим, — сказал Чанёль, опуская глаза на секунду, а потом твёрдо посмотрел в глаза Минсоку. — Твоё огромное сердце способно поместить в себе всех нас. Мой альфа, — Чанёль провёл пальцем по груди Минсока и положил ладонь на грудь, в которой бешено колотилось сердце, — выше многих других, и великан в глазах детей. — Но они вырастут… — И поймут, почему их отец лучше всех, уверен. А теперь, — Чанёль провёл носом по шее Минсока, опустил ладони на ягодицы и прижался всем телом, улыбаясь его реакции, — хочу заняться тем, чтобы приступить к самой приятной части супружеской жизни. Но к рождению Чанмина и Чимина я пока ещё не готов — у меня фаза через три месяца. — Ты слышал… — Да, и я рад этому, счастлив, что услышал. Потому что я тоже тебя люблю, Минсок.