Часть 1
6 апреля 2018 г. в 13:31
Самое умиротворённое и тихое время в Четвёртой — после ужина. И пусть впереди всех ожидает бессонная ночь угарного кутежа. Пусть за дверью прихожей не стихает гул голосов и топот сотни ног. Даже несмотря на то, что именно в эти часы за одной стеной обычно разучивают хором поминальные песни, а за другой устраивают массовые дружеские потасовки — после ужина в Четвёртой царит покой и согласие.
Мурлыканье и тоненький перезвон мелодии в стареньком магнитофоне убаюкивают, нежно покачивая на своих волнах. Кажется, вся комната вот-вот превратится в плот. Ветер расправит крылья паруса из воздушного змея, тот приветливо взмахнёт длинным хвостом, и все отправятся в путь. Сейчас путешествию не помешает даже якорь кровати Чёрного.
Табаки сидит в центре общей кровати, обложившись связками сушёных трав. Перед ним лежит поднос и полукругом расставлены банки разного объёма. Шакал гулко воркует, подпевая мелодии. Руки методично сортируют растения: листья трамбуются в одну банку, бутоны цветов — в другую, стебли летят в пакет. Нанетта, вдоволь наигравшись сухими веточками, занята рюкзаком, висящим на спинке кровати. Ворона с ворчанием скачет перед ним, взъерошив перья на макушке. Дергает клювом болтающуюся лямку, осматривает с подозрением то одним, то другим глазом шов молнии и пытается склюнуть блестящий язычок.
На кровати обретается ещё и большущий пепельно-серый кот, он лежит рядом с подносом, опустив свои передние лапы на голую щиколотку Табаки. Котище сонно жмурит глаза, поводя носом и принюхиваясь к ароматам пряных трав. Ворона и кот старательно не смотрят друг другу в глаза, соблюдая извечный пренебрежительный нейтралитет.
Ветер из приоткрытого окна раскачивает красный китайский фонарик над кроватью. Рядом с ним висит ещё один, тот, что принесли девушки из своей комнаты. Конус абажура весь увит разноцветными лентами и тесёмками, на кончиках которых раскачиваются маленькие фигурки зверей и птиц. Хозяйка фонарика, Русалка, склонилась над рукоделием в другом углу всё той же строенной кровати. Вязальный крючок быстро-быстро мелькает в её пальцах, колокольчики в волосах вторят мелодичным звукам в магнитофоне. Сфинкс спит, свернувшись калачиком, щекой прижавшись к бедру Русалки. Её длинные пряди волос укрывают его плечи и грудь. Русалка расправляет связанный шерстяной кусочек и удивлённо выводит:
— Надо же, получается зелёный глаз!
Этой короткой фразы хватает, чтобы встрепенувшийся Шакал тут же начал делиться информацией на новую, не затёртую тему. Гибкие, проворные пальцы Табаки всё ещё заняты перебором трав, но это совершенно не мешает повествованию.
— Между прочим, зеленоглазеньких на земле всего два процента. Инквизиторы, мать их, в средние века усердно постарались, но дело даже не в них. Просто наследуемый ген зелёности-болотистости рецессивный, слабый до жути. Да и пигмента меланина у хозяина малахитовых очей чуть-чуть всего, — Табаки шмыгает носом и вытирает его об плечо. Затем кидает в рот сразу две печенюшки и, смачно разжёвывая их и рассыпая вокруг себя крошки, продолжает обзорную лекцию. — Зеленоглазые представители человеческого рода часто вырастают хорошими психологами, а некоторые умеют ворожить или становятся медиумами. Такие все из себя: волевые, преданные и терпеливые товарищи. Вот только обидчивые очень, да, есть такое, и от несправедливости у них крыша плывёт. Оборачиваются жутчайшими психами... Но не все, к вселенской радости, не все, кому-то терпения хватает сдерживаться, но это тоже нехорошо, потому что они начинают разъедать себя изнутри...
Голос Шакала на удивление тих и навевает сонное оцепенение. Нанетта устала терроризировать рюкзак и, с шумом вспорхнув в изголовье кровати, нахохлилась и прикрыла белёсой плёнкой глаза. Русалка нежно проводит ладонью по голому затылку Сфинкса. Тот улыбается во сне и тут же зарывается лицом в складки жилетки Русалки и в её волосы, прячась от света ламп.
Лёгкие занавески чуть колышутся, больше не от ветра, а от движений расположившихся на подоконнике. Лорд сидит боком, обхватив руками колени и опустив на них голову. Рыжая устроилась за его спиной, свесив ноги к батарее. Она вплетает в волосы Лорда косичку-расточку из ниток. Витки тёмно-зелёного цвета, потом салатового, изумрудного, цвета морской волны, оливкового, вновь тёмно-зелёного и бирюзового. Лорд болезненно морщится и шипит, когда пальцы Рыжей неаккуратно дёргают корни вплетённых волос. Но нахмуренные брови тут же расслабляются, и Лорд вновь улыбается своим мыслям.
Он представляет осенний лес. Под ногами шуршат опавшие листья. Всполохи ярко-оранжевого, янтарного, багряного. Воздух упоительно свеж и насыщен влагой и духом засыпающих деревьев и трав. С ветки вспархивает сойка, блеснув на мгновенье ярко-голубыми перьями на плече. Лес оглашается её возмущённым трескливым криком. А Лорд раздвигает рукой поросль травы — там спрятался подосиновик с бархатной шляпкой. Совсем рядом вспыхивает зарница огненных прядей. И сердце заходится под взглядом жгучих угольков глаз.
Шакал опустил голову, взлохмаченные волосы упали на лоб. Он кивает, будто соглашаясь с собственными мыслями.
— Черноглазики очень чувственные и прямолинейные. Им палец в рот не клади, дорогуши, по локоть руку схрумкают. Никогда не позволят влезть и копаться в своей душе без спроса. Да-да, просто бешеная энергетика, эдакая зашкаливающая импульсивность... "Очи чёрные, очи страстные!" Кстати, это тоже редко встречающийся цвет глаз, особенно в наших широтах. Вот помню, появился в Доме...
Слышно как звенит ложка, ударяясь об стенки кружки. Мак у электроплитки колдует над приготовлением горячих напитков для стаи. Ему не обязательно спрашивать, предпочтения каждого давно известны. Больше того, Македонский тонко чувствует сиюминутные, неожиданные капризы друзей. Эта чашка получит сегодня лишнюю ложку сахара. Другая дополнится мёдом и сливками. Тут необходима долька лимона и чуток прохладной кипячёной воды, чтобы не обожгло нежные губы. По спальне разносится запах молотых кофейных зёрен. Нотки лесных ягод уводят мысли к беззаботному детству. Ароматы корицы и имбиря переплетаются лёгкими струйками с остальными запахами и добавляют спальне непередаваемое ощущение теплоты и уюта.
Шакал закончил заниматься разбором трав и завинчивает крышки на банках.
— Люди с карими глазами похожи на черноглазиков, только помягче и спокойней. Бедняжки, как они страдают от своей излишней доброты и способности к сопереживанию. Всегда найдётся тот, кто захочет сесть им на шею. Ага, спасибо, Мак, — Табаки принял чашку от Македонского и, шумно втянув в себя горячий напиток вместе с воздухом, стал смачно причмокивать и оглашать спальню невнятными хрипами удовольствия.
Горбач на верхотуре своего спального места криво усмехается словам Табаки. Из магнитофона звучит арфа. Звуки струн, как капельки дождя осыпают каждого искрящейся сказочной историей, и тут же тают, оставляя после себя щемящий отзвук в сердце. Шакал приклеивает этикетки к банкам с травами. Высунув язык, он калякает на прямоугольниках бумаги только ему понятные слова и символы, и для вдохновения помахивает карандашом в воздухе. Серый кот стоит рядом, подняв хвост трубой, и бодливо трётся лбом об плечо Табаки.
Под потолком, за спиной Горбача шумит дуб. Лестницей поднимаются вверх кряжистые ветви. Кружева резных листьев трепещут на ветру и зовут за собой. Дуб такой же надёжный и верный, как сам Горбач. Его "не здесь", способно растопить чернильную темноту ночи. Дерево, что может прогнать плохие сны.
На пол летят деревянные стружки. Горбач выстругивает из изогнутого сучка фигурку старичка.
Мелодию арфы подхватывает скрипка. Македонский сидит у изголовья своей кровати и заворожено смотрит на дождь из щепочек. Рука тянется было к венику, но тут же бессильно опускается на кровать. В глазах Мака каждая из стружек загорается малиновым огнём и падает звездой в зеркальную гладь воды.
Табаки подползает к спинке кровати и изнурённо свешивает руки, облепленные травяной трухой. Его глазам открывается процесс косметологических процедур в исполнении Лэри. Сомнительное созерцательное удовольствие, но Шакал — утончённый эстет.
Из недр земли на поверхность выплёскиваются тонны обжигающей магмы, поддаваясь давлению со стороны упорных пальцев. Жерло вулкана тут же смазывается лосьоном, подаренным Спицей. И руки принимаются за следующий Везувий. Понаблюдав какое-то время за жуткими манипуляциями главного Лога, Шакал вздыхает и вкрадчиво произносит, следя за реакцией:
— А самыми классными любовниками считаются сероглазые люди...
Лэри на секунду застывает, забыв о своих прыщах, потом приближает зеркальце к глазу и начинает дотошно изучать отражение.
— Досконально точно определить цвет радужки можно только при естественном освещении...
Лог подбегает к окну, но вспомнив, что на улице темно, понуро возвращается.
— Яркая одежда может помешать адекватной идентификации...
Лэри принимается стягивать с себя рубашку Лорда, но на полпути передумывает и, сердито сплюнув в сторону Шакала, выскакивает за дверь.
В манежике проснулся и шумно завозился Толстый. Все погремушки и бубенчики, привязанные к решётке, настырно звенят. Македонский протягивает ему поильник со сладким чаем и печенье. Толстый, блаженно улыбаясь, устраивается с добычей обратно.
Над манежем висят на крючках и теснятся на полках всевозможные "необходимые в хозяйстве" вещи. Табаки переводит взгляд от одного предмета к другому: белый пакет с паяльником и набором для пайки, девять связок сушёных грибов, колесо от коляски, тот самый капкан, велосипедная цепь, сумка с "забытыми" игрушками Толстого. На полке: пузатая бутыль с пером внутри, пять жестяных коробок с бусинами, стопка альбомов, мешочек с ремонтной фурнитурой и деревянная резная шкатулка.
Тоненькая рука в веснушках и свежих царапинах тянется вверх и снимает с полки шкатулку. Покопавшись, Рыжая выуживает из неё катушку ниток ярко-красного цвета и скрывается за занавеской. Витки огненных прядей оплетают Лес круг за кругом. Костёр полыхает в центре вересковой поляны, окружённой вековыми соснами. Цветок папоротника расцветает не на земле, а в сердце. Вдвоём к костру. Только бы не разомкнуть рук в прыжке... Лорд оборачивается, спускает ноги с подоконника и, словно услышав её мысли, протягивает Рыжей свою раскрытую ладонь.
Музыка в магнитофоне незаметно убыстряется. К танцу арфы и скрипки присоединяется виолончель и флейта. По спальне рассыпаются переливчатые прыгучие нотки, словно невидимые солнечные зайчики они кружатся и танцуют, проступая улыбками и блеском глаз смотрящих друг на друга состайников. Сфинкс просыпается и, томно зевая и потягиваясь, ногами нечаянно сбрасывает на пол невесть откуда взявшегося Курильщика. Оказывается, всё это время последний спал на краю общей кровати, прикрывшись пледом и одеялом. Общими усилиями Курильщика водружают обратно. Шакал оборачивается к окну и вздыхает:
— А по мне, самый красивый цвет глаз — синий. Эх, васильковые поляны, лазурные небеса... — Шакал сладко облизывается. — Крепко держит рука кобальтовый меч. И согреет меня ночь цвета индиго! Смотришь в такие глаза и душа переполняется романтическими напевами и мистическими сказами. Собственно, и сами синеглазки весьма сентиментальны и влюбчивы. Вот только сложновато бывает растопить лёд их брезгливости и упрямства.
Серый кот сидит, обернув хвост вокруг себя и внимательно слушает Табаки. Глядит в рот Шакала до невозможности суровым взглядом. Затем ухо кота вздрагивает и он оборачивается к двери. Совсем скоро та раскрывается и в спальню проскользывает Слепой. Из прихожей тянет болотом и хвоей. В длинных волосах вожака запуталась сухая травинка. Слепой беззвучно перетекает на свой матрас и растягивается вдоль него лицом к стене. Лес тихонько перешёптывается с Домом. Скрипы иссушенной древесины, шелест листьев и стоны призрачных теней. Корни оплетают древние фундаментные сваи, сливаясь с ними в единое целое. Трещины между Гранями реальностей становятся всё шире и гуще. Ночь вступает в свои права.
— Между прочим, когда человек смотрит на объект своей страсти, его зрачок значительно расширяется, — Табаки зубасто скалится и медленно обводит взглядом всех присутствующих. Глаза и без того огромные, но он выпучивает их что есть мочи, чтобы показать всем — как он всех любит, и в итоге становится похожим на всклокоченного худющего долгопята.
Горбач шумно вздыхает и начинает собирать рюкзак. Македонский на нижнем ярусе аккуратно складывает полотенце и чистую футболку у себя на коленях. Русалка простодушно улыбается, положив голову на колени Сфинксу. Тот смотрит на застывшую фигуру вожака, брови Сфинкса хмурятся, плечи каменеют. Курильщик рисует в блокноте, бросая по сторонам цепкие взгляды. Лорд тянется к костылям. Одновременно с Рыжей они соскальзывают с подоконника. Пальцы двух их ладоней переплетены в крепком замке. Толстый переворачивается на другой бок и сонно гукает.
Мелодия затихает. C щелчком кнопка "Play" выскакивает вверх — кассета доиграла до конца и остановилась. По коридору стучат тяжёлые каблуки, дверь снова приоткрывается и в спальню заглядывает запыхавшийся Лэри.
— Там Крыса вернулась. На Перекрёстке заказы собирается раздавать...
Совсем скоро в спальне остаются лишь Табаки, Слепой и Толстый. Шакал проверяет содержимое своего рюкзака и оборачивается к коту.
— Ну что, кис, тихий вечер закончен? Пойдём и мы, посмотрим, что в мире делается...