Должок

Она стоит, прижимаясь спиной к каменистой стенке кроличьей норы. Вокруг кружат черные тени, какой-то корень больно врезается в лопатку, а Фея думает лишь об одном: если она попытается отодвинуться от нависшей над ней фигуры, то повредит крылья. Ей страшно. Страшно смотреть в бледное лицо, ухмыляющееся из темноты, страшно подумать, что сейчас она в его власти, а Король Кошмаров упивается этим страхом. Фея делает над собой последнее усилие, гордо вскидывая голову: она не сдастся, не доставит ему такое удовольствие! Кошмары это всего лишь кошмары. Они приходят в сны и уходят, они не в силах по настоящему повредить! – Ты правда так думаешь? – шипит Кромешник и придвигается еще ближе, проводит тонким пальцем по щеке трепещущей жертвы. Фея вздрагивает от отвращения и ужаса, дергает головой. Бесполезно. Прохладная ладонь уже сжимает затылок, пальцы Кромешника играют хохолком перьев. Он чувствует страх, его не обманешь показным геройством. Фея едва удерживается от крика, когда рука Кромешника начинает медленно двигаться вниз по ее спине, Туофиана пытается отстраниться от прикосновений, и в результате прижимается к Королю Кошмаров всем телом. – Какая ты страстная, любительница детских зубов, – смеется Кромешник, обнимая ее за талию. Фея всхлипывает, пытается вырваться, но черные тени спеленывают ноги и накидывают петли черного песка на запястья, удерживая ее на месте. Кромешник наклоняется к ней, Фея чувствует его дыхание на своей коже, замирает, когда язык Короля Кошмаров касается ее шеи. Тонкие губы скользят по плечу, дыхание Кромешника обжигает ее кожу. Туофиана снова вздрагивает, чувствуя, как узкая ладонь сжимает ее грудь. Все внутри переворачивается, ее вот-вот вывернет, и вместе с тем по телу пробегает странная дрожь. Она извивается в крепкой хватке кошмаров, а Кромешник тихо смеется, играя сквозь нежные перышки затвердевшими сосками жертвы, вновь касается языком ее шеи, а затем и груди. Фея тихонько всхлипывает. Больше всего ей сейчас хочется врезать наглецу, но руки связаны. Кромешник торжествует, зная, как она беспомощна, продолжает ласкать трепещущее тело, руки Короля Кошмаров спускаются все ниже, а затем вдруг он грубо прижимает Туофиану к себе. Та пытается закричать, но рот ей запечатывает поцелуй. Фея бьется, мечется от ужаса и неожиданно разгорающегося внутри огня, темного, пульсирующего. Этот огонь поднимается из глубины души, прокатывается по телу, заставляя невольно выгибаться в руках Кромешника. Фея плачет, а чудовище, завладевшее ей, жадно прикусывает ее губы. Поцелуи Короля Кошмаров резкие, жесткие, и – безумным контрастом – прохладные пальцы совсем нежно ерошат мягкие перышки на спине жертвы. Это сплетение жестокости и нежности словно рушит какую-то темную стену в сознании, в затопившем Фею огне тонет даже воспоминание о первом выпавшем зубике малышки из Дакоты, который она получила сегодня утром. Ей отвратителен Кромешник, отвратительно собственное тело, но она не в силах совладать с собой. С тихим стоном Фея прижимается к Королю Кошмаров уже сама, тянется губами к его губам, тени неожиданно отпускают ее, и Туофиана обвивает руками шею. Больше всего ей хочется, чтобы тонкие прохладные пальцы продвинулись еще вниз и вперед, погасили охвативший ее жар. Кромешник неожиданно со смехом отстраняется, отталкивая ее к стене, делает шаг назад. – Тебе ведь понравилось, Тоффи? Вижу, что да. Как жаль, что у меня уже не осталось времени на эти милые забавы… Ты разочарована? Увы, моя дорогая, может быть, в другой раз… Он щелкает пальцами, и тени отпускают жертву, а сам Кромешник со смехом скрывается в темноте. Некоторое время Фея сидит на полу норы, хватая ртом воздух и пытаясь справиться с бушующим внутри пламенем. *** Пламя не утихает. Оно мучает ее и спустя час, когда, уже надев на лицо маску прежней милой доброй волшебницы (почему-то мысль о том, чтобы показать товарищам, как она изменилась, невыносима), Фея стоит рядом с друзьями в разгромленной норе, и спустя четыре, когда она несется в санях Северянина к последнему горящему на глобусе огоньку. Ей кажется, что если они одолеют Кромешника, этот мучительный жар наконец уйдет, но, даже ударив поверженного противника, она не может избавиться от пульсирующего внутри огня. Казалось бы, все вернулось на круги своя. Все должно забыться. Не забывается. Она отомстила за своих помощниц, но кто отомстит за то, что Король Кошмаров сделал с ней? Фея мечется, ища лекарство от поразившей ее болезни. Обнимает Джека, пытаясь загасить жар его холодом, но поцелуи ледяного мальчишки слишком нежны и игривы. Кролик и Северянин не замечают перемен, а Песочник, у которого она однажды выпросила чуток золотой сонной пыли в надежде, что тот, кого она ненавидит и ждет, явится в ее сон, так и не понял ничего. Она снова начинает сама летать за детскими зубами, со смехом говорить товарищам, что ей нравится смотреть на спящих детишек. Никто не знает, что, положив под подушку очередную монетку, Туофиана непременно заглядывает под кровать, надеясь и страшась встретить взгляд горящих янтарным огнем глаз. Под кроватями малышей пусто. Там нет ничего, кроме пыли, носков и крошек от печенья, и Фея мчится дальше, беззвучно крича от испепеляющего ее жара. В какой-то момент ей кажется, что она совсем сошла с ума. Сколько лет прошло с победы над Кромешником? По ощущениям, тысячи, но Северянин утверждает, что всего четыре. А потом однажды, когда Фея сидит на краешке футона маленького Такеши в Токио (верхний резец во время падения со скейта), в темноте почти пустой комнаты проскальзывает тень. Сердце на секунду замирает, затем начинает биться сильнее, Туофиана задыхается, взвивается в воздух и, наскоро бросив на постель малыша монетку, мчится за ускользающим по теням кошмаром. Она почти уверена: черная тень рано или поздно выведет ее к дыре в земле, прикрытой остовом полуразвалившейся кроватки, но кошмар скрывается в темной ванной. Фее хочется закричать: «Подожди»! Голос отказывает. Дрожащей рукой она открывает дверь в темноту и погружается в нее как в ледяную воду. Воздух здесь густой и вязкий как патока, насыщенный болью и страхом. Крылья Феи вязнут в нем, приходится опуститься на пол и идти пешком, вытянув в кромешной тьме руки вперед. Черный камень непривычно холодит ноги. Она вообще отвыкла ходить. Разум кричит: «Вернись, что ты делаешь?» – но Фея упрямо идет вперед, повинуясь зову испепеляющего тело жара. Она спускается в самое сердце царства ужаса по нескончаемым лестницам, оглохнув от стука собственного сердца. Она ищет, и, наконец, находит. Он лежит на полу в самом большом зале без движения. Золотисто-янтарные глаза широко распахнуты и невидящим взглядом смотрят сквозь нее в темноту. Прежде самодовольное лицо осунулось и побледнело еще больше. Тот, кто еще несколько лет назад был Королем Кошмаров, сам стал их пищей. Черные тени оставили его сейчас, наевшись, выжав из бывшего хозяина все, что могли, уползли прочь, давая время чуть прийти в себя, слегка восстановиться, чтобы вновь жадно наброситься на его душу. И снова, снова, и снова. Фея стоит и смотрит на Кромешника, а затем опускается грациозным движением на пол. О, это уже не ее обычное мельтешение. Сейчас она не добрая веселая волшебница, а женщина, оскорбленная и раздавленная несколько лет назад. Маленькие теплые пальчики касаются бледной кожи, запутываются в черных волосах. Туофиана сжимает кулачок, на губах ее играет улыбка, чем-то напоминающая прежний оскал Кромешника, когда она приподнимает обессилевшего Короля Кошмаров за волосы. Пару секунд – взгляд глаза в глаза, а затем Фея склоняется вперед, запечатлевая горячий поцелуй на тонких бледных губах. Она целует Кромешника жарко, страстно, впивается пальцами в его плечи, расцарапывает ему в кровь спину. Беспомощность бывшего Короля Кошмаров только подстегивает. Сейчас уже она сама упивается тем, что может делать с ним что хочет. А хочет она лишь одного: погасить жар внутри себя, утолить терзающий все эти годы голод. Ей все равно, отвечает он на поцелуи или нет, даже лучше, если нет. Так не повторит своей прежней выходки, не удерет от нее во тьму. Продолжая ухмыляться, Фея срывает черные одеяния и прижимается к Кромешнику всем телом, затем швыряет его обратно на пол и садится верхом. Огонь внутри пульсирует все сильнее, постепенно стекая к низу живота, собираясь там влажным сгустком. Фея тихо смеется. – Может быть, в другой раз, да? Не думал, что однажды он настанет? – она приближает лицо к лицу Короля Кошмаров, чтобы поймать тень отчаяния и боли в золотисто-янтарных глазах, удовлетворенно кивает, устраиваясь поудобнее и пошире раздвигая ноги. – Знаешь, почему я здесь? За тобой должок, Кромешник. И сегодня я возьму его сполна, и даже больше.