Вперед

У тебя нет души. Ты — душа. У тебя есть тело. Клайв С. Льюис

      Сиксмит резко подскочил на кровати, будто снова был студентом и опаздывал на лекцию в Кембридже, которую, по странной причуде ректора, поставили на раннее утро. Однако, после пришло осознание, что ему больше никуда не надо спешить. Почему-то от понимания этого ученому стало необъяснимо грустно. Он медленно огляделся вокруг, пытаясь понять, что его разбудило.       За окном было то самое время суток, когда ночь плавно переходит в утро — то самое время, в которое обычно бодрствуют только дворники, загулявшие пьянчуги и самоубийцы. Гостиничный номер, в котором он остановился накануне, был окутан пеленой полумрака. В нем ничего не изменилось на первый взгляд, даже настольная лампа продолжала светить. Однако что-то изменилось в самом Сиксмите. Не было привычной боли в суставах, не было тремора в руках и вечной усталости, которая в той или иной мере присуща всем старым людям. Вместо нее пришла странная, давно позабытая легкость. Давно он уже не ощущал такого, очень давно… Сиксмит посмотрел на свои руки — гладкие, совсем без морщин и непривычно сильные. Как будто и не было всех этих безумно долгих лет.       — Горазд же ты спать, Сиксмит, — совсем рядом раздался веселый голос, родной и болезненно знакомый. Ученый обернулся на звук и замер, увидев говорившего. Он совсем не изменился, навсегда оставшись таким, каким его запомнил Руфус: непослушные темные волосы, в которые так приятно было запускать пальцы, немного неряшливая, но неизменно элегантная одежда и лукавые зеленые глаза.       — Роберт?.. Но как?.. Ты ведь был мертв, я видел, — голос ученого дрожал, а разум отказывался верить в происходящее. Тот, кому полагалось спокойно лежать в земле, улыбнулся и покачал головой, будто услышав очередную глупость.       — Ты вроде умный человек, а иногда такие глупости говоришь. Как я мог умереть, если я сейчас здесь, с тобой? Разве призрак или воспоминание сможет сделать так, — Роберт подошел к Сиксмиту, который боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не спугнуть свое видение, и коснулся рукой щеки ученого. Она была определенно материальной, теплой и чуть-чуть шершавой. — Разве сможет галлюцинация, — музыкант наклонился так близко, что его дыхание Сиксмит ощутил своей кожей, — сможет ли галлюцинация поцеловать тебя?       Их губы соединились, и впервые за долгие годы одиночества ученый почувствовал себя по-настоящему живым. Они долго не могли оторваться от друг друга, начисто позабыв о таких мелочах, как время, дыхание, жизнь и смерть. Ничего из этого просто не имело для них значения. Однако усилием воли Сиксмит разорвал поцелуй, и задал вопрос, захвативший его разум с самого пробуждения.       — Но все же, как это возможно? Ты ведь мертв… Значит, и я тоже? Роберт улыбнулся той самой улыбкой, от которой у физика всегда замирало сердце. Именно с таким выражением лица он когда-то давно выпрыгивал из окна номера в отеле. Или это было совсем недавно? Сиксмит уже ни в чем не мог быть уверен…       — Мы мыслим, говорим, чувствуем, мы вместе — как мы можем быть мертвы? Там, где есть любовь, нет смерти, только жизнь.       После этих слов бывшего ученого охватило необъяснимое умиротворение. Действительно, какая разница, жив он или мертв, когда тот, чьи письма ученый успел выучить наизусть, сидит рядом? Какое значение имеет тело, когда важна лишь душа? Нет, это абсолютно неважно…       Пока Сиксмит пребывал в раздумьях, композитор сел рядом с ним на кровать, взял своего возлюбленного за руку, успокаивая, и вновь заговорил: — Знаешь, хотя я и нахожу необъяснимую прелесть в гостиничных номерах, но нам надо идти…       После этих слов Руфус несколько растерялся.       — Идти? Но куда?..       Роберт снова улыбнулся, мягко и ободряюще. Он вообще казался гораздо более спокойным и умиротворенным, чем когда-либо…             — Конечно вперед. Ты же не хочешь остаться здесь навсегда, верно? Здесь остались только боль и одиночество, а там нас ждут новые миры, чужие звезды и музыка, всегда музыка… Но главное — мы будем вдвоем. Не важно где, не важно когда и в каком обличье, среди тысяч людей и миллиардов жизней я всегда сумею найти тебя, а ты — меня. Обещаю.