Хоть трава не расти

- Ага! - весело сказал Фаррейн, один из старших врачевателей Оплота Чести. – Всё дело в стереотипах! С точки зрения любого не-калдорай, что такое ночной эльф? Если мужчина, то непременно под два метра ростом, косая сажень в плечах, борода и такая хмурая рожа, будто ему в Изумрудном сне каждый раз гибель мира показывают. А уж если женщина, то чуть пониже, вся из гибких крепких мышц, грудь колесом, что не во всякой ладони поместится, ну и другие захватывающие дух изгибы. Такая себе пантера, дикая, но симпатичная. Скажешь, нет? - Ну, близко к тому, - отозвался инженер Токнозет. Исполняя врачебные предписания, он проводил большую часть времени лёжа на животе, и потому сейчас говорил немного невнятно из-за подушки. – Если честно, для нас вы все довольно похожи. Сам понимаешь, ну… ты же видел женщин моего народа. Они нас в полтора раза мельче, никак не перепутаешь. А вы-то сравнимых габаритов, и одеваетесь одинаково… не всегда просто разобраться. Хотя борода – конечно здорово помогает отличать. Кстати, если внимательно приглядеться, я всё-таки не вижу на тебе следов… ты понимаешь. Частого бритья. Он смутился и попытался по привычке шевельнуть обрубком хвоста в дренейском жесте социальной неловкости. Охнул от боли и виновато глянул на Фаррейна. - Не телепай конечность! – строго цыкнул медик. – Не то обратно к ноге примотаю... Что до бороды, то это никакая не проблема. Есть масса способов свести волосы на любой части тела на время или навсегда, просто калдорай придерживаются Традиции, - он голосом выделил торжественную заглавную букву. – И с ней попробуй поспорь. Ну а мне борода никогда не нравилась – чешется, жарко, и еда в ней застревает. - Да, я заметил, что ты не очень привержен этой вашей Традиции, - осторожно заметил Токнозет. Лёжа целыми днями в лазарете он здорово скучал, и дружелюбный разговорчивый врачеватель (или врачевательница, как он полагал до недавнего времени) был для него настоящим спасением. Увы, Фаррейн не мог сидеть с одним пациентом круглыми днями, его лекарские умения нужны были другим, так что Токнозет радовался каждому случаю послушать его жизнерадостные байки. Сейчас, на счастье, в Оплоте Чести было небольшое затишье, во всём лазарете осталось пятеро выздоравливающих пациентов, из которых лишившийся половины хвоста Тонозет оказался самым тяжёлым – но и он уверенно шёл на поправку. Тем не менее, оставался риск, что Фаррейн срочно понадобится кому-то из командования, или доставят новую партию раненных – и тогда куковать Токнозету одному до вечернего обхода. Куковать одному не хотелось. По каким-то своим причинам Фаррейн любил проводить с ним время и этим совершенно избаловал. - О, сейчас ещё что! – обрадовался врачеватель. – Сейчас меня только люди за женщину принимают, и то через раз. Понять их можно, ростом я не удался, голос – не бас, прямо скажем, бороды нет, ну а развитые плечи и узкие бёдра для калдораек – дело обычное. А вот в юности, чтоб ты знал, я был настоящим бунтарём! – он засмеялся. – Как раз таким, каких у нас очень не любят. Единственный сын в семье друида, казалось бы, ясно, будет друидом. Вот только мне всё это единение с природой и тысячелетний сон ради общего блага совсем не сдались, особенно в детстве. Мир так велик! Надо быть идиотом, чтобы добровольно похоронить себя в каком-нибудь медвежьем углу и веками сосать лапу, пуская пузыри. Да ты и сам должен меня понять – всё-таки, мы не в Экзодаре встретились, а тут, в прекрасном месте, где ни один маг не выходит до ветру, не навесив на себя призматического барьера. Токнозет невольно хрюкнул от подавленного смеха. Описание Полуострова Адского пламени было очень точным. - По чести, - сказал он тем не менее, - меня сюда завела не жажда приключений, а скучный долг. Хотя, мне кажется, я и впрямь тебя понял. Жаль, мы не познакомились раньше. - Лучше поздно, чем слишком поздно, - оптимистично выдал Фаррейн. - И что же, ты сбежал из дома? – торопливо спросил Токнозет, опасаясь, что рассказчик вспомнит о других делах и уйдёт. - Да нет, не так чтоб прям сбежал… Я заявил, что стану жрицей Элуны, как моя мать. Мне лет сорок пытались объяснить, что это невозможно, - понимаешь, тогда Традиции были совершенно незыблемы, и мужчин не принимали в жрецы даже в самых исключительных случаях, как, впрочем, и женщин – в друиды. А я все сорок лет требовал логического обоснования. Которого, как ты понимаешь, не было. Традиция же. В конце концов мне это надоело, и в один прекрасный день я сшил себе накладной бюст, надел мамину мантию, уложил волосы так, как тогда было модно у молодых послушниц и припёрся в главный храм Элуны, - он ностальгически вздохнул и хихикнул. – Скандал был страшный, вся родня не разговаривала со мной несколько лет. - Но в жрецы-то тебя всё-таки взяли? - Да нет, конечно. И к лучшему. Зато у меня появилась возможность пожить самостоятельно, половить калдорайскую селёдку для пропитания и подумать, чего я от жизни действительно хочу. И через пару лет я навсегда перебрался в людские земли, потому что травки – травками, а хирургию мой народ не жалует и нормально обучиться ей можно либо у людей, либо у дварфов. Как, видишь, выбор мой оказался правильным. А что до бюста, то я себе потом заказал у гномов совершенно шикарный, реалистичный даже наощупь, и здорово повеселился, дурача человеческих мужчин. Они обычно ростом как раз до плеча средней калдорайке и без ума от больших грудей! - он снова рассмеялся. Токнозет с невольным смущением подумал, включало ли обтекаемое «повеселился» что-то, выходящее за пределы пьяного падания кавалера носом в реалистичную наощупь грудь, - и как ему самому не стыдно думать о таких вещах относительно того, кто спас его от идиотской смерти вследствие кровопотери из отрубленного хвоста. В этот раз ему удалось удержаться от попытки выразить неловкость обрубком. - Правда, мне это быстро надоело, - продолжал не подозревающий о мечущихся мыслях пациента врачеватель. – Да и серьёзная медицинская практика не оставляет места для всякой чуши. Но за женщину меня всё равно принимали и сейчас продолжают. Видимо, рожа у меня недостаточно суровая и мрачная, а грудь – недостаточно плоская. Или всё дело в бороде, точнее, в её отсутствии. Я давно не спорю, так даже забавней: слышал пару раз, как пациенты препираются о том, дама я или всё-таки сударь. Никак не поймут, что мужчин чужого вида не в одной формочке отливают. - Я уверен, что они не имели в виду ничего оскорбительного, - горячо заверил Токнозет. – Ты прекрасный хирург! Оплоту Чести повезло, что ты приехал работать сюда. - Да я знаю, - спокойно отозвался Фаррейн. – Тут все кроме совсем зелёных новичков мне хоть по разу жизнью обязаны. Но когда симпатичный человек не решается предложить мне вечерком выпить по кружечке только потому, что не знает, как узнать, какого я пола, а просто так подойти и спросить считается неприличным – это неприятно. Ненавижу стереотипы. Токнозет тут же решил, что обязательно пригласит своего доктора на кружечку чего покрепче как только встанет на копыта и доктор разрешит ему пить. А там – хоть трава не расти. Хотя на Полуострое она и так не особо растёт, честно говоря. - У нас считается неприличным ходить без хвоста, - сказал он, чтобы сменить тему. – Это не очень популярное увечье, поэтому… общественность не привыкла. Понимаешь, хвост – он же не только чтобы равновесие поддерживать. Он для жестов, для беседы, ну и… для разных моментов, - он в последний момент заменил на «разных» слово «интимных», но скорее всего Фаррейн догадался. – Да и просто большой длинный хвост – это красиво. Такая традиция. Фаррейн сочувственно похлопал его по плечу и тактично не стал произносить ожидаемого «радуйся, что сухожилия на ногах удалось сохранить, балда». - Но я так думаю: не всё потеряно, - подбодрил он пациента и, помолчав пару секунд, сказал. – Не в моих привычках раздавать несбыточные обещания, но есть у меня старые приятели, которые давно и серьёзно занимаются разработкой полнофункциональных протезов конечностей… - Маги? – с замирающим сердцем уточнил Токнозет. - Инженеры, маги, врачи… В общем, я более чем уверен, что с дренейским хвостом им работать ещё не приходилось и это будет отличным вызовом. Конечно, не стоит надеяться на быстрые результаты, но, если надумаешь, только скажи. Дам тебе их адрес. - Не знаю, как и благодарить… - растроганно начал Токназет. - Не за что пока, - Фаррейн вновь похлопал его по плечу, поднялся на ноги и со вкусом потянулся, прогибаясь в пояснице. Токназет привычно напряг шею, чтобы лучше видеть. – Ладно, пора обедать. Пойду напомню сестричкам. Сегодня обещали рис с колобками из опустошителя! - Какая гадость! – не удержался от тяжкого вздоха Токназет. - Очень даже ничего, главное не думать, из чего они! Как только распробуешь, считай – прижился в Запределье. Напомни как-нибудь приготовить тебе настоящий калдорайский кимчи! И он вышел, продолжая посмеиваться.