My body is a cage that keeps me from dancing with the one i love

I'm living in an age That screams my name at night But when I get to the doorway There's no one in sight My body is a cage - Peter Gabriel

— Квентин, поиграй со мной! Я так люблю, когда ты мне показываешь фокусы! — придурковатый голос будит молодого человека ночью, а чьи-то руки тянут одеяло прочь. Не трогай его, мерзкое ты чудовище! Квентин касается голыми ногами холодного пола, отдергивает их, поджимает пальцы и шипит непонятно. — Квентин, я не могу уснуть, посиди со мной, покажи мне фокус! Брайан Колдуотер смирился с тем, что незваный гость, из-за которого он оказался пленником в собственном доме, всегда зовет его чужим именем. От его звучания исходила какая-то магия. По коже мурашки бежали, воспоминания в голове пытались пробиться сквозь пелену, стену, построенную зельем. Несколько раз он просыпался по ночам от смутного чувства тревоги. Он жил с этим чувством всегда, каждый день ощущал, что упускает невероятно важную часть его жизни, смотрит — но не видит. Ночами становилось хуже. Кошмары душили и вытрясали сознание, хотя сколько бы Брайан не пытался, не мог вспомнить, что видел во сне. Брайан привычно тянет руку к колоде карт на прикроватном столике, чувствует, что сзади на большую кровать — слишком большую для маленькой комнаты — плюхается его мучитель. Он обнимает Брайана со спины, прижимает к себе, больно делает, не со зла, конечно, не умеет от по-другому. "Синяки утром останутся," — вскользь думает Брайан, перетасовывая колоду. Трюки с картами отточены до автоматизма, ему и глаз открывать нет необходимости — от чувствует каждую карту и знает, когда какая и где окажется. Взмах руками — перехват — престиж. Легко. Чудовище, дай мне поговорить с ним! Брайан замечает, что его повелитель зависает иногда, словно засыпает, иногда смотрит по-другому, нежно проводит рукой по лицу, волосам, заправляет непослушные локоны за ухо. А через мгновение как будто фонтан сознания отключается — Брайан снова видит перед собой ребенка. Ребенок не вредит — намеренно, по крайней мере — ему скучно и грустно. Но он ведет себя так, будто не из этого мира. И будто он знает гораздо больше, чем когда-либо будет известно Брайану. Ребенок требует внимания и постоянной опеки, не отпускает ни на шаг, но при этом не делает больно, не обижает, просто висит грузом на шее. — Квентин, это я, Эл, — прерывает мысли Квентина голос — таким голос ребенка он еще не слышал. Взволнованный, быстрый, задыхающийся как после марафона — словно его вот-вот отключат от громкоговорителя, а надо сказать самое важное. — Я здесь, ты слышишь? — Что?.. — успевает пробормотать Квентин прежде, чем выражение лица мужчины меняется снова. — Квентин, ну поиграй со мной! А то я очень-очень расстроюсь, — полусумасшедшая улыбка и остатки слез на глазах. Я буду кричать на тебя до тех пор, пока ты не дашь нам поговорить! — Хорошо, давай я покажу тебе фокус. Я его выучил специально для тебя, — Брайан говорит тихо, вкрадчиво — знает, что ребенок успокоится и быстро уснет. Привычные пассы руками, и вот карта оказывается в рукаве — и за ухом ребенка. Тот в ладоши хлопает от восторга, смеется-заливается, позевывать начинает, глаза трет. Ты не уснешь, слышишь? Я тебе не дам, пока мы с Кью не поговорим! — Давай я тебе сказку почитаю? — малыш согласно кивает, сворачивается клубочком на кровати, ушки заинтересованно заостряет. Квентин открывает зачитанную до дыр "Филлори и дальше", на закладку-фотографию смотрит как обычно долго — на ней он в компании каких-то странных людей и ребенка. Кажется, им весело. ДАЙ! НАМ! ПОГОВОРИТЬ! КЬЮ! ЗАМЕТЬ! УСЛЫШЬ! Я СМОГУ ВЕРНУТЬ ТЕБЕ ПАМЯТЬ! Пожалуйста, дай нам поговорить. Один разговор — и я замолчу навсегда. Слово Верховного короля Филлори. — Кью, — голос снова осознанный, но в нем ни капли прежнего отчаяния — у них на разговор буквально пара минут. — Это я, Элиот. Квентин отвлекается от чтения, смотрит непонимающими глаза на ребенка. — Ты.. Кто? Это из-за тебя ребенок зависает? — Да. Я Элиот. Мы вместе учились в Брейкбиллс, потом нас убили, потом оживили, потом мы прожили всю жизнь вместе, собирая мозаику, чтобы вернуть магию. Припоминаешь? — Нет, — Квентин мотает головой, ощущая непонятную, пронзающую тоску и налипающую слоями серую беспросветную боль. — Позволь мне? — Элиот прикасается пальцами к своему виску, потом указывает на Квентина. Тот неуверенно пододвигается ближе, зачем-то глаза зажмуривает, когда чувствует мягкое прикосновение рук к вискам и губ — к губам. Воспоминания мелькают яркими вспышками: первое испытание, Зверь, Филлори, Король Элиот и Королева Марго, смерть Элис, божественные силы Джулии, эпический квест и Монстр, меняющий тела, как перчатки, кровь, кровь, кровь, реки алой крови. Воздуха не хватает, Квентин задыхается — рыба, выброшенная морской волной на берег. Комната теряет очертания, последнее, что он видит — как беспокойный взгляд Элиота — его друга, он вспоминает его и всех с той фотографии — сменяется по-детски неосмысленным и шелестящий шепот: "Найди Бэмби и остальных".