Под наблюдением

Понимание приходит очень быстро. Мы стоим на углу, тротуар усыпан листьями, и кругом вся эта суета, улица полна репортеров и зевак, и там же полицейские, команда судмедэкспертов и все-все остальные. Лестрад ходит вокруг меня кругами, задавая вопросы, которые я не желаю слушать. Машина останавливается неподалеку: шуршат шины, хлопает дверца, каблук цокает по асфальту. В этот самый момент я понимаю: он смотрит на меня. Ничего ранее, ни одного намека, ничего интересного, совсем ничего. Словно молния ударяет меня в солнечный летний день. Я замираю на месте, проходят несколько секунд, и мне надо, чтобы они прошли, мне нужно время, чтобы сделать перестановку во дворце, мне нужно куда-то поместить свое удивление. Я поворачиваюсь к нему. Он смотрит на меня, Майкрофт смотрит на меня. Я раздумываю над этим. Объяснение, причина его поведения вполне ясна: мой брат — не первый, кто смотрит на меня таким взглядом, я прекрасно знаю, что из себя представляет влечение. Над чем я раздумываю, так это над возможностями. Игра началась, кто-то может сделать свой ход. Или, может быть, ход — ход Майкрофта — уже был сделан. Он должен понимать, что я заметил. Я действительно заметил. Так что, если ход за мной, что же мне сделать? Ситуация… забавляет меня. Не само желание, а то, что оно исходит именно от него, что оно направлено именно на меня. Будущее обещает многое. Я не нахожу никаких возражений; я знаю, что и он их не найдет, его не заботит, позор это или извращение, хотя, конечно, публично бы он такого не заявил. Его неуместное, кровосмесительное желание занимает меня, в этом нет сомнений. Я незнаком с этой игрой, так почему бы не попробовать? Я провожу исследования. Нет, сначала я просто жду. Майкрофт просто смотрит. Он разглядывает, исследует, наблюдает, он не делает ничего другого, но он смотрит. Проявляет вежливость, подчиняется правилам, предлагает мне действовать. И я действую. Я завожу знакомства. Я хожу на свидания. Я нахожу подходящих партнеров. Сначала это женщины, потом мужчины, потом это умные мужчины, в конце — это разборчивые мужчины со странностями, мужчины, занимающие высокие посты, носящие костюмы и запонки. Ничего из этого не увлекает меня. Ровно настолько скучно и монотонно, насколько я всегда и считал. Меня забавляет наш общий интерес, то, как мой брат смотрит на меня, то, как я смотрю на него в ответ, это общее знание, которым мы теперь обладаем, оно увлекает меня. Оно находит себе место в моих размышлениях время от времени, но секс, секс, которым я занимаюсь, секс, который я пробую, секс, который я изучаю, лишь утомляет меня. Он утомляет меня настолько, что я готов на что угодно, лишь бы не слышать своих собственных мыслей. Я расстаюсь с ними, вместе с сексом. Я стряхиваю его с себя, но не бросаю нашей игры. Далее следует ожидание, а потом я оставляю и его. Ход, в конце концов, был за мной. Я им не воспользовался. Майкрофт не станет ходить вместо меня, он не станет так повторяться. Не самое любимое его занятие. Поэтому я оставляю все как есть. Он не перестает смотреть на меня, я никогда не отвечаю, ничем не потворствую. Я просто знаю. Наша игра просто живет вместе с нами, живет своей, отдельной от нас жизнью, меняясь с годами, но никогда не исчезая. Я уверен, что нас обоих это устраивает. Спустя какое-то время на картине появляются новые персонажи. Джон заходит — и остается. Мы неплохо проводим с ним время. Меткая стрельба в первый день знакомства — это очаровывает. Он, разумеется, вполне обычный. Медленный. Но я не могу отрицать: Джон становится моим другом. Потом — Женщина. Новизна удивления. А за ней — Мориарти. Будущее распадается на вероятности после его грандиозного вторжения, вероятности, которые я должен просчитать, вероятности, не все из которых ведут к желаемым результатам. В одном из таких, неудачных, потерянных миров мне и приходится существовать. Поэтому потом, потом я умираю. ***** Он находит меня в Эйндховене. Он ловит меня самым лучшим способом: сам того не желая. Мы просто оказываемся на одной улице в одно и то же время. Я рассиживаюсь среди толпы попрошаек, он выходит из машины, весь сплошняком костюм и запонки. Он проходит мимо меня, никуда не торопясь — Британское правительство никуда не бежит — но энергичной, уверенной походкой; он проходит мимо меня, направляясь, без сомнения, в какое-то невероятно важное место. Я уже готов разбрасывать победные конфетти, когда он останавливается. Он вертит часы на запястье, стоя спиной ко мне, он поправляет воротник, он наклоняет голову, пожимает плечами и идет прочь. Я сразу же понимаю, что попался в ловушку. В отличие от Британского правительства, я не возражаю против бега. Я собираюсь скрываться. Ему придется искать меня снова, ему прекрасно известно, что я исчезну с этой улицы за несколько секунд. Разумеется, он и пальцем не шевелит, чтобы схватить меня на месте. Он находит меня через два дня. Я выхожу из магазинчика, засовывая пачку сигарет в карман. Машина уже ждет меня. Я не сажусь сразу, просто чтобы позлить его, поэтому мы вальсируем, пока мелодия не кончается. Только потом я открываю дверцу. — Я уже было думал, что ты не остановишься, пока мы не доедем до какой-нибудь границы, — приветствует меня Майкрофт, не отрывая взгляда от телефона. — Мне надо было кое-что закончить, — отвечаю я, отмечая детали пейзажа. Пейзаж рассказывает мне, что в расписании Майкрофта на сегодня была лишь скука, с перерывом на пирожное. С двумя перерывами. Он не выспался. Пережил три… нет, четыре беседы с людьми за последние восемь часов. Еще утром мелкая шавка бросилась ему под ноги. Теперь, впрочем, он уже переборол свою травму. — Ты раздражен, — говорит он, откладывая телефон. Разумеется, я раздражен. Не то чтобы это хоть как-то его касалось. — Надеюсь, пирожное пришлось тебе по вкусу. Он натягивает политическую улыбку, все еще не поворачиваясь ко мне. — Спасибо за беспокойство, вполне по вкусу. — А второе? — Шерлок. — Куда мы едем? — Разве ты еще не понял? — Я выбрал отличное прикрытие. — Исключительное. Но ты же знаешь, брат мой, я всегда знаю, как тебя поймать. — Не всегда. Он меняет позу. — Это было очень давно. — Ага. — И ты… очень старался не попасться. — Я и сейчас очень стараюсь. Знаешь, эта пьеса — у нее невероятно закрученный сюжет: главный герой инсценирует свою собственную смерть, чтобы победить чокнутого преступника во главе международной мафии… Я очень, очень стараюсь не попасться. — Ерунда. Нарушить свое обещание мне — это гораздо серьезнее. — Пфф! — я поворачиваюсь к нему, снимаю куртку и подкладываю себе под поясницу. Потом я задираю ноги на сиденье, упираясь ботинками в бок Майкрофта. — Шерлок, ты пачкаешь мой пиджак, — удивительно, но недовольной рожи он при этом не строит. Я киваю. — Ну хорошо, — говорит он. — Мы едем в засекреченное место, где… — Я знаю, куда мы едем. — Да? Как замечательно. Он снова читает что-то в телефоне. Я взбешен. Я пихаю его ботинком. Он даже не вздыхает. — Не отмалчивайся. Ответь. Никакой реакции. — Майкрофт. Совсем ничего. — Пожалуйста? — в этот раз он поджимает губы. Голос повыше, брови повыше — кажется, работает. Не то чтобы он смотрел на мои брови, но он знает: я его прошу. — Я сказал тебе ровно то, что я думаю. Ты выбрал отличное прикрытие. Каким бы образом я бы ни раскрыл тебя, сомневаюсь, что кто-то сможет это повторить. — Так каким образом? Он поднимает мои ноги и ставит их на пол. Он кладет телефон в карман. И, наконец, поворачивается ко мне. — Скажем так, — нет, он смотрит на меня. — Я провел достаточно наблюдений за последние… Сколько? Семь? За последние семь лет, чтобы узнать своего брата, когда я вижу его. И это тоже случается неожиданно. — О, — я умудряюсь выдавить из себя жалкий, едва слышный звук. Возможно, это все, на что я сейчас способен. Мы оба чрезвычайно заняты все следующие одиннадцать минут. Я чувствую себя полным идиотом и стараюсь не пересекаться с ним взглядом. Майкрофт же просто смотрит на меня, совершенно открыто, расслабленно. И знает, что я чувствую себя полным идиотом. Когда машина начинает тормозить, я спрашиваю его: — Так что там насчет правил, а, Майкрофт? Я был убежден, что мы всегда ждем своей очереди. Его лицо приобретает нарочито задумчивое выражение. — Я скучал по тебе. — Что?! — взрываюсь я. Честно, взрываюсь. Машина останавливается. Мы не двигаемся. Майкрофт вздыхает: — Я сделал свой ход. И ты заметил, я знаю, что ты заметил. Потом… Потом, полагаю, ты подумал немного и понял, что тебе это не интересно. Мы о сексе говорим, в конце-то концов. — Нет. — Нет? — Хорошо, мне не было интересно. Секс мне не интересен. Я попробовал, разумеется. Хотел быть точно уверен, — он улыбается. — И нет, мне не стало интересно. Но ты, ты был мне интересен. Наша… игра. Она была мне интересна. Она и сейчас мне интересна. Он слегка растерян. Черты его лица выглядят мягче. — В таком случае, я ошибся, — признается он. — Но почему сейчас? Ты скучал по мне? Это еще что такое? Он пожимает плечами: — Сентиментальность. Это, брат мой, моя сентиментальность. Он открывает дверцу и ставит ноги на тротуар, коротко оглядываясь на меня, прежде чем выйти: — Мучительно. Я мучительно скучал по тебе. Я выхожу за ним вслед через пять минут. В засекреченное место, где Майкрофт готовит. Засекреченное место, где Майкрофт ужинает, а я отказываюсь. Я дразню его разговорами о британской политике. Не то чтобы я был о ней хоть немного осведомлен, но Майкрофт — о, он осведомлен целиком и полностью. Засекреченное место, где Майкрофт заставляет меня поужинать. Засекреченное место, где мы пьем чай, ведем вежливую беседу, избегая одновременно и вопросов, и ответов, и беседа, разумеется, ничуть от этого не страдает. Мы выпиваем еще по чашке, сидим молча. Майкрофт переодевается в пижаму. Я хохочу. Мы занимаемся сексом. — И что ты в итоге подумал? Вопрос он задает так же внезапно, как и начал смотреть на меня, тогда, на углу той улицы, семь лет назад. Майкрофт стоит у окна и не выглядит настолько уж безукоризненно теперь, без костюма. Я выпрямляюсь на диване, потом мои руки быстро касаются губ, потом пальцы проводят по ладони, потом ладони ложатся на колени, правая поверх левой. Мой брат — мне приходится стараться, чтобы его понять. — Я… Я уже говорил тебе, разве нет? Он отворачивается от окна и делает два шага ко мне. — Да? — Он меня не волнует. Секс. Его рука быстро касается затылка, приглаживает волосы, и медленно падает, чтобы через секунду указать на спальню: — Что ж, тогда… — Конечно. Все начинается точно так же, как и тогда, когда я проводил свои исследования. В то же время — все идет совершенно иначе. В этот раз у меня нет списка, в котором я проставляю галочки, и я не чувствую, что мои действия должны совершаться по расписанию. Я помогаю ему раздеть себя. Кроме этого, я вообще почти не двигаюсь. Но знакомый гул мыслей настигает меня. Я тороплюсь сфокусироваться на чем-нибудь, отвлечься. Поначалу я ничего не нахожу. По сравнению с ситуациями, которые волнуют меня, ничего и не происходит. В конце концов я начинаю следить за движениями Майкрофта, привычной рукой задвигая белый шум на задний план, чуть ли не готовясь к скуке. А потом все идет иначе. Я жду, что он будет прилагать усилия, пытаться завлечь меня, найти кнопки, на которые он сможет нажать, чтобы получить от меня правильную реакцию. Как хороший — заботливый — старший брат. Когда он не делает ничего подобного, я понимаю, что просчитался. Майкрофт не только заботливый. Майкрофт лживый. Может быть, думаю я, он просто решил получить свое, после семи лет наблюдения и пустого ожидания. Я ошибаюсь и здесь, потому что ничего такого, по-видимому, он не решал. Я жду какой-то системы, но не вижу ее. Его касания случайны. Я вижу, что он изучает меня, записывает детали, составляет карту и складывает файлы с моими реакциями на свой жесткий диск. Еще я вижу, что он возбужден. Но ничего кроме этого. Его руки у меня на горле, потом губы на колене, потом губы на ступнях, потом подушечки пальцев проводят по лицу, линии, которые он рисует на бедре, поцелуй, его руки подхватывают меня, потом пальцы касаются груди, гладят плечо, губы на бедре, его бедро на моем бедре… Поцелуй. Захват. Объятье. Я не безразличен к происходящему. Кажется, я ерзаю, когда он целует меня, потягиваюсь, когда он проводит пальцами, вдыхаю, когда он сжимает их. Я вздрагиваю от легких касаний. Когда он притягивает меня к себе, я не молчу. Мои ладони в его ладонях, потом губы на колене, потом пальцы в волосах, потом поцелуй на запястье. Идет дождь. Нет, недавно шел дождь. Тяжелые капли висят в воздухе, небрежно падают на поверхность воды. Когда земля принимает удар, капли более настойчивы. Я не вижу системы. Сказать по правде, я вообще почти ничего не вижу, теперь я с трудом могу разобрать лицо Майкрофта. Все размыто. Смеркается. Я поднимаю руку и трогаю его: нос, брови, губы, все в порядке, как и должно быть. — Ничего не вижу, — говорю я. Он горячий и сухой под моими пальцами. Что слишком нелепо даже для него. Ведь недавно шел дождь. Ладонь ложится на мой живот, ладонь соскальзывает на бок, ладонь поднимается вдоль позвоночника, ладонь обхватывает мое запястье. Если системы нет, то должен быть хотя бы ритм. Майкрофт, он любит классическую музыку. Так что это, Бах или Моцарт? Он прохладный и влажный под моими пальцами. Последние капли, должно быть, высохли. Майкрофт целует меня. — Шерлок, — говорит он. Я не очень-то хорошо его слышу. Я почти ничего не вижу. Иногда ощущения набрасываются на меня, яркие и резкие. Тогда я сжимаю его в своих руках. Его кожа такая мягкая и тонкая, уставшая от дождя. Следующее ощущение, предыдущее, оно едва ли здесь, оно такое незаметное. Уходит песком сквозь пальцы. Капли пузырятся на поверхности воды. Бесформенные, без очертаний. Без смысла. Без содержания. Я думаю, что я исчезаю, а потом я исчезаю. Меня нет. Возбуждение. И Майкрофт. Майкрофт наклоняет голову и обхватывает губами член. Обхватывает губами мой член. Ощущений почти не осталось. Только эта засвеченная, застывшая картинка, со странной точкой обзора, откуда-то сверху тела, сверху моего тела, и спина Майкрофта — молочно-белая, его волосы рыжие, он покраснел, наверное, от возбуждения. Он не совсем уверен. Он прогибается на кровати, и подушка сминается под его головой, заломы повторяют рисунок его кудрей. Все черно-белое, как в старых фильмах. Немое кино, и единственный возможный цвет — это черный. Оно возникает, и за ним возникает другое, а потом исчезает в потоке. Остается, в основном, ничего. Единственный цвет — это черный. Майкрофт разглядывает меня. Я разглядываю потолок. — Спидбол, — говорю я. — Что ты имеешь в виду? — Состоит из двух компонентов. Смесь кокаина с героином. Опасна в употреблении и быстро вызывает зависимость. Кокаин — стимулятор, героин — успокаивающее. Действует точно так же беспорядочно, как звучит. — Я и не сомневаюсь. Я переворачиваюсь на бок. Я вижу, как Майкрофт смотрит на меня. — Его брат, кажется, думает, что ему не стоило пробовать спидбол. — Его брат? — Ты, — я показываю пальцем ему в лицо. — Ты, кажется… Ты точно думаешь, что мне не стоило пробовать спидбол. — Ты уверен? — Или любой другой наркотик. Ты ведь так обо мне заботишься. Он молча наблюдает за мной. — Ладно, — говорю я. — Прости. Ладно. Меня действительно полностью вынесло, кажется. Я еще не приехал обратно. — Я вижу. И как впечатления? Я касаюсь его губ и придвигаюсь ближе. — Немного смазанный конец. — Что-нибудь… заинтересовало? — ровным голосом спрашивает Майкрофт. Я хмыкаю. Он приподнимает бровь. Я начинаю хохотать. Мне с трудом удается остановиться, но когда я наконец справляюсь с этой задачей, Майкрофт смотрит на меня с улыбкой. — Да. Кое-что. Спидбольный эффект. Наверное. Мне надо все это еще раз пересмотреть. Мой брат меня немного запутал. Кстати, ты по мне не скучал? — Прошу прощения? — Меня немного… не было. — Хм, — выдыхает он и обнимает меня. — С моей точки зрения все было не совсем так. Конечно, я был занят, но ты… отзывался. С чувством, я бы сказал. Конец был немного смазанный, конечно. Он хитро ухмыляется мне в лицо. — Отъебись, — говорю ему я. Я переворачиваюсь на другой бок и прижимаюсь к нему спиной. Он понимает намек и крепко обнимает меня. Я начинаю было впадать в дрему, но внезапная мысль приходит мне в голову. — О! Я совсем забыл! Он вздрагивает: — Шерлок? Что случилось? — голос у него хриплый, а тон слегка раздраженный. — Хочешь, я что-нибудь сделаю? Для тебя? — Это что еще такое? Внезапная жажда оказывать ответные услуги? — Пока не знаю. Вполне возможно, что сентиментальность. — Ничего не надо. Я обо всем позаботился в процессе. — Правда? Я не заметил. — Если мне не изменяет память, ты взялся медитировать под мои действия, перепутал, а затем и вовсе потерял все чувства, вышел за пределы собственного тела и исчез, растворившись в пустоте. Тебя, как ты красноречиво это описал, действительно полностью вынесло. Так что ничего удивительного, не так ли? — Но скучно не было. — Твои слова просто переполняют меня блаженством, Шерлок. Спи, — говорит Майкрофт. И я засыпаю. ***** Он курит. На этот раз мы в Страсбурге, не в доме, а в квартире, нелепо современной и стильной, с видом. Я даже не пытался скрываться от него после Эйндховена. Он тоже не особенно меня преследовал. Машина проезжала, конечно, мимо время от времени, но не более того. Он явно был занят чем-то другим. Мы обсуждаем ситуацию дома. Я не спрашиваю его про Джона, он не рассказывает мне про Джона. Потом я переключаюсь на более злободневную тему: — Знаешь, Майкрофт, я все еще не могу понять кое-что: почему ты начал все так… резко? — Разве это было резко? — Да, Майкрофт, очень резко. Все шло как всегда, скучно и обыденно, а потом заявился ты и начал на меня пялиться. Довольно-таки резко, по-моему, ты так не считаешь? Он пожимает плечами:  — Это точно не был первый раз, когда я заметил, как ты выглядишь, но… По правде говоря, до того момента ты все свое время проводил, принимая наркотики. — О. Оскорблял тебя одним своим видом, да? Портил все веселье? — Не неси чепухи. Я переживал о тебе. — А одновременно заниматься и тем, и другим было бы как-то не к лицу, верно? Когда ты берешься читать морали своему брату про вред кокаина, то, наверное, не стоит еще и донимать его своим неуместным влечением? Так, Майкрофт? — Полагаю, не стоит. Я хмыкаю и растягиваюсь на диване. Он садится рядом со мной. Затем он вздыхает, и наконец отвечает мне так, как я того хотел: — Не так уж резко все и было. Сначала я захотел смотреть на тебя, а только потом действительно посмотрел. Я киваю в ответ. А потом он добавляет: — Но тот день не был первым. — Неправда. — Правда. Были еще… несколько случаев. — Я бы заметил, — я раздражен и надеюсь, что он это видит. — Не думаю, что твои способности имеют хоть какую-нибудь силу в этой области. — Ты заперся в своей голове и пускал на меня слюни исключительно там, так что ли? — Не совсем. Ты ведь помнишь, что незадолго до… обсуждаемой ситуации ты потратил два месяца своей — и моей, хочу заметить — жизни, морально разлагаясь на том складе с постоянным риском передозировки? Я решил тогда, что за тобой нужен был определенный… надзор. Я вскакиваю с дивана почти в ту же самую секунду, что понимаю, о чем он говорит: — Ты шпионил за мной! Через эти твои паршивые камеры видеонаблюдения, которые ты так любишь везде прятать! Ты… — Да. Я, — улыбается он. Я бегаю туда-сюда по комнате какое-то время. — Иди сделай мне чай, — говорю я наконец. Он делает мне чай. И я пью его и дуюсь, с твердым намерением вызвать в нем чувство вины. Возможно, моя тактика срабатывает, потому что потом я веду его в спальню, и он просто… поддается мне. — Ты собираешься и сегодня оставить меня одного? — спрашивает он, когда мы опускаемся на кровать, разобравшись с одеждой. — Может быть. В прошлый раз ты и без меня отлично справился, — я кладу ладонь ему на щеку. — Шерлок, — вздыхает он. — Если честно, я волновался за тебя. Я смеюсь на это и придвигаюсь ближе. — Ты пересматривал прошлый раз? Есть идеи, что с тобой случилось? — Да. Я пришел к выводу, что ты просто дурачил меня, чтобы я не слишком увлекался, — это наглая ложь, разумеется, и Майкрофт знает это. Он изучает мое лицо пару секунд, а потом наклоняется для поцелуя. — Если ты хочешь, чтобы я задержался, то что-нибудь придумаешь. Я уверен. Вряд ли это такая уж проблема. Точно не для моего мудрого старшего брата. — Я постараюсь. Он опять поддается. Никакого сопротивления. Я продолжаю атаку: — На самом деле, это ты во всем виноват. — Каким образом? — его руки уже блуждают по моему телу, проводят очередное, новое исследование. Я даже не знаю, когда они успели начать. — Ты был совершенно непоследователен. Люди, знаешь ли, обычно подходят к этому делу с каким-нибудь планом на уме. С каким-то намерением. А ты тем более — у тебя на все есть план. Он что, просто мне не по зубам? — Нет, конечно, — он отвечает тихим голосом, и я чувствую, как меняется температура ткани подо мной, с горячей на холодную, и снова, и снова. — У меня была цель. Но никакого плана. По крайней мере, ничего особенного. Я просто делал то, что приходило в голову. — В таком случае, Майкрофт, тебе, пожалуй, стоит немного сжать поток данных. Его ладонь рисует неспешные круги на моей спине. Интересно, как сейчас выглядит его лицо? — Уже уходишь? — Прошу прощения. Я отвлекся. И какая же у тебя была цель? Он внезапно оказывается очень близко ко мне, голос гудит в голове: — Взаимное удовлетворение? — Какая банальщина, — успеваю выдавить я. Потом налетает вихрь. Теперь мне кажется, что я тону: я слышу сухой звук листьев, царапающих ветки, царапающих воздух. — Не уходи, — я вижу его руку, крепко сжимающую мое запястье. Поцелуи следуют один за другим, справа наверх, сюда и туда. Я присоединяюсь к нему, отправляюсь в свою собственную экспедицию. Которая, кажется, приносит плоды. — Заехал на Рождество, — говорю я. — Не думай, что он не слушает, братик, он просто ничего не слышит. Но ты отлично выглядишь. Бархатно. Я на секунду задумываюсь, связно ли я говорю. Я только что наговорил кучу чепухи? Я вообще говорил вслух или нет? — Не надо волноваться, Шерлок. Его брат все понимает, он всегда все понимает. Просто скажи ему: пусть продолжает, я слушаю. Майкрофту любопытно. Майкрофт смотрит на меня, я вижу его испытующий взгляд. Его голова наклонена набок. Что вряд ли очень удобно делать лежа. Его рука проводит по моему бедру. Касание нежное, и вместе с ним его пальцы на моем горле выбивают стремительную токкату. Довольно занимательную. Пожалуй, я как-нибудь ее сыграю. — Не перепутал, — я тянусь, чтобы дотронуться до него, моя экспедиция еще не подошла к концу. — По крайней мере, еще нет. Скорее… все отдельно друг от друга. Или слух, или зрение. Или форма, или запах. Заехал на день рождения Мамочки, как я и подумал. — Ты подумал Рождество. — Конечно. Майкрофт отвлек его. — Можешь дать мне свою руку? — Не знаю. Получается? Токката сбивается. Одной его скрипки будет недостаточно. Возможно, нужен камерный квартет. Ему придется уточнить у профессионалов. — Не совсем, Шерлок. Тебя уносит. — Я сам ничего не получу. Умру от какой-нибудь лихорадки. На корабле нет нормальных лекарств. Все для будущих поколений. Они должны быть благодарны. Движение. В одной руке скрипка, в другой — пистолет. По меньшей мере, мне так кажется. Пистолет слишком теплый. Из него не стреляли, тем не менее, так что я возьмусь за это дело. Загадка. — Шерлок, давай я объясню. — Пожалуйста. — Возьми его в левую руку. Я помогу тебе. — Он правша. Ничего не выйдет, нам же не нужно, чтобы он промахнулся. — Все хорошо, Шерлок. Я тоже правша. Поэтому так: твоя левая рука, моя правая. Просто дай мне помочь тебе. Сначала я намерен отказаться, мне не нужна его помощь, но пистолет тяжелый, а моя рука немеет, поэтому я слушаюсь его. Он держит его так элегантно. Я вижу, как Шерлок стонет с закрытыми глазами. — А что насчет брата? — торопливо спрашиваю я, пока еще могу сконцентрироваться. Листья приближаются. — Наоборот. Твоя правая, моя левая. — Ты поможешь мне? — Ты хочешь, чтобы я тебе помог? — Нет, я умею играть. — Замечательно. — Она антикварная? Звук такой… барочный. Его брат смеется. — Просто не уходи, — говорит он. Я остаюсь. Скрипка на ощупь как бархат. Наши пальцы переплетены. Он играет, его брат просто поддается ему. Он такой послушный сегодня, он и его камеры видеонаблюдения. Я его еще проучу. Потом. Позже. Я не очень крепко держу пистолет, но Майкрофт помогает мне. Я нечасто вижу его в полевых условиях. Мне нравится, когда ему приходится работать в полевых условиях, потому что он терпеть этого не может. Я немного беспокоюсь о концовке. Выстрелы очень громкие, а эта мелодия, которую я играю, такая изысканная. Ее нельзя просто так прервать. Даже листья успокоились. Но все получается. Поцелуи следуют один за другим, Шерлок говорит что-то, и это полная чушь, я не могу разобрать ни слова, я не могу даже прочитать по губам, потому что его глаза закрыты. Я подхватываю смычок в последний раз, и картинка опять очень яркая, слепящая: Майкрофт — молочно белый, рыжий и улыбается, Майкрофт смотрит на меня. Шерлок беззвучно стонет. Все получается. Он курит. Он не разрешает курить мне. — Антикварная! На сколько лет ты думаешь я тебя старше, Шерлок? — Ты шпионил за мной. — Я сделал тебе чай. — Этого мало. Ты шпионил за мной ради своего собственного удовольствия. Он возвращается в постель. — О, я уверен, ты придумаешь, как отомстить мне. — И не сомневайся. Только подожди чуть-чуть. Знаешь, по-моему, ты должен был помочь мне остаться, а не только еще больше запутать меня этими своими мануальными оригами. — Я… Да. Но было забавно. Такая многозадачность. Музыкально одаренный пират отправляется в разведывательную экспедицию в далекие, незнакомые воды, с одним только пистолетом, да и тот в неправильной руке… — Не пират. — Нет? — Просто капитан. Приказ королевы. По личному делу. — Тем не менее, очень увлекательно. — Но как-то более… трипово в этот раз. Наверное, я просто заполнял пробелы. — Трипово. — Молчать. Это вполне подходящее слово, и ты все равно ничего не знаешь на эту тему. Наркотиками занимаюсь я. Ты занимаешься уловками. — И впрямь. Шерлок, ты собираешься спать? Я послушно киваю. Наркотиками занимаюсь я, но я занимаюсь и уловками тоже. Приходится, когда у тебя такой старший брат. Майкрофт засыпает первым, и я лежу рядом с ним, слушая его дыхание. Да. Он антикварный. И я знаю точно, каким будет мой следующий шаг. ***** Мы играем в прятки в течение нескольких месяцев. На улице гам. Соседи ссорятся, дети кричат, молодая девушка за углом рисует на стене жирафа с завязанной в узел шеей, если я правильно слышу. Парень продает часы. Мне даже не надо его рассматривать, я просто знаю, что они украденные. Я в столице всех воров. Приходит СМС. Закатные облака, на которые я смотрю, становятся божественно прекрасными. Где ты? М, — читаю я. В городе украденных телефонов? — набираю я в ответ. Следующая приходит, когда я расплачиваюсь за пиво. В ней адрес и дата. Через два дня. Я на самом деле не очень верю, что он покажет нос. Не здесь. Вряд ли. Идеальное убежище. Единственное место в мире, куда Майкрофт не осмелится сунуться. Между ними долгая, кровавая вражда, между Британским правительством и Португалией. Она заливала потом его рубашки, так что он менял по четыре штуки каждый день, и окрасила его кожу в красно-кирпичный цвет. Что несказанно радовало меня еще год спустя. Он должен был быть там, он не мог отказаться. Мне было четырнадцать, и я был безжалостен. Поэтому, когда через два дня я захожу в квартиру, и его там нет, я не очень-то удивляюсь. Я все равно пишу ему. Лжец. Я не лгу, а всего лишь опаздываю. Опаздываешь. Ха! Зачем тебе вообще сюда приезжать? Ты здесь все ненавидишь. Что там ты такое говорил? Небо слишком синее? Люди слишком красивые? Вино слишком дешевое? Я скучал по тебе. Твоя внезапная склонность проявлять эмоции меня пугает. Она не внезапная. А, ты, наверное, проявлял эмоции через камеры видеонаблюдения? Что-то вроде того. Ну, если ты настолько сильно ко мне привязан, почему же ты еще не здесь? Мне надо разобраться с кое-какими делами. Тебе не стоило брать мой телефон. Он мог быть на прослушке. С кое-какими делами? Какие дела у тебя могут быть здесь? И кто бы рискнул прослушивать твой телефон? Разве я сказал, что я там? Я бы рискнул. Погода отличная. Пожалуй, я пойду прогуляюсь. Разумеется, ты бы рискнул. А потом сразу же отключил бы прослушку. Просто подожди немного. Прояви терпение. Поужинай. Почитай что-нибудь. Я приеду через пару часов. — Ты серьезно, Майкрофт? Я тут должен был знакомиться с литературой? Он вздрагивает: в коридоре темно, он не увидел меня. — Что с электричеством? — Ничего. Я выкрутил лампочку. Он врезается в полку и кладет на нее свой чемодан. Когда он пытается пройти в комнату, я загораживаю проход. — Нет. Я толкаю его к стене. Я достаю телефон из кармана, включаю фонарик и оставляю его на полу. Освещение так себе, но для моих целей достаточно. — Шерлок. Я устал. Мы сели двадцать минут назад, и день у меня был не из лучших. Может быть, мы… — Заткнись. И не вздумай мне подсказывать. Он смотрит мне в лицо, выискивая ответ. Я смотрю на него, выискивая улики: на его лице, на его костюме, в его позе, запахе, карманах. — Торопливый душ с утра, плохо спал, не завтракал, и не сомневаюсь, что до сих пор расстроен по этому поводу, деловая встреча на пятнадцать минут, от которой у тебя разыгралась изжога, перелет, о, Майкрофт, ты совсем себя не жалеешь, два раза за один день, паршивый обед… Паршивый обед в поезде? Тебя что, кто-то заставил? Старая перечница с кошками. Вы ходили в банк. Богатая старая перечница. Но кошек оставила дома. Значит, еще в себе. Что вы там делали, в этом банке? Ни черта не вижу. Слишком чистая страна. Какая-нибудь… Швейцария? Ну, по крайней мере, теперь понятно про поезд. — Шерлок, я прошу тебя. Мне очень жаль, что тебе пришлось меня ждать. — Закрой рот, Майкрофт. Прояви терпение. Поужинай. Почитай что-нибудь. Я ударяю его по ноге. Он вздыхает и выпрямляется. — Смотрю, тебе пришлось изрядно побегать. Но точно не по улицам. По каким-нибудь помпезным коридорам. Они что, там совсем не в курсе, что это они должны просить твоей аудиенции? Переговоры. Кофе. Опять изжога. По-моему, тебе стоит обратиться к врачу. Скучные, мучительные переговоры. Попрактиковал свой немецкий? Могу поспорить, что ты не удержался. Ужасно скучно, да? Он тихо усмехается. — Я же сказал: не вздумай подсказывать! Беспокойный ужин. Жирный ужин. Ты пытался не трогать ничего отвратительного, но все при тебе. Запах не врет. Столкнулся с бездомным. Говорил по телефону, ведь так? Плохая погода. Сочувствую твоему носу. Хотел уехать пораньше, но они до тебя добрались. Целая куча таксистов. С невыносимой музыкой по радио? Ты весь день морщился, так что, пожалуй, да. Семейство из Индии в зале ожидания. Спрашивали тебя, как куда-нибудь пройти? Ну что за люди! Или ты снял свои запонки? Выглядел как простой парень? Нет. О, Майкрофт, какая прелесть: ты сам к ним подошел. Но зачем? — Интересное произношение. — Разумеется. Ну, и как я справился? — Упустил бездомного. — Нет, не упустил. Я же сказал: после ужина. — Другого бездомного. — Где? — Возле банка. — Нет, где? — Ботинки. Я сажусь на пол и обследую его подошвы. — Хм. И правда, упустил. Почти не пахнет. Что за бездарная страна, даже бездомные слишком чистые! — Так ты закончил? — Ты еще спрашиваешь? Конечно, не закончил. Сага о Форсайтах? Именно она-то мне и была нужна. — Прости. Прости меня. Может быть, теперь мы… Я перебиваю его речь, расстегивая ширинку его брюк. — Шерлок. — Помолчи. Я глажу его, медленно и небрежно. Он немного располнел с нашей последней встречи. Так… мягко. В этот раз мне будет еще труднее. На чем бы сфокусироваться? Он уже возбужден, но на чем бы мне сфокусироваться? Хорошо, я возьму его в рот, я положу руки ему на бедра, я буду слушать его дыхание, и смотреть на… Черт побери, почему так сложно найти себе занятие? Он вздрагивает под моим взглядом, очевидно, оценивая вероятность успеха моего проекта, и тут я замечаю его руки. Они напрягаются, складываясь на секунду в затейливые, неповторимые фигуры, а потом расслабляются, совсем расслабляются, просто повисают в воздухе. Последние розы поздней осени. В тишине перед бурей. Что ж, я буду смотреть на них. Думать ни о чем. Должно сработать. И срабатывает. Теперь предлагаются еще и реакции, едва заметные шорохи, следующие за движениями моих губ, и я должен держать процесс под контролем, я должен решать, что и как мне делать. Так я пробую то и другое, и еще раз, а потом перестаю, потому что он сдерживает поток данных, будто вынужденный работать на старом — антикварном — компьютере, но я все равно зачарован. Зачарован его руками. С ними что-то… необычное. Я смотрю и я почти ничего не вижу, и в этот раз в том нет моей вины, дело просто в том, что лампочка покоится у меня в кармане. Ну, в основном в этом. Что касается размытых краев, то вините меня смело. И руки, они необычные. Потом я понимаю: он что-то хочет ими сделать. Дотронуться до меня? Положить их мне на голову, потянуть за волосы? Направить меня? Мысли, мысли. И станет ли он? И нет, разумеется, нет, он не станет. Пальцы просто царапают ладонь, напрягаются и полностью расслабляются, и двигаются, дергаются так беспомощно и так красиво, выбивая мелодию без всякой системы. Его пальцы приятно слушать. У меня кружится голова. О, кажется, я просто слишком расстарался, я проталкиваю его слишком глубоко. Губы совсем мокрые. Его каблуки ударяют об пол. Першит. И еще раз. Беспокойный братик. Надо было и его убрать в карман. А, першит у меня в горле. Я возбужден. Я не намеревался возбуждаться. Я хочу посмотреть на него, увидеть его лицо, весь этот белый и рыжий, но его руки снова дергаются, влажные поцелуи следуют один за другим, а за ними все известные звуки, и его начинает бить крупная дрожь, дрожат его пальцы, его ноги, дрожит все, даже пол дрожит. — Шерлок. Его рука маячит на периферии моего зрения, так близко, но не касаясь. Я отодвигаюсь. — В чем дело? Это не может подождать? Он немного… Я немного занят. Майкрофт прогибается в пояснице. — Шерлок, я… Еще две секунды, и я упаду. Не могу стоять. Проклятые колени. Я не выдержу, если ты будешь и дальше это вытворять. Другая его рука совершает несколько порывистых па. Меня заливает зависть: у него подгибаются колени, но говорит он так… внятно. А я — что я? Теперь это не просто размытые края, теперь смеркается. Дождешься помощи от этого телефона. Я знаю, что он лежит совсем рядом, на полу, но с тем же успехом он мог быть и в шкафу. Должно быть, я действительно возбужден. Так… неожиданно. Мне не хватает мощностей, поэтому я просто игнорирую братика. Но дрожь становится все крупнее. Изящные формы меняют свои очертания, тают, растекаются, поэтому Шерлок замирает. Я приказываю Шерлоку остановиться. — Просто… Может быть, мы просто… — Ш-ш-ш, — говорю я, крепко обхватывая его ноги, принимая его вес на себя, унимая дрожь. — Я тебя удержу. Раздается звук. Но это еще надо проверить. — Ведь удержу? Майкрофт? Не слышу тебя. — Да, Шерлок. Удержишь. И я держу его. Я снова беру его член в рот, и все идет как надо. В горле першит, но, кажется, мне это даже нравится. Возбуждение, удивительная вещь. Майкрофт дрожит. Без остановки, непоследовательно, без всякого ритма. Я вижу его пальцы, такие слабые и беспомощные. Перья, а не пальцы. Незаметные, не оставляющие следа, они так близко ко мне, но не касаются, и я не возражаю, я вряд ли хоть что-то почувствую, если они дотронутся до меня. Но они не трогают меня. Он не трогает меня. Он только дрожит, сминая, разрывая декорации, и снова дрожит, и голос его тоже дрожит. Он выругивается. Ну кто бы мог подумать. Точно не я, я совсем не могу думать. Я возбужден. Майкрофт возбужден. А потом он больше не возбужден. Оргазм. Это оргазм. Наверное. Я поддерживаю его руками, и мое дыхание отвлекает меня: оказывается, я дышу через нос. Хорошо, что нос на месте. Другие части тела, кажется, отсутствуют. Я решаю рискнуть. Я вытягиваю платок из его кармана, вытягиваю платок неправильной рукой, сплевываю в него и засовываю его обратно. Путаница мне совсем ни к чему. Когда вихрь затихает и пол больше не ходит ходуном, я поднимаюсь. — Шерлок, — говорит он. — Что-нибудь… заинтересовало? — спрашиваю я. Майкрофт смотрит на меня, я чувствую его взгляд на своем лице. Он начинает смеяться. Сначала негромко, хрипло и сдержанно, но потом смех перерастает в хохот, он даже нагибается слегка, и его рука, эта его невыносимая, бесконтрольная, дикая рука царапает стену. — Да. Да, Шерлок, меня многое заинтересовало, — отвечает он, пытаясь выпрямиться. — Пойдем, — я хватаю его за локоть. — Ты весь вспотел. Тебе надо прилечь. Мы добираемся до спальни, переворачивая что-то по пути, и ему не надо прилечь. Мне надо. Он садится рядом и смотрит на меня. — Ты здесь? — Я… Я хочу пить, — и еще ничего не соображаю, но это ему, должно быть, вполне очевидно. Он встает и идет на кухню. Во всех комнатах царит темнота, поэтому мне все понятно. Майкрофт идет на кухню, каблуки стучат по полу, он врезается бедром в стол, наливает воду в стакан и медленно возвращается обратно, старательно избегая новых столкновений. Он помогает мне приподняться, придерживает мою голову, пока я пью. Потом я чувствую, что мне снова надо прилечь. Он смотрит на меня и садится рядом. Я тяну его за рукав, и он тоже ложится. Кое-что начинает проясняться. — Я хочу тебя, — сообщаю я ему. — Конечно, — он моргает. — Ты знаешь, чего конкретно ты хочешь? Мой брат — мне приходится стараться, чтобы его понять. Я подскакиваю, я сажусь, я прижимаю его к постели, путаница мне совсем ни к чему, так много мыслей, так много идей, и все одновременно. Я разглядываю комнату. Единственный цвет — черный, поэтому я снова переключаю внимание на Майкрофта, смотрю ему в лицо. Рыжий и все еще потный. И я сразу же знаю ответ. — Что если… Что если я просто сяду на тебя сверху и выебу в рот? — выпаливаю я, и мои слова звучат грубо, и я совсем не знаю, зачем я это сказал, я не знаю, зачем я вообще что-то говорю, я совсем запутался и я возбужден, в конце-то концов. Но я был груб. Я мог хотя бы выразиться как-то иначе. Вероятно, я мог бы. Он откажется. Хорошо, что я почти не вижу его лица. — Хм. Мне нужна будет подушка, но в остальном — почему бы и нет, — говорит Майкрофт. — Подушка? — Да, подложить под голову, — он улыбается мне. — Подушка на диване, в другой комнате. Погоди немного, я пойду возьму ее. Я толкаю его обратно в кровать. — Не двигайся. Не уходи никуда. Не улетай в какую-нибудь Швейцарию. Во всех комнатах царит темнота, но вещи действительно начали проясняться, и, тем более, у меня было достаточно времени, чтобы ознакомиться с пейзажем, поэтому я все делаю быстро. Я хватаю подушку, я возвращаюсь в спальню, я протягиваю ее Майкрофту, он подкладывает ее под голову, смотря мне в лицо. Я хочу его. Я хочу его и хочу его прямо сейчас. Я раздеваюсь. Мне очень на руку, что одет я в одну лишь рубашку — я помню, что какое-то время назад я с ума сходил от скуки; наверное, тогда я и избавился от всего остального. Доля секунды — и я там, где я и намеревался быть. Странное место. Неудобная точка обзора и Майкрофт слишком близко ко мне. И еще мысли, столько мыслей. Много грубых мыслей. Я чувствую облегчение, когда налетает вихрь, взъерошивает мои волосы, потому что теперь я ничего ему не наговорю, я ничего не произнесу вслух, я несу ерунду. Мысль, грубая мысль понуждает меня к движению. И я двигаюсь. Или… нет. Я не двигаюсь. Я только думаю, что двигаюсь. Я двигаюсь, но я не двигаюсь. Происходит что-то другое. Волосы Майкрофта еще влажные от пота. Я делаю что-то совершенно другое. Я касаюсь рукой его волос, они еще влажные. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его волос, она близко, но не касается, мои пальцы слабые и беспомощные. — Майкрофт, прекрати меня путать, — бормочу я, вталкивая член ему в рот. Я погружаюсь в воду. Я тону. Я все еще могу вести за собой экспедицию. Я мерно покачиваюсь на волнах и слушаю его дыхание. Он дышит через нос. Мои движения складываются в ритм, я точно это знаю. Но я быстро его теряю, я сбиваюсь с него и не могу вернуться, но я точно знаю, что у моих движений есть ритм. Должен же быть хотя бы ритм. Майкрофт закрывает глаза с тихим стоном. Его волосы все еще влажные и рыжие. Но что… Я останавливаюсь. — Погоди, что-то не так, — говорю я. Я всплываю со дна, мне нужен воздух, я ничего не соображаю. Что-то не так. Разумеется. — Я что-то упускаю, — сообщаю я ему. — Это совсем на тебя не похоже. Я всегда думал, что ты настолько заморочен на контроле, что тебя будет интересовать только вся эта ерунда с подчинением и дисциплиной. Ну, ты знаешь, с твоей-то жаждой власти. Он кашляет и облизывает губы, он смотрит на меня:  — Я… Да, ты прав. Меня действительно интересовало только это. Раньше. — О. Хм. А потом? Майкрофт улыбается и пожимает плечами: — Я поумнел? — предлагает он. Я провожу пальцами по его волосам, невесомыми, слабыми пальцами, перьями, а не пальцами. — Влажные. Ты, должно быть, сильно вспотел. — Мой брат вычислил все подробности того, как прошел мой день, в темном коридоре, а потом отсосал мне прямо там, стискивая меня, давясь и захлебываясь. Ненормальный. Безумный. Я чуть было не потерял сознание, я чуть было не вылетел из собственного тела, но он удержал меня на месте, мой брат, он прижал меня к стене. Я очень, очень сильно вспотел, Шерлок. Одно движение — и я снова тону. Волны захлестывают меня, и я иду ко дну. — Я хочу тебя. — В таком случае, приступай к делу, — говорит Майкрофт, облизывая губы, и я не вижу ничего, кроме огромных затонувших кораблей, черных, истлевших остовов, плывущих в пустоте. Нет никакого ритма. Я думал, что ритм был, но я ошибался. Я совсем запутался тогда. Я и сейчас плохо соображаю. Я ничего не слышу, я ничего не вижу, и мне страшно, я… волнуюсь. Но Майкрофт закрывает глаза с тихим стоном, и я просто надеюсь, что все получится, что я ничего не упускаю, я просто протягиваю руку, чтобы дотронуться до него, и она близко, но не касается. Мои пальцы подрагивают над его влажными рыжими волосами, и я тону в пустоте. Так… мягко. — Сигареты, — требует он, допив воду. — Что? — Сигареты. Ты вытащил пачку у меня из кармана. После старой перечницы с кошками. — Я не… — Я да. Что я не, так это я не помню, куда я ее положил. — Скорее всего, в коридоре. Вряд ли бы ты смог спрятать пачку в этой рубашке. Когда я возвращаюсь с сигаретами, он перелистывает книгу. Я открываю пачку и закуриваю. — Это неплохая книга, вообще говоря, — говорит он и с осуждением смотрит на меня. Майкрофт не одобряет, что я употребляю наркотики. Майкрофт не одобряет, что я курю. — Литература, — я протягиваю ему сигарету. — История твоих звонков стоматологу и то увлекательнее. Мы молча курим несколько минут. — Прости меня, Шерлок. — Ты повторяешься. — Потому что я хочу, чтобы ты простил меня. Я понимаю, насколько скучно тебе было. Я ухмыляюсь. — Этого мало, Майкрофт. — Чего ты хочешь? — Выкинь его в окно. — Прошу прощения? — Выкинь Голсуорси в окно. — Шерлок. — Ну же, Майкрофт. Ты все равно в Лиссабоне. Тебе уже нечего терять. Мы смотрим друг на друга. Майкрофт устал, день у него выдался не из лучших. Края все еще немного смазанные, поэтому я не очень-то могу разобрать его лицо. Но я чувствую его взгляд на своем лице. Так… мягко. Он поднимается с места, достает пижаму из ящика и переодевается. Я не смеюсь. Не потому, что мне не хочется. Голсуорси отправляется в окно. Майкрофт ложится рядом со мной и накрывает мои глаза ладонью. — Спи, — говорит он. И я засыпаю. ***** Кокаин. Должен признаться: украсть телефон было отличной идеей. Погоня за преступниками вошла в медленную фазу. Дело близится к концу, от мафии Мориарти почти ничего не осталось. И это хорошо. Именно этого я и хотел. Но есть кое-какие вопросы. Например, возвращаться ли мне в Великобританию. Скоро мне придется решать. Но пока, тем не менее, я всего лишь страдаю от скуки, потому что на этом этапе погоня состоит по большей части из ожидания. Я не очень хорошо справляюсь с ожиданием. Я бы предпочел суету. Поэтому приятно иметь телефон под рукой. По крайней мере, я могу изводить Майкрофта. Мы время от времени переписываемся. Он периодически подкидывает мне материал, и реальные случаи, и загадки, которые он явно придумывает сам с единственной целью порадовать меня. Братик проявляет заботу. Поэтому я нажимаю «отправить». Спустя пятьдесят три секунды приходит ответ. Нет, — гласит сообщение. Тебе-то легко сказать «нет», Майкрофт, бормочу я про себя. Может быть, и правда не стоит. Лучше не надо. Погоня вошла в медленную фазу, но я все-таки еще не в полной безопасности. И все остальные дома — тоже. Парень в брюках карго точно продает наркотики. Моя жизнь что, обязана быть такой трудной? Снова сообщение. Пожалуйста, — написано в нем. Милый Майкрофт. Я что, кажусь настолько отчаявшимся? Я не подхожу к парню. В этот раз, по крайней мере. Их здесь таких еще много. Майкрофту следует подкидывать мне побольше работы, если честно. Просьбы — это все замечательно, но на просьбах я долго не протяну. И снова. Братик умеет читать мысли. Адрес. Можешь приехать сюда через неделю? — спрашивает он. Могу. Я на другом конце континента, так что добраться до пункта назначения — дело двух дней, но я могу постараться и растянуть путешествие на неделю. Нелегально перейти границу, завести знакомство с контрабандистами, прокатиться на джипе по пустыне. Может быть, заболеть малярией, если этого недостаточно. Да, отвечаю я. Скоро увидимся. Но когда я приезжаю по адресу — Танжер, ну надо же — его там нет. Здравствуй, пустой дом. Ты. Не суетись. Десять минут. Мне просто надо кое-что забрать. Поставь чайник. Я ставлю чайник, я достаю сэндвич из холодильника. Я недоумеваю при виде коллекции чая. Нет, правда, кто все это для него выбирает? Ладно с ним, с городом, но сначала Голсуорси, а теперь этот чай? О, и еще то достижение современного дизайна во Франции. Разве что в кошмаре привидится. Случайный алгоритм? Не могу поверить, что это работа настоящего, живого человека. Майкрофт открывает дверь ровно через три секунды после того, как я замел все следы присутствия сэндвича в квартире. Теперь-то он не сможет заставить меня его съесть. Он голоден и устал, поэтому я не мешаю ему, пока он ужинает, развлекаясь беседой про случаи, которые он отправлял мне по телефону. Он спрашивает меня о делах, но рассказывать особенно не о чем. Скучно и ужасно скучно. Скоро я начну мечтать, чтобы Мориарти восстал из мертвых. Майкрофт заваривает чай и, удивительным образом, на вкус он не такой отвратительный, как я думал. Должно быть, у меня просто плохое настроение. — О. Почти забыл, — говорит он, встает и открывает чемодан. — Я принес тебе печенье. А потом они появляются на столе. Печенье, чипсы и… это. Идеальная последовательность: чипсы, печенье и небольшой полиэтиленовый пакетик, туго перевязанный голубой нитью. Небольшой полиэтиленовый пакетик белого порошка. Так вот как это бывает, когда ты не знаешь что сказать. Он стоит напротив меня, возле стола, со смятенным выражением на лице. Я пялюсь на него и даже знать не хочу, что на лице у меня. Мы просто стоим как вкопанные какое-то время. — Шерлок, я… — начинает он, и это приводит меня в движение. Я протягиваю руку, чтобы подхватить пакетик. — Нет, — говорит Майкрофт. Гнев заливает меня. — Нет?! Что ты имеешь в виду — нет?! Он делает быстрый, неопределенный жест рукой. — Я имею в виду: нет, я сам все сделаю. И снова: я могу лишь молчать. Я просто наблюдаю за тем, что происходит дальше, не двигаясь и не говоря ни слова. Майкрофт достает принадлежности из чемодана, шприцы, фильтры, все остальное. Он присаживается на угол стола и готовит раствор. Кино еще то. Отсутствие опыта бросается в глаза; ничего удивительного в этом нет, но, судя по всему, он с кем-то проконсультировался. Если бы я мог, я бы расхохотался. Я бы что угодно отдал, чтобы присутствовать при этом разговоре. К кому он мог пойти? Сумасшествие. И он, разумеется, делает все совсем не так, как это делаю я, для него это новое, незнакомое занятие, но он ведет себя вполне решительно, движения его рук точные и аккуратные. Приготовить раствор, отфильтровать, наполнить шприц, проверить иглу. Кажется, я даже не моргаю ни разу за все это время. — Тебе здесь будет удобно? — спрашивает он, вставая. — А… Я не… Да, но где ты… — Закрой рот, Шерлок, — прерывает он меня на середине фразы. — Заткнись, пока я не передумал. Майкрофт слегка наклоняется надо мной, закатывает мне рукав, игла прижимается к коже. Он замирает и смотрит на меня. Я вижу, как он сглатывает. Нервно сглатывает. Майкрофт нервничает. Поэтому я киваю и улыбаюсь ему. Наверное, совсем бестолково. Игла входит в вену, раствор входит в вену, раствор поднимается вверх и совершает круг и снова поднимается вверх и… О, Майкрофт. Поезд врезается в меня. В поездах подают паршивые обеды, но поезда движутся очень быстро. Поезда — это не рестораны, на самом-то деле. Это транспорт. Поезд проезжает над темным, глубоким ущельем, изгибаясь и скрипя. Я смотрю в окно — и вижу только бесконечные ели, уходящие в темноту. Майкрофт садится напротив меня. — Где мы? — спрашиваю я. — Марокко, — говорит он. — Непохоже на Марокко. Ты что, не видишь этих елей? — я подталкиваю его к окну. Вместо этого он рассматривает мое лицо. — Восточная Европа? — он делает предположение через несколько секунд. — Вполне возможно, да. На столе лежит газета. Наверное, это он принес. — Тридцатые годы, — добавляю я. — Да? — Так что там с этим убийством? — С каким убийством? — Канцлер казначейства был застрелен в Будапеште. Ты вообще видел газету? Написано прямо в заголовке. — Какую газету? — Майкрофт, не дразни меня. Газету. Ту, которую ты принес, — я указываю на стол. Он изучает мое лицо и медленно берет газету в руки. Просматривает ее и хмурится. — Прошу прощения, — наконец объявляет он. — Ты о чем? — я забираю у него газету. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Майкрофт, прекрати! Черным по белому написано: Kancelar državne blagajne Britanskog carstva pronađ en mrtav u bazilici Sv.Stjepana u Budimpešti. — Прости, Шерлок. Я не… Я не говорю по — что это был за язык, сербский? — Ты серьезно? Ты не говоришь по-сербски? На чем там говорить? Славянские корни, множество заимствований из немецкого и турецкого. Тебе бы минуты хватило, чтобы понять, о чем статья. — Шерлок. — И не сербский, а сербско-хорватский, Майкрофт. Тридцатые, я же сказал. Ты что, все пропускаешь мимо ушей? — Я… Хочешь чаю? Невероятно. Он что, болен, что ли? Но я бы не отказался от чая, на самом деле. Очень хочется пить. Но с этим убийством что-то не так. И Майкрофт замешан. — Да, пожалуйста. Чай странный на вкус. Средиземноморская смесь. Из какой-нибудь идиотской страны, где никто ничего не смыслит в чае. И не стандартный чай в поездах. — Откуда ты его взял? — Что? — Чай, Майкрофт, чай! И зачем? — О… Это подарок. Тебе не нравится? — Да нет, нормальный чай. Почему ты лжешь мне? — Шерлок, ты хорошо себя чувствуешь? — Превосходно. Ну? — Я не лгу тебе. — Ты однозначно замешан. Не смей отрицать, я уже достаточно насмотрелся на твое притворство. Он вздыхает и прикрывает глаза левой рукой. — Я каким-то образом замешан в убийстве канцеляра казначейства. Которые произошло в тридцатые годы. В Будапеште. — Да. В Базилике Святого Иштвана. — И каким образом я причастен? — Это ты мне скажи. — Не я тут детектив, Шерлок. Проводи расследование. — Я пытаюсь. — Правда? — Разумеется, я пытаюсь! Но ты мне ничего не говоришь. Я не волшебник, мне нужна хоть какая-нибудь информация. И не переживай, мне плевать, во что ты ввязался. Я не брезгливый. — Не мог ли бы ты повторить свои вопросы? — Ты шутишь? — Прости меня. Я немного устал. Мне пришлось сделать кое-что, к чему я, очевидно, был совсем не готов. — Ладно, Майкрофт. Та женщина, с которой мы разговаривали на станции. Когда она родилась? Назови дату. У нее есть сын? — Женщина на станции? — Господи Боже. Да, на станции, в Вене. Ты зашел в кафе за штруделем. — А ты? — Разумеется, я не пошел с тобой! Я ждал тебя снаружи. Майкрофт, женщина. Метр семьдесят восемь, курит за компанию, в разводе, седые волосы… — Я… — Майкрофт, разуй глаза! Она у тебя на галстуке. — О. Женщина на галстуке. Я… Ей сорок шесть. Родилась седьмого мая. У нее два сына и дочь. Но я все еще не понимаю, почему ты… — Заткнись. Теперь визитка, расскажи мне про визитку. — Про визитку? — Да, про визитку! Которую я достал у тебя из пальто. — Ты достал визитку у меня из пальто? Когда? — А когда ты думаешь? Когда ты ушел мыть руки! Это дурная привычка, братик: не стоит мыть руки перед едой, это ни к чему хорошему не приведет. У тебя так все на свете украдут. — Перед едой? — Да, перед ужином. Ты съел сэндвич с говядиной. Я съел сэндвич с курицей. Но тебе об этом знать не надо. Я уничтожил улики. — О. Бежевая визитка, ты ее имеешь в виду? — Да, она. С позолотой. — Что ты хочешь знать? — Когда ты получил ее? — Хм. Двадцать третьего января, рано вечером. Около половины шестого. В Белой гостиной. — Дай ее мне. Паззл складывается, когда я снова вижу визитку. — Он играет в теннис? — Кто? — Любовник. Любовник седой женщины, с которой мы встретились на станции. — О. Хм. Да, да. — Тогда это он. — Любовник? — Нет же! Ты вообще ничего не видишь? Мужчина из твоих писем. Помнишь, ты нанял художника, чтобы он шпионил за мной, и я украл твои письма? Мужчина с плохими зубами. — А… О Боже! Шерлок. Базилика Святого Иштвана. Ты ведь сказал Базилика Святого Иштвана? — Да! Наконец-то. Теперь ты понял? Он застрелил канцлера, чтобы замести следы. Эта женщина практически сама все тебе выложила. О, какой же ты безнравственный, Майкрофт. Я не ожидал, что ты приложишь к этому руку. Он целует меня в губы. — Прости меня, Шерлок. Теперь я все понимаю. И да, полагаю, я действительно безнравственный. Извини меня на минутку, пожалуйста. Мне надо кое с чем разобраться. — Майкрофт! — кричу я. — Какого черта ты творишь? Давай, целуйся со мной на людях, попади за решетку! Поезд падает в ущелье. У меня занемела спина. Покалывает в ногах. Комната кружится. Мне ужасно хочется пить. Я ужасно возбужден. Майкрофт дописывает сообщение, откладывает телефон и смотрит на меня. — И чем ты так расстроен, братик? — спрашиваю я его. Мне срочно нужно что-нибудь выпить. — Хочешь пить? Кажется, у тебя горло пересохло. Я киваю. Он идет на кухню и возвращается со стаканом воды. Блаженство. — Майкрофт. — Я когда-нибудь говорил тебе, какой ты красивый? — Я… Допустим, я красивый. Пожалуйста. Но сейчас у меня стоит. Ты просто не представляешь, как у меня стоит. Где ты достал этот кокаин? Я не отстану, пока не ответишь. Он гладит меня по голове, перебирая волосы. Влажные. Чертов кокаин. Я чувствую себя так, будто только что пробежал марафон. — Спальня. Пойдем. Я помогу тебе с твоей проблемой. Когда мы добираемся до спальни, он помогает мне раздеться. Я просто лежу на кровати, простыни свежие и прохладные, и я ни к чему другому сейчас не способен. — Прости, но, кажется, я вряд ли буду принимать участие. У меня закончились конечности, — уведомляю я его. — Не волнуйся. Я лежу на самом краю. Майкрофт поднимает мои ноги, колени сгибаются. Он ставит мои ноги на кровать, раздвигает их. — Ты можешь не двигаться? — спрашивает он, скрываясь из виду, опускаясь на пол. — Не знаю. Наверное, да. — Хорошо, — отвечает Майкрофт и лижет меня. Не член. Он лижет меня… Блядь. И не как-нибудь там походя. Ну, теперь. Сначала — может быть. Теперь он… Блядь. Теперь Майкрофт просто уткнулся лицом между моих ягодиц и безумными, невыносимыми движениями вылизывает меня. Постанывая. Забавно, но это единственная фраза в моей голове. Концентрация. Такая устаревшая идея, право слово. Майкрофт вылизывает меня, влажно и размашисто, и это так… заводит. Заводит — это вполне подходящее слово, хотя я, конечно, ничего не знаю на эту тему. Но я действительно возбужден. Никогда бы не подумал. Не ожидал, что так быстро расслаблюсь. Но я расслаблен, и Майкрофт не останавливается. Майкрофт трахает меня языком. Конечности? Зачем они вообще нужны? Его руки лежат у меня на бедрах и дрожат. Так сильно дрожат. Майкрофт задыхается. Майкрофт стонет. Я? Я даже не знаю, нужно ли мне дышать. Может быть, я живу под водой. Может быть, у меня жабры. Может быть, я вообще умер. И… О. О! — Сволочь. Ты сам подстроил это убийство. Майкрофт, блядь, ты… — я сбиваюсь. Он поднимает голову, его лицо вспотело, волосы рыжие. — Да, — рычит он в ответ. Я пытаюсь приподняться, чтобы посмотреть на него. Но без рук не получается. — Но ты не знал. Ты не знал! — Да. Я выдавливаю из себя смешок. — Ты дашь мне закончить, что я делаю? Он вспотел и он раздражен. — Пожалуйста. Надолго его не хватает. Ну, меня надолго не хватает. Майкрофт возвращается туда же, где только что был, и вылизывает меня, сначала просто анус, потом яички, потом снова анус, и если бы я мог, я бы вышиб кому-нибудь мозги, он стонет снова и снова, его язык постоянно движется, размашисто и небрежно, и когда я уже почти готов кончить, он наконец берет мой член в рот. Поезд врезается в меня. Его пальцы гладят меня по спине. Я снова при конечностях, но, кажется, в моем теле не осталось ни одной косточки. Майкрофту приходится помогать мне пить чай. Впрочем, он не возражает. — Правда, где ты взял этот кокаин? — Ты должен сказать мне спасибо, — говорит он, проводя ладонью вверх и вниз. — Ты должен сказать спасибо мне. — Я… Да. Спасибо. И еще раз прости меня. Я слишком долго не мог понять. Не знал, что твое воображение может так разыграться, когда ты под кайфом. Я усмехаюсь: — Базилика Святого Иштвана. Он смеется и целует мое плечо. — Но серьезно, Майкрофт, где ты взял кокаин? Он же совсем без примесей. Такой здесь не достанешь. Значит, дома. Ты связался с моим бывшими друзьями? — Я достал его здесь. — Пфф. Не ври. — Шерлок, я достал его здесь. — Ладно. Но где? И как? — Чудеса импорта. — Импорта? Откуда? — Из дома, как ты и сказал. Посольства открываются, послы приезжают, политики приезжают, а вслед за ними и их семьи. Сливки британской молодежи. Разумеется, они привозят свои наркотики с собой. Я задыхаюсь от хохота. Я переворачиваю свое непослушное тело, чтобы посмотреть на него. Белый, рыжий и улыбается. — То есть, ты просто зашел в посольство, втерся в доверие к подрастающему поколению и попросил кокаина. — Что-то в этом духе. — Надеюсь, какая-нибудь камера это засняла. — Шерлок. Мои… Мои усилия не прошли даром? — Ты шутишь? Я разобрался с делом, о существовании которого ты даже не подозревал. — Да, и я очень рад, что ты не забываешь напоминать мне об этом каждые пятнадцать минут. Я имею в виду, тебя что-нибудь… заинтересовало? — Кое-что, — усмехаюсь я. — Вполне. Кокаин был очень даже ничего, следующий акт, что бы это ни было, тоже не скучный. Даже чай оказался не таким уж паршивым. — Я… Я поддался чувствам в определенный момент. Я волновался. Я касаюсь его горла. Молочно белого и вздрагивающего под моими пальцами. — Грандиозное преуменьшение. Ты весь трясся еще до того, как я сел на поезд. У тебя было такое лицо… Ты бы с большим удовольствием застрелился, чем сделал мне инъекцию. А потом ты… испугался. Я не могу поверить, что ты все-таки это сделал. Вколол мне кокаин. — Я тоже. И да, я боялся за тебя, — признается он. Даже больно, как это мило. Пальцев недостаточно. Я накрываю его горло всей ладонью. Его дыхание выбивает ритм на моей коже. — Не понимаю. Почему? Ты боялся за меня больше, чем тогда, когда мы занимались сексом. Ты с ума сходил. — Естественно. — О? То есть, секс с галлюцинациями — это нормально, а вот трип под кокаином — это уже серьезно? — Я… Шерлок. Это… Тогда я волновался за тебя тоже. Ты вел себя странно. Но привычно странно. Как всегда между нами. Я тебя знаю. Я знаю, как мы взаимодействуем. Эта дрянь… — Не оскорбляй мой кокаин. — Твой кокаин… Я никогда не видел, как ты мыслишь под воздействием наркотиков. — Ну, возможностей посмотреть у тебя было полно. Он закрывает глаза и хмурится. — Не напрягайся. Майкрофт, не беспокойся, — я целую его. Что-то новенькое. — Я не буду. Мне хватило. Спасибо. — Пожалуйста, — отвечает он со слабой улыбкой. — Прости, я действительно очень устал. — Тогда спи. И он засыпает. ***** Машина проезжает мимо и притормаживает. Ему пришлось попотеть, чтобы найти меня. Я хорошо умею скрываться из виду. Плюс, конечно, я дополнительно скрывался лично от Майкрофта. Мне нужно было время. Месть — это блюдо, которое подают холодным. Но он нашел меня. Я отправляю сообщение. То есть, нет. Сначала я иду пешком до самого Бебека, вынуждая водителя следовать за мной. Надеюсь, им придется поменять тормоза. Я сажусь на асфальт, темно-зеленая вода облизывает подошвы моих ботинок. И я отправляю ему сообщение. Просто напиши адрес и время. Какой смысл мне садиться в этот твой гроб? Я уверен, что ты сейчас занят. Майкрофт отвечает через три минуты. Три минуты не отвлекаясь на телефон! Должно быть, ему рта не дают закрыть со своими вопросами. Восемь тридцать вечера, отвечает он. Водитель подходит ко мне и протягивает мне визитку. Еще только полдень. У меня более чем достаточно времени. Я что-нибудь придумаю до заката. Всего лишь полдень. Так много времени. К счастью, мне есть чем заняться. Последние два месяца я только и делал, что ждал, но здесь мне себя занять не составит труда: здесь есть паромы. Наркотики здесь тоже есть. Загораются, как окна в темноте, распускают свои бутоны на углах узких, крутых улочек. Но я пообещал ему. Я не хочу, чтобы ему досталось еще одно очко. Я еще не знаю, каким будет мой следующий ход. И здесь есть паромы. Так много паромов: маленьких и больших, частных и государственных, и еще множество крохотных лодок, набитых рыбой и туристами. Они бестолково роятся, накрывают город с головой, наполняют его своими долгими, низкими гудками. Не счесть берегов. Мой оптимизм постепенно испаряется. Я схожу с парома на тесной, дурно пахнущей пристани, мимо проезжает трамвай, движение безумное. Я не могу успокоиться, поэтому я иду вверх по длинной, разбитой лестнице, в надежде, что по дороге мне в голову придет правильная идея. Идея не приходит. Я достаю визитку. Лофт. Господи, Майкрофт. Квартира в совершенно другой части города, придется ехать на метро. И совсем скоро. Я никуда не еду. Я дохожу до башни и брожу по узким, крутым улочкам. Тесные бары, модные парикмахерские, длинноволосая молодежь, безвкусная посуда, яркие разноцветные лампы и темные тупики. Может быть, мне стоит просто остаться здесь, просто бродить здесь всю ночь и никогда больше не встречаться со своим братом. И тут я замечаю его. Я сворачиваю в очередной переулок и натыкаюсь на кафе, забитое людьми. Внутри полумрак и накурено. Пирожное выставлено на витрине, смехотворно роскошное, и тем не менее забытое. Такое… чрезмерное. Я покупаю его, женщина за кассой аккуратно кладет его в коробочку и передает мне, словно сокровище. Оно очень деликатное, говорит она мне. Я сбиваюсь с дороги по пути к метро. К счастью, ненадолго. Я продумал свой ход и теперь должен его осуществить. Вагон переполнен, как и всегда в это время, поэтому я осторожно прижимаю коробку к себе. Я приглядываю за ней. Ей удается выжить. Здание не очень высокое, но стоит почти на самой вершине холма. В окне горит свет. Майкрофт уже приехал. Я убеждаю себя не взбегать по лестнице. Я полон решимости вручить ему его подарок, но когда я захожу в квартиру, то понимаю, что совсем не знаю, как это сделать. Может быть, я тоже буду нервно сглатывать. Я снимаю пальто, прячу под ним коробку и вхожу в комнату. Майкрофт выглядит отвратительно. — Американцы? — спрашиваю я. Он кивает, прикрывая глаза. Устал. — Ты мог бы оставить меня в покое, — продолжаю я. Как делать это — я знаю точно. — Я все равно уже почти закончил. Я скоро вернусь домой. — Ты собираешься вернуться? — он смотрит на меня, наклонив голову набок. Попался. Мой брат всегда знает, как меня поймать. Я подхожу к окну, я смотрю на паромы, на торопливые огни, взрезающие темную, мутную воду. — Скорее всего, нет, — наконец отвечаю я. — Джон… — Хочешь, я расскажу тебе о Джоне? — он подходит и встает со мной плечом к плечу. — Скорее всего, нет. — Чего ты хочешь? Поговорить об американцах? Сыграть партию в шахматы? Прогуляться? Заняться сексом? Что угодно, только не наркотики. — У меня для тебя кое-что есть, — выпаливаю я, поворачиваясь к нему. Я застаю его врасплох, но уже через секунду выражение его лица сменяется. — Шерлок. Ты ведешь счет? — Да, но это неважно. А ты что, не ведешь? — Пытаюсь не вести. Но право же, тебе не стоило. — Не притворяйся паинькой, тебе не идет. — Правда, Шерлок, никакой нужды… — Майкрофт, заткнись. Сначала хотя бы посмотри. Готов поспорить, что тебе понравится. — Я жду. Я иду в коридор за коробкой, мои ноги торопятся, будто за мной идет погоня. Успокойся. — Вот, — коробка удобно лежит у меня на ладони. В полной безопасности. — Погоди. Нет. Я сам все сделаю. Он следит за мной взглядом. Я бегу — да, я бегу — на кухню, я беру блюдце, вилку и нож, я кладу коробку на стол, я поворачиваюсь к Майкрофту спиной, перегораживая ему обзор, и вынимаю пирожное. Почему я так нервничаю? Я делаю шаг влево. Его лицо… Я бы не смог подобрать слов, даже если бы моя жизнь зависела от этого. Выражение его лица меняется, а потом меняется снова. — Ты купил мне пирожное. — Да. Пожалуйста, не стесняйся. Он не двигается, все еще пытаясь придать лицу какое-нибудь однозначное выражение. — Майкрофт. Ты будешь его есть или нет? Я… — Да. Разумеется. Только… Только дай я поставлю чайник. Ему должно быть неловко. Майкрофт делает чай для нас обоих, но я не прикасаюсь, я даже не смотрю на свою чашку. Вместо этого я смотрю на него. Мне почти больно ждать. Если бы я только мог, я бы взорвал что-нибудь. Он начинает есть через несколько минут, когда чай остывает до нужной температуры. Женщина была права, пирожное действительно очень деликатное. Но Майкрофт справляется. На самом деле, он разделывает его так аккуратно, что это завораживает. Допустим, кокаин он трогал впервые, но в этой области он явно не страдает от недостатка опыта. Когда вся клубника, и крем, и что-то белое и хрустящее исчезают, он откладывает вилку, допивает чай и смотрит на меня. — Спасибо. — Что-нибудь… заинтересовало? — Я… Ты ничего не хочешь сказать? — выражение его лица опять меняется, и теперь оно… неправильное. — Например? — спрашиваю я его, ничего не понимая. — Что-нибудь о диетах? О. Он думает, что я… Не может быть. Он правда думает, что я?.. — Просто чтобы мы друг друга поняли, Майкрофт. Но если ты еще что-нибудь подобное выкинешь, я точно начну подозревать, что ты себе вырастил опухоль в мозгу. Я над тобой не издеваюсь. И не пытаюсь тебе насолить. Неизвестно за что. Я хотел что-нибудь тебе подарить, я увидел пирожное, я знал, что оно тебе понравится, и я купил его. Я… Ладно, допустим. Допустим, я издевался над тобой раньше. Но не теперь. Мне на самом деле ничуть не… — я делаю неопределенный жест рукой. Какой позор. — Меня устраивает, как ты выглядишь. Я ничего не имею против твоего тела. Ты не оскорбляешь меня одним своим видом. Мне нравится твой живот. Он приподнимает бровь. Он просто дразнит меня? Ну не может же он на самом деле так думать. — Ты отпускал комментарии про мой вес последние десять лет. Я искренне сомневаюсь, что ты просто так прекратишь. Это непоследовательно. Или может? Мне слишком не по себе для этих игр. — Я… Да, да, ты абсолютно прав. Но мне что, нельзя передумать? — Почему бы ты передумал? Он точно просто дразнит меня. — Потому что… Потому что я поумнел? Майкрофт улыбается. Его лицо наконец выбирает нужное выражение. И кто еще ведет счет? — Тебе стоит получше пытаться, — говорю я. — Пойдем. Я еще с тобой не закончил. — У тебя еще что-то есть для меня? — спрашивает он, поднимаясь и отряхивая пиджак. — Подарок в двух частях. Пойдем. — Ты хочешь чего-нибудь… конкретного? Я помог ему раздеться, украв в процессе его чудовищные запонки, и теперь мы оба в кровати, он лежит на спине и смотрит на меня, я сижу рядом с ним и не знаю, что мне делать. Мне на самом деле довольно интересно наконец-то просто видеть его: белый и рыжий, кожа тонкая и мягкая, покрытая веснушками и неожиданно чувствительная. Но все не так легко. Я не раздражен, поэтому никаких гениальных идей, никаких убийственных атак в темных коридорах, ничего подобного. Я в ясном сознании. До известной, конечно, степени, но задача передо мной четкая, и требует решения, и мне просто надо все увидеть, проанализировать, заметить все детали и разгадать загадку. А я в незнакомых водах. Что ж, придется работать по старинке. Разговоры зачем-то же были придуманы. Майкрофт ничего не отвечает, только покачивает головой. Вот и поговорили. Я провожу рукой по его телу, вниз по груди, не касаясь живота — я его еще не простил — и дальше к бедрам. Разумеется, он все замечает. Разумеется, ему тут же надо открыть рот и что-нибудь сказать:  — Ты же сказал, что тебе нравится мой живот. Я смотрю на него и чувствую, как напрягается мое лицо. Надеюсь, он сгорит заживо. Надеюсь, его чем-нибудь придавит. — Не именно живот. Я имею в виду, он мне нравится точно так же, как и все остальное. Мне все равно, я не возражаю, — я беспомощно лепечу, я вижу по его улыбке. — Мне нравится как работает твой мозг. И твои руки. Ты что, и правда хочешь, чтобы я все это говорил? Он снова качает головой. Ну ладно. Я провожу рукой вверх, по бедру, намеренно касаясь живота — подавись, братик — и выше, до самого горла. Он выгибается. Вам предоставляется неограниченный доступ ко всем грязным политическим секретам, сэр. Не отвлекайся. — Тогда что… Что мне делать? — Что ты хочешь сделать? — Майкрофт. Ты просто упиваешься всей этой ситуацией, правда? — Разве мое удовольствие не было твоей целью? — Ты… Его рука резко взлетает вверх и прерывает меня на середине оскорбления. Он берет мою руку в свою, мою неправильную руку в свою, подносит ее к лицу и забирает два пальца в рот. — Одной подсказки достаточно? — спрашивает он через несколько секунд, отпуская меня. — Не торопи меня. Может быть, я что-то упускаю. Ты хочешь, чтобы я засунул свои пальцы тебе в задницу и выебал тебя? — Более или менее, — отвечает он, краснея. Оказывается, иметь изрядный запас грубостей очень полезно. — В таком случае, достаточно. Я не могу поверить, что это срабатывает. Так… примитивно. В некоторых других вещах, впрочем, я быстро становлюсь вполне уверен. Майкрофт ничуть не напряжен, поэтому все, что нам пригождается, это вдох и выдох — и мои пальцы входят в него. И после этого наши движения знакомо следуют одно за другим. Я трахаю его пальцами, он дышит, шипит и постанывает, я глажу его правой рукой, сверху вниз, и он дрожит и выгибается, он смотрит на меня. Так легко. Мне только надо постараться никуда не уйти, и все будет замечательно. Или, может быть, я поторопился с выводами. Потому что Майкрофт дрожит и выгибается под моей рукой, и его пальцы дергаются, как они дергались раньше, такие же слабые и беспомощные. К черту, решаю я. Я подаюсь к нему и наклоняюсь, чтобы взять его в рот. Он останавливает меня. Его рука маячит на периферии моего зрения, так близко, но не касаясь. — Почему? — спрашиваю я. Я не ожидал отказа. — Можешь сделать это рукой? — Почему? — Ты хорошо играешь, — отвечает он с хитрой улыбкой. — Я хочу смотреть на тебя. Я не краснею. Я беру его член в руку, поглаживаю и сжимаю, я трахаю его пальцами, Майкрофт дрожит и тихо шипит, руки безвольно лежат на кровати. Я не краснею, но он все прекрасно знает. — Хочешь, я что-нибудь сделаю для тебя? — спрашивает он, отставляя стакан. — Нет, не надо. Это неважно. Просто ложись рядом. Спиной ко мне. Послушный Майкрофт. Мы лежим молча какое-то время. Волосы у него на затылке влажные. Я перебираю их, рисую спирали у него на спине. — Ты ведь со всем уже закончил? — спрашивает он. — Да. Почти. Осталось немного подмести — и будет совсем все. — Ты не вернешься. — Я… Нет. Я еще не готов. — О. А я-то думал, что ты отказываешься это признавать. — Я отказываюсь это признавать, поэтому не говори никому. Особенно моему брату. Он только пытается не вести счет. Он хочет повернуться ко мне. — Лежи смирно. — И чем ты займешься? — Еще не знаю. Поеду на восток. Найду то индийское семейство. Можно? — Тебе все можно. — Кроме кокаина. — Да. Пожалуйста. Не надо кокаина. Я еще раз провожу по его волосам и вдыхаю запах пота, отпечатавшийся на пальцах. — Хорошо. Я не буду. Без тебя точно не буду. — Я не собираюсь еще раз принимать в этом участие. — Разумеется. — Я буду по тебе скучать. — Ты устал. Я вернусь когда-нибудь. Наверное. Майкрофт придвигается ближе ко мне, и я обнимаю его. — Давай спать, — говорю я. И мы засыпаем.