Я всегда буду рядом

Серые, почти черные тучи заволокли питерское небо. Промозглый ветер так и норовит попасть под пальто, заставляя поежиться и сильнее закутать шею в шарф. По улице несется молодой черноволосый мужчина. Его пальто было нараспашку, шарф был просто накинут на шею и развевался на бегу, а лицо его было мертвенно бледным и наполнено ужасом и страхом. Он несся, не обращая внимания на лужи, иногда задевая прохожих, бормоча извинения. Извозчики бранили его, когда он пробегал прямо перед носом их лошадей. На первый взгляд казалось, что за этим молодым человеком кто-то гнался, но никого не было. Он просто куда-то очень спешил. Может с кем-то на встречу, может к кому-то в гости… Наконец, молодой человек добежал до нужного ему дома. Он ломился в него словно его сейчас убьют. Дверь открыл седовласый немолодой мужчина, с лицом ничего не выражающим.  — Где Яков Петрович?! Мне нужно с ним поговорить! — почти накинулся на него с кулаками молодой человек.  — Хозяина нет дома, — совершенно спокойно, сухо и кратко ответил, видимо, дворецкий.- Он сейчас находится в отделении и будет ближе к десяти вечера. Черноволосый парень рванул с места и помчался дальше по улице вверх. А тем временем начался дождь: мелкий, моросистый. Такой, который всегда проникал под шарф или под перчатки. А при хорошем ветре такой дождь бил в лицо. Люди заторопились по домам, не желая промокнуть. Вскоре, кроме извозчиков на улице никого не осталось, даже собак и кошек. И только Николай Васильевич Гоголь, писарь третьего отделения, бежал в дождь, по лужам. Всегда незаметный для людей, всегда в черном, всегда бледный с растрепанными волосами, страдающий от своих припадков. Этим припадкам, как и в детстве, никто не уделял должного внимания. Только говорили: " Подлечись ". Он был серой мышкой для общества. И только Яков Петрович, лучший следователь Российской Империи, заметил его: заметил как человека, заметил как личность. Во время, проведенное с ним в Диканьке, Николай Васильевич стал более открытым, более разговорчивым. Он, что ли, стал свободным. Когда Яков Петрович исчез в Диканьке, Гоголь с трудом все переживал. Он думал, что потерял Гуро навсегда. Единственного человека, который его понимал. Размышляя над этим по пути Николай Васильевич и не заметил, как прибежал к отделению. Там ему сказали, что Яков Петрович сейчас находится на каком-то задании, а после уже поедет домой. Разочарованный и подавленный Николай вышел на улицу, где шел сильный дождь. Он не обращал внимания на него. Просто брел, не зная куда. Брел, думая свои мысли, думая о Гуро, о том, что он не сможет жить без него. Ведь один раз он его чуть не потерял и второго раза не переживет. Дело в том, что сегодня Николаю Васильевичу приснился сон. Снился ему Яков Петрович Гуро. Снилось, как тот умирает в страшных агониях, растерзанный. Зная о том, что сны у Гоголя сбываются, Николай срочно побежал к нему. К вечеру заметно похолодало и Гоголь завернулся в пальто и шарф. Остановившись у одной из витрин, он начал ее разглядывать. Внутри были платья: одно мужское, другое женское. Женское платье было темно-синим, с васильком на плече и с жемчужинами на поясе. Мужское было красным с черными брюками и тройкой. Николай так засмотрелся на наряды, что не заметил, как кто-то подошел к нему со спины.  — Николай Васильевич, добрый вечер! — знакомый голос заставил сердце Гоголя биться чаще.- Мне в отделении сказали, что вы меня искали. Николай счастливый, что услышал такой мягкий голос, повернулся к его обладателю:  — Здравствуйте, Яков Петрович! — Николай не мог скрыть улыбку и мягкий румянец на щеках. -Да, я искал вас, чтобы убедиться, что с вами все в порядке. Яков Петрович удивленно поднял брови:  — А что, со мной что-то могло случиться? Гоголь замялся, пряча лицо под прядями черных волос.  — Стоять сейчас на улице — самоубийству подобно, — констатировал Гуро. — А вы ведь целый день на улице, не так ли? — уже более вкрадчиво продолжил он. Гоголь поднял свои голубые глаза на Якова Петровича и потом пожалел. На него смотрели внимательные, черные глаза. Эти глаза манили, притягивали, как магнит. Они засасывали. На одно мгновение Николаю показалось, что глаза Гуро стали красными. Гоголь хотел что-то сказать, но аж передумал.  — Вы что-то хотели сказать? — мило, но с хищным взглядом поинтересовался Яков Петрович. Гоголь замотал головой, отводя взгляд. Ему в последнее время тяжело стало смотреть в глаза Гуро.  — Тогда пойдемте ко мне домой. Там я вас согрею, накормлю и уложу спать. На это Николай хотел возразить, но Яков Петрович взял молодого человека под руку и повел по улице. Дома Гуро отпустил слуг, как только они все подготовили. После сытного ужина Гуро с Гоголем прошли в гостиную комнату. Там они сели в кресла напротив камина.  — Так зачем я был вам нужен, Николай Васильевич? И что со мной могло случиться? — начал разговор Яков Петрович.  — Понимаете, Яков Петрович, — тихо начал Николай, — сегодня мне приснился сон с вашим участием.  — Мне это льстит, — мягкий смех следователя немного снял напряжение писателя.  — Мне снилось, что вы гибнете в страшных мучениях, — Гоголь замялся, не зная, как продолжить. — И… Я знаю, что мои сны зачастую сбываются,.  — И вы решили увидеться со мной, — продолжил за него Гуро. — Мне очень приятно, что вы беспокоитесь обо мне, хоть и на такой почве. Николай поднял взгляд на следователя. Тот смотрел на него по отцовски и нежно улыбался. Гоголь не сдержался и тоже стеснительно улыбнулся, пряча глаза за волосами.Повисла неловкая пауза. Следователь смотрел на писателя, а тот смотрел в пол. Тишину решил прервать Николай Васильевич: - Яков Петрович, можно вас о кое чем попросить? Гуро внимательно оглядел Николая и молчаливо кивнул головой. - Пожалуйста, будьте аккуратнее, - Гоголь стыдливо опустил голову. Яков Петрович встал, подошел к креслу Николая и сел на подлокотник. - Николай Васильевич, - следователь положил свою тяжелую руку на плечо писаря, - не переживай, я буду аккуратен, я буду рядом с тобой, всегда. Гоголь поднял светлые глаза, полные надежды на следователя: - Честно? - по детски, искренне спросил он. - Честно, - мягко ответил Гуро и хлопнул по плечу. - Что ж, пора спать, Николай Васильевич. Я тебе покажу твои покои. Николай не возражал, даже на то, что Гуро перешел на " ты ". Ему наоборот это нравилось, что они перешли на " новый " уровень общения. Николай проснулся от яркого свечения из окна. Резко сев на кровати, он понял, что сейчас находится в той комнатушке в Диканьке. За окном что то яркое и нервное светило прямо в комнату. Николай быстро встал, подошел к окну и увидел, что горит сарай. Неужели он снова в Диканьке? Неужели это был сон? Николай Васильевич выбежал в одних штанах и рубашке на улицу. Да, все повторяется: Тесак, лежащий в крови, полыхающий сарай и в нем дерущийся со Всадником на мечах Яков Петрович. - Нет, нет, нет, этого не может быть,- очень тихо говорил Николай, смотря на Якова Петровича. - Почему? Он было ринулся в сарай, спасать любимого человека, но его схватил Тесак и повалил на землю. - Нет! Нет! НЕТ! - Николай бился изо всех сил, но не мог освободиться. Он видел, как следователя накрыло горящей балкой. Он видел смерть. От бессилия по лицу молодого человека покатились слезы, полные горечи. - Нет... - Что же ты, Николай Васильевич. Проснись давай! - сквозь сон послышался знакомый голос. Николай открыл глаза, резко. От этого он не сразу понял, кто перед ним. А перед ним, точнее, на его ногах сидел Яков Петрович с взволнованным взглядом и улыбкой на лице. - Наконец-то, проснулся. А я то думал уже силой выдергивать тебя из сна, Николай Васильевич. Что же ты, а?- Гуро уже сел на край кровати все также смотря на Гоголя. Николай неподвижно лежал и смотрел на следователя: он не мог поверить, что это был всего лишь сон. - Вы живы...- растерянно произнес Николай. Яков Петрович вскинул брови: - Вам снова снился кошмар с моим участием? Гоголь неуверенно кивнул и от стыда отвел взгляд на пол рядом с кроватью. - Простите меня, Николай Васильевич. Не стоило мне так резко уходить от вас. Слишком вы уж болезненно все переживаете, - с досадой вздохнул следователь. - Вы... с-снова перешли со мной на " вы " ?- неуверенно спросил Николай, садясь на кровать. Яков Петрович усмехнулся и лукаво посмотрел на молодого человека, аки лис. От этого взгляда Николаю стало жарко и он опустил голову, сжимая в руках одеяло. Повисла пауза. В эту паузу Яков Петрович изучал Гоголя: его волосы, его лицо, его губы, его шею. Все, что было открыто его взору. Его бледная кожа, казалось, светилась в полумраке. - Яков Петрович, пожалуйста, будьте осторожнее, - Николай сильнее сжал одеяло. - Николай Васильевич, - Гуро легким движением руки поднял лицо писаря, - я же вам уже пообещал, что буду обязательно аккуратнее. Что такое? Гоголь набрал побольше воздуха в легкие, зажмурил глаза и высказал все, как на духу: - Я просто вас очень сильно люблю и... не переживу вашего второго ухода... В этот момент горячие губы следователя накрыли сухие губы писателя, горячие крепкие руки легли ему на спину. Для Николая эта нежность была полной неожиданностью, что из глаз его потекли слезы. - Ну что ты, что ты, мой хороший? - отвлекся от губ Гуро, поглаживая рукой уже по щеке писателя. - - Не волнуйся, я всегда буду рядом, чтобы не случилось. Николай неуверенно и неопытно стал целовать Гуро, а тот лишь усмехался этому. Сегодня у этой парочки будет бессонная и жаркая ночь.