Не надо слов

      «Чёрт, чёрт, как же можно было выронить ключи от лифта? – пронеслось в голове у репортёра. – Хорошо, хоть камеру не потерял». Он бежал прочь, уже почти ни на что не обращая внимания.       Измотанный очередной погоней, Майлз и не заметил, когда он успел оторваться от преследователя. Остановившись у металлической решётки, репортёр перевёл дыхание. Мысли, словно рой пчёл шумели у него в голове, не давая покоя. И чем больше они выстраивались в единую логическую цепочку, тем страшнее ему становилось: неужели и он сошёл с ума? Здравомыслящего человека вряд ли посетила бы подобная идея, однако журналиста было уже не остановить.       Майлз прислушался. В больнице царила абсолютная тишина – ни криков пациентов, ни звона цепей, лишь шумное биение его собственного сердца. Зловещая и обманчивая тишина. Окинув взглядом чистый коридор, он усмехнулся от мысли, что, если предстоящий манёвр пойдет прахом, то и этот коридор будет залит кровью. Его собственной кровью. Убрав камеру в карман, репортёр шагнул обратно во тьму. Он спешно шёл по коридору, продолжая слушать тишину. Ему было уже абсолютно всё равно, правильно ли он поступает. Когда же он успел увязнуть во всём этом так сильно, что даже перестал дрожать от каждого шороха, да и к тому готов совершить такое безумие? Чтобы найти ответ, наверняка нужно было промотать чувства и ощущения, словно старую плёнку, останавливать всякий раз, когда дыхание болезненно учащается, и тогда спрашивать самого себя: это ли стало последней каплей?       Подойдя к двери, Апшер тихонько приоткрыл её. В самом конце комнаты, около стеллажа, спиной к репортёру стоял Уокер и принюхивался. Расстояние между ними было небольшим – всего несколько шагов, но и их достаточно, чтобы успеть удрать и не стать «экземпляром» для его новой коллекции на столь чудесном стеллаже. Майлз схватил со стола светильник, но в тот самый миг он почувствовал, как вся решительность мгновенно улетучивается, подобно дыму при сильном ветре. Ему совсем не хотелось умереть здесь, особенно после того, что он пережил. Когда он так близок к свободе. Сердце вновь забилось чаще, и репортёр уже было хотел отказаться от подобной идеи, но внезапно раздался предательский раскат грома, сопровождаемый молнией за его спиной, что привлекло внимание громилы, и тот сразу же обернулся. Зловещий оскал отразился на его изуродованном лице, освещаемый яркой вспышкой молнии.       - Да гори оно всё огнём! – воскликнул Апшер, после чего что было силы замахнулся и запустил светильник прямо в голову Уокера.       - Поросёнок, – с ещё большей ненавистью фыркнул Крис, получив неожиданный удар, и бросился в след за убегающим журналистом.       Репортёр бежал изо всех сил, не позволяя себе сбавить скорость. Казалось, звон цепей настолько близок, что малейшая оплошность будет стоить ему жизни.       Кровь бешено пульсировала в висках, а ноги адски болели. Но это было неважно, не сейчас.       Добежав до заветной двери, Майлз обернулся и затуманенным взглядом уставился на приближающегося к нему Уокера.       «Раз, д-два, три!»       Рука Криса скользнула в нескольких миллиметрах от лица репортёра. Майлз ловко скользнул на пол и отполз в сторону, тем самым вызвав лёгкое недоумение у последнего. Уокер продолжал упрямо смотреть в одну точку, не понимая, куда могла исчезнуть потенциальная жертва. Он сделал несколько шагов назад и со всего маху навалился на несчастную дверь. Та с жалобным скрипом слетела с петель, и Уокер ввалился в следующий коридор. Майлз включил камеру.       Ночное видение позволило рассмотреть то, что привлекло внимание амбала, и, если бы не эта случайность, то вряд ли обстоятельства сложились бы столь благосклонно для журналиста. Теперь Крис нашёл себе новую Цель. Он помчался на ничего ещё не подозревающего пациента.       Однако после того, как Майлз заметил у того камеру в руках, то мысль о пациенте отпала сама собой, и теперь парнишка в опасности по его вине. Ещё не понимая, что будет делать дальше, Апшер бросился вслед за убегающей парой. И кто бы мог подумать, что журналист станет преследовать Криса Уокера?       Конечно, смелости репортёра можно было позавидовать. Не раз он лез в самое пекло за самым честным материалом. Журналиста совсем не волновали последствия того, что он открывает миру самые страшные тайны.       Этот парень может оказаться ценным свидетелем с не менее ценными материалами.       Несчастный оказался загнанным в угол. Он выронил камеру и что-то жалобно шептал. Уокер схватил того за плечо, но неожиданно и сам Уокер был поднят в воздух. Вокруг него клубился чёрный дым. Незнакомец шумно шлёпнулся на пол и отполз в сторону.       Волрайдер с мерзким, чавкающим звуком терзал громилу, бил о стены, а затем разорвал огромное тело в клочья, осыпая наблюдателей россыпью крови и ошмётками плоти. А затем исчез. Исчез также внезапно, как и появился.       Майлз достал блокнот, сделал короткую запись и, убрав его обратно в сумку, шагнул навстречу к дрожащему незнакомцу и протянул руку.       - Майлз Апшер.       - Вейлон Парк. - Парень неуверенно принял протянутую ему руку, слабо улыбнувшись.       - До выхода осталось совсем немного, Вейлон. - Майлз продемонстрировал новому знакомому ключи от лестничной клетки. - У меня, правда, и от лифта были, но... не важно. Нужно выбираться. - С этими словами Апшер направился к двери.       Вейлон, не проронив ни слова, бесшумной тенью двинулся вслед за журналистом. Он был мрачен, словно и не думал о том, что скоро всё закончится. Возможно, его пугала неизвестность того, что ждёт его на свободе. Этого, казалось, недостаточно, чтобы быть столь мрачным, так может, он в чём-то виновен?       Через несколько минут они оказались в холле, залитом кровью и приятным утренним светом. Свежий воздух наполнил собой помещение и, в особенности после всего пережитого, казался настоящим подарком судьбы. Майлз схватил за рукав медлительного знакомого, желая скорее выбраться отсюда, однако тот резко отдёрнул руку, с ужасом уставился на окровавленную ладонь репортёра.       - В чём дело? – недоумевающе спросил журналист.       - Я-я… Вы… это из-за меня, простите! – Блондин закрыл лицо руками, тщетно пытаясь сдержать слёзы.       - О чём ты? – Непонимания в голосе репортёра было всё больше.       - Это я отправил Вам то письмо, из-за меня вы здесь, из-за меня пострадали, - уже откровенно рыдая, проговорил парень.       Апшера охватила злость, но лишь на мгновение. Он прекрасно знал, что парнишка ни в чём не виноват. Стоило бы ему услышать хоть что-то о деятельности «Меркофф», и он точно также отправился бы сюда, несмотря ни на что. Люди должны знать правду, а он должен добыть её, чего бы это ему не стоило.       Репортёр притянул к себе плачущего Вейлона и крепко прижал к груди, легонько поглаживая того по спине.       - Всё хорошо, ты ни в чём не виноват. – Парк по-прежнему мелко вздрагивал, а Майлз продолжал гладить его по спине. – Мы оба живы и оба вернёмся домой. К чёрту, к чёрту это место!       Программист неожиданно для себя почувствовал, как много могут сказать простые слова, как много могут решить простые объятия. Он неуверенно положил ладони на плечи репортёра.       Боль и чувство вины крошились в осколки, оставляя после себя место для чего-то нового, настоящего, ещё неизвестного ему.       Журналист отстранился от программиста и побежал на улицу. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться в том, то Парк идёт за ним.       Добежав до джипа, парни сели внутрь. Уже не было сил ни на что, кроме как покинуть это клятое место. Теперь их никто не остановит.       Апшер вжал на педаль газа, а в голове, словно шелест листьев, прозвучали слова: «обожаю горный воздух».