carpe diem

      Сентябрь пришёл в город, но лето ушло разве что с календарей. Окна класса, который Минхао с самого утра старался преобразить в студию, были открыты настежь. Это, конечно, не спасало. Жара стояла катастрофическая.       – Может, перенесем съемки? – Чонха, ассистентка Минхао, обмахивала деревянным веером открытую шею.       – Плохая идея. Лучше отснимем все сегодня. Мне же еще сверстать им альбом надо.       – И почему ты согласился? Не сиделось тебе в Сеуле, в студии, где есть кондиционер.       Чонха откинула назад длинные волосы, прилипшие к её шее. Минхао пожал плечами и взял в руки фотоаппарат.       – Обещал другу детства. В этом классе учится его дочь.       – А, может, ты себе новую модель ищешь? И это такая извращенная форма кастинга?       Фотограф проверил настройки фотоаппарата и еще раз осмотрел импровизированную студию. В этом классе давно не занимались. Раньше он был музыкальной комнатой, но потом пианино перенесли в актовый зал, а помещение использовали как комнату для какого-то школьного клуба. Который, впрочем, недавно распался. Всю эту информацию любезно предоставила девочка из школьного совета, с которой они утром скитались по лабиринту из одинаковых дверей.       Стены комнаты были когда-то сиреневыми, сейчас они выцвели почти до белого. Этот цвет нравился Минхао. Ему нравилось, как источившийся тюль взлетал время от времени к потолку вместе с редкими порывами речного ветра. За окном шумели младшеклассники – их уроки уже закончились. Еще Минхао нравился запах, пропитавший комнату: теплая пыль, мебельный лак, ветхие учебники, сложенные на сдвинутые в стороны парты. Во всей школе пахло детьми – молоком, мелом, потом. А тут пахло застывшим на пороге временем.       – Н-да, ушел в себя. Так на тебя похоже, Хао-ши.       – Я закончил с приготовлениями. Остальное по ходу доделывать буду. Можешь сообщить их учительнице. Пусть отпускает их по одному, мне не нужна здесь свора любопытных. И, да, предупреди, что урока явно не хватит, и кому-то придется фотографироваться после.       – Хорошо, фотограф-ним, – передразнивая девочку из совета, которая так обращалась к Минхао утром, Чонха хлопнула веером и вышла из кабинета, оставляя фотографа одного.       Дети послушно тянулись размеренной цепочкой по одному. В порядке какой-то очереди, может, по алфавиту в журнале, может, как-то еще. Девочки с тонкими косичками, девочки с каре, девочки в блузках с коротким рукавом, девочки в клетчатых юбках. Мальчики в не заправленных рубашках, мальчики с развязанными галстуками, мальчики с челкой, откинутой со лба. Через четыре месяца им всем придется выпорхнуть из школьных стен, подобно цветным бумажным журавликам – каждого унесёт своим попутным ветром. Через четыре месяца. Для них это, наверное, вечность. На их лицах спали, свернувшись клубком, дети, которыми они были когда-то. На их ладонях темнели пятна чернил.       Щелчки затвора раздавались, словно стрёкот большой цикады, залетевшей в комнату и усевшейся под потолком. Чонха поправляла подросткам волосы и промокала им пот белыми салфетками. В классе не было часов, и Минхао удивился, что последний парень зашел к ним уже в ранних сумерках.       – Здравствуйте.       – Здравствуй. Проходи. Долго ждал?       – Не очень, – смущенно ответил школьник и остановился в центре комнаты.       Его рубашка заправлена. Галстук повязан. Минхао оглядел его целиком, но взгляд его, как по лесенке, скакал по деталям: по аккуратно застегнутым манжетам и почти развязавшимся на одной ноге шнуркам. Парнишка поклонился ассистентке, когда та подошла стереть ему пот с шеи.       – Дай мне, – протягивая руку за салфеткой, пробормотал Минхао Чонхе. Та посмотрела на фотографа с удивлением и подозрением, но чистую салфетку отдала. – Не организуешь нам чего-нибудь холодного и газированного, Чонха?       – Хм, – гордо задрав нос, ответила та и, схватив со стола свою сумочку, удалилась. Её каблуки отбивали по коридору ритм возмущения.       – Садись вон на тот стул.       Мальчишке явно было некомфортно. Он забрался на высокий стул без спинки и заметил, что у него развязан шнурок. Потянулся завязать.       – Не надо, оставь так.       Минхао подошел близко. Так, что школьнику пришлось смотреть на него, поднимая глаза из-за круглых стекол очков.       – А вот их сними.       – Зачем? – тихо, опустив глаза.       – Тебе идут, не переживай. Но я хочу посмотреть на тебя без них.       Минхао сам приподнял оправу, подцепив её указательным пальцем за душку на переносице. Парнишка зажмурился и открывать глаза не спешил. Фотограф бездумно, но осторожно провел салфеткой под глазами школьника, по вискам.       - Взгляни на меня.       Парень открыл глаза и несмело поднял их на старшего.       Чонха вернулась быстро. Оказывается, сходить-то и надо было только на первый этаж. Там в автомате она добыла три газировки и вернулась обратно. Особо она не скрывалась, но Минхао все равно не слышал её. Почти влетев в класс, девушка вдруг наткнулась взглядом на отложенный фотоаппарат и странную тень двух силуэтов. Они были так близко, что тени их почти совпадали. Ассистентка замерла в полушаге от порога и тихонько отступила назад, к стене. Прислушалась.       – Ничего себе, – после затянувшегося молчания выдохнул Минхао.       – Что?.. – попытку парнишки опустить голову пресекли пальцы фотографа, легшие на его подбородок и поднявшие его.       – Глаза, – еще раз выдохнул Минхао. – Твои глаза.       Школьник смутился, но деваться ему было некуда. Его пальцы взволновано сжимали ткань клетчатых брюк на коленях. Стул был высоким, и его ноги не доставали до пола. Белые шнурки висели в воздухе, а носки кед направлены друг на друга.       – Как тебя зовут?       – Чон Вону.       – Вону. Кто дал тебе имя?       Парень вздохнул свободнее, когда фотограф отпустил его. Не пальцами – взглядом. Он будто бы пытался разрезать его глазами на части и посмотреть, что там, под кожей. Минхао подошел к столу, на котором разложил свои вещи и взял с него фотоаппарат. К школьнику он стоял спиной, но Чонха видела, как трясутся его руки, отвинчивающие объектив средней силы и пристраивающие на его место другой, с возможностью сильного приближения. Ни для кого из предыдущих учеников он его не доставал. Не было нужды.       – Мама.       – Какая редкость.       – Папа уступил ей возможность назвать ребёнка, если родится мальчик.       Закончив с объективом, Минхао повернулся и поправил настройки. Потом взглянул на мальчишку. Тот сидел, как его оставили. Напряженно расправленные плечи, свалившаяся набок чёлка, примятая оправой очков, которые фотограф откинул ему на голову. Смотрел он в сторону старшего, близоруко щурился.       - Ты один в семье? – подняв фотоаппарат к лицу, спросил фотограф.       - Нет, у меня есть младший брат.       Щелк, щелк. Вону притих и растерялся. Минхао безнаказанно ловил объективом каждое его движение.       – Какие экзамены будешь сдавать? Уже решил, куда поступать будешь?       Щелк.       – Историю. Поступать буду в местный университет.       – Хочешь остаться в родном городе?       Щелк, щелк. Чонха смотрела, как Минхао ходит вокруг Вону кругами. Обычно фотограф вёл разговор, отвлекая модель и раскрепощая её. Обычно Минхао улыбался и попутно вопросам говорил, что делать – повернуть голову, положить руку вот так. Щелк, щелк. Зачем ему спина мальчишки?       – Нет… – поморщившись, ответил парень. – Просто я не поступлю в сеульский.       – А ты попробуй. Мне кажется, у тебя получится.       Брови Чонхи полезли на лоб. У Минхао солнечный удар, не иначе. Щелк, щелк, щелк.       – Почему?… – осторожно поинтересовался школьник.       – Если ты сдаёшь всего один предмет, то ты вызубрил его, разве нет? Значит, знаешь достаточно, – ответил фотограф, подумав. – Ты неглупый парень.       – Спасибо, – вежливо ответил Вону.       Щелк, щелк, щелк.       – Верни очки на место. Вот так. И расслабь плечи, ты не в армии. Тебе не жарко? Может, расстегнешь воротник?       Чонха перестала смотреть, привалившись к стене спиной. Она работала с Минхао не в первый раз, но таким его еще не видела. Он осторожно обменивался со школьником репликами, и от прежнего раздражения и усталости будто и следа не осталось. Он охотился за каждым вздохом мальчишки и насторожившейся кошкой бродил по точкам с самыми удачными ракурсами. Вертел фотоаппарат, припадал на колено.       – Вот так хорошо, да. Опусти руку обратно на колено. Да, так. Смотри на меня.       Снова защелкал затвор.       – Вону?       Щелк, щелк.       – Да?       – Улыбнись.       Он фотографировал мальчишку минут двадцать. Говорил с ним так, будто знает его всю жизнь. И был искреннее, проще, чем с дочкой собственного друга.       Вону почувствовал, что покраснел, когда фотограф молча развязал на нем галстук и повесил его себе на шею. Расправил и поднял воротник рубашки, задевая кончиками пальцев кожу на шее.       – Ты когда-нибудь видел море? – голос Минхао вплетается в дыхание Вону, щекочущее фотографу запястье.       – Нет, – почему-то шепчет мальчишка.       – Смотрю на тебя и вспоминаю море. Теплое, Средиземное. Когда я закончил школу, поехал с дядей в Грецию. Вот там и видел море. Разное видел – спокойное, гневное, в сумерках, в полдень и на рассвете.       Вону промолчал. Минхао отошел на несколько шагов, перевернул фотоаппарат. Щелк, щелк.       – Поправь воротник. Опусти его.       Парень послушался. Щелк, щелк, щелк.       Чонха вдохнула поглубже и сняла с себя босоножки. Босиком отбежала в начало коридора и обула их там.       – Кажется, все, – медленно произнес Минхао под аккомпанемент каблуков Чонхи. Смотреть на Вону было страшно и остро необходимо.       – А вот и я! Пришлось пройтись до супермаркета. Уф, похоже, все нагрелось, пока несла. Кто-нибудь все ещё хочет пить?       Ответа не последовало. Вону завязал свой шнурок и слез со стула. Он смотрел куда угодно, только не на ассистентку или фотографа. То же самое делал Минхао.       – Я пойду. До свидания.       – До свидания, до свидания… – открыв себе баночку колы, попрощалась Чонха.       – До свидания, – тихо обронил фотограф уже пустующему дверному проему.       – Умотался?       – Уже почти шесть часов, – вместо ответа сказал Минхао. – Собирайся, или мы опоздаем на поезд домой.       – Раскомандовался…       Задремав в поезде, Минхао видел сны про морские рассветы.

***

      Классная руководительница встретила Минхао в холле – накрашенная, взволнованная и уже заплаканная. Со стороны столовой доносилась музыка и голос ведущего. На улице смеркалось.       – Здравствуйте! Огромное вам спасибо! Вы меня очень выручили.       – Здравствуйте, я сильно опоздал?       – Как раз вовремя! С минуту на минуту будем вручать им… цветы и… вот, альбомы. Спасибо! Выглядят они потрясающе.       – Надеюсь, детям тоже понравятся, – передавая внушительный пакет со свежеотпечатанными выпускными альбомами, улыбнулся фотограф. – Праздник уже подходит к концу?       – Да, сейчас заключительная часть и потом отправимся смотреть салют над рекой. Не хотите остаться? Думаю, многие родители хотели бы вас поблагодарить.       – О, большое спасибо, но…       – Нет-нет, пойдемте! – учительница махнула в сторону столовой.       После некоторых раздумий, Минхао неловко поклонился. Внутренний карман его пиджака оттягивал тяжелый сиреневый конверт.       Столовая была украшена скромно, но все же празднично. Дети во что-то играли, гремела музыка, и учительница почти сразу пропала из виду. Минхао увидел своего знакомого – тот сидел за столом, близко к импровизированной сцене, и не обращал внимания ни на что, кроме дочки, пляшущей с высоким парнем. Внимательно осмотрев зал, фотограф не нашел того, кого искал.       – Здравствуйте. Не знал, что вас тоже пригласили, – донеслось сбоку. Минхао обернулся.       Челка Вону была зачесана наверх, глаза светились, а новенький костюм сидел хорошо, но пиджак все же слегка великоват.       – Здравствуй, Вону.       Они молча смотрели друг на друга. Вону был рад найти предлог улизнуть из раздражающей игры, а Минхао думал о том, что за лето парень вырастет, и пиджак будет ему как раз к осени.       – Я подал документы в Сеул.       – Правда? Это смелый поступок. Когда будут новости о зачислении?       Парень пожал плечами и застенчиво улыбнулся. Снова помолчали.       – Мы можем поговорить? Не здесь.       Вону задумался на секунду и коротко кивнул.       В полумраке пустого школьного коридора Минхао сделал глубокий вдох. Музыка в столовой стихла. Вону ждал.       – На самом деле, я не уверен в принятом решении. Все случилось в последний момент.       Звонок учительницы настиг Минхао на пути из студии. Нужно было срочно забрать альбомы из типографии и привезти их – отвечающий за это человек очень её подвел. Фотограф согласился. Еще во время телефонного разговора он понял, что это его последняя возможность увидеть Чон Вону.       – Я хочу отдать тебе это.       Голос Минхао оставался ровным, но пальцы с трудом справились с внутренним карманом. В столовой начали называть имена выпускников. Вону посмотрел на конверт в своих руках. Только сейчас Минхао понял, что на нем нет очков.       – Тебе пора.       – Спасибо, – не поднимая глаз, ответил парень. Минхао хотел его коснуться. Но кому от этого стало бы лучше?       – Желаю тебе удачи. Прощай, Вону.       Младший смотрел на удаляющийся силуэт фотографа, пока тот не скрылся из виду. В столовой назвали его имя:       – Чон Вону!       Но он никуда не пошел. Перевернул не заклеенный конверт и посмотрел, что внутри.       Его руки, колени, шея, глаза. Шнурки, манжеты и воротник рубашки. В профиль, в анфас, со спины. Это все вроде его – и не его вовсе.       Два десятка фотографий. И билет к морю.