два года

нитью незримой нас намертво сшила игла, так больно, когда города нас хотят разорвать. порнофильмы - я так соскучился

. эва отчетливо помнит тот день, в который крис улетел в лондон. дословно помнит все, что он ей тогда сказал. их нить натянута до предела уже второй год, если быть точнее девятнадцать месяцев и три дня. эва считала. и каждый божий день она вспоминала его отъезд. она вспоминала, а нить натягивалась все больше. " — я тебя не люблю, пойми же, — крис смотрит ей прямо в глаза. — не любил, не люблю и не буду любить, мун. нить вообще никакой роли не играет. у криса впереди новый город, новые люди, новые возможности. а у неё натянутая нить, безответная любовь, ненавистный до дрожи осло и вечно сочувственный взгляд нуры." день рождения нуры. эва наблюдает за торжеством с дивана в самом дальнем углу комнаты, наблюдает за тем, как нура и вильям приторно, слишком хорошо, до скрипа на зубах, счастливы. вспоминает месяц — раньше казавшийся вечностью, хотя теперь это маленький кусок прошлого — когда они с крисом были вместе. всего лишь маленький кусок прошлого — лучшее время её жизни. они были так же счастливы — она была счастлива — как вильям с нурой сейчас, только у их счастья был срок годности, который слишком быстро истёк. эва думает, что мир определенно несправедлив. она бесконечно задумывается, чем же она так нагрешила, что её соулмейтом стал он, никто иной, как кристофер шистад. эва мечтает родиться в другой стране, хотя бы в другом городе, хотя бы в другой вселенной, без этих, черт бы их побрал, соулмейтов. " — забудь, живи своей жизнью, мун. — крис усмехается. — и никогда не вспоминай меня. и он уходит. из её дома, из её жизни." эва делает большой глоток из бутылки вина, которая все это время стояла рядом с диваном. а потом видит, как открывается входная дверь. нить натягивается и начинает светиться ярко-красным. спустя почти два ебучих года. эву тянет блевать. она привыкла жить без него, с тускло-серой надорванной нитью, и она совсем не привыкла выходить из своей зоны комфорта. — ну, здравствуй. — крис стоит прямо над ней. надменно смотрит сверху вниз. эва делает ещё глоток "для храбрости". — серьезно, крис?! — эва смотрит на него измученными глазами, полными лишь ненависти. она действительно успела его возненавидеть. — ты думаешь, ты можешь бросить меня, уехать хер знает куда за тысячу километров, пропасть на полтора, блять, года, а потом заявиться и просто сказать "здравствуй"?! — да кто-то научился за себя постоять, — крис нелепо улыбается, в своей манере. — больше нечего сказать? — а что я ещё должна рассказать? — эва приложила руку к подбородку, будто задумалась, жест был полон неподдельной иронии и сарказма. — может, о том как я каждый день вспоминала тот день? или о том, как каждый день думала, что нить, держащаяся буквально на одном волоске разорвётся? или может о том, что когда я наконец научилась жить без тебя, ты вернулся и хочешь, чтобы тебя с распростертыми объятиями приняли? так не будет, крис. поздно. эва просто встаёт и уходит. не смотрит на него. не слышит, что он пытается ей сказать, а едва восстановившаяся нить трещит по швам. эва едва доходит до двери, как чувствует резкую боль во всем теле. ноги перестают держать, и она просто падает. нить рвётся. глубокий вдох. медленный выдох. постепенно отпускает. теперь вместо боли и натянутой серой нити, у эвы безграничная пустота где-то в том районе, где должно быть сердце. нить порвалась. шистад догоняет, смотрит своими огромными и ничего не понимающими глазами. — нить ведь не играет никакой роли, да, шистад? — эва уже не та. холодная. ни капли злобы и ненависти, что были слышны от силы пять минут назад. только холод и пустота. — что тебе мешает съебаться в тот же лондон, как и два года назад? теперь тебя тем более ничего не держит. эва уходит, хлопает дверью. ей плевать, что она испортила подруге день рождения. плевать, что забрала единственный шанс на счастье у самой себя. плевать, что у неё теперь ни сердца, ни души. просто плевать. теперь она свободна. и не важно, чего эта свобода для неё стоила.