Золотой экстаз

Как я мог допустить, чтобы все обернулось именно так? Он туго подкатал широкие рукава своей мантии, проходя с несвойственной ему поспешностью по колыхающимся подвесным мостам Соласа. Холодный осенний ветер ласкал его щеку, в то время как окрашенные в мягкие осенние цвета листья танцевали в воздухе. Красный и золотой украсили валлины, подбивая изнанку гигантских ветвей роскошным нарядом цветов закатного неба. Если бы кто-то другой посмотрел его глазами, то порадовался бы безмятежному пейзажу, преисполненному умиротворения; увидел бы силуэты птиц, летящих на фоне желтого диска солнца – ясный день подходил к концу. Это был один из самых ярких моментов на его памяти, когда в их скромном городке природа каким-то образом смогла угодить человеческому разуму присущей ей лишь одной изменчивой красотой. Но он не смотрел на разворачивающееся перед ним действо, его мысли сталкивались в бурном водовороте, угрожавшем затопить его с головой. Его взгляд был устремлен прямо, полный решимости, губы были плотно сжаты. Истинное выражение его лица, как и всегда, было тщательно спрятано за фасадом безразличия. Не многие смогли бы различить сквозь его маску те эмоции, что захлебывались криком внутри него. Но именно так и было. Сейчас он был особенно осторожен, чтобы не дать и намека на то, что у него на уме. О нет, потому что если бы они увидели, они бы не поняли. Они и малейшего представления не имели. А имело бы это значение, если бы они узнали? Он поглядел еще дальше, на витые ступени внутреннего двора Последнего Приюта, что так притягивали юношу, вели его к конечной цели. Как они смогут понять, думал Рейстлин, если даже я не понимаю этого сам? Глубоко вздохнув, чтобы перевести дух, юный подмастерье восемнадцати лет отроду, облаченный в мантию, обозначающую его статус простого студента, поспешно шагал, не обращая внимания на то, что одинокий золотистый лист опустился по закрученной спирали на его темные волосы, собственнически за них цепляясь. Юноша продолжал идти, негодуя на собственную слабость, свои желания и нужды. Но опять же, разве не он нуждается во мне больше? Да, вероятно. Рейстлин мог практически во всех деталях представить себе эту картину; высокая фигура, свернувшая с дороги, грязь на изношенных ботинках, на уме те же мысли, страх разоблачения, страх перед чужими взглядами, которые навсегда изменятся, если те узнают. Они не узнают… Это была клятва, которую Рейстлин дал впервые за долгое время. Это была тайна, которую он заберет с собой в могилу, жадно запрет в своем сердце, и будет снова и снова выпускать по ночам, когда одиночество придет, чтобы запустить свои ледяные когти в его грудь. Потому что это было за пределами понимания, это невозможно было объяснить простыми словами, только их связь, их узы придавали всему смысл. Одиночество заставляло его желать, заставляло его вожделеть большего, чтобы прогнать эти кошмары утешающим голосом своей сильной половины. Той части себя, которую он жаждал заполучить в свою полную собственность, и это был единственный для него способ познать то чувство совершенства и завершенности, которое ощущали все. Он дрожал от этой мысли, бессознательно облизывал губы. Как далеко он должен зайти, чтобы добраться до цели? В конце концов, он дошел до винтовой лестницы, осторожно ступая по деревянным ступеням, все еще не доверяя своему дрожащему телу, которое могло совершить ошибку и оступиться. И в самом деле, он трижды почти споткнулся, пока к нему наконец не вернулось некоторое самообладание, и оставшуюся часть пути вниз он проделал с куда большей легкостью. Лица проплывали мимо него, с размытыми, неуловимыми глазу чертами. Некоторые преграждали ему дорогу, раздражая его достаточно, чтобы грубо прокладывать путь сквозь них, игнорируя замечания и упреки, которые бросали ему вслед. Но слабость… желание… подгоняли его двигаться дальше, а затем все вокруг начало терять очертания в призрачной дымке; глядеть только вперед, кулаки сжаты в нечестивом стремлении и горячности. Его сапоги безжалостно сминали хрупкие стебли травы, крошили мертвые листья, минуя все препятствия на пути к цели. Золотой лист все еще цеплялся за его волосы, как играющий ребенок, наслаждаясь путешествием. Рейстлин до сих пор его не заметил, слишком погруженный в свои мучительные мысли. Теперь было уже слишком поздно поворачивать назад. Снова и снова он пытался, но всегда оставался в холодной и черной пустоте, которая угрожала поглотить его во сне. Вне всякого сомнения, юноша был пойман в ловушку собственной зависимости, плавая в блаженном уединении, что конечно же разлетится вдребезги после того, как откроется его тайна. Там не было ничего больше, чтобы заполнить образовавшуюся дыру в его душе, ведь у него не было настоящих друзей, которые могли бы подставить плечо в трудную минуту. Только не Хитрецу. Все, что они могли для него сделать – только терпеть его. Не было и родительской любви, чтобы отогреть холод его мыслей. Впрочем, он понял, что это едва ли было бы возможно, даже будь они живы. Его отец никогда не понимал своего тихого и проницательного сына, а на самом деле, попросту никогда по-настоящему не любил его, и не важно сколько бы он ни пытался — разве можно любить того, кого ты на самом деле не знаешь? И хотя Рейстлин был в более близких отношениях с матерью, она жила в ловушке своего собственного мира, потерявшая себя в даре, который также был проклятием, пока вконец не погубил ее. Временами он почти мог видеть ее, как прежде, ритмично покачивающуюся в кресле-качалке, тихо напевающую, подол платья, колеблющийся вокруг ее маленьких ступней. Иногда она поднимала голову, глядела в его сторону и мягко улыбалась, и этого было достаточно, чтобы тронуть его сердце и душу. И это заставляет его чувствовать себя еще более несчастным, чем когда-либо. И его магия… это было единственное, что служило небольшой наградой за его страдания. Здесь он отыскал силу и цель, чтобы несколько раз сплести заклинание. Но даже это теперь стало для него мелко. Пройдут годы, прежде чем он достигнет расцвета свей истинной силы. Он мог рассчитывать на помощь лишь одного человека, чья сильная рука его поддержит, и тогда его существование вновь станет целостным, когда он ощутит горячее дыхание на своей шее. Дрожь пробежала по его спине, запретная и сладостная. Он никогда не переставал проклинать свою искаженную судьбу, которую боги предрекли ему. Зависимость… Тени и образы на стене… Шепчущие… Вот как это должно быть… Он и не осознавал, как быстро идет, пока не дошел до цели. — Эй, Рейст. Приглушенный голос выдернул его из оцепенения. Зрение прояснилось, он различил высокую фигуру, сидящую на пустынной лесной поляне, луна уже высоко стояла в небе, озаряя все вокруг чистым светом. Рейстлин мог разглядеть и другие детали в ее нежном сиянии, подчеркивающем красивое лицо и честную улыбку. Одежда указывала на то, что человек работает на ферме, стебли сена и соломы торчали из нее то тут, то там, некоторые даже игриво выглядывали из каштановых волос. Рейстлин ничего не может с собой поделать, он мгновенно успокаивается при виде своего брата. — Карамон… — его голос не дрожит, когда он произносит имя. — Я… предполагал, что ты придешь… — Ну, конечно, Рейст, — Карамон ответил так, будто это была самая очевидная вещь в мире. Рейстлин улыбнулся такому простодушному ответу и подошел, чтобы сесть рядом, тщательно сохраняя некоторую дистанцию. Как бы там ни было, все наступит в свое время. Вот так все это и началось. Это было их тайное место, когда они были еще детьми, и это их тайна до сих пор. Мало кто ходил по этой местности, это была старая часть Соласа, где обитало всего несколько жителей. Тут проходили единицы, а то и вообще никого, значит, было крайне маловероятно наткнуться на любопытный или осуждающий взгляд. Потому что те, кто мог их увидеть, не смогли бы понять, как все произошло, этот короткий разговор на двоих, между двумя братьями, о хороших временах, о старых страхах, о желанном будущем. Они не могли понять простого прикосновения руки, что снимало всю боль и выводило на первый план острую нужду единения. Они не могли понять ни сладкого вкуса такой глубокой привязанности, ни слез благодарности и любви. Вот так все это и началось, и поэтому Рейстлин ждал, зная исход, пока он и его брат разговаривали друг с другом мягким, полным нежности тоном. Именно поэтому он пришел, и поэтому пришел Карамон. Просто чтобы улучить мгновение чистого удовольствия, когда мир принадлежит только им, и появляется понимание того, что возможно они важны для кого-то… и чтобы хоть единожды быть по-настоящему любимым. К этому времени оба уже придвинулись ближе друг к другу, они сидели, смотрели на деревья и разговаривали. Их руки легко соприкоснулись, пробуждая воспоминания о других временах. Карамон повернулся к нему, в его глазах читалось восхищение, и Рейстлин не мог не заметить этого. — Что такое? — поинтересовался Рейстлин, выгнув тонкую бровь. Не отвечая, Карамон протянул руку к голове своего брата, вынимая маленький золотой листочек, который, казалось, блестел в сиянии луны. — Ничего, просто увидел, что он застрял в твоих волосах… — О… — ответ Рейстлина повисает в воздухе, в то время как Карамон опасно наклоняется ближе, карие глаза глядят открыто и с любовью, миг отделяет его губы от брата. Вот так все это и началось. Позабытый лист падает на землю, когда их рты соприкасаются в отчаянном порыве любви. Рейстлин негромко стонет, когда их языки встречаются, блуждая по зубам, скользя один по другому, влажно, мягко, невыносимо. Он почувствовал, как слезы навернулись на глаза, и, как бывало раньше, ощутил движение руки Карамона, взметнувшейся вверх, чтобы нежно стереть их. В тот миг он не проклинал судьбу, которая поймала его в ловушку. Он молил о ней, желая большего, нуждаясь в большем, огонь нужды и страсти поглотил его. Обвив руками плечи Карамона, Рейстлин увлек его за собой на траву. Слитые воедино поцелуем, они укрыты тишиной, окружившей их. Это было словно ты летишь… летишь высоко среди облаков, непобедимый и могущественный. Рейстлин приник губами к шее Карамона и кончиком языка провел по разгоряченной коже. Его близнец вздохнул и что-то невнятно пробормотал. Сильные руки обхватили его голову и потянули наверх, вновь соединяя две пары губ вместе. Их тела плавно скользили друг по другу, вжимаясь и притираясь в экстазе, и ни у одного из них не было опыта в подобном с кем-либо еще. После долгого, сладостного и жаркого мгновения, Карамон разорвал поцелуй, тяжело переводя дыхание и глядя в глаза брата, который лежал под ним. — Я… не могу прекратить это… Осенний ветер, шепчущий о чем-то в ветвях, подхватил и увлек за собой покинутый золотой лист, пока тот не затанцевал игриво в воздухе как раз в поле зрения Рейстлина. Он был словно порхающая птица, ничто никогда не казалось юноше столь прекрасным. Прикрыв глаза, он впитывал происходящее, вдыхал запах человека, который навис над ним, глядя со всей нежностью и преданностью влюбленного. — Нет… Я не хочу, чтобы ты прекращал… — тихо произнес он, снова открывая глаза. Он приник к чужим губам в грубом поцелуе, почти застав Карамона врасплох, хотя тот вскоре подхватил инициативу. Руки блуждали по телам, восхищенно исследуя в порыве жаркой страсти. – Не… прекращай… мне… нам это необходимо, – выдохнул Рейстлин прямо в губы Карамона, уже чувствуя, что их одежда становится слишком тесной. — Рейст… — Карамон сорвал с себя рубаху и ухватился за мантию Рейстлина, мышцы были напряжены до предела. Обнаженная плоть их тел соприкоснулась, доставляя такое невыносимое болезненное удовольствие, о существовании которого они и не догадывались. Это был не первый раз, не станет он и последним. Карамон шептал ему на ухо слова с той самой первой ночи, стонал и втягивал воздух сквозь зубы, сжимая плечи Рейстлина, а юный маг зарывался пальцами во влажные от пота волосы Карамона. Рейстлин выгибал спину дугой, его взгляду открывалась прекрасная картина, мечта сбывалась на его глазах. Оба тяжело переводили дух, Рейстлин нежно покусывал шею Карамона, прося его повторять те самые слова снова и снова, пока мир не исчезнет и останутся только они, они вдвоем. Карамон нежно целовал его, лаская кожу, шептал слова с любовью и почти с… пониманием. Закрой глаза… Рейстлин послушался, прикрыл глаза, позволяя Карамону исследовать свое тело. Ритмичные движение на двоих, оба оторваны от мира и от его запретов. Наконец все успокаивается и замирает, все то, что началось с простого прикосновения. А завтра вечером все это повторится снова. Золотой лист уносит ветром. © Darkhymns Перевод AVO Cor 30.10.2017 Ровно