********
Тем временем, через несколько месяцев, после того как я поселился к западу от долины Имладрис, в марте 465 года Первой эпохи в Нарготронде случился бунт, в результате которого был убит Финрод. Его сестра Артанис была вынуждена бежать в Линдон. Через некоторое время эльфийка отправилась странствовать по Средиземью и по чистой случайности добралась до того места, где стоял мой дом. Случилось это 8 мая 466 года Первой эпохи. Как обычно утром я сидел на скамейке и затачивал свой меч, как вдруг заметил идущую в моем направлении светловолосую эльфийку. По глазам Артанис я понял, что она чем–то опечалена. Эльфийка держала траур по своему погибшему брату. Подойдя поближе, она посмотрела печальным взором на меня и, ничего не сказав, стала просто стоять и глядеть вдаль. Обняв эльфийку, я попытался утешить её. — Боль — тоже значенье имеет, Она нам дана неспроста; От боли приходит терпенье, Пред болью бессильны уста. Через боль познаётся вкус жизни. И ценят сильней благодать. Насмешки и все укоризны Боль может заставить молчать… Ты чувствуешь боль? — это значит, Что ты еще здесь, ты — жива. От боли душа твоя плачет? — Всевышний свершает труд Свой!.. Без боли не будет прощенья И смысла в пролитой крови; У боли свое назначение — Быть спутницей любви. Закончив произносить стих, сильнее прижал к себе Артанис. Она не стала сопротивляться. — Спасибо за поддержку, Майрон, — произнесла эльфийка, после чего замолчала. Так, обнявшись, мы и простояли некоторое время возле крыльца моего дома. После чего я завел эльфийку внутрь жилища. Выделив для Артанис комнату, я направился снова в мастерскую. Закрыв за собой дверь, я приступил к работе над очередным магическим оружием. ****** В течение следующих нескольких десятков лет я и Артанис мирно жили в лесу к западу от долины Имладрис. Лишь в 498 году Первой эпохи, эльфийка сняла свой траур по погибшему Финроду. Теперь в Средиземье из Третьего дома Нолдор в живых осталась лишь одна Артанис. Дабы заглушить свою боль, эльфийка стала помогать мне в создании различных артефактов. — Нет, если усилить при помощи заклинания, эти доспехи будут неуязвимы для вражеского оружия, — произнес я, склонившись над столом, на котором лежали латы. — Майрон, а как насчет вражеских чар? Ведь в бою можно столкнуться не только с обычными орками и истерлингами, — возразила Артанис. Стоит отметить, что в последнее время среди темных народов стали появляется чародеи. Видимо, Моргот со своими приспешниками решил усилить свое войско при помощи магов. Конечно, эти орки и люди-чародеи по своим способностям сильно уступали майар и эльфам, но их становились очень много, особенно это касалось уруков. — Возможно, ты права надо будет перестраховаться, — после недолгого молчания произнес я. Через некоторое время мы стали читать длинное заклинание на эльфийском. Синеватое свечение стало постепенно впитываться в лежащие на столе доспехи. Как только последний луч вошел в них, ритуал магического укрепления брони был завершен. Оставив доспехи лежать на столе, я и Артанис покинули мастерскую, закрыв за собой дверь. Выйдя из дома, мы направились на прогулку в лес. Идя по тропинке, мы с Артанис наслаждались звуками природы: пением птиц, шелестом деревьев. Пройдя несколько десятков метров, мы остановились под кронами одного из деревьев. И тут, как назло, подул сильный ветер, и пошел дождь. Встав под дерево, я прижал к себе несопротивляющуюся Артанис. Эльфийка сама прильнула ко мне. Медленно наши губы соприкоснулись друг с другом. Страстно целуясь под деревом, мы не обращали внимания на сильный дождь. Из-за падающих с листьев капель платье Артанис стало насквозь мокрым. А поскольку оно было белым, то фигура эльфийки была отчетливо видна. Щелкнув пальцами, я создал вокруг непроницаемый купол, и падающая с небес вода перестала попадать на нас. Прервав поцелуй, Артанис посмотрела на меня. Я все же не смог сдержаться и начал развязывать лямки платья эльфийки. Как только они ослабли, одежда Артанис упала на землю. Эльфийка стояла передо мной полностью голой. Затем она снова прильнула ко мне. Опустив свои руки на попку Артанис, я стал мять её ягодицы, вызывая у эльфийки стоны. Прервав поцелуй, я при помощи чар избавился от своей одежды, после чего вместе со светловолосой эльфийкой лег на землю. Я старался не пропустить не один сантиметр прекрасного тела Артанис. — АХ! ПРОШУ НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, — простонав, произнесла эльфийка, притягивая меня к себе. Уткнувшись лицом в грудь Артанис, я ласкал, целовал и посасывал её соски. Эльфийка от удовольствия прикрыла глаза и, уже не сдерживаясь, стонала. Своими ногами она обхватила мои бедра. Аккуратно введя свой член во влагалище Артанис, я добился еще порции новых стонов. Медленно, стараясь доставить эльфийке как можно больше удовольствия, я вводил свой член в нутро Артанис. Через несколько мгновений я почувствовал, что упираюсь в небольшую преграду. — Сейчас будет больно, — обратился я к Артанис. — Ничего, я все выдержу, — слегка улыбнувшись, ответила эльфийка. После чего я стал медленно двигаться дальше. Как только девственная плевра была порвана, из глаз эльфийки потекли слезы. Однако Артанис не издала ни звука. Дав эльфийке некоторое время, чтоб придти в себя, я остановился. Как только боль прекратилась, Артанис попросила меня продолжать. Поначалу я двигался внутри эльфийки медленно, но затем с каждой минутой увеличивал темп. — АХ! ОХ! О-О-О-О-О. ЭТО ЧУДЕСНО. КАК МНЕ ХОРОШО. О-О-О, — стонала подо мной Артанис. Эльфийка подставлялась под все новые и новые ласки…********
Лежав на земле в обнимку со спящей Артанис, я смотрел на небо. Дождь, тем временем, все продолжался. Дабы не разбудить прижавшуюся ко мне эльфийку, я тихо произнес стих: Дождь, как нежность, коснулся усталой земли. Всё смелей, и сильней, и желанней ласкает. Пробивает узоры в слое теплой пыли И алмазов, жемчужин своих не считает. Светлым градом обрушился щедро на лес, Струи листья омыли, стекают неспешно. Закружил, припустился, стеной льет с небес. Светло-серый теперь цвет царит повсеместно. Вдалеке заворчал вдруг проснувшийся гром, Обещая дождю говорливую суть. Растворился жары застоявшейся тромб, Откровенье воды смыло прошлую муть. Запах пьяной травы ударяет в набат, Ночь идет, набухая тенями и плеском. Мир, воскресший живому причастию рад — Дождь шумит, насыщая всё влагой небесной. А в душе только дрожь, как у листьев омытых. Затухает в ночи возглас старой печали. Пусть в пеленах дождя боль вся будет сокрыта, И душа заблестит чистотой звёздной стали. Едва я закончил декларировать этот стих, Артанис слегка приоткрыла глаза, после чего еще сильнеё прижалась ко мне.******
В 502 году Первой Эпохи я и Артанис отправились в Дориат, так как до нас дошли слухи о том, что между эльфами и гномами начались разногласия. Если моя спутница целиком поддерживала своих сородичей, то я еще пока не мог определиться, кого поддержать. Предыстория зарождающегося конфликта была такова. После того как Берен и Лутиэн воскресли, они ушли жить в Оссирианд, оставив королю синдар Тинголу украденный ими Сильмарил. Вскоре в Дориат пришёл, выпущенный из плена Моргота, Хурин, и дал в благодарность за опеку Тинголом своего сына Турина, Наугламир — ожерелье гномов. Тингол решил соединить Наугламир и Сильмарил (величайшее творения гномов и величайшее творение эльфов). Он доверил эту работу мастерам-гномам Ногрода и сам наблюдал за ней. Но алчность гномов, вследствие желания обладать Сильмарилем, непомерно возросла, и они захотели завладеть им. Тингол, который привязался к Сильмарилю и жадно желал владеть им, прозрел мысли гномов, когда они отказались отдавать ему работу, разгневался и, забыв об опасности, с презрением приказал гномам выметаться из Дориата без всякой награды. Гномы пришли в ярость. Они окружили и убили Тингола, забрав Наугламир с Сильмарилем. « Жадность еще никого и никогда до добра не доводила» — подумал я. Поразмыслив хорошенько, я направил послания предводителям эльфов и гномов с предложением встретиться. Если нолдор согласились, то гномы долго размышляли, но вскоре они также решили принять мое предложение. Местом встречи была выбрана небольшая равнина в центре Дориата. Двигаясь к месту встречи в одиночку, так как Артанис поехала к своим сородичам в Менегрот, я, дабы побороть скуку, тихо запел: Под тенью деревьев, В зеленой траве, Сокрытых от чуждых очей, Серебряным звоном, Шуршащей листвой Поёт молодой ручей. И песня его летела в даль, И песню его слушал лес. Днём солнце играло На чистой воде, Отражался в воде его луч. А ночью луна В белоснежной ладье Рисовала серебряный путь. Верхом проезжал недалёкой тропой Из дивних и дальних земель В баладах прославленный Воин-Герой. Ручья он услышал трель. И песня воды манила его, И песня воды звала к себе. Она вдруг напомнила Путнику дом, он видел родные края, Он вспомнил прохладу лесов И о том, что близко родная земля. Коня своего вёл он на водопой И ноги в ручей окунул. Уставший от долгой дороги домой, Он возле ручья уснул. И снилась ему его любовь, И снилась ему его душа, Глаза голубые и злака волос, И нежной улыбки печаль. И ласковый голос из сладостных грёз Манил за собою в даль. И ласковый голос из сладостных грёз Манил за собою в даль. Манил за собою в даль. Манил за собою в даль. Добравшись до места встречи, я стал ждать прибытия делегаций эльфов и гномов. Долго мне ждать не пришлось. Вскоре на равнину вышли два отряда. Гномов вел Наугладур — правитель Ногрода. Эльфов возглавлял Элу Тингол. Остановившись друг напротив друга, гномы и эльфы стали с настороженностью смотреть на своих оппонентов. — Итак, как я понимаю, ваш конфликт возник из-за Наугламира и Сильмариля? — обратился я к лидерам эльфов и гномов. — Да. Это так, — ответил Тингол. — Я не понимаю, зачем должен слушать совета от того, кто спутался с эльфийкой! — резко произнес Наугладур. — ВЫ ВСЕ ВЫСЛУШАЕТЕ И ПРИМИТЕ МОЕ РЕШЕНИЕ! — резко произнес я, увеличив воздействие на окружающих своей магической аурой. Эльфы и гномы моментально замолчали. — Значит, так, чтобы у вас не было повода для конфликта, Сильмарил и Наугламир будут храниться у меня, подальше от ваших народов, — произнес я, после чего при помощи заклинания, притянул эти драгоценности. Как только они оказались у меня в руках, я положил Сильмарил и Наугламир в специальную сумку. — Считаю, что на этом ваш конфликт разрешен, — сказал я, после чего заставил Тингола и Наугладура принести клятву о том, что эльфы и гномы до скончания времен не будут враждовать. При этом я сделал так, что эта клятва затронула всех представителей этих двух рас. Магическая волна прокатилась по всему Средиземью, связывая всех эльфов и гномов узами клятвы. — Дабы доказать, что исполню взятое на себя обязательство по хранению этих артефактов, я прямо сейчас отправлюсь в одно тайное место, куда ни одному эльфу или гному входа не будет. Там и будут храниться Сильмарил и Наугламир, — сказав это, я исчез в синеватом свечении. Спустя несколько мгновений, я оказался на юге Эриадора. Местность была равнинной. Быстро осмотревшись, я сделал несколько шагов к югу, после чего остановился, чтобы начать при помощи магии возводить башню. Как только она была создана, я стал устанавливать вокруг мощные защитные чары, которые бы не пропустили сюда ни эльфа, ни гнома, ни человека, ни различных слуг Тьмы. На эти чары я потратил несколько дней, так как они были очень сильными и энергозатратными. Как только это было сделано, я зашел в башню, поднявшись по каменной лестнице, оказался в главном зале, где стояли два постамента, на которые положил Сильмарил и Наугламир. Постояв несколько мгновений и посмотрев на драгоценности, я вышел из комнаты и закрыл дверь на магический замок. В качестве дополнительной охраны я создал несколько каменных великанов и поставил их вокруг башни. Еще раз осмотрев свое творение и удовлетворенно кивнув, я перенесся назад к своему дому.********
Пока у эльфов происходили междоусобные войны, я странствовал по востоку Средиземья. Артанис в этих моих путешествиях не участвовала. Поскольку это были не совсем обычные странствия. По велению Манвэ, я отправился на Восток, дабы собрать сведения о легионах Моргота. На рассвете 19 мая 530 года Первой эпохи, я покинул свой дом. Взяв с собой провизию и вооружившись, я вышел на крыльцо. — Пусть тебя хранит Вечерняя звезда, и благословение Валар не оставят тебя, — произнесла Артанис, нежно обняв меня. После чего начались страстные поцелуи. — Мы скоро снова встретимся, любимая, — посмотрев в красивые глаза светловолосой эллет, произнес я. После чего в последний раз нежно поцеловал Артанис и уверенным шагом направился к кромке леса. Идя по тропинке, я старался не оборачиваться. Тем временем эльфийка продолжала стоять возле двери и смотреть в мою сторону. Артанис простояла так несколько минут, не отрываясь, глядела туда, куда я ушел. Покинув лес, я остановился и посмотрел назад. « Мы обязательно встретимся вновь, как только Моргот будет повержен» — мысленно произнес я, после чего продолжил свой путь. Я еще не знал, что наша разлука затянется на долгие годы.