Ночные кошмары

Маленький братик тихо захныкал под боком, и Папайрус который раз тяжело вздохнул, притянув его к себе. — Санс, расслабься, это всего лишь кошмар, — мягко промурлыкал старший, аккуратно поглаживая Черри по голове, чтобы не испугать его ещё больше. Маленький скелет ещё раз всхлипнул и поднял взгляд на брата, пытаясь одной рукой вытереть горячие слезы, а другой так крепко ухватиться за Папайруса, как только мог. — Ты проснулся, я рядом, все хорошо, — продолжил свою попытку успокоить брата долговязый, а мысленно в который раз проклял причину кошмаров младшенького. — О-отец… он…  — Тш-ш-ш, — Папайрус чуть склонился и поцеловал Черри в лоб, — Я знаю, Санс. Он мёртв. Санс неловко шмыгнул носом и пристально посмотрел в огненно-золотые глаза брата, словно спрашивая, уверен ли тот в этом. Слим же, отвечая на немой вопрос, только молча кивнул. Он обнял все ещё подрагивающее тельце Черри обеими руками, а последний уткнулся лбом в грудную клетку старшего, закрывая горящие от разъедающих слез глазницы. Папайрус продолжил гладить его по голове и позвоночнику, и вскоре младший немного расслабился. Его дыхание стало более ровным, да и кости уже не были такими горячими как минуту назад. Папс позволил себе вымученно улыбнуться. Такое происходит уже неделю подряд, и Санс никак не может нормально выспаться. И Папайрусу приходится постоянно успокаивать свое нервное чудо. Благо обычно хватает нежных слов и объятий, хотя иногда приходилось прибегать и к таблеткам. — Я люблю тебя, Папс… — раздался тихий, неуверенный голос того, кто уже успел уснуть, как думал он. — Я тебя тоже, бро. Папс не может ответить ничего другого. Его душа всецело принадлежит этому маленькому солнышку, он живёт ради его улыбки. — Очень-очень? — так наивно спрашивает Санс, словно бы брат может это опровергнуть. — Очень-очень. Санс поднял голову и счастливо, широко улыбнулся, демонстрируя небольшие клычки, которыми в будущем он сможет делать вещи поинтереснее. Слим положил ладонь на его лицо и плавно очертил большим пальцем его скулы. — До солнца, и обратно*, — уже не спрашивал, а утверждал младший. — Тебе так понравилась вчерашняя сказка? Черри неопределённо мотнул головой. — Не знаю. Слишком… сказочно. Но я понимаю зайчонка, я правда тебя так люблю. — Слишком сказочно… — долговязый сожалел и винил себя, что такой ребёнок как Санс уже не верит в сказки. — Я тебя тоже, Санс. До солнца и обратно. Эти слова окончательно успокоили Черри, он больше не дрожал в объятиях любимого монстра. Прижав руку к лопаткам брата, Слим с лёгкостью чувствовал спокойное биение души и глубокие вдохи и выдохи. — Уже два часа ночи, — тихо осведомил он, когда бросил короткий взгляд на настенные часы. — Постарайся уснуть, бро. Санс посмотрел на брата так, словно тот его прогоняет, и Слиму пришлось обнять его ещё крепче, чтобы и мыслей таких не возникало. Черри это вполне устроило. — Я постараюсь, — кивнул он, прижавшись головой к плечу Папса и чуть потираясь о неё щекой. — Доброй ночи, Папс. — Спи… Наконец Слим сам смог спокойно выдохнуть и закрыл глаза. Второй раз брат проснуться не должен, так что он сам может вздремнуть до утра.

***

Кошмары у Пса начались относительно недавно, зато с каждым своим приходом приносили в пару Свэллов несколько тревожных бессонных часов. Папайрус понял, что разбудил брата, когда тот повернулся на другой бок и обнял Слима, едва ощутимо поцеловав его шейные позвонки чуть ниже ошейника. Он заметно вздрогнул, и едва ли не панически дернулся. — П-простите, Милорд, — тихо прорычал монстр, поворачиваясь к Черри лицом, и один только взгляд лазурных глаз заставил его на мгновение забыть о своей панике. — Я не ложился, — с нежной, но все еще такой опасной усмешкой ответили ему и с секундной заминкой взяли за руку. — Как чувствовал, что сегодня тебе понадобится моя помощь. Несмотря на дрожь, Пёс умудрился покраснеть от того, каким тоном была сказана эта фраза. Редкие ночные кошмары Слима могли испортить им двоим несколько дней, и у Санса есть приятный способ успокоить своего брата. И, кажется, он уже начал это делать. Уверенный, властный, но все равно немного сонный голос завораживал Папайруса. Чувство вины по этому поводу Лорд выбил из него ещё в первый раз. — Я здесь. Я рядом, Папс. Я жив, — Черри повторяет это каждый раз, когда Пса мучают кошмары. Он кивает. — Слушай мой голос. Смотри на меня. — Впрочем, и без прямого приказа Щен не мог отвести от него взгляд или отвлечься на что-то другое. — Подними руки над головой. Пёс, конечно же, подчиняется. Чужие руки стали нежно блуждать по его ребрам, кончиками пальцев проводя по каждой трещине. Лорд сел на его бедра, и Папайрус потерял хоть какую-то возможность двигаться. Но это чувство никогда не было пугающим. Брату всегда хотелось отдаться целиком и полностью. И, кроме того, перекидывать всякую ответственность на младшего. Было в этом извращенное чувство свободы. Но ещё важнее — Чер рядом, уделяет свое время ему одному, никуда не уйдёт. Не Лорд привязывал Пса к себе, но с точностью да наоборот. Тонкие фаланги проскользнули между ребер, легко оцарапав их внутреннюю часть, и Папс сдавленно выдохнул, а душа словно сжалась в тисках, от предвкушения. Улыбка Лорда смущает. Младший, полностью уверенный в том, что он делает, продолжил ласкать чужие кости. Ни о какой панике, конечно, речь уже не шла. Только тёплое, навязчивое томление в груди и тазу грело кости, и с каждым прикосновением брата они все усиливались. Ох блядь, Щен готов просыпаться от кошмаров хоть каждую неделю, чтобы ощущать на себе настолько нежные, любовные прикосновения. Поцелуй. Сначала невинный и чистый. Потом его силой (не то, чтобы он был против) заставили приоткрыть рот, надавив двумя пальцами на стыке челюсти, и Чер сплел их языки вместе. От постоянного движения брата, между тазовых костей начала уплотняться магия, и вскоре в бедро младшего стал упираться член, пока что обтянутый тканью спальных шорт. — Как же быстро ты возбудился, щенок, — самодовольно мурлычит Санс, нарочно продолжая сильнее ерзать и медленно заставляя терять самообладание Слима. — Я не могу реагировать на Вас по другому, Милорд. — Долговязый попытался поменять их позиции, не желая тянуть и взять своего брата так, как хочется именно сейчас, но его смерили холодным взглядом. — Неужели мне опять нужно тебя связать? Я думал, мы это прошли. Папс резко мотает головой. Не нужно. Не сейчас. «Не своди с меня взгляд». Санс не позволил владеть собой, но искусно владел своим Псом сам. Папайрус от такий легких ласк стал вскоре извиваться и даже тихо поскуливать, но не смел пытаться о чем-то просить. Чер прекрасно знал его, каждую его косточку, выучил наизусть каждый вздох и полустон. Горячий голубой язычок прошелся по каждому открытому сантиметру его тела, а острые зубы оставляли глубокие, практически кровоточащие раны, и это вводило Слима в эйфорию. Чувство беспомощности и того, что он полностью принадлежат одному лишь Лорду опьяняло. Его руки, взгляд, голос, приказы, его тело, его душа. В такие моменты он всем естеством знает, что все это принадлежит только ему. Можно забыть обо всем на свете и отдать свою жизнь в чужие руки целиком и полностью. Каждый укус или лишняя царапина отдавали волнительным жаром по каждой косточке. Конечно, Санс отдавался не меньше, а под конец опустошился и сам, оставляя в своём теле лишь сладкую негу и чужую магию на своих костях. Ноги и таз приятно гудели у обоих, до самого вечера следующего дня напоминая об очередной «кошмарной» ночи. Кроме того, Папайрус весь следующий день с большим упорством помогал своему Лорду и исполнял каждую мелкую прихоть, что не могло не радовать последнего. Сам Пёс же думал о том, что не против просыпаться от гнетущих кошмаров хоть каждую неделю, чтобы пережить это снова.