***
На удивление Антона, ночные смены он переносил достаточно стойко. Несмотря на то, что ему пришлось пожертвовать здоровым сном в размере восьми часов в день. Хоть малую часть сна Антон восполнял, засыпая в метро, автобусах и на не особо интересных уроках. После занятий Антон попрощался с Сережей и Димой, которые спешили на дополнительные по физике. А сам спустился на два этажа вниз к кабинету английского. Возле него уже толпилось шестеро его сверстников в ожидании учителя. Антон махнул им рукой в знак приветствия, какой-то парень махнул ему в ответ. Шастун облокотился на прохладную стену и прикрыл глаза. Он не смыкал их уже почти сутки. Ночью ему уснуть так и не удалось. Не только из-за домашних заданий, но и из-за странных снов, появляющихся лишь тогда, когда парень закрывал глаза. Сейчас для него эта жесткая стенка казалась мягче и удобней любой кровати. Хоть сейчас засыпай, но Антон стойко держался и не поддавался искушению Морфея. Спустя пять минут ожидания Арсений Сергеевич появился на горизонте. Он практически бежал к ученикам, которые облегченно выдохнули, добавляя тихое “ну наконец-то!”. Антону пришлось оттолкнуться от стены и встать ровно. Парень тряхнул головой, отгоняя от себя сон, в объятия которого он мечтал упасть уже долгое время. — Простите, задержался. — с легкой улыбкой быстро проговорил учитель, отпирая дверь и впуская ребят. Когда все сели, он начал. — Сегодня мы будем практиковаться в написании писем. Это сто процентов будет в экзаменационной работе. Можете написать официальное или Вашему другу, неважно. — объяснял Арсений Сергеевич, раздавая тетради. — Но запомните, никаких сокращений! — последние слова мужчина произнес с особой строгостью, как бы показывая, насколько это важно. — Увижу хоть у кого-то — прибью на месте, андерстенд? — все семеро дружно кивнули. — Прекрасно. Арсений Сергеевич вернулся к столу и, взяв мел в руку, принялся красивым ровным почерком писать слова. — Это используете для вступления, — пояснял он. — а эти в конце. Вся группа внимательно слушала учителя, периодически отвлекаясь на написание нужных слов и предложений. Арсений Сергеевич еще несколько раз повторил про сокращения (Наверное, это была болезненная для него тема.) и, закончив, сказал, что можно приступать к работе. Все, как один, склонились к своим тетрадям. Мужчина размеренным шагом проходил между рядов, смотря за работой каждого и помогая тем, кто просил. На мгновение он задержал свой взгляд на Антоне. Что-то напрягало мужчину в нем. Арсений видел, что всего за два первых месяца парень осунулся, побледнел и круги под его глазами были как у панды. Он выглядел таким измученным, что у мужчины сжималось сердце лишь при одном взгляде на юношу. Он еще пару секунд глядел на Антона, а потом вернулся к наблюдению за остальными. Со звонком все сдали свои тетради и поспешили уйти. Все были уже порядком уставшие и выжатые, как лимон, после долгого дня. Ученики грезили о вкусном обеде и теплой домашней одежде. — Антон, можно тебя на минутку? — юноша кивнул и присел на край парты. — Я нашел старый сборник английских рассказов в оригинале. Здесь собраны самые известные писатели: Оскар Уайльд, Гофман, Андерсен. Очень интересно, возьмешь? — Это че, тип, сказки? — спросил парень. Вырос он из того возраста, когда сказки читают. — Тип сказки. — передразнил его Арсений Сергеевич. — Иногда в детских сказках больше философии и глубокого подтекста, чем во “взрослых” произведениях. Мужчина открыл ящик стола и достал оттуда очень громоздкую книгу. Она была почти с голову Антона, а по объему напоминала “Войну и Мир”. — Нихрена себе. — выразился парень, но тут же осекся. — извините. — учитель махнул рукой, мол, не парься и протянул книгу парню. Тот взял ее в руки, разглядывая. Красивая серо-зеленая плотная обложка с чуть ветхим переплетом. Большими золотыми буквами было выписано: “Fairy tales and stories”. Внутри у Антона разливалось что-то теплое, напоминающее ему о детстве, и от того очень грустное, но родное. Нет, всё же он еще не вырос. Юноша улыбнулся Арсению Сергеевичу. — Спасибо. — сказал Антон, продолжая с неподдельным интересом рассматривать книгу. — Пожалуйста. Тут мужчина решил задать вопрос, который уже долгое время его терзает. — Ты плохо выглядишь, здоров? — Антон пожал плечами. Учитель обогнул свой стол и встал рядом с мальчиком. — Да, вроде. Но Вы же понимаете: экзамены, репетиторы, все дела. Я еще не привык, потом будет лучше. — нагло врёт парень. Ведь причина была совсем иная. Он почти забил на сон, засыпая всего на три-пять часов, а иногда и не засыпая вовсе. Он вертится как белка в колесе, со школы на подработку, с подработки домой на пару часов и вновь учиться и так по кругу. И он ужасно боится, что когда-нибудь это колесо сойдет со своей орбиты и придавит парня. — Понимаю. — кивнул мужчина. — только не загоняй себя. Учеба учебой, а здоровье важнее. — произнес он и, мягко улыбнувшись, положил свою широкую ладонь на плечо парня. Антон сразу почувствовал тепло, исходящее от мужчины, и ему стало так хорошо и спокойно, что он и позабыл о своем колесе, так же улыбнувшись ему в ответ. Он такой заботливый. — Да, я знаю. Спасибо за книгу, я верну. — Антон пошел по направлению выхода из класса. — Оставь себе. Считай подарком. — За что? — уже у самой двери развернулся парень и удивлённо посмотрел на учителя. — А так. Просто приятный подарок. — Антон уже и не помнил, когда ему просто так что-то дарили. Это чертовски приятно, что ли? Он вышел из кабинета и побежал вниз по лестнице, неосознанно прижимая книгу к груди еще сильнее.***
Любимой сказкой детства Антона была, есть и будет “Русалочка” Ганса Христиана Андерсена. Он до сих пор помнит, как ему ее читали на ночь, как нравилась ему русалочка, как он ею восхищался, когда ради любви она отказалась от хвоста и была готова терпеть невозможную боль при каждом шаге, будто она ходила по острым ножам, и как он плакал, когда она, узнав, что принц женился на другой, умерла, превратившись в морскую пену. И вот сейчас, когда уже почти валясь с ног от усталости, парень читал эту сказку вновь, глаза начало щипать от слез и воспоминаний. “ — Мам, а если я тоже полюблю и меня отвергнут, то я тоже стану морской пеной?” — спрашивал маленький мальчик у своей Мамы. Женщина улыбалась своему малышу и, гладя по голове, говорила: — Что ты, зайчонок, нет, конечно. Может, да, тебе будет больно какое-то время, но ведь жизнь не вертится вокруг одного лишь человека. Помни это.” Даже после слов Мамы маленький Тоша боялся влюбиться. Он боялся боли, боялся стать морской пеной. Тут из одной страницы выпало что-то маленькое и бумажное. Парень тут же поднял это и понял, что это была фотография. На ней голубоглазый юноша, примерно ровесник Антона, широко улыбался на фоне статуи той самой русалочки. Перевернув карточку, он прочитал: “Арсюша. 16 лет. Статуя русалочки в Копенгагене.” “Такой молодой и милый.” — пронеслось в голове парня со скоростью пули, что он даже не понял, что это было. Антон положил фотографию на стол, планируя вернуть ее учителю. Все же, наверное, он просто забыл ее в этой книге. Выключив свет, парень уснул едва его голова коснулась подушки.***
Ему снился сон. Это был школьный коридор, а Антон был во всем ослепительно белом. В конце возле открытой двери стоял кто-то и протягивал к нему руки. “ Скорее, скорее.” — отчетливо повторялось в голове. Парень попытался сделать один шаг и тут же чуть не закричал от боли. По его ногам будто полоснули ножом, и он был готов поклясться, что это было по правде. Все было слишком реально для сна. “ Он ведь уйдет, скорее!” — вновь эхом прозвучало в сознании парня. Но человек в конце коридора не произносил ни слова, он лишь еще сильнее начал тянуться к Антону. Но не двигался с места, будто кто-то или что-то его держит там. “ Ты станешь пеной, если отпустишь его.” Антона охватывает необъяснимый страх. Страх, что тот человек уйдет и он останется один, не в силах сделать и одного шага без мучительной боли. Парень вновь делает попытку пойти, но и в этот раз ногу пронзает боль, и, вскрикнув, он просыпается в холодном поту, а его ноги сковывает сильнейшая судорога. “ Кошмар. — звучит в голове юноши. — Это просто грёбанный кошмар.” И от этой простой мысли парню спокойней и ему удается уснуть вновь.***
Кто бы мог подумать, что друзья иногда могут быть такими сволочами и не предупреждать о том, что не придут на учебу, а пойдут лечить свои злосчастные зубы. Так еще почти половину класса скосил грипп, и остальные были в шаге от карантина. К счастью или нет, Антон остался единственным из своей группы, кто стоял на ногах, более или менее. Что же, об индивидуальных занятиях Шаст уже задумывался, а сегодня, так сказать, будет пробное. Парень ходил от стенки к стенке в ожидании учителя, который заимел привычку опаздывать на пять минут. С каждой прошедшей минутой сердце начинало стучать все сильнее. Сам парень не понимал, почему, но думал, что сыграла роль его небольшая социофобия и боязнь оставаться с кем-то наедине на долгое время. Антон услышал шаги. Учитель медленным шагом шел к Шастуну. Арсений Сергеевич сначала улыбнулся мальчику, а потом заметив, что тот один, спросил, отпирая дверь ключом. — Где все? — Кто болеет, Сережа у зубного. — ответил Шаст, проходя за учителем. — Понятно, тогда не буду мучать тебя одного. Посиди тихо, пока я буду проверять тетради. – Антон кивнул и, сев за парту, достал телефон и наушники. Он включил песню и решил занять свои руки, рисуя на полях тетради разные узоры, круги и сердечки. Он слегка качал головой в такт музыки и подпевал одними губами. Арсений Сергеевич изредка кидал на него взгляд и был очень рад заметить,что парень выглядел лучше и оживился. По крайней мере его настроение уж точно стало лучше. В какой-то момент Антон вспомнил, что фоновое прослушивание не бесконечно, и решил отложить пока музыку и продолжить портить поля тетради своими недорисунками. — Антон, — окликнул его учитель. — можешь мне помочь с проверкой тетрадей третьеклашек? А то я с ума сойду. — Разумеется. — Антон поднялся со своего места и, прихватив стул, направился к столу учителя, устраиваясь прямо перед ним. Арсений Сергеевич разделил тетради на две стопки и протянул одну парню вместе с красной ручкой. — Итак, смотри, у них там слова в столбик выписаны. Проверяй их правильность, а неверные зачеркивай и пиши верный вариант, справишься? — Антон фыркнул. Еще бы он не справился! — Конечно. И оба начали быстро шуршать ручками. Иногда Антон в открытую ржал и показывал Арсению Сергеевичу, как тупо некоторые писали, по его мнению, простейшие слова. Каких-то индивидов он называл просто тупыми и, качая головой, зачеркивал слова. Мужчина тоже не стеснялся в выражениях и вообще не понимал некоторых слов и без расшифровки Антона навряд ли бы понял. — Over and over, over and over i fall for you.. — задумавшись, тихо, почти неслышно пропел учитель. И продолжил чиркать ручкой по белой бумаге. Антону понадобилось чуть меньше пяти секунд, чтобы узнать песню. — Это “Over and Over” Грейсов? — сначала учитель не понял вопроса, но потом утвердительно кивнул. — Ты их знаешь? — Шутите? — воскликнул юноша. — я их обожаю! Их тексты просто обалденные, я столько гениальных строк ни у кого не слышал! — в глазах парня появился радостный блеск, когда он говорил о группе. Видимо, он был настоящим фанатом. — Слышал, у них концерт в Питере в следующем месяце. Пойдешь? — Конечно, я только собирался купить билет. А Вы пойдете? — мужчина задумался. — Ну, даже не знаю. Я, наверное, слишком старый для этого. — Чего? Да бросьте. — парень хлопнул мужчину по плечу, на секунду забыв, что перед ним не его друг закадычный, а учитель. — никто никогда не будет слишком стар для крутейшего концерта. Это воодушевленность парня заставила учителя подумать над его словами. — Может, ты и прав. Если ты согласен составить мне компанию, то я с превеликим удовольствием пойду. — Отлично. — довольно сказал парень, широко улыбаясь учителю. От такой улыбки сложно удержаться и не начать улыбаться самому. — А теперь давай вернемся к тетрадям. — напомнил ему учитель. И Антон, кивая, вновь взял в руки ручку, готовясь к очередным удивительным интерпретациям самых простых английских слов. И весь оставшийся день парень будто не находился в этом мире. Теперь всё абсолютно неважно, кроме одного: он идет на концерт любимой группы, а главное с кем — со своим самым лучшим учителем английского. “ Почему ты так выделяешь его?” — пытался он несколько раз спросить у себя, но не мог объяснить. Потом, все потом.