Чувствуешь?

      Вообще-то Шэдоу пнул Классика, а полетел на землю он. Пропахал носом траву, выругался, вскочил на ноги. — Что здесь делает этот? — Шэдоу мотнул головой в сторону маленького синего ежа.       Этот — имелось в виду, Классик. Тот стоял, потирая зад, и очень возмущенно смотрел на Шэдоу. А Шэдоу сложил руки на груди и всем своим видом выражал пренебрежение. — Не твое дело, — огрызнулся Соник, утирая морду.       Все еще было неясно, что происходило. И почему Шэдоу так взбеленился на Классика. Чем тот его не устроил... В бою любая помощь пригодится. Разве нет? Особенно если, как оказалось, Шэдоу все-таки на их стороне.       А потом Шэдоу отвесил Классику звонкую оплеуху, а голову мотнуло Сонику.       Он зашипел, схватился за щеку — по ощущениям, ему чуть не своротило шею. Он покрутил головой, встал вперед, выгораживая Классика, который, собственно, молчал. Он говорить не мог, но смотрел очень характерно — недовольно, с неприязнью, таращил черные глаза и тыкал пальцем вперед, на Шэдоу. — Все это, конечно, очень забавно, — протянул Шэдоу, тяжело вздыхая. Чуть погодя что-то изменилось в нем, он перевел взгляд с Классика на Соника и сощурил глаза. — Хотя это становится даже интересно...       Что было интересно Шэдоу — непонятно, но Соник был готов заступаться за маленького собрата столько, сколько того потребовалось бы.       Но Шэдоу это нисколько не смущало. Он лениво выступил вперед, почти утыкаясь нос к носу с Соником, и потянул Классика за руку, вытаскивая из-за спины. А Соник схватился за предплечье, которое, по ощущениям, совсем передавило. — Да что ты творишь?! — выдохнул Соник, растирая руки. Стоял и ничего не мог понять, пока Классик барахтался в хватке Шэдоу. Распахивал рот, смотрел почти что с тихой яростью и, ясное дело, ничего не мог поделать. Шэдоу был сильнее, сильнее даже Соника, не то что Классика. Ну что он мог сделать? Он не мог даже обругать его, оставалось только крутиться и пытаться вывернуться из рук.       А Шэдоу его не отпускал. Смотрел внимательно сначала на Соника, потом на ежика в своих руках. — Ты чувствуешь, что ли, если я делаю так? — вопросил он совсем тихо, заламывая руки Классику за спину.       Соник с трудом устоял на ногах. Руки болели, хотя Шэдоу к ним даже не прикасался. Прикасался он к Классику, и выходило...       Выходило, что он чувствовал то же самое. Классик был им же, только на поколение моложе, с виду совсем юный и зеленый и, что самое веселое, наверное, для Шэдоу — немой. Копия, и даже ощущения одинаковые. — Если ты с ним что-то сделаешь... — начал Соник угрожающе. Ему совсем не нравилось то, что происходило сейчас. Он было уже дернулся вперед, собираясь отобрать собрата, но ладонь Шэдоу переместилась с его рук на горло Классика. Тот засучил ногами, вздернутый над травой, взгляд поменялся — мелькнула паника. Паника была и внутри Соника, когда он понял, что одно легкое движение руки — и Шэдоу свернет ему шею. — Ублюдок, — выругался Соник, принимая боевую стойку. Он был готов к нападению, вот только Шэдоу не спешил. Щурил алые глаза, раздумывал что-то, и вскоре уголки губ его разъехались, являя ухмылку. — Ну, и что ты сделаешь? Как обычно — ничего, Соник. Мне неинтересно через него пытаться прибить тебя, сколь бы сильно ты меня ни раздражал.       На самом деле они иногда сталкивались где-нибудь за городом, где Соник резвился, а Шэдоу проходил мимо по делам. Сталкивались, шипели друг на друга. Ну, как шипели. Соник смотрел с интересом и долей неприязни, а Шэдоу — как обычно, с нечитаемым лицом, обходя его кругом. Соник на пробу делал самонаводящуюся атаку, Шэдоу уклонялся. Иногда, конечно, встречал ее лицом, и тогда они могли сцепиться надолго, пытаясь вмазать по сопернику.       С другой стороны... Шэдоу был своим. Ну, то есть, на их стороне, но что-то ему мешало жить с Соником в ладах. То ли вся его противоречивая ежиная натура, то ли несовпадение в характерах. Сонику это наоборот было интересно — узнать, что там, в голове у Шэдоу. Почему они никак не могли ужиться в мире и согласии? Все было бы тогда по-другому. Соник уверен, у них бы нашлись общие интересы. Но Шэдоу на контакт не шел. Шел в лобовую атаку, Соник отпрыгивал, уворачивался, а после, выдохшись, оба расходились, словно ничего и не было.       А теперь вот — Классик. Шэдоу, наверное, была неприятна сама мысль, что Соников стало двое в какой-то момент. Сначала был один, которого он терпеть не мог, а теперь вот — второй. Почти такой же, с тем же характером, только без способности высказать что-либо.       Отчасти Соник его мог понять. Только отчасти.       А теперь оставалось беспомощно наблюдать, как Классик пытается выбраться из захвата. Рука Шэдоу все еще покоилась на его горле. — Мне вот что интересно, — выдал внезапно Шэдоу, внимательно глядя на Соника. — Ты чувствуешь абсолютно то же самое? Или есть какие-то границы?       Шэдоу было интересно, ха. Что-то смогло заинтересовать этого черного придурка? Соника же этот нездоровый интерес стал пугать. Он отступил назад, сжал руки в кулаки, сосредоточился. — Что ты уже выдумал? — напряженно выдавил Соник. — Да так, есть одна идейка, — Шэдоу небрежно провел рукой по Классику, от морды вниз, к ногам. Висел Классик у него в одной руке так, что даже ноги до земли не доставали. Бедняга...       Соник, чувствуя фантомное прикосновение к шкуре, неожиданно для себя вспыхнул. Залился краской по самые уши, шумно задышал, сделал еще шаг назад. Может, убежать? Но это совсем позорно будет, плюс не оставлять же Классика с этим ублюдком один на один. Нет, совсем не вариант.       А Шэдоу меж тем со всей возможной лаской гладил Классика. Трогал кончики ушей, которые тут же дернулись под пальцами, оглаживал щеки, вел ладонью по светлой грудке. И ниже, туда, куда... Шэдоу, остановись!       Соник осел на землю, с трудом переводя дыхание. В голове загудело, он пялился и пялился на то, как проходится чужая рука в белой перчатке по синей шерстке. Бедра, бока, плечи. Снова морда — Соник зажмурился, ощущая, как трогают его вот так беззастенчиво. — Что бы ты там ни выдумал, прекращай немедленно. Мне это не нравится, — наконец, собрался с мыслями Соник. Голова, по ощущениям, могла разлететься на куски в любой момент — он чуял все то, что происходило в голове у Классика. И там, посреди всей мешанины чувств, огромными красными буквами горела паника. — Значит, понравится что-то другое.       Шэдоу усмехался. Он практически сиял — и Сонику это напрочь не нравилось. Ничего хорошего он явно задумать не мог.       И в этом Соник убедился практически сразу. От следующего прикосновения Соника выгнуло над травой, он опал, свел дрожащие ноги. Прикрылся рукой, хотя, в общем-то, это ничего не скрывало. Задышал шумно, с присвистом, подтянул колени выше, закрываясь. И вытянулся стрункой, когда вдоль позвоночника словно разряд электричества прошелся.       Он только один раз рискнул поднять глаза на Шэдоу. Тот улыбался. Соник впервые видел такую улыбку, и это было... отвратительно. Ужасно. Но взгляд уже не мог отвести, который метался по всей статной фигуре перед собой. И, помедлив, Соник посмотрел на Классика. Который корчился в руках, раскрывал беззвучно рот, а между ног у него лежала чужая рука. Сжимала, вела уверенно, перебирала пальцами. Соник почувствовал, что еще немного — и взвоет.       Слишком странно, непривычно, неправильно. Ощущения нечеткие, словно смазанные, но этого достаточно, чтобы тело начало реагировать на это так заметно. Он оперся рукой на землю под собой, с усилием поднялся, хотя все тело протестовало. Протестовало и желало, чтобы он расслабился.       Чертов организм, дал сбой именно в такой момент. Когда ублюдок решил потешиться над ними. — Прекрати! — снова попытался воззвать к нему Соник, содрогаясь мелкой дрожью.       Но Шэдоу не унимался. Смотрел с торжествующей ухмылкой, и когда он произнес шепотом тихое: «Чувствуешь?», — Соник с трудом сдержал низкий стон.       Бедный Классик. Его стоило вызволить из чужих рук, но Соника заволокло ворохом чуждых ощущений. В паху горело, и всего этого было слишком мало, чтобы хоть как-то подвести его за черту. Если он кончит, Шэдоу же отпустит их? Наиграется, увидит чужое падение и наверняка смоется, как всегда до этого.       А потом Шэдоу завел пальцы под короткий синий хвост и надавил.       Соник захлебнулся воздухом, не смог сделать еще один глоток кислорода и как завороженный смотрел, как проникает внутрь Классика палец. Ублюдок даже не подумал снять перчатки...       Соника выломало над травой. Он заскреб пальцами по земле, выгнулся, ощущая... что-то странное. Словно заполненность внутри, но она была настолько фантомная и настолько нереальная, что тело начало откровенно сбоить. Он коротко проскулил в воздух, зажмурился, плотно-плотно сжал бедра, повозил задницей. Избавиться от ощущений не получалось. А Шэдоу знал, что делал, это определенно.       Он не хотел добиться боли. Он хотел смотреть, как опускается перед ним Соник в своем грехопадении. И он явно торжествовал. Смог поставить Соника на колени перед собой.       Соник взвыл, когда почувствовал растяжение мышц еще шире. Сунул руку между ног, под хвост, но там, естественно, ничего не было. А по ощущениям — пекло, чужие пальцы, проходящиеся внутри так уверенно, по нужным точкам, играя на чужих нервах. Он не выдержал, развел ноги шире, подставляясь под это чувство. Если ты там решил поиграть, то заканчивай это поскорее. Пожалуйста. Иначе... никто не выдержит.       Он выдохнул со стоном, а в какой-то момент все прекратилось. Исчезло давление внутри, хотя все его нутро пульсировало и требовало продолжения. Соник приподнялся, пытаясь понять, что же происходит. И замер, когда увидел, как Шэдоу, держа Классика под руки так легко, словно тот ничего не весил, пристраивался ему под хвост. И смотрел пристально на Соника, твердым, тяжелым взглядом. В котором нет-нет да мелькнет какая-то странная эмоция.       Он же порвет его, — мелькнула в голове мысль. А потом — проникновение, долгое, тягучее, распахивающее его так широко, что сил не хватало держать сознание ясным. Соник томился, извивался, не мог убрать руку от паха, словно старался ухватиться за реальность. Это не его трахают, это не он... и в то же время все происходило именно с ним. Натяжение мышц, пульсация, ощущение чужого члена, большого и горячего. Входящего в него короткими рывками, что подогнало Соника под чужую агонию.       Распахнув глаза, он смог только смотреть на Классика. Который ерзал, корчился, распахивал беззвучно рот в крике. Глаза его закатились под веки, он практически обмяк в чужих руках, позволяя делать с собой, что Шэдоу хотелось.       А хотелось ему, видимо, многого. Нутро лишь на секунду снова сжалось, и вот опять — длинные толчки, взбивающие все изнутри. Соник сжался, из глаз брызнули слезы — он не мог все это терпеть вот так просто. Чужие ощущения, чужие мысли захватывали его тело, как огонь, расползающийся по деревьям в лесу.       Горело все. Горело в груди Соника, в паху, между ног. И в какой-то момент он сдался. Поскреб пальцами по мягкому под мошонкой, надавил, проникая одним пальцем. Добавляя к фантомным ощущениям реальные. Пытаясь ухватиться за них, как за соломинку. И чувствуя навязанный такт, в ритме которого содрогалось все его естество, принялся двигать ладонью. Внутрь, по передней стенке, потереть, именно там, куда долбился чужой член. Всхлипнуть, разводя колени максимально широко. Смотри, ублюдок, что ты натворил.       Соник метался. Возбуждение грызло его, внутри томилось и зрело что-то большое. Он сейчас мог только поддаваться ощущениям, по которым выходило, что трахали именно его. Через Классика он мог чувствовать все так точно, так ярко, и в то же время этого не хватало для какой-то полноты картины. Он прогнулся, вытянувшись звенящей струной, распахнул сухие губы, давясь стоном, когда Шэдоу сорвался.       И началась бесконечная череда ощущений. Внутрь-наружу, внутрь-наружу. Сладко, долго, выматывающе. Соник чувствовал проникновение сквозь сопротивляющиеся мышцы, поджимался, обхватывая собственные пальцы туго и плотно. Мог только осторожно шевелить кистью, поддавая внутри ощутимее.       Все смешалось. То, что было реальным, и то, что было фантомным. Нереальным было то, что именно его нутро сейчас вспарывал чужой член, именно ему доставляли такое невыносимое удовольствие. Не он. Классик. Классик, который смотрел затуманенно, уже не звал на помощь, и бедра его содрогались каждый раз, когда Шэдоу рывком входил в растянутую дырку. Не порвал, боли не было. Было лишь чистое наслаждение, что туманило Сонику разум. Он смотрел на Шэдоу, сосредоточенного, с залегшей между бровей морщинкой, словно ему самому было тяжело сдерживаться. Не сдерживайся, уже поздно. Сделай, что ты хочешь, и отпусти. Пожалуйста.       Соник мог только в голове тихо молиться, чтобы все в какой-то момент прекратилось. Но минуты текли, словно года, нутро, раздраконенное и жаркое, пылало. И он тихо сходил с ума. От обилия всего, от чехарды мыслей в голове — своих или Классика, было неясно. И он смог сделать только то, что требовал сейчас организм.       Пошатываясь, встал, разворачиваясь. Посмотрел на Шэдоу, встретил его взгляд своим — внутри все поджалось от исходящей чужой энергии. Опустился на колени и локти, прогибая спину. Задрал подрагивающий хвост. Открытая и беззащитная поза, но в ней Сонику стало легче принимать то, что давал ему Шэдоу. Легче представить, что именно его таранит чужая плоть. На какое-то мгновение он реально почувствовал, как сверху его накрывает тело, приминая его к траве. Соник прогнулся ниже, практически ложась грудью на землю. Только бедра, подрагивающие и виляющие из стороны в сторону — вверх. И пальцы. Два, потом три, все внутрь, принимая уже как данность то, что творилось.       Может быть, он действительно сможет так кончить. Прикасаться к себе спереди не хотелось. Хотелось... так многого. Чтобы черный мех смешался с его, синим, чужое тело придавило сверху. И чтобы нереальные ощущения от проникновения стали реальными.       Соник стонал тихо, на низкой ноте, раскачиваясь. Ноги практически не держали, и больше он не мог видеть всего того, что творил Шэдоу. Ему было достаточно того, что организм сам ему навязывал то, что происходило с Классиком. Ублюдок...       Соник поскреб пальцами внутри, растянул мышцы так широко, как только мог, и сорвался. Содрогаясь, все же кончил, излился так долго, за все время воздержания. И ему вторил чужой оргазм, сильный, выматывающий. И это была чистая агония, от которой Соник не выдержал, распахивая рот и воя, срывая голос.       А Шэдоу явно опытный, — подумалось Сонику, казалось, вечность спустя. Знал, что делал. Знал, как делал. Творил эти непотребства, и дал почувствовать не боль, а удовольствие. Которое пожирало Соника изнутри, как черная дыра. Засасывая душу, сердце, все ходящее ходуном нутро. Значит, даже у Совершенной формы жизни была личная жизнь. Ха... это было практически смешно, если бы Соник не был бы в таком унизительном положении.       А после еще нескольких рывков — наконец теплая влага, разливающаяся изнутри. Опаляя разворошенное, растревоженное. Соник чувствовал и это. И на глазах снова показались слезы — все это не с ним. Все, что было — это с Классиком. Этот ублюдок даже не подумал прикоснуться к нему сам. Соник же был... не против. На самом деле не против. Смотри же, что ты натворил. Нравится?       Он, наконец, смог вывернуться из неудобной позы. Растолкал себя руками, приподнимая, как раз в тот момент, когда Шэдоу отпускал Классика. Тот, раскинувшись совсем безвольно, смотрел в пространство, и Соник тут же кинулся к нему, хватая в охапку и прижимая к сердцу. Туда, где в клетке ребер бесилось и металось. И он поднял глаза на Шэдоу. Уже смог, уже вернулся рассудок, все стало как прежде.       Можно все это забыть, ведь так?       Забывать не хотелось и не моглось. И, баюкая в руках Классика, Соник сверлил Шэдоу взглядом, не обещавшим ничего хорошего. Сейчас он ощущал чистую ярость, не замутненную ничем. Сонику, в принципе миролюбивому, хотелось убивать. Ощутить на руках чужую кровь. Чтобы Шэдоу ею плевался и мог только выпрашивать прощения. — Тебе лучше убраться отсюда поскорее, — посоветовал ему Соник хрипло — горло драло от того, как он только что орал. А посоветовал он от всей души. Иначе действительно не избежать крови.       Соник прижался губами ко лбу Классика, оглаживая его маленькое тело, и смотрел, не мигая, на Шэдоу. Который, в принципе, закончил свое дело и больше не выглядел заинтересованным. Сделал, что хотел, а теперь выметайся.       Кажется, он произнес это вслух, потому что Шэдоу дернулся. Что-то мелькнуло у него в глазах. Мелькнуло и погасло — Соник не успел даже ухватить эту эмоцию. На долю секунды у него появилась какая-то надежда, но вот... На лице у Шэдоу вновь появилась обычная маска безразличия, он пожал плечами и исчез во вспышке Хаос-Контроля.       А Соник остался, держа Классика, как самое дорогое сокровище, на руках. И только когда понял, что никто за ним не наблюдает, — смог расплакаться.