Больно.

Сальери пьет. Сальери много пьет. Как иначе заглушить ту боль, что разрывает изнутри? Он так и не нашел иной способ. Мужчина топит отчаяние в вине, ведь, затуманивая разум, оно позволяет забыться. Хотя бы ненадолго покинуть эту гнетущую своей безнадежностью реальность. Но когда память возвращается, то Сальери окутывает страх. Ужас от понимания того, как низко он пал. Низко. Очень низко. Разве так выглядят великие венские композиторы? Нет. Они выглядят иначе. И это не из-за того, что Сальери всеми силами пытается спрятаться, буквально утопиться в вине. Нет. Великий композитор теперь не он. Сальери это осознает. В любом состоянии мужчина помнит об этом, что еще больнее. Ничтожество. Считать бездарностью кого-то? Легко. Видеть чужой талант и восхищаться им? Волшебно. Но осознавать свою слабость ужасно. А еще хуже понимать, что изменить это сложно. Крайне сложно. Он не был бездарностью, но рядом всегда находился тот, кого Сальери боготворил. Тот, кто покорил композитора своей музыкой, невольно заставив почувствовать себя ничтожеством. Жалкой пародией на величие. Больно. Но еще хуже то, что он знает от чего.