Цепь

      Когда Хирако дождливым вечером остановился перед дверью студии масок, он старался не спрашивать себя, зачем пришёл сюда, и буквально заставил руку подняться и постучать. Спустя несколько долгих секунд изнутри послышался тихий шорох, а после дверь медленно приоткрылась, являя хозяина. Ута задумчиво оглядел его, потянул носом, то ли принюхиваясь, то ли урывая глоток свежего воздуха, и отошёл в сторону, освобождая проход. Он тоже предпочёл ни о чём не спрашивать, за что Хирако где-то на краю подсознания испытал признательность.       Дверь за ним закрылась, щёлкнул замок, отрезав их от внешнего мира. Хирако как будто оказался в своём собственном гипнотическом сне: странное место, странный запах, странные обстоятельства. Ута прошёл мимо него и, махнув на стоящий стул, скрылся в глубине студии. Расценив это как предложение сесть, Хирако опустился на стул и сложил руки на коленях, бессознательно склоняя голову.       Он думал обо всём и сразу, не в силах выцепить ни одной чёткой мысли. В голове кружил неутихающий вихрь, и неприметное жужжание настольной лампы только подстёгивало его, закручивая сильнее. Перед глазами мелькали обрывки воспоминаний, почти стёршихся от времени, но по телу, заново проживавшему их, проходили рефлекторные импульсы, заставляющие мышцы мелко сокращаться и расслабляться. Не будь в студии довольно темно и прохладно, Хирако точно бы уже спёкся.       Ута показался снова, держа в руках две чашки кофе: одну он поставил себе на стол, вторую протянул в сторону Хирако, но даже не посмотрел на него, вглядываясь во что-то под светом лампы. Хирако не был уверен, что этот кофе предназначен именно ему, но почти машинально поднял руки и взял, беззвучно проговорив губами: «Спасибо». Отойдя к столу, Ута сел, скрипнув старым табуретом, и надел очки, полностью погружаясь в работу, от которой его оторвали.       Они молчали. Тишина вилась между ними, наполняемая лишь сдержанными глотками и шорохом карандаша по бумаге. Тёплая чашка чёрного кофе грела озябшие пальцы и совсем немного отвлекала от зуда в черепе. Кофе Уты же стоял нетронутым на углу стола, и в свете лампы были едва заметны почти прозрачные завитки пара. На Хирако не обращали внимания, будто его присутствие здесь было обыденностью. Однако обманчивая атмосфера полнейшего спокойствия ни капли не расслабляла, а вызывала непонятную тревогу – Хирако не в состоянии был предположить, что могло произойти в следующее мгновение, поэтому с каждой секундой всё больше напрягался, пытаясь уловить малейшие признаки будущего нападения. Но минута за минутой ничего не происходило, и когда тишина окончательно свернулась вокруг шеи тугой петлёй, Хирако всё же решил прервать молчание:       — Ты даже не спросишь, почему я здесь?       Тихий голос чётко отдался от напольной плитки и разнёсся по всей студии, теряясь в тёмных углах.       — Мне не особенно интересно, — отозвался Ута, мотнув головой, но так и не подняв глаза от листа бумаги перед собой.       Брови Хирако дёрнулись вверх, а внутренности тонкими нитями прошила знакомая горечь. Он не раз слышал о своей неинтересности, не только от Безликого. Это было сказано не так прямо, но сквозило в интонации: равнодушие и скука. Хирако давно с этим смирился, хотя где-то на дне всё ещё шевелилась бессильная обида.       — Это во-первых, — неожиданно продолжил Ута, — во-вторых, ничего внятного ты мне не ответишь.       И это была правда. Хирако и себе не мог ответить на этот вопрос. Выбраться хоть на пару часов из уже надоевшей кофейни? Узнать о планах врагов? Просто поговорить со старым знакомым?       — А в-третьих, — чуть тише проговорил Ута и выпрямился, рассматривая рисунок, — я и так знаю, почему.       Нахмурившись, Хирако вгляделся в выделяющийся в свете лампы чёткий профиль и невольно спросил:       — И почему?       Послышался тихий вздох, а после Ута прикрыл глаза и всё же повернулся к нему, насквозь пронизывая долгим взглядом. Не обязательно было даже снова притворяться Аримой: очки в тонкой оправе и холодное выражение лица и так напоминали его очень сильно.       — Долгое время у тебя был человек, на которого ты пытался равняться, — начал Ута, снимая очки и кладя их на стол. — Полностью повторяя его стиль боя и тактику, стараясь перенять его принципы, ты чувствовал себя в относительной безопасности, ведь в случае чего всё равно надеялся, что в последний момент тебя прикроют. Прямо как тогда, в нашу первую встречу, — Ута коротко хмыкнул, а после вздохнул. — И вот этого человека больше нет, а заменой он себе выбрал мальчишку. Ты убеждаешь себя, что должен идти за ним, но с каждым днём видишь, что это не Кишо и никогда им не станет. Это тревожит тебя настолько, что ты пошёл на отчаянные меры, решив спросить совета у своего врага. Но враги не дают советов, — тонкие губы растянулись в лёгкую улыбку, — враги заключают сделки. Для начала можешь что-то мне рассказать, а не задавать вопросы, — закончив, он снова отвернулся к рисунку.       Хирако опустил глаза и сгорбился на стуле, невидяще уставившись на тёмный круг кофе в чашке. Его словно пристыдили, но он точно не понял, как именно. Возможно, в очередной раз надавив на несамостоятельность Хирако как человека: с живым Аримой он был членом нулевого отряда и следователем первого класса, а сейчас он не имел ни малейшего представления, кем он является. Арима не давал чётких инструкций кроме как забрать остатки отряда и идти под предводительством нового Одноглазого короля… Но что потом? Если за Аримой он готов был идти, не зная конечного пункта, то сейчас это вызывало тревогу.       — Я был готов умереть тогда, — наконец, произнёс он. Шорох карандаша прекратился. — Глупо было надеяться, что тобой в случае надобности не пожертвуют точно так же, как остальными, — Хирако отпил едва тёплый кофе и крепче сжал чашку. — Арима разделял людей по их ценности, и если ты не проходил этот тест, то оставалось надеяться только на себя. Я думал, что провалю его, если отступлю.       — А посмертно тест можно сдать? — пробормотал Ута, и уголки губ Хирако едва не дёрнулись вверх.       — К сожалению, это тоже провал, — мягче проговорил он и немного ослабил хватку.       — Ты был очень близок, — заметил Ута.       — Не ближе, чем на Аукционе, — отозвался Хирако и посмотрел исподлобья вперёд, неожиданно для себя нащупав единственную причину, почему он решился прийти сюда. Где-то глубоко в подсознании у него засела странная мысль, что на Аукционе ему позволили уйти живым, потому что разница в силе между ними всё ещё была разительной.       — На Аукционе ты прошёл мой тест, — ответил на неозвученный вопрос Ута и отложил лист, — поэтому ножи оказались у тебя в руке, а не в горле.       — Тест? — машинально повторил Хирако и вопросительно посмотрел на Уту, пытаясь понять, не ослышался ли он. Чтобы гули тестировали людей для того, чтобы решить, убивать их или нет, – бессмыслица какая-то.       — Ну да, — просто подтвердил Ута, вытягивая руки вверх и разминая затекшие от долгой работы пальцы и запястья. — И он показал, что, возможно, не такая уж ты и дыра, Хирако.       Мысли в голове Хирако на мгновение исчезли, создавая полнейший вакуум, а после снова заполонили всё внутри, почти разрывая своим давлением череп. Вопросы появлялись один за другим, а на фоне эхом повторялось одно и то же: «Ты дыра, Хирако, дыра, дыра, дыра…»       — Я не…       — Вижу, ты не очень понимаешь, — прервал его бессвязное бормотание Ута и встал, возвышаясь над ним в свете лампы. Всё тело Хирако тут же бессознательно закаменело, а пальцы так крепко обхватили чашку, что побелели костяшки.       «Успокойся», — мысленно приказал себе Хирако, но чем ближе подходил Ута, тем больше твердел воздух вокруг, забиваясь в лёгкие колотым льдом. Шум крови отдавался в ушах, заглушая почти неслышные шаги, а глаза омертвело уставились в одну точку.       — Допустим, Хирако, — Ута наклонился, и его лицо оказалось в какой-то паре сантиметров. Хирако невольно сфокусировался на тёмно-красной радужке и перестал дышать. — Если бы я делал тебе маску, — он обхватил пальцами голову в центре лба, будто измерял её окружность без мерной ленты, затем прошёлся подушечками по скулам и подбородку, — я бы сделал её абсолютно гладкой и овальной, из чёрного отражающего пластика.       Хирако не шевелился, чувствуя, как на коже остаются обжигающие метки. Пальцы попеременно давили на виски, брови, лоб, под челюстью, и с каждым прикосновением Хирако ясно представлял, как эти же пальцы могут с лёгкостью продавить череп, мгновенно прерывая его жизнь. Но ничего так и не произошло: напоследок скользнув по его лицу пристальным взглядом, Ута выпрямился, кладя руку ему на плечо.       — В этой маске отражались бы все, кто находился рядом с тобой, в частности Кишо-сан, — выпрямленный палец очертил в воздухе у лица Хирако овал. — Но стоило бы ему уйти, и на чёрной поверхности не осталось бы ничего, кроме пустоты.       Усмехнувшись своей идее, Ута плавно обошёл Хирако, становясь позади. Всё восприятие обострилось до предела, нервы будто оголились, проступая под кожей и улавливая каждое мимолётное движение, спокойные выдохи и шорох одежды. Тело напряглось и сжалось, готовое в любой момент спружинить в прыжке. Время всё растягивалось, как постепенно истончающаяся резинка, грозящая вот-вот лопнуть. И когда горячие ладони вдруг легли на шею, Хирако почти дёрнулся вперёд – и только крупно вздрогнул, настолько крепко его придавили к стулу.       «Это конец», — подумалось как-то само собой, а следом по телу разлилось тепло от несильного массажа, разминающего твёрдые мышцы плеч.       — Так я думал раньше, — спокойно продолжил Ута, большими пальцами поглаживая заднюю поверхность шеи и немного царапая кожу короткими ногтями. — Но постепенно пришёл к выводу, что абсолютных дыр не бывает. — Подушечки несильно вдавили поочерёдно каждый выступающий позвонок, растирая их круговыми движениями, и поднялись к затылку, зарываясь в короткие волосы. — Поэтому при том, что ты старался копировать Ариму и всячески отражать его, ты сумел не потерять голову, поддавшись эмоциям, и среагировал моментально. — Пальцы разошлись в стороны, касаясь ногтями кожи за ушами. Хирако почти незаметно вздрогнул и прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями и не поддаваться приятным ощущениям. — Или маска Аримы была так плоха? — вкрадчиво спросил Ута, стискивая между фалангами пряди волос и останавливаясь.       Повисла пауза, наполненная только монотонным жужжанием лампы. Её свечение било по сетчатке, извиваясь бело-красными языками. Возможно, Ута ждал ответа, но голосовые связки напрочь слиплись в гортани.       — Расслабься, Хирако, — протянул Ута и легонько хлопнул его по плечу, — я не собираюсь убивать тебя. Уж точно не здесь, — он обошёл его, снова показываясь. — Эта студия, увы, единственное мирное место во всём Токио. — Он тяжело опустился на табурет. — И на данный момент единственное, где ты действительно в безопасности, Таке.       Хирако молчал, глядя куда-то вниз, а кожа, до которой впервые дотронулся гуль, пульсировала жаром.       — Кофе остывает, — невзначай сообщил Ута и наконец взял свою чашку, поднося её ко рту. Неопределённо кивнув, Хирако поднял свою и допил прохладный напиток.       Перекатывая на языке остатки горечи, он ещё раз обдумал всё сказанное и сжал губы, неслышно вздыхая.       — В таком случае что мне делать? — тихо спросил он и посмотрел прямо на Уту, с трудом откидываясь на спинку стула — всё-таки расслабиться было ещё очень сложно.       — Думай сам, — пожал плечами тот, отставляя чашку. — Кишо не мне дал указания, а тебе, и сдаётся мне, сделал это, целиком полагаясь на то, что ты сам справишься. Думаю, его дурацкий тест был не для того, чтобы понять, кем жертвовать, а кем нет, а чтобы узнать, на кого можно положиться в случае чего. А мой не менее дурацкий тест показал, что ты в состоянии не поддаться эмоциям и мыслить здраво в критических ситуациях, — едва заметно улыбнулся Ута и упёр руки в табурет между ног.       Хирако сдержанно кивнул, глянул в чашку, а после перевёл глаза на стол позади Уты.       — Можешь оставить на стуле, — проговорил он, заметив его замешательство, и Хирако, поднявшись, с некоторым облегчением опустил чашку на стул.       — Спа… — в горле пересохло, и он откашлялся, но всё же договорил: — Спасибо.       — Всегда пожалуйста, — дружелюбно улыбнулся Ута, и Хирако, развернувшись, как можно тише двинулся к двери. Ему казалось, что лишний звук разрушит возникшую непонятную, но определённо не враждебную атмосферу. Он нерешительно провёл по задвижке и медленно оттянул её в сторону, но дверь открыл не сразу. — Заходи ещё, если понадобится, — глухо донеслось в спину, и Хирако, глянув через плечо, тихо хмыкнул и вышел, погружаясь в разинутую тёмную пасть ночного Токио.