Умклайдет

Курт читал газету, курил и откровенно скучал. Дела в конторе шли не то чтобы вяло — нет, постоянно происходило что-то ежедневное, будничное: текучка, с которой могли разобраться рядовые следователи. Но детективу первого ранга, наделенному особыми полномочиями, как-то невместно было браться за подобное. Все равно что заколачивать обойные гвозди кувалдой: и гвоздям хана, и стена вся в рытвинах — хорошо, если без дыр на ту сторону. Газетные заголовки тоже не развлекали. Все действительно важные новости стекались в агентство по иным каналам, а заметки о светских мероприятиях и рекламные врезки могли разве что притупить зрительно-информационный голод, но не утолить его, как перекус новомодным шнелль-эссеном вместо полноценного обеда с обязательным свиным шницелем. Поэтому, когда в душноватом прокуренном воздухе кабинета прогромыхал колокольцами увесистый эбонитовый аппарат, Курт с готовностью сложил никчемную бумагу на угол стола и поднял трубку: — Гессе, слушаю. — Майстер Гессе, — голос секретарши был деловит, но угадывалась в нем какая-то… не растерянность, но тщательно скрываемая озадаченность. — К вам посетитель. — Ко мне? — уточнил Курт. — Не к старику? — Он настоял, что к вам. Безоружен, не агрессивен. Впускаю? — Да, покажи ему, как пройти. Трубка с тихим звоном упала на рожки. Встав и оправив пиджак, детектив окинул взглядом помещение. Мда, вот так и начнешь жалеть, что отпустил верного помощника-напарника на курсы повышения квалификации. Раньше всеми этими кофейно-шнапсовыми делами ведал Бруно, а теперь уже второй день подряд Курту приходилось гонять курьеров за ароматным и бодрящим напитком: стоявший в углу агрегат был явным пособником Хаоса и подчиняться по доброй воле отказывался. Впрочем, долго посокрушаться не удалось. В дверь деликатно, но уверенно постучали, а затем внутрь ступил неожиданный гость. Мужчина средних лет, весьма рослый и очень широкоплечий, одетый дорого, но неброско. Нижняя половина лица его была укрыта густой, светло-русой бородой — постриженной, впрочем, аккуратно и с чувством стиля. Светло-русая же шапка волос обрамляла уверенный, высокий лоб, под которым посверкивали холодным северным льдом голубые с отливом в серый глаза. Породистый нос и губы, не привыкшие к улыбке, но умеющие ее изобразить — вот чем довершался портрет. Курт украдкой выругался, шагнул из-за стола вперед и протянул руку. — Доброго дня. Гессе, первый ранг, особые полномочия. Приветствую в детективном агентстве по сверхнатуральным делам «Конгрегация». Гость кивнул, растянул уголки губ и протянул визитку. Молча. — Dobrynja XXXII Nikititsch, — не удержался детектив от зачтения вслух. — Орден «Братства Троицы». Хорошо, заинтриговали. Но почему ко мне, а не… — Ваше начальство уведомлено через форму официального запроса, — голос у посетителя был низкий, приятный, но слегка погромыхивающий командными интонациями. Впрочем, сдержанными. — А я, майстер Гессе, хотел прежде всего познакомиться с вами лично. От этого многое зависит. Акцент в речи обладателя экзотического славянского имени практически не ощущался. Хорошее образование, много практики? Курт постарался вспомнить все, что когда-либо слышал об ордене «Братства Троицы». Во взгляде его, видимо, что-то промелькнуло, потому что Добрыня снова сымитировал улыбку и, медленно опустившись в кресло для посетителей, пояснил: — Вы известны. У вас репутация человека, не совершающего ошибок. Поверьте, как Второй Грандмастер нашего ордена, я привык делить восторженные дифирамбы на три, проверять общедоступную информацию пятикратно и удостоверяться в жизненно важных моментах сам. И первые пункты из этого списка я уже закрыл. Покачав головой, детектив порылся в шкафчике, который установили в его кабинете по настоянию исполнительного директора дона Сфорцы. Наконец он выудил оттуда на свет пузатую, слегка пыльную бутыль граненого стекла. Посетитель предупреждающе поднял руку: — Строго говоря, я не пью. Но дипломатический жест оценил. Спасибо. Приятно видеть, что знаменитый Молот Ведьм гостеприимен даже с таким настораживающим собеседником, как я. Курт оценил тоже: гость сходу выдал ему информацию, что подкован в душеведении и физиогномистике, пожалуй, не хуже хозяина кабинета. Он поставил емкость на место, вернулся к столу, так же медленно уселся за него и развел руками. — Вот теперь вижу, что вопрос действительно важен. Вы не скрываете, что являетесь серьезным человеком, сразу же обозначили свою позицию в вашей организации… И, насколько я помню, этот рыцарский орден — единственный, который до сих пор явно и открыто функционирует в Советской России. Замечу — при полной поддержке властей. Несмотря на все перемены последних двадцати лет. Вот теперь Добрыня улыбнулся с гораздо большей теплотой: взаимные прощупывание и демонстрация состоялись, и посетитель оказался удовлетворен. — Да, мы смогли убедить скептиков, что Советы нуждаются в нашем сотрудничестве. Потому что, — здесь гость наклонился вперед, — там, у себя мы занимаемся чем-то вроде того, что вы, «Конгрегация», делаете здесь, в Объединенных Колониях Винланда . То есть спасаем род человеческий от всякой дряни, ползущей с той стороны — и протягивающей навстречу этим внешним сущностям свои загребущие ручонки. Сказано было проникновенно и неожиданно эмоционально. Курт постучал самописным пером по рабочему блокноту: бородач не производил впечатление человека, способного бросаться подобными вещами. Значит, он был искренен. Что же, это сходилось с известной ему информацией. — Давайте так, — вымолвил он наконец. — Раз вы уже отправили запрос, то, скорее всего, еще и подгадали свой визит ко времени его доставки. А значит, сейчас весь наш совет директоров решает, давать ход этому делу или не давать. Скорее всего — дадут: я верю, что вы были убедительны. Следовательно, мне надо начинать получать от вас важную для расследования информацию уже прямо сейчас. Пронзительный, морозный взгляд Добрыни пригас: он смежил веки. Только теперь стало заметно, как устал этот человек, несущий на своих плечах невыразимую ответственность власти и могущества — пускай и в не самой развитой и известной, но все же занимающейся серьезными и важными делами организации. Секундная слабость, впрочем, тоже была способом дать понять собеседнику, что предстоящий разговор и связанное с ним расследование будут непростыми. Потому что ровно через упомянутую секунду гость начал рассказывать. Вернее, спросил: — Скажите, вы слышали когда-нибудь про Меч-Кладенец? *** «Братство Троицы» было основано в незапамятные времена на территории тогда еще разрозненных русских княжеств легендарными рыцарями-богатырями: Ильей из Мурома, Алексеем, сыном ростовского священника, и Добрыней, воеводой князя Владимира. Нынешние Грандмастера, к слову, все являлись прямыми потомками отцов-основателей ордена — о чем свидетельствовали традиционно даваемые им при рождении имена, с присовокуплением номера на семейном древе и сохранением прозвища или отчества. А занималось «Братство» на протяжении всех этих многих веков сначала отражением татаро-монгольской угрозы, потом — остужением интересов европейских правителей… И все это сопровождалось неустанным противодействием работающим на супротивную сторону колдунам, шаманам, магам и алхимикам, в свою очередь призывавшим, заклинавшим, создававшим и начаровывавшим различных чудовищных тварей, демонов, духов и прочую нечисть. Сами богатыри явно принадлежали к числу одаренных — нечеловеческая сила и выносливость Ильи, способность проникать в суть вещей и чуть ли не управлять животными Добрыни, ловкость, скорость и умение предугадывать действия противника Алексея… За харизматичными, творящими чудеса на благо своего народа лидерами потянулись и прочие талантливые личности, и простые воины, и разный иной люд. Так в итоге дело и пришло к основанию «Братства». Одним из артефактов, обретенным буквально накануне упомянутого основания, был тот самый Меч-Кладенец. Оружие, которое чуть ли не само поражало врагов, подчиняясь при этом воле владельца; лезвие, прорезавшее любой доспех, как тряпку; молитва над мечом даровала силы, крепость духа и исцеляла раны. Бесценная вещь была добыта в битве со страшным врагом… И вот, спустя несколько веков, она пропала. Переместившись в кабинет директора, который вызвал их с Добрыней буквально посреди разговора, Курт внимательно слушал окончание рассказа: — Мы не поддерживали революционных тенденций, но и не противостояли им. При этом, конечно же, не обошлось без перегибов на местах: трения возникали, люди погибали, небольшая, но заметная часть спецхранов оказалась разграблена… Правда, Кладенец находился в очень, очень хорошо засекреченном и охраняемом месте, — Грандмастер хмыкнул, и улыбка его была исполнена недоброго предвкушения в адрес похитителей. — Совершенно невозможно представить, как они справились. Но они справились. И мы порядка двадцати лет искали нашу реликвию. Директор Бенедикт, которого за глаза все называли «отцом Бенедиктом», полулежа в своем удобнейшем кресле, повел кистью. — Раз вы обратились к нам, значит, ниточки вашего собственного расследования ведут сюда, в Ной-Амстердам . И как вежливые люди, вы не стали лезть в чужую игру на чужой территории, решив сотрудничать с местными специалистами. Это похвально и предусмотрительно. Курт, что ты думаешь? — У вас есть подозреваемые? — вместо ответа уточнил детектив. Добрыня медленно качнул головой. — Есть. Ровно с момента обретения нами Меча им настырно, но безуспешно интересовалась одна темномагическая группа… Можно сказать — наследники тех, у кого сие опасное оружие было в свое время изъято. Во главе ее стоял некто Кащей. — Кащей, — перебил Курт. — Но разве он не выдумка? Я слышал, был такой сказочный малефик, изыскавший способ обрести бессмертие. — И он действительно его изыскал, — мрачно отрезал гость. — Потому что, по данным нашей агентурной сети, предельно схожая личность тайно пересекла океан в ближайший после похищения срок. К слову, паре человек эта информация стоила жизни. Он посуровел, нахмурился и снова прикрыл глаза. Теперь его голос звучал глухо: — Именно потому мы приняли решение обратиться за помощью к «Конгрегации». Скорее всего, Кащей заручился поддержкой ваших местных темнокнижников: иной причины для отъезда в Колонии я не вижу. А посему наше сотрудничество и в ваших интересах. Вы не представляете, что можно натворить с помощью Кладенца, попади тот в неблагонадежные руки… — Наш уважаемый клиент прав, — голос директора Бенедикта был окрашен неподдельным волнением. Ну и раз речь пошла не просто о госте, а о клиенте… — Мы должны взяться за это дело. И кроме тебя, сын мой, поручить его некому. За подобное обращение к сотрудникам Бенедикт и получил приставку «отец». Да он и считал их всех своими детьми, не всегда разумными чадами, нуждающимися в отеческом наставлении. Курт кивнул, и тут Добрыня положил ладонь на директорский стол, обозначая потребность во внимании. — У меня есть одна просьба. Я бы хотел участвовать в расследовании на правах напарника. Со своей стороны обязуюсь соблюдать все условия и требования майстера Гессе. Гарантирую свою полезность: и Меч, и Кащей — источники опасности, с которой вы можете быть не вполне знакомы. — Это разумно, — пресекло любые возражения начальство. — В отсутствие Бруно все равно пришлось бы брать кого-то из своих, отвлекая того от иных, не менее важных дел. А так — мы еще и обеспечим задел для будущего сотрудничества на уровне организаций. Не удержавшись от ухмылки, Курт снова молча кивнул. Спорить с директором было бесполезно: кажущаяся мягкость голоса скрывала несгибаемую волю и упорный характер. Совсем как у самого Гессе — только Молот Ведьм и не думал прятать эти свои качества. И, кажется, Добрыня тоже хорошо понимал ситуацию, потому что слегка развел руками и напомнил: — Обузой обещаю не быть. Ваше слово — мое дело, майстер Гессе. — Хорошо, — окончательно сдался Курт. — Ну что, мы можем приступать? — Благословляю вас, дети мои, — не удержался директор Бенедикт. Дверь в его кабинет мягко закрылась. — У вас уже есть какие-то идеи? — полюбопытствовал бородач, когда они оба спустились во двор, на стоянку служебных авто. Курт, огибая свой любимый Ford V8 со стороны водительской двери, выудил из кармана тряпочку, протер слегка запылившуюся линзу фары и ответил под звуки мотора, зарычавшего после пуска: — Если в Ной-Амстердам прибыло что-то ценное и магическое — есть один человек, который никогда не пропустит слухов об этом событии. Прошу вести себя сдержанно: информаторы — народ капризный. Как бы он после появления чужого не сбежал… — Понимаю, знакомо, — покладисто кивнул Добрыня. Он покосился на черное пальто детектива, оттопыривавшееся подмышкой, и заметил: — Но без оружия вы к нему все-таки не ходите. — Не хожу, — подтвердил тот, выруливая со двора на Брайтвег и ныряя в оживленный трафик. — Потому что бдительность превыше всего. Очередной кивок нового «напарника» показал, что тот подобный подход одобряет. *** Пролетев по Брайтвегу, энергичное и агрессивное авто свернуло на Каналштрассе , а затем углубилось в переулки и закутки Хинаштадта . Остановив машину возле не самого приметного дома, Курт посмотрел на Добрыню. — Насколько я понял, вы безоружны. Может, подождете здесь? Я не предполагаю проблем, но, сами понимаете… — Рыцарь «Братства» никогда не бывает по-настоящему безоружен, — на этот раз улыбка Грандмастера отображала не то чтобы снисходительность, а, скорее, легчайшую долю гордости собой. — Не склонен себя переоценивать, но уверен, что справлюсь с бОльшей долей возможных сюрпризов. — Тогда пойдемте, — по-простому дернул подбородком Курт, и дверцы авто по очереди хлопнули. Прачечная располагалась традиционно — в подвале. Сделано это было, с одной стороны, чтобы гул и грохот стиральных барабанов не мешал жильцам верхних этажей, отделенным от цоколя еще и магазинчиком всяких разностей. С другой стороны — из подвала вела уйма потайных и не очень лазов, ходов и тоннелей, что было хозяину сильно на руку. — Здравствуй, дедушка Ляо, — поприветствовал детектив старого китайца, приветливо развернувшегося к посетителям от груды какого-то металлолома, непонятно, как оказавшегося посреди прачечной. — И твоя не болей, увазаемая! — казалось, от энтузиазма старик сейчас выпрыгнет из-под традиционной кепки. — Не забыть недостойное Ляо! Зайти в самая неудобная момента, как всегда. Становилось понятно, что с «металлоломом» дело нечисто. Но Курт решительно махнул рукой, присаживаясь на уголок стола для сортировки белья. Добрыня остался стоять при входе, старательно не «отсвечивая» — он даже как-то весь ссутулился, визуально отощал и более не сверкал проникновенным взором. Стоило восхититься таким искусством мимикрии, но — потом. — Твои неудобные моменты меня не волнуют, пока они не пересекаются с моими делами, — напомнил детектив. — Но разговор действительно есть. Здесь или отойдем? Ляо кинул быстрый взгляд на безучастно подпиравшего косяк рыцаря. Поняв его правильно, Курт повел ладонью по воздуху. — А это не то, что должно волновать тебя. Человек со мной и по делу. Вздохнув, китаец поклонился и обеими руками указал на одну из дверей. — Просу увазаемая господа… В «кабинете» Ляо было изобильно. Стены практически не просматривались за шкафами, стеллажами и полками, на которых стояли, лежали, прятались или, наоборот, выпячивали себя разномастные предметы порой весьма смутного назначения. Добрыня украдкой заинтересованно повел носом, но потом снова вернулся к образу «я не я и шкура не моя». — Сейчас будет очень непростой вопрос, — с ходу заявил детектив, присаживаясь на сомнительной крепости табурет. Собеседник разместился на циновке, поджав ноги и всячески демонстрируя свою безобидность. — Постарайся сосредоточиться и припомнить: я уверен, уж ты-то должен быть в курсе. — Незаслузенный похвала, но старый сердца грей! — не шибко ободренно пробурчал китаец. Курт хмыкнул. — Незаслуженно не хвалил бы. Так вот. Двадцать или около того лет назад в наш город прибыл один… человек. Очень сильный колдун. Легендарная личность, считающаяся, строго говоря, не существующей. И он привез с собой некую вещь, бывшую до того момента в собственности иной организации. Я понимаю, что прошло достаточно много времени с того момента, но также верю, что твоя память гораздо надежнее любых архивов. Если ты что-то об этом слышал — ты должен мне сказать. В счет все того же старого долга. Ляо застыл, уставившись в пол. Добрыня, «ожив» с молчаливого согласия детектива, вытащил из внутреннего кармана два аккуратно сложенных листа бумаги. — Вот это, — низкий голос богатыря звучал мягко и убедительно, — предполагаемый портрет человека. Его зовут Кащей, но, естественно, имя могло и смениться. А это, — бумага прошуршала снова, — фотография предмета, который он похитил. Тот самый Меч, да. Узнавание в глазах китайца подметил и Курт. Узнавание — и страх. Впрочем, информатор пришел в себя быстро. Он поднял взгляд, сжал тонкие губы; кожа его посерела, но видно было, что старик полон решимости. — Моя долга перед твоя расти. Должна быть сама ходи «Конгрегасия», когда узнавай. Но шибко-шибко страшно. Теперь понимай: карма приведи тебя и твоя друга. Все вставай на своя места. Замолчав, Ляо сглотнул, закашлялся, ухватил цепкой птичьей лапкой кувшин, стоявший неподалеку. Промочив горло, китаец продолжил: — Кошчи действительна провезти Гоуцзянь в города. Но она быть не одна: ему помогай. Ты знай, которая. Курт подался вперед. Под перчатками, которые детектив не снимал ни днем, ни ночью, заныла кожа, давно, казалось бы, затянувшая старые ожоги. Добрыня с некоторым недоумением покосился на детектива, но промолчал. А тот медленно, с расстановкой, уточнил: — Зараза… Ты уверен, старик? Молчаливый кивок и окончательно утратившая здоровый цвет физиономия собеседника были ответом. Никак это не прокомментировав, Курт встал, одернул пальто, сощурился и вышел вон. На улице он не пошел к машине, а завернул за ближайший угол, где ничего не было, кроме пары мусорных баков. Последовавшего за детективом Добрыню встретил тяжелый, пытливый взгляд. — Я знаю, о ком идет речь. Кащею помог Каспар. Мой старый, очень старый знакомый… — Простите мне эту ремарку, майстер Гессе, — рыцарь был сама тактичность, — но я наслышан. Курт, будучи невеликого роста, вдруг оказался совсем рядом с «напарником» и надвинулся на него так, что тот отшатнулся к стене. — Каспар, — роняя слова, как пули в барабан револьвера, изрек Молот Ведьм, — сумасшедший, но крайне одаренный малефик. Его основной интерес — языческие боги, и он всегда, в любых ситуациях находит для этого интереса выгоду. А теперь скажи мне, — он перешел на «ты», не заметив бестактности по отношению к клиенту, — как может пригодиться убежденному культисту артефакт, который, по слухам, способен оживлять мертвых? Последнее звучало, словно шипение рассерженной змеи. Лицо Добрыни на мгновение утратило уверенный вид — он словно наконец убедился в том, что читал и слышал о легендарном детективе, и это неприятно поразило. Но должность Грандмастера ордена накладывала свои требования и обязательства. Быстро придя в себя, рыцарь одернул костюм и ответил не менее строгим тоном: — Понятия не имею! Уверяю тебя, — переход на «ты» состоялся с обеих сторон, — наше «Братство» не проводило никаких экспериментов, имеющих отношение к подобной… ереси и богохульству. Да, порой сила Меча позволяла буквально поймать умиравшего на грани окончательного ухода. Но не с той стороны! Некромантия запрещена! Об этом есть международное соглашение, а до него — всегда действовал здравый смысл! Поймав себя на том, что голос начинает опасно повышаться, Добрыня повел плечами и продолжил излагать уже спокойнее: — Кладенец действительно не просто меч. Он, как следует из названия, по факту умклайдет . То есть «изменяющий суть». При его изготовлении был использован философский камень… Курт хлопнул в ладоши. — Вот. Вот зачем он Каспару. Покосившись на детектива, рыцарь осторожно уточнил: — Ты что-то понял? — Конечно, — развернувшись в сторону Ford’а, бросил через плечо «напарник». — Даже доля силы магистерия способна пробивать упомянутую тобой грань. И очень хорошо так пробивать… глубоко и мощно. Пораженный внезапным осознанием, Добрыня устремился следом. А Курт продолжал, ныряя на водительское сиденье и гремя ключами под рулем: — Пока не очень ясно, зачем это Кащею… Но Каспар явно вознамерился втащить к нам кого-то из самых Древних. *** — Мне срочно. Нужны. Все. Наработки по Каспару, — продолжал твердить Молот Ведьм, нависая над директорским столом. Бенедикт устало вздыхал и тоже повторял сказанное полминуты назад: — Это бесполезно, сын мой. Мы проверяли и проверяем любые хвосты. Каспара нет в городе. Поверь, если бы у нас была хоть одна зацепка — ты был бы поставлен в известность первым. Добрыня опять прибег к навыку «прикинуться веником». Ему явно не улыбалось попасть в жернова конфликта, косвенным зачинщиком которого он и являлся. С другой стороны, вопрос, решаемый в настоящий момент, имел прямое касательство к интересам «Братства», поэтому на лице рыцаря отражалось известное колебание. Курт выпрямился и потер лоб. — Двадцать лет. Они сидят где-то у нас под носом двадцать лет, и кроме эпизодических стычек, когда Каспар сует мне под нос мою собственную беспомощность, мы ничего не можем с ними поделать. А тут еще выясняется, что где-то в заначке у наших славных друзей-малефиков спрятан артефакт, наделенный силой философского камня. Бенедикт, у меня начинает раскалываться голова, и вы понимаете, к чему я веду. Озабоченно постучав пальцами по столешнице, директор покосился на гостя и пояснил: — Майстер Гессе не наделен даром предвидения. Но если его толковый, хоть и горячий cranium начинает, фигурально выражаясь, издавать потрескивания — значит, жди беды. Право, я уже сам начинаю жалеть, что не могу жестом циркового фокусника вытащить откуда-нибудь донесение с текстом: «Все следы ведут к…» В этот момент мягко прожурчал звонок директорского телефона. Слух пожилого главы «Конгрегации» следовало беречь, и мастера из оружейной исхитрились, приглушив молоточек войлоком. Впрочем, по этому номеру звонили редко: внутренние дела обычно решались на уровне глав отделов, а извне мог прозвониться далеко не всякий. Напряженная, вопросительная тишина накрыла собеседников. Прозвенело еще раз. Явно не ошибка. Бенедикт снял трубку и тихо, спокойно поинтересовался: — Слушаю? Сначала его лицо выражало лишь легкую досаду. Потом брови поползли наверх. Через десяток секунд он молча протянул устройство в сторону Курта. Тот ухватился за него, как за оружие. — Гессе. Да? — Теперь моя знай, как отдавай долга, — торжественно проскрипело в динамике. Удержаться от изумления оказалось делом непростым. — Отправляй сына, и вторая сына, и третья тоза. Всех отправляй. И мала-мала находи. — Ляо, клянусь, если ты дальше будешь тянуть кота за вивимахер, я сдам тебя федералам по какой-нибудь серьезной, но унизительной статье! — прорычал детектив. Добрыня, разобравшись, о чем идет речь, оперся локтями на стол неподалеку и навострил уши. Директор Бенедикт откинулся в кресле и сплел пальцы, предпочитая подождать. — Сердака Диявола, — прошипела трубка тихо. — Тама иси. Моя долга перед твоя больсе нет. Связь оборвалась. Секунды две Курт смотрел на темный эбонит, потом заскрипел зубами, сдерживая поток богохульств и сквернословия. Грандмастер «Братства Троицы» взволнованно разогнулся и перевел взгляд с детектива на его начальство. — Я смог расслышать, но… — голос его был полон сомнений, — разве Чердак Дьявола — не миф? — Такой же, как и Кащей, — Бенедикт как-то разом осунулся и словно потускнел. Голос его звучал еле слышно. Продышавшийся и охолонувший Гессе метнулся к двери, приоткрыл, что-то рыкнул в приемную — и вскоре к ним присоединился укоризненно зыркающий медик. Он накапал чего-то пахучего в рюмку, поставил рядом стакан с водой; директор выпил и поблагодарил. Эскулап хотел было отчитать присутствующих, но ему было мягко, непреклонно указано на выход. — Чердак Дьявола, — тяжко продолжил Курт, когда стало понятно, что можно. — Он же «Тоннели Астора ». Амбициозный, глупый, пафосный проект. Частная подземная железнодорожная линия. Роскошные станции и залы ожидания. Тоннели диаметром девять аршин. Чтобы их построить, требовалась уйма денег, и не все они поступили из карманов нефтяных баронов. Пришлось полагаться и на милость мэрии. Такого рода строительства не документируются, но у «Конгрегации», естественно, нашлись источники… — Но эти тоннели не эксплуатируются? — уточнил Добрыня. Детектив пожал плечами, отойдя к окну. — Оказалось, что их невозможно поддерживать в рабочем состоянии. Поскольку пути были пробиты под канализационными и сточными системами, их постоянно заливало. Кроме того, там случались выбросы метана и скапливалась окись углерода. Люди называют ее угарным газом. — Понимаю,— кивнул рыцарь. — Тяжелый газ стекает вниз. — Они потратили миллионы на эти чертовы тоннели, — зло буркнул Курт. — Подземные вокзалы просуществовали два года до великого наводнения девяносто восьмого. Насосы тогда не справились, и сооружение наполовину залило фекальными стоками. Поэтому все входы и выходы просто заложили кирпичом, оставив под землей машины и оборудование. — Идеальное место для любых культистов, — теперь выражение лица Добрыни было хмурым, как и у прочих присутствующих. — Тянет их под землю, ближе ко всякой хтонической дряни… И, как я понимаю, мы идем туда? — С болью в сердце — заметь, Гессе, на этот раз без поэтических преувеличений! — отпускаю вас, дети мои, — прошептал Бенедикт. — Но одни вы, естественно, не пойдете, — и он снова потянулся к телефонной трубке. *** Дон Сфорца сам не ходил на дело. Лихая молодость, после которой он принял верное решение и де-факто профинансировал создание детективного агентства, не шибко сказалась на его здоровье. А вот выйдя несколько раз на захваты с парнями из зондергруппы, в последнем бою он заработал неприятную травму, причем малефического генеза. Современная медицина выступила с лучшей своей стороны, но увы — участие в силовых акциях пришлось прекратить. Зато как непосредственный руководитель и полевой тактик он был бесценен. Яростно руля и ныряя между ползущими по Брайтвегу автомобилями, Курт пояснял диспозицию внимательно слушающему Добрыне: — Ребята пойдут через коллектор Нижнего Худсона, со стороны Вестзайте-обводного . Да, им придется в прямом смысле хлебнуть дерьма, но зато они сразу попадут к нижним тоннелям. — Подожди, — недоумевал рыцарь, придерживаясь на виражах за ручку двери. — Под водой? — Да, у нас есть одна очень толковая штука — Aqualunge. При должной стимуляции мыслительного процесса оружейники могут выдавать достаточно полезные идеи. Вылетая на встречную полосу, автомобиль детектива встречал гвалт рассерженных криков и клаксонов. Но ехать спокойнее Курт просто не мог — боль между бровями становилась все назойливей с каждой минутой. — «Водное легкое», — перевел Добрыня. — Ну вы и затейники. — Можем, любим, практикуем, — пожал плечами детектив, сворачивая на углу Централь-Парк-Вест и Сквозной 79-й. — А мы пойдем через замок Бельведере. В его подвалах есть тайный ход прямо под Резервуар . Если Каспар где и засел — то именно там. День пролетел, как чайка над Худсонским заливом — стремительно и деятельно. На смотровой площадке не было посетителей, и потому обошлось без лишних глаз. Мягко звякнув отмычками, Курт вскрыл дверь служебного помещения, постучал по плиткам возле крайней кабинки в туалете, надавил наверху — и часть стены с глухим рокотом ушла вглубь. — Служащие не в курсе? — уточнил богатырь, включая выданный ему перед выездом фонарик. Он держал его обратным хватом, над стволом штатного «конгрегатского» Walther PP с глушителем, врученного тогда же. Запасные магазины были рассованы по сбруе, надетой поверх практичного армейского пуловера; там же размещалась и пара гранат. Детектив помотал головой, углубляясь в подземные ходы. — Мы приглядываем. Нужную плашку найти нелегко, да и надо ли оно уборщику? — он сбавил тон. — А теперь давай потише. Верю в твою квалификацию, но буду признателен, если мы друг друга не перестреляем и не привлечем нежелательного внимания раньше времени. Добрыня молча усмехнулся и махнул рукой. Спускались они бесконечно долго. Сначала это были старые, но вполне отделанные, хоть и в утилитарном духе, коридоры. Потом пошли сервисные ходы вокруг тоннелей У-Бана , полные толстых, пыльных кабелей и труб. После — просто вырубленные в горной породе лазы и проходы. Курт периодически сверялся с миниатюрной картой, останавливаясь перед каким-нибудь углом и прикрывая фонарь ладонью. Рыцарь терпеливо молчал и следил за обстановкой. Наконец, после очередного поворота луч не уперся в стену, а нырнул в пустоту. Пришлось остановиться. — Это шахта под Резервуаром, — шепотом пояснил детектив. — Через нее идет аварийный водосброс. Теперь нам надо строго вниз. Вдоль стен были проложены металлические мостки, соединявшиеся лесенками из сетчатых пластин. Ржавчина уверенно покрывала все доступные ей поверхности, и гула от шагов, равно как и скрипа конструкции, избежать не удалось. — Грохочем, как на плацу, — ругался Курт, уже не стараясь приглушать голос. Добрыня все так же молча кивал и крутил головой. Наконец они достигли входа в очередной тоннель. Этот был явно свободнее предыдущих — можно было идти не гуськом, а бок о бок. Изучив карту, детектив поморщился. — Мы почти пришли. Но головная боль и здравый смысл бьют тревогу: где хоть какая-то охрана? Где патрули? Где наблюдатели? Или китаец соврал? Тут на его плечо легла горячая ладонь. Замерев, Курт обернулся. Богатырь стоял столбом, приложив вторую руку к уху. Последовать его примеру не заняло и секунды. С дальнего конца тоннеля тихо, но отчетливо доносилось какое-то низкое, ритмичное «бу-у-у, бу-у-у». Сопровождалось оно едва ощутимым, но явственным подрагиванием пола. Приложив ладонь к плиткам, устилавшим камень, детектив удостоверился: вибрация имела место быть. Переглянувшись с напарником, он устремился вперед, стараясь светить в пол. Когда звук приблизился, стало возможно понять, что это монотонные, явно ритуальные песнопения. Каждый протяжный такт сопровождался глухим, веским ударом, идущим откуда-то снизу. Кроме того, на стенах начали появляться заметные оранжевые отсветы. Пришлось сбавить шаг. Едва они оба прокрались к выходу — открылась жутковатая, дикая картина. В развеиваемом светом жаровен полусумраке была видна железнодорожная платформа, покрытая засохшей грязью и мусором, принесенным наводнениями. Газовые бра, когда-то изящные, а теперь — без фонарей — похожие на скелеты чудовищ, под разными углами свисали со стены, украшенной растрескавшейся керамической мозаикой. Потолок тоже был мозаичным, на нем изображались двенадцать фигур, символизирующих знаки Зодиака. За платформой открывался огромный овальный зал. Там с потолка с крестовым сводом криво свешивались остатки гигантской хрустальной люстры. На сохранивших изящество рожках болтались сильно смахивающие на водоросли обрывки. А под люстрой… — Теперь понятно, почему мы никого не встретили, — снова прошептал Курт. — Вся честная компания здесь. И у них намечено нечто важное. В который раз уже кивнув, Добрыня вдруг выпрямился, убрал пистолет в кобуру, выключил фонарик и сунул его в карман. А затем уверенно, не скрываясь, направился в сторону поющих культистов. *** Людские фигуры, облаченные в бесформенные, темные балахоны, покачивались — словно от тех самых ударов. Их было не сказать, чтобы много — человек пятнадцать. Видимо, самые доверенные, самые надежные. Допущенные к тайне. Стояли они полукругом, преимущественно лицами к тоннелю, из которого пришли Курт с Добрыней, но смотрели при этом куда-то вниз. Или так казалось из-за опущенных капюшонов. И было там еще двое. С легкостью опознавался Каспар — широкий, кряжистый, как медведь, как дуб, почитавшийся священным деревом у язычников. Рядом с ним торчала тощая, жилистая фигура, явственно бледнея голым черепом даже в отсветах от горящих углей. Кащей — совсем как на рисунке. А между ними и целеустремленно шагавшим Добрыней лежал не сильно большой валун. Мшистый, округлый, плоский снизу. Сверху же в него был воткнут меч. Если бы в его жизни не происходили вещи, гораздо более удивительные, Курт бы не поверил, что сталь может прорезать камень, словно поролон. Однако же никаких зримых трещин на поверхности валуна не было, а значит, Кладенец не воткнули в готовую щель, а пронзили им цельный кусок гранита. Легенды не врали. Хватать рванувшего вперед напарника за локоть, а уж тем более окликать времени не было. Детектив мысленно выругался и начал заходить по дуге. Фонарик он тоже убрал — для прицеливания света хватало, а представляться он не собирался. Наконец Добрыня шагнул в ближний к мечу круг света. Отреагировали на его появление парадоксально: культисты продолжили петь, а Каспар с Кащеем переглянулись. Первый криво усмехнулся, выудил из кармана монетку и протянул второму. — А я и не верил. Спор есть спор, держи свой пфенниг, — голос язычника был спокоен и глубок, как всегда. Заезжий темнокнижник ухмылялся куда откровеннее, скаля потрясающей белизны зубы. — Вера тут ни при чем, друг мой, — этот голос был сиплым, но пронзительным. — Знание — вот в чем сила… Ну здравствуй, Добрыня. Столько лет… Столько, — он хохотнул, — веков. Они с богатырем стояли ровно друг напротив друга, и Курт, зашедший за развалины какого-то небольшого киоска, вдруг понял, что видит перед собой двух ужасно похожих людей. Ну, конечно, с поправкой на физические кондиции, на цвет кожи, на волосяной покров… Но глаза — глаза у них были абсолютно одинаковые. Словно озерный лед, отражающий зимнее небо. — А тебе, Кащей, время на пользу не пошло, — ровно прокомментировал рыцарь. — Питаешься плохо? — Твоими и твоих дружков стараниями на диете сижу, — незлобиво отмахнулся темнокнижник. — Зато в планах — оторваться за всю фигню, как сейчас молодежь говорит. Ну а заодно хорошим людям помочь, — и они с Каспаром снова обменялись довольными взглядами. Под ногами бухало все сильнее, кое-где со стен уже вовсю сыпались остатки мозаики. Поморщившись, Грандмастер «Братства» скептически окинул взглядом не прекращавших завывать культистов. — То есть вот это — хорошие люди? Ладно, оставим философию. Верни Меч, доходяга, — сказано было нарочито небрежно. Кащей в ответ осклабился и развел ладонями. — Так бери! Подавив желание остерегающе крикнуть, Курт изготовился к стрельбе и аккуратно дослал патрон в ствол. Видно было, что и Добрыня сомневается в неожиданной щедрости… Кого? Брата? А каков тогда возраст самого богатыря? «Тридцать второй», ха! И остальные Грандмастера — они тоже долгожители? Уж не заслуга ли в том Меча? Скепсис в глазах рыцаря сменился решимостью. Он достал из кармана затейливо вышитый платок, что-то пошептал над ним и, намотав на ладонь, двинулся вперед, хватаясь за рукоять. И вскрикнул, отшатываясь. На лезвие медленно стекало красное. Простая серая сталь начала светиться изнутри — так же, как глаза Добрыни и Кащея. Последний торжествующе прошипел: — Ну, что я тебе говорил? Кровь потомка богов — она на многое способна… Голос его перекрыл треск. Валун разошелся пополам, но Кладенец остался висеть в воздухе. А потом блескучей рыбкой нырнул куда-то вглубь. И оттуда ему отозвались. Удар был такой силы, что большинство фигур в капюшонах не смогло устоять на ногах. Пение, тем не менее, не сбилось: словно кто-то поддерживал хор извне. Каспар и Кащей осторожно отступали назад, Добрыня, скорчившись, держался за запястье, пытаясь перебинтовать его все тем же платком. Курт прицелился… С дальнего конца зала донеслись крики и стрельба. Зондергруппа успела вовремя, и можно еще было надеяться, что ситуация выправится. Кто-то из культистов тоже выхватил оружие — будучи на выгодной позиции, детектив уложил одному пулю куда-то под обрез капюшона. Остальные задергались, подозревая, что окружены. Снова удар. Мозаичный пол треснул, потянуло каким-то незнакомым, чуждым запахом. Впрочем, чуждым он казался только здесь, в подземелье: через мгновение Курт понял — пахло морем. Даже, скорее, морскими глубинами, темными, полными странной, додревней жизни. Это знание, вернее, ощущение словно вплыло в его голову само. А еще через пару ударов сердца он обратил внимание, что зал будто становится больше — все пропорции вытянулись, исказились, размазались во все стороны. Выросла и трещина в полу, бесшумно и жутко, до поистине гигантских размеров. Тела убитых и раненых валились по обе стороны проема. И когда очередной подельник Каспара с Кащеем, дернувшись от попадания, оступился, то ухнул прямо вниз. А навстречу ему выметнулась циклопическая, покрытая зеленой слизью когтистая лапа. *** Курт сел на кровати, тяжело дыша. Ощущение чужого присутствия в голове, возникшее в последние мгновения, отступало — рассвет, занимавшийся где-то за холмами, окружавшими академию, немало способствовал изгнанию наваждения. Что же, значит, это был только сон? Но реальность происходившего не подлежала сомнению, пока сам сновидец не проснулся. Правда, в том видении были живы и Каспар, и отец Бенедикт… Притихшая с годами боль снова вкралась в сердце, заставив несгибаемого Молота Ведьм поморщиться. Сложив ладони для молитвы, он нащупал на запястье не снимавшиеся даже на ночь четки. «Интересно, — думал он, как бы параллельно, перебирая бусины и не отвлекаясь от затверженных слов двадцать второго псалма, — это все же приснилось мне, или иная реальность втянула ослабивший бдительность разум? Надо сходить к отцу Альберту, уточнить последствия прикосновений к Древу Миров. Может, старик что-то знает». «А еще, — старательно выводил Курт на пергаменте буквы, пытаясь воспроизвести слова максимально точно по звучанию, — заглянуть в библиотеку. Совершенно точно ни про какого Кащея я там не читал. А уж тем более про это». И он вгляделся в написанное, пытаясь понять, точно ли передал звуки пения культистов явно недостающим для этих целей алфавитом: Ph'nglui mglw'nafh Cthulhu R'lyeh wgah'nagl fhtagn.