La Musica delle Parole

Хелльштром сидел, комфортно откинувшись назад, придерживая тонкой рукой бокал шампанского. Он, казалось бы, не прислушивался к разговору, происходящему за столом: полковник Ханс Ланда допрашивал одного из их французских информаторов. Нашлось более чем достаточно парижан, которые охотно желали сотрудничать с немцами, если это обеспечивало отсутствие беспокойства со стороны оккупантов и даже частенько выплаты, деньгами или товарами. На этой неделе мужчине было нечего им сообщить, никаких обличительных слухов об укрытии евреев или участников сопротивления. Он потел и заикался, ему явно было некомфортно сидеть за одним столом с двумя самыми влиятельными нацистами в городе. Его французский был резок, безграмотен, подпорчен каким-то акцентом, который Хелльштром принял за норманнский, но его слух намного хуже улавливал французские акценты, чем немецкие. Однако даже студент, изучающий французский первый год, понял бы, что французский этого мужчины, хоть и родной его язык, всё равно был бледной тенью той музыки, которая лилась с губ Ланды. Хелльштром по возможности избегал говорить по-французски. Его словарный запас и грамматика были безупречны, но не акцент, а такой человек как Дитер Хелльштром не привык рассчитывать на что-то меньшее, чем превосходно. Как бы то ни было, вскоре он осознал, что слухи о том, что он не говорит по-французски, весьма полезны для офицера гестапо. Поразительно, что выдавали люди, когда думали, что их не могут понять. Еще одно достоинство заключалось в том, что никто не ждал от него участия в разговоре, так что он мог с радостью обращать всё своё внимание на то, чтобы слушать. Он никогда не думал, что французский может звучать так прекрасно, как тогда, когда говорил Ханс Ланда. Дело было не только в его акценте – таком лёгком, что не выдавал его происхождение - а именно в мягкости, которой обычно не доставало французскому. В его голосе, всегда интеллигентном, в лице, превосходном подборе слов. Для того, кто был столь же одержим языками, как Хелльштром, слушать Ханса Ланду было лучше, чем сходить в оперу. - Je vous remercie pour votre cooperation, Monsieur Gevier, bien que j’espere que vous aurez un peu plus à me dire la semaine prochaine. – Он улыбнулся абсолютно очаровательной, вежливой улыбкой. Такой, что должна была выглядеть мило, но бросала большинство людей в дрожь. – Je vous souhaite une bonne soiree. Au revoir. (1) - Au revoir, Colonel, (2) – запинаясь, произнёс француз. Поднимаясь, он едва не навернулся через стул и почти выбежал из отдельной кабинки, которую они трое заняли в небольшом кафе. - Alors, que pensez-vous? (3) – Ланда повернулся к Хелльштрому. Рассмеялся, когда офицер гестапо поднял бровь, как если бы не понимал его. - Ach, kommen Sie schon, Dieter. Sie erwarten doch nicht ernsthaft, dass ich nach Wochen der Zusammenarbeit immer noch glaube, Sie konnten kein Franzosisch. Ganz so unfahig ist die Leitung der Gestapo dann doch nicht. Donc, que pensez-vous? (4) Хелльштром не должен был удивляться. Право же, не должен был. Причина, по которой он так сильно восхищался Ландой, заключалась в том, что немногим удавалось оказаться на одном уровне интеллекта с Хелльштромом и тем более превзойти его. Такие случаи были приятно редки. А теперь он был почти благодарен за то, что Ланда перешёл обратно на французский… потому что более соблазнительным, чем безупречный французский Ланды, был его немецкий. - Je pense que cet homme est aussi honnete que stupide, - произнёс Хелльштром, ему удалось прикрыть собственное неудовольствие своим акцентом. Если по улыбке Ланды можно было о чём-то судить, то он, кажется, остался доволен. – C’est une combinaison tres utile pour nous, je dirais. (5) - Sie nehmen mir die Worte aus dem Mund, Dieter. Und ich wusste doch, dass Sie es konnen. (6) К тому времени Хелльштром стал чувствовать себя менее комфортно, чем пару минут назад. У него ушли годы на то, чтобы усовершенствовать свой самоконтроль, чтобы спрятать свои мысли в любой ситуации, и особенно сейчас, когда он чувствовал невыносимое болезненное влечение. Он вступил в СС и гестапо в 1934, сразу после окончания юридической школы. И даже среди его гестаповских коллег, многие из которых были специально натренированы определять и арестовывать гомосексуалистов, никто никогда не заподозрил его. Но опять же, Хелльштрома никто никогда так не привлекал, как Ханс Ланда. А Ланда к тому же оказался самым проницательным и исполнительным человеком, которого он когда-либо встречал. Какого чёрта этот мужчина задевал каждое чувствительное место в Хелльштроме? Его акцент, этот музыкальный венский немецкий, был одним из прекраснейших акцентов, которые Хелльштром когда-либо слышал в своей жизни. Кто считал немецкий грубым, жёстким языком, должно быть, никогда не слышал Ханса Ланду. Дитер Хелльштром многое бы отдал за то, чтобы послушать, как этот человек читает Гёте. Хотя лучше бы он этого не делал, вероятно, в конце концов, он бы оказался на коленях. - Dieter? Bekommt Ihnen der Champagner nicht? Sie sehen ja ganz blass aus. (7) – Одним из талантов Ланды было его умение звучать искренне участливо и обеспокоенно по мере надобности. Но Хелльштром был и сам весьма наблюдателен, так что он не пропустил некоторого блеска в глазах Ланды, который выдавал его, который давал понять, что он как всегда знал больше, чем признавал. Единственно подходящим описанием выражения его лица была английская фраза “Gotcha!” - Entschuldigen Sie, Herr Standartenfuhrer, ich bin wohl ein wenig mude. Es ist schon spat; sofern Sie meine Hilfe nicht weiter benotigen, wurde ich gerne gehen. (8) Это был идеально обоснованный предлог. Действительно, уже становилось поздно, а всю прошлую ночь они провели, вместе заканчивая отчёты. Поручение Ланды требовало близкого взаимодействия с гестапо, и комендант гестапо в Париже решил, что Ланда и Хелльштром будут хорошо справляться вместе. Если бы Хелльштром не был так уверен, что его… отклонение было тщательно скрываемым секретом, он бы подумал, что его начальство сыграло с ним злую шутку, назначив на службу, вероятно, к самому очаровательному члену СС. Ханс Ланда не стал бы настолько хорошим детективом, если бы принимал идеально обоснованные, но тем не менее лживые предлоги. Когда Хелльштром начал подниматься с места, Ланда схватил его запястье быстро, как змея. И хотя прикосновение заставило Хелльштрома невольно вздрогнуть, сесть обратно его вынудили глаза и голос Ланды. - Ich glaube nicht, dass Sie wirklich gehen wollen, mein Lieber. (9) Прежде чем Хелльштром смог собраться с духом, чтобы ответить, Ланда наклонился к нему и свободной рукой схватил его подбородок. Уединение кабинки, до того момента приятное, стало вдруг почти пугающим. Это место они выбрали для встречи со своим информатором главным образом потому, что никто в кафе не мог увидеть или услышать, что происходило. Хелльштром отошёл от шока через несколько секунд. Годы повиновения удержали его от того, чтобы оттолкнуть более высокого рангом офицера, однако злость в его глазах была даже слишком явной. - Ich habe nicht die geringste Ahnung, wovon Sie sprechen, Standartenfuhrer, (10) – прошипел он, и ему оставалось только молить, чтобы ни голос, ни глаза не выдали того, что делает с ним близость Ланды. Ланда только улыбнулся, и его взгляд на долю секунды спустился вниз к определённому месту, которое даже железная воля Дитера Хелльштрома не могла держать под контролем. - Vous savez très bien de quoi je parle. (11) - Твёрдая хватка на его подбородке перешла в нежное поглаживание, сильные пальцы ласкали чисто выбритую щёку. - Ich finde diese Unterstellung ungeheuerlich, (12) - выпалил Хелльштром и сделал ещё одну попытку встать, но на этот раз Ланда грубо толкнул его назад с силой, которую вряд ли можно было ожидать от человека его возраста. - Das ist wirklich ein interessanter kleiner Fetisch, den Sie da haben, Herr Sturmbannfuhrer, - произнёс Ланда беззаботным, дружелюбным голосом, который использовал на допросах, который звучал так, будто он просто болтал о погоде. В противоположность хелльштромову отрывистому произношению, столь же холодному и рациональному, как и его мысли, акцент Ланды казался ещё более невыносимо прекрасным. – Wie lange dachten Sie denn, dass Sie das vor mir verstecken konnen? (13) Хелльштром молчал. Он был пойман, как мышь в мышеловке, и знал, что деваться ему некуда. Он ждал чего-то подобного всю свою жизнь, с тех пор как осознал, что с ним было не так. От Ланды невозможно было отделаться, а так как Ланда был вышестоящим офицером, никто не поверил бы слову Хелльштрома против его. - Sie zittern ja fast, (14) – продолжил Ланда через пару мгновений, по-прежнему улыбаясь. – Что ж, как там это прелестное английское выражение? Не будем делать из мухи слона? И Хелльштром застонал. Просто не мог сдержаться. На самом деле, это был скорее порывистый вздох, чем стон, но всё же вполне слышимый. А он ещё думал, что хуже уже быть не может. Он и не подозревал, что Ланда помимо прочего говорил по-английски в совершенстве. Он закрыл глаза, когда Ланда продолжил касаться его щеки, холодные пальцы гладили горячую кожу. У Хелльштрома дрогнула нижняя губа, он был настолько близок к панике, как никогда в своей жизни. Впервые он осознал, как сам заставлял чувствовать себя людей большую часть времени, и только теперь ему удалось до конца понять срывы, слёзы и мольбы, которые ему доводилось видеть - и провоцировать - на допросах. Но даже в этом страхе он цеплялся за свою гордость и упрямство, иначе сам, скорее всего, уже начал бы всхлипывать. Ланда провёл пальцем по его нижней губе, и у Хелльштрома вырвался очередной вздох. Даже сквозь панику прикосновение было электрическим и почти невыносимым. Его тело впитывало прикосновения, которые прежде всегда отрицало, отчаянно жаждало этих прикосновений после целой жизни воздержания. И Ланда не останавливался, он продолжал ласкать его, другой рукой по-прежнему сжимая не сопротивляющуюся кисть Хелльштрома. Он, казалось, был доволен собой, когда Хелльштром открыл глаза, ему показалось, что прошла вечность, на лице Ланды играла та же весёлая улыбка. Это было самое пугающее, что Хелльштром когда-либо видел. - Bitte, Herr Standartenfuhrer, (15) - начал он просить, страх выталкивал слова из его рта, хотя он знал, насколько бесполезно это было. Указательный палец быстро переместился к губам Дитера, вынуждая его замолчать. Что-то было неправильно, понимал Хелльштром. Не такой взгляд был у Ланды, когда он поймал кого-то, когда собирался позвать своих людей и убить или арестовать свою жертву. Это по-прежнему был взгляд хищника, играющего со своей добычей и не собирающегося заканчивать эту игру. Тем не менее Хелльштром не мог понять, что задумал Ланда. Обычная процедура: гестаповцы арестуют его, допросят и будут пытать – пожалуй, тем более жестоко, что перед ними будет бывший сослуживец, предавший их - а затем отправят в концентрационный лагерь. Хелльштрому делалось дурно, когда он пытался представить, что сделали бы и заключённые, и надсмотрщики лагеря с бывшим гестаповцем - гомосексуалистом. Единственной его надеждой было то, что Ланда сможет найти каплю сострадания в своём сердце и просто его пристрелит, но он лучше кого-либо знал, что "Охотник на евреев" обладал многими чертами, и милосердие было не в их числе. - Worauf warten Sie denn noch? (16) - выпалил Хелльштром после очередной бесконечной минуты молчания. Его обычно сдержанный голос надломился. Напряжение почти разрывало его на части, и он был на грани того, чтобы выхватить собственный пистолет и застрелиться. Возможно, этого и хотел Ланда. Выражение насмешливого удивления появилось на лице Ланды, и он неожиданно отступил. Откинулся назад на стуле, одёрнув униформу с раздражающим спокойствием, и улыбнулся. - Was sollte ich denn Ihrer Meinung nach tun? Das ist doch ausserhalb meiner Zustandigkeit, und ich werde bestimmt nicht Ihren Kollegen die Arbeit wegnehmen. (17) Глаза Хелльштрома округлились от удивления и неверия. Он напомнил себе, что Ланда только играет с ним, выжидая, чтобы подставить. Глаза Ланды проницательно блестели, когда он продолжил на английском, разбивая последние остатки хелльштромова самоконтроля. - Я верю, что вы устали, Дитер. Я, право, не хочу более лишать вас заслуженного отдыха. Хорошего вам сна, ваш вид говорит о том, что он вам необходим. Хелльштром продолжал смотреть на него в упор. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что сказал Ланда, как будто его ум слишком оцепенел, чтобы воспринимать иностранный язык. Но каждый раз, прокручивая в голове его слова, он приходил к одному и тому же результату - Ланда его отпускал. Оба мужчины смотрели друг другу в глаза, элегантная самоуверенность встретилась с парализующим страхом, и как часто бывало последние недели, этого одного взгляда им было достаточно, чтобы понять друг друга. Чтобы понять, что судьба Хелльштрома находилась в руках Ланды, что одного слова хватило бы, чтобы положить конец не только его карьере, но и жизни, что лишь добродетельность Ланды будет стоять между Хелльштромом и кучкой гестаповцев на его пороге. То, что он мог бы уничтожить Хелльштрома, но решил этого не делать, так как счёл его более полезным живым и во власти его милосердия, чем мёртвым или заключённым в тюрьму. На данный момент. Хелльштром сделал глубокий вдох и медленно поднялся. Его пальцы сжались, когда он взял фуражку, и ему с трудом удавалось удерживать их от дрожи. Он щёлкнул каблуками, но движению не хватило его обычной энергичности. Лицо снова превратилось в маску спокойной сдержанности, хотя он слишком хорошо знал, что Ланду ему не одурачить. - Herr Standartenfuhrer. – Его голос был бесцветным и натянутым, но глаза расширились, когда Ланда тоже поднялся и сократил дистанцию между ними. Хелльштром ощутил сильную руку на своём плече, а улыбка Ланды оказалась в некомфортной близости от его лица. - Bonne nuit, Dieter. Reposez-vous bien. (18) - С этими словами Ланда подался вперёд и нежно поцеловал Хелльштрома сначала в правую щёку, потом в левую. Французское прощание. Это мог быть невинный жест, если бы Хелльштром был в состоянии мыслить невинно, когда дыхание Ланды обдавало его кожу. Он попятился назад, когда его руку выпустили. Его шаги были дрожащими и нетвёрдыми, как у мыши, получившей первый игривый удар от кота. Даже покинув кабинку, он не мог оторвать глаз от того улыбающегося лица, и он знал, что этот кот ещё не наигрался со своей добычей. ________________ 1) Спасибо за сотрудничество, мистер Гивье, хотя надеюсь, вы сможете рассказать мне больше на следующей неделе. Желаю вам приятного вечера. До свидания. 2) До свидания, полковник. 3) Итак, что вы думаете? 4) Бросьте, Дитер. Вы действительно думаете, что после стольких недель совместной работы я поверю, что вы не говорите по-французски? Даже руководство гестапо не столь некомпетентно. Так вот, что вы думаете? 5) Я думаю, что этот человек настолько же честен, насколько глуп. Должен сказать, это очень полезное для нас сочетание. 6) Вы читаете мои мысли, Дитер. И я знал – вы можете говорить по-французски. 7) Дитер? Вам дурно от шампанского? Вы очень бледны. 8) Простите, полковник, полагаю, я немного утомлён. Уже поздно, и если моя помощь вам больше не требуется, я бы хотел уйти. 9) Не думаю, что вы в самом деле хотите уйти, дорогой мой. 10) Не имею понятия, о чём вы говорите, полковник. 11) Вы прекрасно знаете, о чём я говорю. 12) Я нахожу, это обвинение возмутительным. 13) Какой интересный маленький фетиш у вас, майор. Как долго вы думали скрывать это от меня? 14) Вы почти дрожите. 15) Пожалуйста, полковник. 16) Чего же вы ждёте? 17) Что, по-вашему, я должен сделать? Это безусловно вне моей компетенции, и я, естественно, не собираюсь делать работу за ваших коллег. 18) Спокойной ночи, Дитер. Отдохните хорошенько.[/MORE]