Противоположности

      Дни тянулись просто с издевательской скоростью и постепенно разрастающейся пустотой. На улице падал градус, выпуская клубы тёплого пара из горячего организма, а Нару морозит до скользких мурашек, бегающих по организму. И только она знала истину, от которой морозит действительность. Это состояния её души, покрывшейся грязной пугающей чернотой тупого состояния на автомате «просто жизнь». Холод её глаз, да и его собственных, значительно одерживало привилегию перед матушкой природой по своей остроте. Аура обиды и недомолвок отталкивала с отдачей двоих идиотов, и ведь действительно сторонились и избегали встреч, боясь дурмана. Но когда всё же эти моменты происходили, Ли бежала домой без оглядки, чувствуя, как морозятся кончики ушей от встречного ветра и мёрзнут ноги, а пачка сигарет улетала буквально за два дня, впитывая никотин в лёгкие, но всё это не помогало. Она прибегала домой, скидывала верхнюю одежду, заваривала травяной чай и куталась в тёплый плед перед телевизором, тупо щёлкая по каналам, ища самую глупую передачу, жалко надеясь расслабить разум, но всё это вновь не помогало. Тогда она брела беспомощно, едва передвигая ногами и занося их на лестницу, чтобы забрести в свою комнату, и плюхалась в своё любимое кресло, пуская взгляд за окно, погружаясь в полнейшую тишину, но заодно во внутренний крик, который так вырывается наружу. Ему тяжко в замкнутом теле, и он душит хозяйку, истязая, выталкивая последнюю частичку живой надежды.       Ли Нара честно пыталась потешиться верой, что это неправда, все слова ложь, а потом вспоминала гадкое прошлое, где-то на кромках задавленное очередными успокоительными. А ведь ей было почти восемнадцать, когда она приняла свои чувства, приняла и осветилась ими. В сердце поселилось тепло, а тело обрело лёгкость, да так, что хотелось кричать, но уже от небывалого счастья. Ложная вера в свободу, как и чувства, что Юнги утопил в чужих стонах, а её погрёб глубоко заживо в собственном ничтожном теле.       Именно тогда зарождается ненависть, когда надежды вырывают наживую, а сердце начинает обратный отсчёт времени.       — Нара, ты со мной? — голос Пак Чимина выводит девушку из прострации своего мира под названием «мысли», и сам усмехается, как она промаргивается, поднимая на него слегка растерянный взгляд, переставая машинально ковырять прибором яблочный пирог в тарелке.       — Прости, задумалась, — произносит Ли Нара и тянется к кружке на столе, совершая глоток, смачивая сухое горло.       Как-то странно всё произошло, и Нара сама не поняла, как Чимин однажды приехал утром прямо к её дому, предложив довезти до института. На следующий день всё повторились. И на позаследующий. И всю неделю. Она просто садилась в машину, а он просто вёл машину, поддерживая нейтральную базу разговора, и Нара отвечала, изредка задавая свои вопросы. Но обычное «просто» всегда зарождает смуту сплетен, перешёптываний и проскальзывающей ненужной зависти. Кто-то записал их в парочку, заочно установив статус «самой красивой пары», а некоторые изнутри захлёбывались ядом, пуская искры и всё больше расщепляя язык, как гадюки, но, о Боже, как же Ли Наре было похрен, и всё же… просто оставьте её в покое.       Ища покоя, Нара, тем не менее, решается идти по-обратному, наперекор себе… или всё же назло кое-кому. Сейчас она сидит на недосвидании с Чимином в забредшем кафе после кино. Парень затащил их, по банальности, на мелодраму, так что пришлось весь фильм сдерживаться, не закатывать глаза от глупости главной героини и сдерживать рвотные позывы от ванильной игры, крича о великой любви.       «Любви нет, глупцы, — кричала Нара в душе, — это ложь!»       Всё ложь, как и её жизнь.       А ведь было всё так спокойно… наверно.       Любовь — иллюзия самообмана, желающего увидеть прекрасное и ощутить это прекрасное внутри себя, в самом сердце. Любовь — плод слепых романтиков, явно витающих в розовых облаках, поедая самые сладкие зефирки под действием запрещённых препаратов. А если нет? Тогда почему её сердце так очернено и иссыхает под гнетущей чёрствостью? Наверно, ей уже не дано это познать. А может, просто и не пыталась?       — Думаешь о Юнги? — Чимин смотрит в упор, сканируя взглядом, пытаясь проникнуть внутрь, но по-прежнему натыкается на глухие засовы безнадёжности, Ли чётко ставит границы дозволенного.       — А почему ты спрашиваешь именно о нём? — сложив руки на столе, она прокручивала колечко на пальце с таким интересом, словно не было ничего более увлекательного. А может, она просто устала от этой игры гляделки, не желая давать чётких ответов.       «Да, думала. Да, о нём».       — Тебя это беспокоит?       — Ты уверен, что хочешь услышать ответ? — наконец она прекращает свои действия и поднимает взгляд из-под ресниц. — И я более чем уверена, что ты сам знаешь ответы на многое. Он твой друг, а о наших отношениях ты наверняка в курсе, — Нара стреляет прямо, более не прикрываясь фальшивой улыбкой. Надоело. Тошно. А Чимин, как тёмная лошадка, что путает и допытывается до чего-то, пытаясь выколупывать по кусочкам что-то изнутри.       — В этом-то и дело, — мягко улыбается парень, сложив теперь и сам руки перед собой на столе. — Я не понимаю, как он упускает такую девушку.       Лесть? Ложь? Какое ужасное сочетание слов. Нара хмурится, смотрит прямо в глаза напротив, и лучше бы она увидела в них это сочетание, чем приемлемую правду. Или она настолько одичала, что постоянно ищет подвох? Почему бы хоть раз не расслабиться и просто поддаться обстоятельствам. Довериться кому-то. Но каждое доверие унизительно растаптывается сущностью людей. Довериться? Проще задохнуться в никотине.       — Чего ты добиваешься, Чимин?       — Ты же умная девушка, Нара. Постарайся догадаться.       И она постарается.

***

      Она выжила. Просто осталась. Ради мамы. Ради папы.       Ради… Юнги?       Удивительно, как тело было способно регенерировать, в отличие от души. И если бывшая сломанная нога, освобождённая от гипса и костылей, лишь периодически стала ныть на погоду, то внутри всё ныло без остановки. Физически она давно была здорова, но психолог никак не мог дать ей справку на излеченную моральную составляющую. Именно тогда Нара научилась лгать всем вокруг и даже самой себе. Нара лгала, потому чувствовала, что начинает сходить с ума. Ей не нужно было общество, не нужен этот дядька а-ля «само спокойствие во плоти». Ей всего лишь надо, чтобы её оставили в покое, в то время как, наоборот, запирали внутри себя и резали разум однотонными вопросами «Как ты себя чувствуешь?», «Что ты сегодня видишь на картинке?» А ей просто хотелось испепелить эти бумажки с размазанными кляксами, но вместо этого так мило натягивала профессиональную улыбку и называла самую радужную хрень. Лишь немного дрожала от страха, что всё же её поймают, разоблачат и эти сеансы никогда не прекратятся. И когда маска обрела идеальные очертания, свобода была приобретена.       Нара помнит воздух, который глубоко вздохнула, стоя напротив школы, но ещё не решаясь зайти. Ей не страшно, просто успела отвыкнуть, прибывая на домашнем обучении. Ей всё равно на любопытные взгляды, которые наверняка полетят на неё со стороны, ведь научилась играть своими чувствами, а сама стала сухой и чопорной (внутри, конечно). Знает, что привычная улыбка приправит, как яркий аргумент.       И помнит его голос за спиной:       — Я рядом.       Нара оборачивается и смотрит на Юнги, на то, как он взлохмачивает уложенные чёрные пряди волос, поправляет лямку рюкзака на одном плече и завершает действия, сложив руки в карманы.       «А он похорошел», — бросает скомканную мысль и старается её тут же забыть. Не хочет думать о нём. Всё должно быть как раньше, ещё с самого детства. Они не должны быть знакомы в стенах школы, а случившееся ничего не меняет, поэтому не стой сейчас рядом и не говори такие слова, что успели всё же проникнуть в сердце, которое, вроде, пока ещё живо, просто утомлённое и уставшее.       — Мы всего лишь учимся в одной школе, даже не одноклассники, — напоминая его место, кривит Нара губы и отворачивается, открывая двери и заходя внутрь здания, где единым потоком слиты голоса учеников, тут же проникающие до основания барабанных перепонок.       Как же отвыкла от этого.       — Как скажешь, — пожимает плечами Мин и следует за ней. Сторонится девушки, но не упускает из виду.       Нара скользит между потоками учеников к классу и чувствует, как её знакомые резко останавливаются и провожают спину взглядом. Словно призрака увидели, честное слово. А может, она и правда призрак, ведь перестала чувствовать прежнюю жизнь, что текла раньше в ней. Она просто бредёт и осматривается, словно впервые видит знакомые-незнакомые светло-салатового цвета стены и колонны такого же оттенка, пропуская белые двери с ненужными пока ей номерами кабинетов. В школе, как привычно любят разделять по иерархии, Ли Нара не была изгоем, не была «мисс сама популярность», но и не имела кличку «ботаник», обучаясь в классе для одарённых учеников. Она была обычной. И продолжала бережно оберегать свой статус. Имела свой круг общения, но не обрела друзей, ей они не нужны, и, возможно, была причина как раз в Юнги, который восполнял это с лихвой, даже излишне.       Присутствие Мина чувствовалось остро. Держался вдали, но Нара чётко могла различить звуки его шагов от остальной массы учеников. Скоро будет поворот направо, куда необходимо будет ему свернуть, чтобы направиться в свой класс. Честное слово, если он этого не сделает, она будет готова долбануть ему по башке собственным рюкзаком, чтобы перестал оберегать, как маленького беспомощного ребёнка.       — Посмотрите, кто вернулся, — послышался девичий голос, вышедший из-за угла, из-за которого голова Юнги грозилась пострадать. — Наша умница-разумница. А я уже хотела расстроиться, что ты навсегда покинула нас.       Пак Сора, девушка с длинными чёрными волосами, уложенными красивыми волнами, в которых просвечивали редкие синие пряди. Ли Нара частенько в душе, а иногда обсуждая и с Мином данную персону, усмехалась банальности выбора людей в своих лидерах. Стоит подтянуть юбку повыше, сделать броский макияж с тонной тоналки, нарастить ногти, окрашивая их в яркие цвета, и включить режим стервы, как обретаешь статус первой красавицы, за которой повсюду будут ходить восхваляющие особи, для которых будет неземным подарком, чтобы ты просто посмотрел на них. Пак Сора не была на пьедестале королевы школы, ведь эта привилегия ещё держалась за старшеклассницей из Японии, но она готова его перенять, как только японка выпустится.       — Я не могла лишить тебя такой радости, Сора, — Ли улыбнулась подошедшей девушке, но нотки сарказма, присутствующей только между ними двумя, скользят в общении ужом, пуская лёгкий разряд электричества. — Кстати, чудесно выглядишь. Распущенные волосы тебе идут больше, чем прошлая мочалка на голове.       Между девушками не было вражды, они держали нейтралитет между собой, откровенно не ступая на дорожку войны. Лишь пара колкостей проскальзывала сквозь улыбки. Ли было всё равно, но вот Пак сама завела эту странную игру между ними. Она, честно, не знает причины, но просто приспособилась общаться с экс-королевой школы, в то время как та чувствовала в ней потенциальную угрозу. Нара запросто могла сместить её с неполноценного поста, стоит ей только включить собственный режим стервочки. Вот только Наре это не надо, не интересно, она спокойно выбрала свой уровень, не собираясь держаться за глупые статусы, когда-то, по-видимому, придуманные со скуки учениками давным-давно, чтобы хоть как-то оправдывать черты характеров, присущие каждому, но не научившиеся уживаться друг с другом.       — Спасибо. А тебе идёт эта бледность и синяки под глазами, — Сора улыбается в ответ, склоняя голову, рассматривая Ли Нару, удовлетворяясь, что её хорошенькое личико всё же оцарапалось пребыванием в больнице.       — Сора, отстань от девушки и пошли в класс, — Юнги облокотился спиной об угол стены, удерживая руки в карманах брюк тёмно-синего костюма, рассматривая девушек.       Юнги считали хулиганом школы и восхвалялись им, как идущим против самого директора. Он автоматически попал в высшую школьную касту, общаясь с подобными старшеклассниками, хотя и не стремился к этому, это просто как черта характера, не боясь высказывать недовольства или выпуская пыл от выноса мозга Ли Нарой. И всё же она единственная, которую оберегал, пускай издали и незаметно, но был её личной тенью, готовой поглотить любого, кто посягнёт задеть её. А сейчас ему ещё страшнее выпускать девушку из вида, в то время как она отдалилась ещё дальше. И как ему разрываться? Кто должен сходить с ума, Нара?       — Юнги, зайка, а ты, что ли, заступаешься за неё? — Пак Сора превратилась в подобие пластилина, попавшего под солнце — обычное состояние с появлением парня на фронте.       — Да мне как-то плевать, — бросает он грязно и слишком отталкивающе, смотря прямо на Нару. Он видит, как ей неприятно, как цепляют эти слова. Но что же она ожидала от него, прося держаться подальше? Он просто точно так же удерживает статус, но уже по её просьбе — это не его прихоть. Сам бы он, если бы позволила, держал бы сейчас её ладонь, крепко-крепко, и улыбался открыто только ей. — Дай человеку отдышаться, а уже потом пускай свой «милый» язычок в дело, — он кивает Пак, призывая пройтись с ним, пропуская мимо, как кривит губы Нара.       Дурочка, неужели так сложно понять, что он просто оберегает, уводя от неё ненужные переживания. Одно твоё слово, Ли, и всё это прекратится.       Одно слово.       Одно действие.

***

      Сегодня как-то слишком прохладно, так что Ли Нара укуталась в шерстяной белый шарф по самый нос, но сквозь пальтишко всё равно продувает морозный ветер. Сейчас она даже рада, что Чимин взял в моду подвозить её по утрам, и можно расслабиться в тёплом салоне. Чёрная машина тормозит на парковке, и Ли снова укутывается в шарф, выходя из машины, но тут же хмурится, смотря на столпотворение возле самого входа в институт.       — Что там случилось? — задаёт вопрос Чимин, подойдя к Наре, тихонько подталкивая её идти рядом с ним.       — Не знаю, — Ли начинает одолевать какое-то беспокойство, скребущее неприятно по сердцу. Она пытается выдохнуть это в шарф, но чувство не пропадало.       Подойдя ближе, не обнаруживая очага скандала, драки или ещё каких-либо разборок, стояли просто переговоры. Чимин кивнул девушке, удаляясь попытаться найти друзей и выяснить у них, что к чему. Студенты обсуждали явно то, что произошло недавно, а упоминание знакомого имени не говорило ни о чём хорошем, и Нара ощущает, как начинает нервничать ещё больше. Она хватает за локоть девушку, кажется, с отделения бухгалтерского учёта, по крайне мере, они с ней знакомы, не близко, но приветствовали друг друга при встрече. Девушка с рыжими волосами вначале бросает удивлённый взгляд, а потом, заметив Нару, расслабляется.       — Что здесь произошло? — быстро задаёт вопрос Ли, осматриваясь по сторонам, стараясь ухватиться за какую-либо ещё нужную информацию в чужих разговорах.       — Я точно не уверена, но моя подруга сказала, что утром приезжала полиция и задержала Мин Юнги.       — Что?! — Нара впервые не удержала эмоции, впивая пальцы крепче в локоть рыжей девушки. — Почему? За что? — на неё начали оборачиваться, непривычно подмечая уравновешенную девушку сейчас такой… неуравновешенной. Её глаза расширены настолько, что беспокойство блестело в самых зрачках.       — Я не знаю, — голос девушки задрожал, пока она пыталась ослабить хватку Нары. — Приехали два полицейских, вычислили Юнги, сказали, что он задержан, и попросили следовать за ними в машину. Это всё, что я знаю, честно.       — Чёрт! — выпустив напуганную девушку, Нара запускает руку в волосы и пытается выровнять учащённое дыхание. Почему она нервничает? Почему нервничает из-за него? Почему беспокоится за него? Это его проблемы. Его. Но все его проблемы автоматически накладываются на неё, своим холодным отпечатком. Вот так, без объяснения причины, ей начинают двигать чувства на эмоциональном плане. Вот и сейчас она ощущает, как сердце учащённо бьётся, а сама готова вырывать волосы на голове.       — Нара, — из толпы выбежал Чимин, и она рванула к нему, хватаясь за запах его пальто.       — Чимин, его забрали в участок, — парень спокойно перехватывает её руки и опускает их, иначе она точно его придушит, либо порвёт саржевое переплетение.       — Я знаю, поехали.       Они быстро вернулись к машине, чуть сильнее обычного хлопая дверцами и быстро пристёгивая ремни безопасности:       — Куда его увезли? — Нара задаёт вопрос, когда Чимин, резко вывернув руль, ловко вырулил с парковки на скорости. Голос Ли дрожит, и она даже не борется с ним, кажется, окончательно растеряв привычно-фальшивую себя.       — Скорее всего, в ближайшее отделение, но если нет, то мы вычислим, где он.       Чимин и сам нервничал, это ощущалось даже в типе его вождения, по сжиманию рук на руле и сосредоточенному взгляду на дороге. Они друзья. Всё ещё друзья. И сердце не на месте даже у стойкого парня из-за идиота, не умеющего сидеть ровно, чтобы не получить от жизни оплеухи.