Корректор

- Лето… - повертев головой по сторонам, неопределенно сказал Петрович. – Не, ну надо же! Везде зима, а тут у коммунаров теплынь, цветочки-лютики. Точнее не лето, а поздняя весна, - еще раз внимательно осмотревшись, сделал вывод военный. - Зелень слишком свежая и посевам в поле пока до урожая далеко. - Ага, - согласился с ним я. – Только не у коммунаров, а у общинников, будем точны в терминах, - с некоторым облегчением я стащил с себя свою шинель, и, свернув, спрятал ее под ближайшим кустом. Мотя со своей гимнастеркой выглядел еще туда-сюда, но я в шинели на почти тридцатиградусной жаре смотрелся предельно глупо. - И сдается мне, мы не в Подмосковье. Где ты в Подмосковье видел такие здоровенные пирамидальные тополя? И березок не видно, все больше ясени и акации… - Скорее тут вообще лесополоса, - хмыкнул бывший майор, осматривая вытянувшийся вдоль асфальтовой дороги лесок. – Местность на юга похожа, может Волгоград, а может Ростовская область или Краснодарский край. Однако… - Тогда, пойдем к остановке прогуляемся. Раз уж попали, грех не осмотреться, - махнул я рукой в сторону дороги. Мы не спеша двинулись вперед и вскоре добрались до цели, обойдя остановку сзади. Укрывшись под крышей - козырьком от жаркого солнца, на деревянной скамейке внутри сооружения сидела бабка в бесформенном сером платье с мешком у ног и пожилой мужик в потрепанном пиджачке. Рядом с ним стоял обтянутый отслоившейся местами мешковиной фанерный…чемодан? Сундук с ручкой? На нас парочка покосилась с некоторым интересом, но никто не сказал ни слова. Во всяком случае, на месте от удивления аборигены не подпрыгнули и то хорошо… Объявление на остановке гласило, что она носит непритязательное название «пятьдесят второй километр» и тут останавливаются маршруты тридцать второй и сорок первый. Бездна информации однако… Пришлось отойти подальше от аборигенов, после чего я тихонько шепнул Петровичу, что займусь сбором информации и открыл ID. Оставалось лишь понять, какие следует задавать вопросы, чтобы получить на них верные ответы. В этом главная проблема – когда не знаешь ничего, то и спрашивать сложно, магия дает лишь конкретные ответы на прямые вопросы, анализировать информацию за тебя никто не будет. Да и ЛКР следовало беречь. В течение нескольких следующих минут мимо нас по дороге проехало всего десятка два машин. Из них большинство – грузовые, причем вид у них был, скажем так, не ультрасовременный. Линии обводов угловатые, без всякой аэродинамической зализанности очертаний, кабины и кузова небольшие, порою вообще с деревянными бортами. Не древние полуторки, конечно, но и не современные мощные «фуры». До размеров «КАМАЗа» дотягивала лишь одна машина из десятка. Дизайн несколько непривычный, но все равно – стиль ретро, семидесятые. Редкие легковые автомобили ушли от грузовиков недалеко – даже старая «Волга» смотрелась бы среди них иностранной красавицей. Небогато жили общинники, что там говорить. И с личным автотранспортом у них, похоже, негусто. А затем показался Он! Лязгающий коробкой передач, медленный, с трудом заползающий в небольшую горку автобус, неуловимо напоминавший своими обводами что-то смутно знакомое из глубокого детства. Табличка за треснувшим лобовым стеклом указывала, что движется он по маршруту номер тридцать два, от СКО «Светлый труд», до пригородной станции «Соленовская». - Да это же практически ЛИАЗ, - тихо удивился рядом со мной Петрович. – Тот самый, с сиденьями из кожи молодых дермантинов. И цвет классический, желтый. Прямо ностальгия… - Раз такое дело, прокатимся, - решился я. – Может до города доберемся, посмотрим что там и как? ID подсказывает, что от станции до Миродара не так уж далеко. А от Соленовской в город электрички ходят. Внутри автобуса было жарко, душно, пыльно и тряско, кондиционер в нем, похоже, давно сломался. На заднюю площадку сквозь раскрывшиеся с лязгом двери мы втиснулись не без труда, и нас тут же обступили со всех сторон, прижав мешками и сумками. Я постарался протиснуться к окну, что удалось не сразу – автобус был набит практически битком. Как ни странно, одежкой мы с Петровичем не так уж выделялись – народ по большей части был одет неброско, дачников в шортах и футболках не попадалось, преобладали рубахи, пиджаки и мешковатые штаны, а у женщин – глухие блузки и длинные юбки. Гимнастерки как у Петровича тоже встречались. Не то, чтобы давка в транспорте была для меня чем-то новым, в метро в час пик и хуже приходилось. Но тут я несколько «поплыл», очень уж обстановочка вокруг была атмосферная… Пока я, прижавшись к поручню у стенки, спрашивал совета у ID, быстро сориентировавшийся в этом бедламе Мотя создал, не иначе как за ЛКР, местные деньги, и сунул пожилой соседке за нас двоих один рубль, передав за проезд до станции. Точнее, «Один Трудовой Рубль», - на коричневой купюре с нарисованной пашней и трактором было написано именно так. К моему удивлению, обратно от кондукторши нам по живой цепочке рук вернулось два билетика и двадцать «трудовых копеек» сдачи одной монеткой – все без обмана. Во время дороги я пытался внимательно слушать разговаривающих вокруг соседей. Получалось плохо – лязгающий шум мотора заглушал человеческую речь, все сливалось в один гул. Но подслушанные обрывки разговоров были в целом понятны, люди говорили по-русски, какого-то резкого акцента в речи аборигенов не чувствовалось. Попадались, правда, непонятные, смутно ассоциируемые не пойми с чем слова и обороты, вроде: «у Палыча на новпае одни кушери, а Мир постановил брать как с трудовика», или «наши Зинка с Новичихой заскублись, из-за Митяя-шофера со станции, а тот с Катькой гуляет. Так эти дуры на него жалобу в общинный сход подали. Коллективную». Примерно через полчаса, на конечной остановке, мы наконец покинули наш рыдван, и я не пожалел сорока ЛКР, чтобы стереть память о встрече с нами у встреченной на остановке парочки и у всех соседей по автобусу. Цепочку свидетелей, которая способна привести возможное следствие к точке перехода следовало зачищать наглухо. Но дальше можно было и рискнуть – если чистить так же тщательно следы дальше, можно остаться на мели, никаких ЛКР не хватит. Да вроде мы не так уж и выделялись… На небольшой площади перед станцией хватало народу. А вот торговля была не развита – ни тебе ларьков с кока-колой в бутылках и сникерсами, ни холодного баночного пива с чипсами, ни мороженого. Лишь бабки торгуют пирожками и молоком у входа на перрон, а метрах в тридцати от них стоит магазин под вывеской «Государственный съестной и бакалейный припас», а поодаль от него «Общинная пивная». А еще тут…нету пластика. Совсем. Ни пластиковых отделочных панелей на домах, ни пластиковых пакетов в руках у граждан, ни каких-нибудь завалящих контейнеров для мусора или синих туалетных кабинок. Почему-то это мне бросалось в глаза еще сильнее, чем ретро-одежда граждан. - Пойдем в «припас», - позвал я Петровича. – Посмотрим на местное изобилие. В пивную общаться с пролетариатом, нам пока рановато. - Хорошо, - кивнул майор. – Ты знаешь, Сашок, я как в глубокое детство попал. - И как, нравится в детстве? - Хрен его знает, - скорчил неопределенную гримасу Мотя. – Но познавательно, факт. Мне уже кое-что с общинниками понятно. Изобилие в «Припасе» оказалось относительным, но совсем уж бедным ассортимент лавки назвать было нельзя. Консервы нескольких видов: тушенка из говядины, свинины, баранины и рыбные. Хлеб. Мука, кофе, чай, сахар, макароны, сухари, сгущенка. Водка и коньяк, какое-то вино. Селедка в огромных железных банках и масло со сметаной на развес. Есть даже копченная и сухая колбаса, а так же конфеты. - Хм…не так плохо. Тотального дефицита не наблюдается, - шепнул мне Петрович. – Я думал, будет хуже. И покупателей почти никого, никаких очередей… - Давай кофе купим. И сгущенки с конфетами, - предложил я Петровичу. – Немного, как сувенир, Надю угощу. Я открыл ID и за пару ЛКР сотворил себе в кармане небольшую пачку увиденных в автобусе «трудовых рублей». - Здравствуйте, пачку кофе, пожалуйста. Вон ту, подороже, с жирафом на картинке. Грамм триста шоколадных конфет, половину батона, две банки сгущенки и половину палки колбасы. А еще бутылку коньяку, ту, что с пятью виноградными кистями на этикетке - решительно сказал я, подойдя к прилавку и не слушая возражений Петровича. Окинув меня строгим оценивающим взглядом, полная продавщица лет сорока на вид, пошла собирать заказ. Все же мы с Мотей среди местных выделяемся и это заметно. Не беда, у продавщицы память о нашем визите я тоже сотру. Попадаться снова в поле зрения спецслужб в мои планы не входило. - С вас восемнадцать рублей, семьдесят копеек. - Пожалуйста, - протянул я два «трудовых червонца». В ответ на меня посмотрели так, как будто я вместо денег протянул фантики или нарезанную туалетную бумагу. Продавщица зло скривилась, покраснела, упершись обеими руками в прилавок. - Что! Это! Такое! – раздельно произнесла она. - Как что? – немного опешил я от такого приема. – Деньги. - Издеваешься! Шутки такие?! Да я сейчас милицию вызову! Понаехали тут, вместо того чтобы у себя в деревне коровам хвосты крутить! Зачем мне твои турики!? Тут государственный магазин, читать что ли не умеешь! Гуры давай! Или нету гуров?! Подождите уважаемая, не надо так кричать! - подскочил к прилавку Мотя. По его слегка расфокусированному взгляду было видно, что сейчас он тоже роется в своем ID. – Это Федька, племяш мой с хутора, он в городе-то, чай и не бывал совсем, не понимает порядков… вежества не знает... Не сердитесь на дите… Есть у нас гуры, вот, - порылся Мотя в кармане, что-то беззвучно шепча одними губами. Червонцы, которые Петрович протянул продавщице, выглядели совсем иначе, богаче даже с виду. Вместо полей и тракторов на них на светло-золотом фоне красовался портрет какого-то мужика с бородкой и в шляпе-пирожке, за которым виднелись силуэты кремлевских башен. И надпись была другая – «десять государственных рублей». - То-то же! - фыркнула продавщица. – А то нашли, понимаешь, манеру – в государственном магазине платить трудовыми рублями! Пф… Пирожки с капустой у бабок на свои турики покупай, или сено для коров. А государственная бакалея, она для уважаемых людей! Понимать надо! Упаковав нам покупки в плотную коричневую бумагу и ловко перевязав ее шпагатом, продавщица презрительным жестом подвинула пакет вместе со сдачей Петровичу, который тут же спрятал его в свой «сидор» и мы поспешили вон из лабаза. Тем более, что судя по расписанию до городской электрички оставалось всего двадцать минут, а у нас еще билеты не куплены. - Осторожней, племянничек, - посетовал мне Петрович, когда мы уже ехали в электричке, заняв вдвоем деревянную лавку без попутчиков. – Палимся с тобой вовсю, хуже всякого Штирлица с радисткой. Ты хоть хвосты подчищаешь? - Конечно, - пожал я плечами. – Считай эта мымра в магазине уже все забыла. А ты быстро догадался, что и как. - ID подсказало, - вздохнул Петрович. – Но в целом и так ясно было, что тут какая-то засада: на станции полно местных колхозников, а в магазине пусто. У них, оказывается, два вида рублей – одни трудовые, для взаиморасчетов сельских и приравненных к ним общин, рабочих, частников и разного, да прямо скажем… быдла второго сорта. И вторые, государственные, - для госслужащих, военных, милиции и приравненных к ним партийцев из Партии Народного Счастья. - Понял уже, - кивнул я. - Когда ясно, где примерно копать, инфу по ID запрашивать проще. Между трудовыми и государственными деньгами даже обменный курс есть. Неофициальный понятно, по черному рынку. Примерно пятнадцать к одному, бывает и больше, - согласился я. – Причем, оказывается, что трудовыми рублями управляет Центральный Общинный Банк, к которому государство отношения официально не имеет. Ловко, получается… Разбитый автобус до станции принадлежит сельской общине – платим за билет трудовыми, электричка государственная – выложите за билет гуры. В госмагазинах за государственные денежки товар есть. А в частных и общинных – наверное, лежит народный минимум за турики, хрен да маленько. И главное – лояльность верхушке силовиков и чиновников обеспечена железобетонно, они пойдут на все, чтобы не вылететь из касты в обычные люди. Понятно, почему те спецназовцы выполняли приказы руководства до конца… Нашим бы дядям из думы эти расклады подсказать… - Да ну тебя нахрен с такими идеями, - отмахнулся Петрович. – Не торопись обобщать, студент, обычных магазинов мы с тобой еще не видели. Не верю я, чтобы частник себе в убыток работал. Думаю, тут все сложнее… Пирожки нам, между прочим, продали вкусные, - Мотя достал из сидора еще теплые пирожки с мясом в бумажном пакете и откупорил купленную у той же бабки бутылку с молоком. – Будешь? - Буду, - взял я пирожок. – Кстати, шесть пирожков и молоко обошлись в три трудовых червонца. Тебе не кажется, что для деревенских дяди с племянником это многовато? Частник, действительно, свое урвет, ты прав. Ладно, заканчиваем болтать. Кажется, мы к городу подъезжаем и народа, между прочим, в вагоне почти нет, - оглянулся я вокруг. - А ведь поначалу его было полно, но все «колхозники» как-то резко рассосались. Вышли разом, на предыдущих двух станциях. Как будто по составу контролеры пошли. - Думаешь, следует ждать проверки документов? - построжел Петрович. - Сейчас узнаем, - открыл я ID. – Но боюсь, что да. Опять придется тратить ЛКР, - вздохнул я. По болотам ходить было дешевле, чем по РКНС ездить. - Зря мы в город потащились, - пробурчал бывший майор, кусая пирожок. – Послушал я тебя на свою голову… Надо было себе базу в деревне где-то у перехода создавать. - Не зря. Для начала надо как следует разобраться, чем тут люди живут, мир посмотреть. А за переход не беспокойтесь. Я координаты запомнил, если что, уйдем в РФ с любой открытой местности в два счета, возвращаться в лес к остановке не обязательно. А дальше уже озером обратно. Все под контролем, Матвей Петрович. Проверка документов нам стоила тридцати двух ЛКР на двоих, не считая тех семи, что пришлось потратить на уточнение информации. Чуть дороже, чем российский паспорт для Нади. Именно в такую сумму обошлись мне два «паспорта общинника» «Брюховецкой народной общины виноградарей и хлеборобов» на имена Матвея и Александра Молотилиных. Документы солидные, с фотографиями, заверенные печатью краевого отдела внутренних дел, вкупе с разрешением на посещение города Миродара сроком на две недели с печатью и подписью старосты общины и милицейского народного представителя. Целью визита значились некие «артельные работы по госквоте 1-Б», но строгих дядей в темно-синей с серым форме и с пистолетами в кобурах на поясе, которые устроили нам проверку документов на выходе с перрона, наши бумаги устроили. Такое ощущение, что мы не из деревни в город приехали, а за границу. Строго тут… Зато дальше пошло легче. И город мне неожиданно понравился. Был он очень светлый и чистый, без признаков точечной застройки, чем напомнил мне мир Хей. Широкие прямые асфальтовые проспекты, белые пяти - двенадцатиэтажные дома по сторонам, много зелени и цветочных клумб. Хотя, может быть это лишь центр такой… Машин мало, хотя и не сказать, что трафик отсутствует совсем – но это и понятно, с личным транспортом тут не очень. Публика на улицах в основном «чистая», хотя и одета небогато, милицейских патрулей особо не видать. Прогуливаясь по городу, мы зашли в кинотеатр, поглазели на афиши, (хотя билеты на комедию «дядя из Тарасовки» брать не стали). Умяли каждый по две порции «сливочного пломбира», продававшегося в деревянном киоске на углу за десять государственных копеек и оказавшегося невероятно вкусным, и полирнули это дело легким пивком из желтой бочки на колесах с надписью «пиво». Наливали его, кстати, в тяжелые пузатые стеклянные стаканы, которые мыли тут же, при бочке, не отходя от кассы, причем аборигенов подобная негигиеничность особо не смущала. Потом прошлись по магазинам, начав с государственного книжного, где приобрели географический атлас мира, а так же политическую карту, несколько книг и учебник по истории. В целом, моя догадка подтвердилась. Магазины были трех видов: государственные, общинные и артельно-кооперативные. В государственных было просторно, немноголюдно и имелся неплохой (относительно неплохой, конечно, со средней руки Московским гипермаркетом не сравнить) ассортимент товаров. Ну, и цены в государственных рублях, понятное дело. В артельно-кооперативных народу побольше, а цены указаны и в «гурах» и в «туриках», причем в туриках товар оценивался порою в десятки раз дороже. А самый плохой ассортимент и самая большая толкотня обнаружилась в «общинных лабазах». Впрочем, попадались они не часто, - мы нашли лишь один такой, и то, специально свернув с широкого проспекта имени Нестора Махно в небольшую улочку, посмотреть, куда народ с авоськами от трамвайной остановки бежит. Там кстати, была еще и «общинная столовая энергетиков», но обедать в ней нам не захотелось. Народу на раздаче и за длинными, липкими и откровенно плохо помытыми столами полно, вид блюд никакого аппетита не внушает, запахи несвежие... ну его. - Знаешь, Саша, это какой-то внутренний апартеид, - задумчиво подытожил свои впечатления Петрович, когда мы ехали на трамвае, купив себе до этого по комплекту местной одежды «на выход» под свои размеры в государственном «доме народной моды» и затолкав ее себе в рюкзаки, не став пока переодеваться. – Причем без всяких чернокожих, среди своих же. Не скажу, что мне подобные порядки сильно нравятся. Поделили всех по факту на касты, причем боюсь, что с социальными лифтами тут совсем плохо. - А что мы можем поделать? – пожал я плечами. – В нашем мире, что ли с этим сильно лучше? Те же касты, а что до социальных лифтов… тут, хотя бы квоты какие-то есть…наверное. Та лишь разница, что у нас жратвы побольше и интернет в каждом утюге. Мы тут чужие, Петрович. Да и у себя, если честно, тоже. Теперь мы лишь наблюдатели и слуги наших Хозяек. Наше дело принимать новые миры такими, какие они есть, а не обсуждать хорошие они или плохие. - Да ты философ, - усмехнулся Петрович. – Но в целом с РКНС все ясно. Базовая информация получена, координаты ты запомнил. Вербовкой наемников здесь я сам потом аккуратно займусь, не проблема. Сдается мне, в сельских и рабочих общинах недовольных и желающих свалить отсюда с концами хоть тушкой, хоть чучелом найдется с лихвой. Возвращаемся к переходу, пока не стемнело. Мне опять через РФ и твой озерный локус к Полессе топать не улыбается. - Погоди, - улыбнулся я. – Пара часов в резерве еще точно есть. Через три остановки городской пляж. Зря я, что ли настоял, чтобы мы себе плавки с полотенцами купили? Не знаю как тебя, Петрович, а меня вечная зима и осень вконец достали, я с прошлого года лишь под душем мылся. А тут жара, вода в реке теплая! Давай окунемся по разочку, а? Неужели тебе самому не охота? - Ладно, - добродушно махнул рукой Мотя. На него лето, солнце, тепло и свежая сочная зелень вокруг тоже оказывали свое расслабляющее влияние. - Но потом домой. - Договорились! На пляже было хорошо! Метрах в трехстах от него, на островке, соединенным широким пешеходным мостом с набережной, расположился парк отдыха с аттракционами. Вертелось высокое, с девятиэтажный дом, колесо обозрения, суетился праздный народ, вкусно пахло шашлыками, работали какие-то аттракционы, поневоле настраивая на праздничный лад. А мы, сбросив одежду, легли на теплый желтый песок, подставив свои белые после зимних месяцев тушки ласковому солнышку для загара. Сначала сбегал окунуться Петрович, бомбочкой спрыгнув с деревянных мостков в реку и подняв кучу брызг. Вынырнул, доплыл быстрыми гребками до самых буйков, вернулся обратно и вылез на берег, отфыркиваясь как морж, и довольный как слон. Затем он остался караулить вещи и побежал купаться я… В общем, пара часов пролетели незаметно. А потом, когда мы все-таки стали с сожалением собираться, чувство голода и дразнящий аромат жареного мяса дали о себе знать и мы, как-то даже не сговариваясь, завернули в кооперативную «Хату Казака» на выходе из пляжа. - Вы как расплачиваться будете, граждане отдыхающие? – вежливо поинтересовалась молодая официантка, подойдя к выбранному нами столику в тенистом дворике, увитому на южный манер сверху виноградом. – Трудовыми или государственными? - Государственными, - важно ответил Петрович, и улыбка девушки сразу стала на порядок теплее. – Нам бы шашлычка граммов триста каждому и пива. Ну и лаваша с овощами, соуса острого, салатик какой-нибудь легкий. - Все будет, уважаемые - улыбнулась еще раз официантка и упорхнула на кухню. - Как тебе здешний пляж? – лениво поинтересовался я у Моти, откинувшись на спинку стула. - Купальщицы в слишком закрытых купальниках, - пожаловался бывший майор. – А еще они ноги и подмышки не бреют. Ретро-стандарты, блин. - Кто о чем, а наш Петрович опять о бабах, - вздохнул я. – Ладно…кажется, наше пиво уже несут. Вскоре после двух запотевших бокалов, нам принесли аппетитно пахнущее, пересыпанное маринованным луком мясо, салат и нарезанный лаваш в корзиночке. На обслуживание грех жаловаться, а цены... хорошо иметь хороший счет с ЛКР, что там говорить. Мы успели съесть и салат, и шашлык, и даже выпить по две кружки пива. А вот наряд милиции из трех лбов в синем как-то проморгали. Расслабились, что там говорить. - Ваши документики, граждане - вежливо попросил нас молодой офицер с двумя крохотными серебряными мечами на погонах, возникший рядом со столиком как из под земли. - Пожалуйста, - не дрогнув в лице, вынул из кармана гимнастерки и протянул ему наши паспорта общинников Петрович. – Изучайте. - Нда…, - внимательно посмотрев документы, офицер положил их себе в карман. – Нехорошо, граждане общинники. Нарушаем. - Какие проблемы?! – приподнялся из-за стола я, повысив голос. – Офицер, с документами все в порядке! - А я в этом и не сомневаюсь, - пожал тот плечами. – С документами все в порядке. А с вами нет, не все. Вас, граждане сельские общинники, для чего в город пустили? Для работы по квоте – назидательно произнес он. - А вы что делаете? Сидите в рабочее время в кооперативном кафе и пьянствуете. Подозреваю, что общинные деньги пропиваете, - кивнул он на кружки из-под пива. Придется пройти с нами до выяснения.