Ариэль

      Яна все еще хранит этот букет. На лепестках, давно засохших и потемневших, до сих пор отчетливо просматриваются следы от помады - несколько прощальных поцелуев от той, что никогда Яне не принадлежала. Ее первый, единственный и последний подарок. Ее прощание и насмешка.       Ариэль всегда была слишком.       Слишком красива.       Слишком умна.       Слишком ревнива.       Слишком романтична.       Слишком не для неё.       Когда она ушла, Яна не удивилась - закономерный исход их болезненных отношений. Ожидаемо. Но так дико больно.       Ариэль ничего ей не обещала, не давала клятв вечной любви и никогда не оставалась до утра.       Ариэль дарила жаркие ночи, полные страсти, безумия, смятых простыней и искусанных в кровь губ, а потом исчезала, холодная, словно айсберг.       Ариэль целовала ее ключицы и впалый живот, нежно сжимала запястья, перебирала пряди волос и что-то совсем тихо шептала - не расслышать, а утром вновь становилась собой.       Ариэль приказывала называть себя только так, запрещая любые сокращения. Именно приказывала, она никогда не просила. Все её слова априори должны были быть законом. Яна подчинялась, потому что не могла иначе. Никто не мог.       Ариэль не позволяла смотреть на других, и, будь Яна чуточку наивнее, она бы приняла это за ревность от большой любви. Но она наивной не была и понимала, что Ариэль всего лишь не хочет делиться своими игрушками.       Ариэль проводила ночи с другими.       Яна до скрежета стискивала зубы и запрещала себе строить иллюзии. Ей позволяли любить, и она любила. Страстно, искренне, беззаветно, не ожидая ответа, но глупо о нем мечтая.       Ариэль исчезла из Яниной жизни внезапно, так же, как и появилась в ней. Яна просто в очередной раз проснулась в пустой холодной постели, где лишь тонкий аромат духов Ариэль напоминал о ней, и больше никогда ее не видела.       Букет, обвязанный кружевной подвязкой от чулков, едва уловимо пахнущей Ариэль, пришел через неделю. Яна сутки сидела в обнимку с ромашками, покрытыми следами ее губ, и плакала. Слезинки оседали на нежных лепестках цветов, падая вниз на тонкие коленки, и Яна смахивала их рукой, освобождая место для новой партии.       Ариэль вернулась стуком неизменных каблуков по лестнице, запахом шиповника и мармелада, вишневым блеском для губ, улыбкой, сводящей с ума, рыжими локонами, которых так хочется коснуться, тонкими запястьями, слишком глубоким вырезом декольте, в котором весь вечер тонет взгляд парней, и Яны, но об этом знать никому не надо. Ариэль вернулась любовью и, кажется, Яне давно пора в больницу. Психиатрическую.       Яна обнимает Данилу и убеждает себя, что уже перегорела.       Ариэль целует Ваню в щеку, и все Янины аргументы пеплом осыпаются на дорожку для боулинга. Хочется завыть волком, но девушка только крепче сжимает Данину ладонь, пытаясь заткнуть рваную рану в области сердца, которую Ариэль безжалостно расковыряла своими наманикюренными пальчиками.       Яна выжигает на коже Данино имя, чтобы доказать самой себе, что любит. Чтобы болью вытравить из себя другую любовь, но это не помогает.       Яна откидывает прочь прозрачный халатик и решительно смотрит ему в глаза. Осталось последнее средство, если оно не поможет, то больше и пытаться не стоит.       Яна просыпается утром в Даниных объятиях и понимает - не помогло. Она бессильно стонет в подушку и тихо уходит к себе.       Ариэль ловит ее у дверей.       Ариэль вжимает в стену и напористо целует в губы.       У Ариэль размазанная тушь и мешки под глазами.       У Ариэль на губах немой вопрос: «Как ты могла?» и слезы застыли на ресницах.       Яна сцеловывает соленые капли и ласково гладит Ариэль по щеке.       Яна прижимает ее к себе и целует в макушку.       А дыра в груди почти не болит.