Одно целое

      Холодный ветер влетал в залу с широкого балкона, путался в плотных тканях, бился о каменные стены и, утомившись бесполезной борьбой, задыхался, растекался по полу еле ощутимыми дуновениями. Сумрак дышал мерзлой влагой, россыпью капель оседал на спутанных прядях волос и бледной коже. Хела комкала в руках тяжелый подол, мяла ткань, сжимая до боли, впивалась ногтями, словно в живую плоть. Они должны были прийти, признать свое поражение, сдаться. Им больше нечего было защищать. Но ночь пролетела, предрассветные часы тянулись синими полотнами, волочились по пасмурному небу облаками, а в ее покои никто не шел. Хела закусила губу до боли, до ржавого привкуса темной мерзлой крови на языке, рвано и хрипло выдохнула, выплевывая проклятье в туманную даль, в дымную пустоту, в глухое безвременье, куда одна за другой проваливались ее попытки поставить точку. Победа, такая ощутимо близкая, ускользала из напряженно сжатых рук раз за разом.       — Госпожа!       Хела вскинулась, оскалилась злобно, и перепуганный раб отскочил назад, едва не выпустив тяжелый створ кованой двери. За его спиной, встревоженные сквозняком, трепетали факелы, и разорванное пламя билось о стены.       — Стой, ты! Чего тебе понадобилось?       — Госпожа, там… — вдох, нервное движение. — Там у ворот Тор Одинсон и Локи Лафейсон. Требуют их впустить.       Губы Хелы искривила ухмылка. Ну наконец-то.       — Отберите все оружие и ведите сюда.       Она поприветствовала их горящим взглядом, полным мстительной злобы, обожгла, припечатав ненавистные лица, запечатлев их в памяти. Тор не отвел спокойных голубых глаз, в которых так и светилась бесившая ее уверенность в своей правоте и силе. Локи на нее не смотрел — изучал перекрестье узоров на выложенном мелкими камнями полу, кривил бледные губы с презрением. Хела подождала немного, насколько хватило остатков терпения и дыхания в часто вздымавшейся груди, но ни один из них не нарушил повисшего в сумрачной зале молчания, тяжелого, как древние камни, складывавшие нерушимые стены дворца. Ее дворца.       — Вы заставили меня ждать, пока остатки здравого смысла пробьются сквозь поросли глупости, заполонившей ваши скудные умишки.       Голос ее множился, разбивался на шепоты, на неясный гул и на угрожающий рокот, заполнял собой покои, и ей самой казалось, что она говорит слишком громко и…       — Слишком глупо, — закончил ее мысль Локи.       Хела повернулась к нему.       — Весьма похвально, что после бесчисленных поражений ты не растерял своей знаменитой иронии, брат, — проговорила она, и лицо ее исказила ядовитая усмешка.       — Мы пришли не для того, чтобы тратить время на бесплодные споры и пререкания, Хела, — вступил в разговор Тор. Хела слушала с любопытством. Сколько уверенности, скорбной прямоты и спокойного обличения. Он успел многого понабраться от Одина, и все это Хела собиралась методично уничтожить.       — В самом деле? — поинтересовалась она, отворачиваясь со скучающим видом. — Разве стоит беспокоиться о жалких мгновениях, когда вы потратили на глупую борьбу долгие годы и… Сколько там жизней?       — Хела.       Локи оборвал ее. Ярость вскипела в ней, полыхнула магией, обожгла силой кончики пальцев. И вдруг — шаг. Еще. Еще. И еще… Оба. Она замерла, прислушиваясь, ища инстинктом угрозу, опасность, предвестие боли, и не находила. Они приближались к ней неспешно, осторожно, будто не желая встревожить ее или испугать. Подходили все ближе и ближе, затаив дыхание, мягко обводя ладонями воздух, и всей кожей она ощущала тепло их тел. Хела склонила голову, следя за братьями из-под полуприкрытых век, а сполохи магии пробегали по ее напряженно выпрямленным пальцам. Тишина обволакивала, окутывала. Глухое безмолвие смешивалось с серо-синим сумраком, так что нельзя было понять, где заканчивалось одно и начиналось другое. Ни звука, ни света, ни времени, лишь движение, мимолетное, плавное и неимоверное резкое, режущее, как обоюдоострое лезвие. Она глотала холодный воздух, часто, рвано, чувствуя, как пересыхают губы и горло сжимается в спазмах.       Еще один шаг, и они оказались невыносимо близко. Хела подняла голову — взгляд уперся в металлический наплечник, по которому скользнула прядь светлых волос. Тор согнул руку в локте. Она замерла, ожидая удара, но вместо этого кончики его пальцев мягко коснулись ее запястья и, заключив в теплые оковы, потянули вниз, незаметно, но настойчиво. Магия, колыхнувшись между встретившимися ладонями, погасла усмиренной волной.       — Мы одно целое, Хела, — заговорил Локи, и слова его глухо падали на дно туманного колодца, в который обратилась темная зала. — Одно…       — Целое, — повторил Тор.       Хела вздрогнула, отгоняя наваждение, сделала шаг назад и ударилась о грудь Локи, который не двинулся с места. Пальцы его коснулись ее сжатых в кулаки кистей, пробежали вверх, сминая ткань, медленно, неторопливо легли на плечи. Хела резко глотнула воздух, задохнувшись, захлебнувшись внезапной горечью.       — Тише.       Шепот окружал ее, шелестом кружил вокруг, легко, вскользь касался горящего лица, дуновением спускался к шее и замирал, растаяв снежинками на коже.       — Вот так. Все хорошо, — услышала она, как сквозь сон, тихий голос Тора.       Их руки переплетались у нее на талии, обвивались вокруг шеи, сдавливали грудь, мешая дышать. Она пыталась изо всех сил, взывала к собственному разуму, звала магию, но ничего не получалось. Они были слишком близко. Слишком. Слишком сильно. Сильнее нее. И в какой-то момент ее покинуло желание сопротивляться. Тогда ли, когда Тор случайно коснулся приоткрытыми губами ее щеки, так что она ощутила запах его дыхания, знакомый ей до ранящей боли, мучительный и успокаивающий? Тогда ли, когда Локи нежно, невесомо коснулся ее волос, собирая растрепанные локоны и отодвигая их с шеи, а потом провел по тонкой коже кончиком языка, оставил след, обжигавший ее и жаром, и холодом? Она не знала. Не знала, почему они это делают с ней, почему она разрешает им это делать. Почему позволяет Тору, откинув ее тяжелую юбку, выставлять напоказ ее бедра, по-хозяйски изучать их, рассматривать, ощупывать, сжимать до боли, до синяков. Он был груб теперь, когда Локи держал ее сзади, сдавливая ребра, перекрестив свои руки с ее руками, так, что, попытайся Хела вырваться, они бы вывернулись в суставах. Она чувствовала на лице горячее тяжелое дыхание, со свистом срывавшееся с губ, и ее сердце билось в груди быстрее и быстрее. В такт слившимся воедино вдохам и выдохам, в такт властным прикосновениям, в такт двум другим бившимся на пределе своей скорости сердцам.       Они целовали ее оба, жадно, горячо, насильно отрывая ее губы от завладевших ими других губ, впивались в нее до крови, которая наполняла истерзанный рот вкусом железа, и Хела не знала, чья эта кровь и чья боль — ее или их общая, разделенная на троих. Одно. Единое. Целое. Больно. Душно. Жарко. Поцелуи оборачивались раскаленным железом, выжигали клейма на беззащитной коже, раз за разом, касание за касанием. Хела изгибалась в стальных руках, придавливавших ее к постели, к горячим твердым телам, и холод смешивался в ней с невыносимым жаром, а жгучая страсть с дикой болью. Они то мучили ее, словно пытаясь разорвать на части, растерзать, как звери, содрав плоть с костей и упившись бьющей из разодранных вен кровью, то становились нежны и бережны, ласкали губами и руками, вбирали в жаркие рты ее груди, скользили по напряженному животу вниз, к покрытым синими следами бедрам, дразнили ее, отбирая нужное ей в самый последний момент. Хела шептала бессвязно, касалась, вцеплялась дрожащими пальцами, сжимала ногтями изо всех сил, и каждый раз оказывалась побежденной, беспомощная и потерянная. Тор и Локи были сильнее ее, но их власть теперь казалась ей самым естественным, что только было в мире, от его начала и до конца.       В какой-то момент пытка стала невыносимо мучительной. Хела уже не могла различить, где она сама, где Тор и где Локи. Все слилось для нее воедино, в раскаленный поток из огня и крови, в котором она терялась, превращаясь в рваный отзвук дыхания, в пустоту между двумя ударами сердца. Они заполнили ее, завладели ею, жадно, причиняя ей боль, растягивая ее до предела. Хела кричала, пытаясь оттолкнуть, задыхалась, хватая ртом воздух, но они держали ее крепко, силой удерживая ее бедра широко расставленными. Тор и Локи брали ее одновременно, грубо толкались внутри, в мокрой жаркой глубине. И она отдавалась им обоим, принимала их в себя, утопая в унизительном, жгучем наслаждении, двигалась все быстрее, резче, впитывала их вздохи и сдавленные стоны, срывавшиеся с растрескавшихся губ. Низ живота, стиснутый спазмом, заливали ритмичные горячие волны, накатывавшие все чаще и чаще. Когда Хела окончательно выбилась из сил, они слились в одну, накатившую невыносимым жаром, опалившую убийственно сильной вспышкой. Она выгнулась в крепко державших ее руках, забилась в агонии, сжатая между разгоряченными телами двух мужчин, и, обессиленная, уронила голову на грудь Тора. Но это их не остановило — они ее не слышали, не обращали внимания на беззвучные просьбы остановиться, прекратить то, что стало для нее чрезмерным. Болезненные удары, короткие резкие рывки, вскрики, распарывавшие ее пересохшее горло, тяжесть и лихорадочный, горячечный жар, не дававший ей дышать — наслаждение превратилось в бесконечную жестокую муку. Хела уже не пыталась сопротивляться, лишь изгибалась, безуспешно пытаясь сделать проникновения менее грубыми и болезненными. Наконец, когда боль стала невыносимо острой, а тело ее, казалось, было готово вот-вот разорваться на части, Хела ощутила, как пронзавшая ее плоть Тора затрепетала, и в следующую секунду по ее бедрам растеклась горячая жидкость. Локи последовал за ним практически тотчас же.       Несколько минут все трое лежали, обессиленные, крепко прижавшись друг к другу. Потом Хела застонала жалко, умоляюще, и братья отстранились от нее, заставив ее судорожно вздрогнуть от холода. Пальцы Локи вцепились в ее волосы. Он насильно повернул ее лицом к себе, приблизив к губам ее губы.       — Этого ты хотела, Хела?       Она всхлипнула, не сдержавшись. Горячие слезы выплеснулись из-под опущенных ресниц, полились по щекам. Локи встряхнул ее, так что ее голова, откинувшись, ударилась о деревянное изголовье.       — Отвечай! — хрипло выкрикнул Тор, нависая над ней, сдавливая ее плечо, словно в тисках.       — Да, да, да! — крикнула она в ответ и, глотая слезы, прошептала, — Будьте вы прокляты…       — Мы уже прокляты. Мы все, — донеслось до нее из сумрака, и кто-то из братьев поцелуями стер с ее лица слезы обиды и боли. — Вместе… Вместе.