Ты нашёлся

      Стас был полон загадок и тайн. Некоторые странные, некоторые иногда даже пугающие, но это не отталкивает, нет. Наоборот, он слишком манит к себе этим своим загадочным образом. И не только располагает к себе публику на концертах, неугомонных подписчиков и случайных прохожих, но и Лаврова, своего лучшего друга.       Для Игоря все тайны и карты Конченкова были давным-давно открыты. И несмотря на это, Стас не стал менее интересным. Даже наоборот, для Лаврова этого было недостаточно. Ему были необходимы искренние разговоры со Стасом по ночам, которых было слишком мало, чтобы разобраться и понять своего друга до конца. Да кого он обманывает, ему был необходим сам Стас, ебаный Конченков своей собственной странной, одновременно простой и сложной персоной. Чуткий, ранимый Конченков. Как же его не хватает именно сейчас, в такие сложные для Лаврова моменты.       Игорь сам во всем виноват. По крайней мере, он так не считал. Лавров любил обижаться на чужие обиды. Соглашусь, это ужасно нелепо. Ты давишь на больные места человека, заставляешь опуститься и давиться чужой желчью, пытаешься всем своим присутствием сделать так, чтобы собеседник исчез и растворился в несправедливости и красноречивости слов родного человека. А затем, тупо обидеться на то, что жертва сбежала с места преступления. Ну не мудак ли? Да, Стас не лучше, тоже обижается на каждую хуйню, по словам Лаврова.       В этот раз Лавров как и всегда дулся у себя в комнате, сидя на кресле с монитором перед глазами, и перечитывал старые переписки со Стасом. Каждую минуту он задавался вопросом, зачем он делает это? Что им движет? И чем такое действие может помочь ему в данный момент? Может быть, это всего лишь защитная реакция организма, попытка успокоиться, одна из черт его конченого характера, иллюзия.       Вот, например, здесь, Стас рассказывает уморительную историю про бухло и гололёд. А здесь, Конченков делится своими рифмами и зачитывает новые стихотворения по голосовым сообщениям, в которых как всегда заложено немало смысла. От голоса Стаса внутри все вздрагивает, колит и сжимается где-то в области солнечного сплетения. Разливается чем-то тёплым по всему телу и оседает где-то глубоко в сердце. Лавров листает фотографии и редкие посты на стене Стаса. Залипает на полоске его губ, карих глаз и тощих запястьях.       Он хватается за голову, закусывает губу и протяжно, хрипло воет. Тоска. Наверное, Игорь впервые почувствовал негодование. Он почувствовал себя одиноким. Нужно было промолчать в тот момент, заткнуться, прикусить свой длинный, черт бы его побрал, язык. И тогда все было бы хорошо. Стас сидел бы перед ним на стуле, на фоне эскизов и непонятных картин в миниатюрных рамках, украшающих стену, повернувшись к Лаврову спиной, залипал на песни своих любимых исполнителей, иногда выпуская прекрасные кольца изо рта из сладковатого пара, которым пропахла вся хата.       В этот момент, Игорь резко схватил черный халат и прижал его к себе, вдыхая родной аромат Стаса. Единственная вещь, которую оставил, нет, забыл Стас. Неделю назад он судорожно собрал вещи, ушел, будто за хлебом или еще чем, но так и не вернулся. Игорь объявился слишком поздно, поняв по пустому гардеробу, что он остался один. Даже кружка с изображением пушистого рыжего пушного зверя пропала. Ебаный Конченков, король драмы и любитель зеленого чая.       В тот день Игорь Лавров не спал и оставил дверь открытой. Он надеялся на то, что Стас все-таки вернется, он отрицал его уход. Ведь такое случалось и раньше, Стас так же уходил под утро и возвращался в хламину ночью. Но тогда он оставлял все свои вещи на месте. Так что, Лаврова терзали пустые, ложные надежды. Будто за одну бессонную ночь он прошел все стадии и познал дзен. Гнев, отрицание и смирение.       Он, конечно, пытался дозвониться до Стаса, пытался вскрыть дверь в его хату, даже подумал, что можно выгнать его оттуда немного не гуманным способом, но отложил эту затею до «лучших» времен.       Он часы просиживал на ступеньках около квартиры Стаса, думал, что таким образом он все же его выловит, но увы и ах. Стас и без того каждый день сидел дома. Неужели он изменит свой образ жизни сегодня? Не думаю. Да и Игорь так не думал, но на пытаться хоть что-то сделать ему никто запрета не давал.       Спустя четыре дня, он отбросил эту затею и тух дома, подрывая личные сообщения Конченкова, которых и так было завались. Зачем ему понадобилась открытая личка именно сейчас? Непонятно было даже Лаврову, тому, кто знает Стаса, как свои пять пальцев.       Может быть, он искал поддержку среди подписчиков таким образом. Хотя, вдруг, он даже рад, что ушёл и сидит там себе, припеваючи. В такие моменты Лавров накручивал себя еще больше. Ему казалось, что Стас наконец-то избавился от очередного балласта. Неужели Стасу было так плохо? Лавров-идиот, и это видно.       Со злостью, он швырнул халат далеко на пол и вырубил компьютер как раз на фотографии худого Пимпа. Игорь не знал, куда деться от этого холода, от этой грусти и тоски, а главное, от совести, которая начала терзать его именно сейчас. Совесть. Игорь понял. Он все понял. Первое, что он такой же конченый ублюдок, как и Стас, только в большем проценте. А так же он понял, что без Стаса жить разве что существовать и отращивать настоящую бороду, изо дня в день пролистывая переписки. Он понял, что Стас- неотъемлемая часть его жизни. И если не сегодня, то никогда.       Медлить нельзя. Игорь вскочил со стула и взял свои яйца в кулак, они у него, всё-таки, стальные, как никак. Включил свет и зажмурился. Повсюду валялись пустые бутылки, бычки от сигарет и использованные салфетки. Полный мрак.       Он поднял голову и увидел себя в зеркале, сначала от страха его прострелило. Затем он медленно подошел к поверхности, опять же, заляпанного зеркала, в которое не смотрелся больше недели и удивился своему охуенному виду и новому стилю. Еще он решил, что начнет отращивать бороду, когда помириться со Стасом. Нахуй всех.       Разглядывая себя в зеркале, кроме щетины, он заметил свои тёмные круги под поникшими глазами и опущенные плечи в период своих терзаний. Да уж, в такие моменты, уверенность Игорю может придать только присутствие Стаса. Здесь и сейчас.       Лавров подбежал к мертвому телефону, который оставил насовсем после сотой неудачной попытки дозвониться Стасу. Сейчас же он строчит длиннющее сообщение для Конченкова в личку. В котором описывает и говорит, какой он всё-таки уебан, что язык его без костей, а характер тем более говно и что он сам говно и все на свете говно без Стаса. А самое главное, между строк читались те самые, такие нужные для Конченкова сейчас извинения. В конце, Лавров добавил то, чего не ожидал сам от себя.       Еще раз перечитав это сообщение, он все же стер последние строки в надежде на то, что успеет сказать их Стасу прямо в лицо. А еще он признался, что обожает зеленый чай с тремя ложками сахара и горелые тосты от Конченкова по утрам.       Нажав отправить, он выдохнул и стал ждать. Час, два. Вечер. Все надежды, как и тогда, улетучились заново и Игорь испугался еще больше, что это конец всему. Конец их совместным посиделкам, конец их ночным разговорам, конец их совместной работе и творчеству, как будто они только вчера назначили стрелку из-за того, что не поделили площадки, конец их дружбе, конец отношениям, конец чувствам.       Честно, Игорь Лавров, сам Большой Русский Босс, был готов провалиться на месте и зарыдать. Но, в ту же секунду, телефон завибрировал, экран зажегся. Уведомления на этот телефон приходят только от одного единственного человека- Стаса Конченкова. Одно сообщение, всего два слова, семь букв, столько счастья и радости.       Игорь накинул ветровку, завязал шнурки и выскользнул из квартиры, повернув ключ в скважине всего один раз.

***

      Стук в дверь. Три раза. Так обычно стучится Игорь. Он знает, что Стас любит тишину и, поэтому, никогда не звонит в звонок. Еще он знает, что эта мелодия Конченкову не нравится. А еще он знает, что Стас всегда очень долго идет к двери, открывает её после трех постукиваний по железке. Будто готовится к чему-то то ли физически, то ли морально. Хер его знает, странный он. И фамилия у него странная. И дверь эта железная тоже странная. Все, что связано со Стасом странное и в то же время такое обыденное и теплое.       Игорь был серьёзным как никогда. Перед его носом открылась дверь. Он медленно поднял голову, осмотрел Стаса с ног до головы. Полосатые носки, натянутые на тонкие лодыжки. Домашнее трико и футболка с идиотским принтом, которую Стас стирал каждый день. В этот момент Игорь вспомнил, как торчат лопатки Конченкова, когда он надевает эту футболку. А еще он обратил внимание на его тонкие и выпирающие ключицы.       Кадык Стаса дернулся, длинные ресницы дрогнули. Он посмотрел в глаза Игорю, схватил его за ворот рубашки и рывком дернул со всей силы на себя. Правой рукой дал пощечину, которая оставила красный след от пальцев на щеке. Игорь зашипел и хотел было начать возмущаться «за что?» Но, открыв рот, он, словно немой, замолчал. Есть за что.       Не дав одуматься, Стас всё с такой же силой притянул к себе Игоря, встал на носочки и обнял за шею, положив голову другу на плечо. Игорь охуел. Нет, он еще до этого охуел, но сейчас это что-то новенькое. Он отошел от шока, но после слов Стаса он опять охуел с новой силой. Это было нечто.       Конченков прошептал что-то на ухо Игорю еще раз. После чего, Лавров, вытянув паузу, выцедил жалобное и одновременно грубое «я тоже тебя люблю» прижал Стаса к себе еще сильнее, чем было до этого.       Стас заерзал. Было не понятно, задыхается он или смеётся. Впрочем, сейчас это было не важно. Сейчас Игорю хотелось поглотить всего Стаса, съесть его или держать где-нибудь под сердцем в кармане. — Какой же ты пидор, Конченков — решил Лавров. На что Стас рассмеялся.       Лавров расцепил объятья и еще раз взглянул на Стаса. Все тот же худой глист, который скрипит при ходьбе так же, как и смеется. На секунду, в голову Лаврова что-то тюкнуло и он принял здравое решение поцеловать Стаса в лоб.       Приблизившись к Конченкову, он переспросил. — Ты точно простил меня? А то хуй знает, вдруг ты меня завтра в багажнике в лес увезешь и закопаешь, как Мирона.       На что Конченков улыбнулся, прикрыл глаза и нежно, как умеет только он, поцеловал Лаврова, накрыв его губы своими. Их руки сплелись в крепкий «замочек», а поцелуй был как никогда теплый, без какой-либо пошлости и плохих умыслов.       Впереди еще долгие годы «дружбы» и совместной карьеры. Будут еще в их жизни весёлые и, порой, трудные моменты. Но я искренне надеюсь на то, что Стас будет приходить домой с хлебом и сигаретами.