Ночь в отделении полиции

      На часах было 23:47, детское время, но только не в отделении полиции. Тихо играло радио, но его то и дело прерывал крик далеко в глубине здания. Добро пожаловать в обезьянник, любимое место майора Жаверова (на самом деле – нет).       Сегодня привезли троих погромщиков и, как сказал лейтенант, - «подержите их ночь и выпустите, что с дураков взять».       - Опять вы, долб… идиоты, - Жаверов страдальчески посмотрел на троицу, с победоносным видом распевавших «Оп, мусорок». – А ну заткнулись, исчадия отсталости ваших мамаш!       Молодые люди, а именно Грантов (про него написали песню «Вечно молодой, вечно пьяный»), Орлов или же просто Босс, испачканный, как сотни чертей из Ада, в непонятной жиже, и Жолев, который был готов заплакать, довели до конца последнюю строчку и успокоились. Оформляли их друзей в соседнем кабинете, и они с нетерпением ждали, кого же успели словить на этот раз, кроме них.       Дверь ожидаемо распахнулась, и лейтенантики затащили еще четверых. Один из них, на вид еще школьник, возмущенно кричал о свободе и их правах на адвокатов, его усиленно толкал в бок другой, отчаянно шипя: «Еб твою мать, Жольрасов, заткнись, никто не хочет здесь ночь провести».       - Ля, кто пришел! Антошка, ты же вытащишь нас отсюда? – заорал Гратнов, размахивая руками и засматриваясь на Жольрасова, который старательно игнорировал источник шума.       - Если бы не вы, нас бы тут не было, - процедил Беров, вваливаясь в камеру и сразу же усаживаясь на узкую скамейку. – Дибилы, изверги, ну кто пиздит вино в таких количествах, только нас выпустят, если вообще выпустят, то я вам такое устрою, нашлись мне воры, блять, простите мой французский.       Рядом с ним плюхнулся Прувов, выглядевший чище всех и сиявший от эмоций. А что ему мешало, раз он два часа, пока остальные стояли на стреме, просидел в каморке у дедули-охранника и пил чай, рассказывая ему о поэтах серебряного века. Эти поэты и подвели его, потому что он начал скандировать Маяковского, который так растрогал деда, что тот от эмоций вышел покурить и запалил не только спички, но и ящики с вином, кочевавшие из рук в руки. Акция протеста не удалась, один звонок ментам решил всю остальную деятельность отряда недоактивистов.       Следом за ним уселся Феев и грустно вздохнул. Еще один прогул на работе грозил ему штрафом, который был уже не первым и даже не вторым на его счету. Зарплата уменьшалась, как надежды на светлое будущее в России при выборе Путина.       - Кто сегодня за нами придет, раз вас тоже привели? – спросил Жолев у Кости Берова, рассматривая свои носочки, чистые, светлые носочки с небольшими пятнышками на больших пальцах от вина. – О нет. Нет, нет, нет. Я промочил ноги.       Все оглянулись на него. Босс успел только прошептать: «Ну началось».       - Если я вымочил ноги, то обязательно простыну. Если простыну, то это заболит горло. Больное горло может опухнуть. Опухоль – это рак. Кажется, я умру, - плаксивым тоном перечислил Жолев, напоследок добавив, - Запомните меня молодым, господа, мне осталось недолго.       Ваня Прувов сразу же начал щебетать, что все будет хорошо, и они высушат его обувь. Отвлекая ипохондрика, он отвел его подальше от закатывающего глаза Антона, который только был готов начать тираду о бессмысленности заботы о болезнях, когда в этой стране закон не чтут и не уважают свободу слова, действий и мнений. Но тут к нему буквально подвалил Грантов, едва державшийся на ногах и усиленно цеплявшийся за решетку.       - Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный водярой орел молодой, - проскандировал он, дыша перегаром в юное лицо, пытаясь держаться максимально ровно.       - Сколько ты выжрал, дурака кусок? Хотя какой кусок, тут полноценный придурок высшего сорта, - процедил Жольрасов, отворачиваясь от парня.       - Все, что не успело разбиться, - ответил за пьяницу Босс, - А у нас разбилось бутылки четыре, я упал в них, хорошо, что не порезался, - он ойкнул и достал из ладони маленький кусок стекла, - А нет, порезался.       - Да тихо вы, разговорились! – из угла комнаты крикнул Жаверов, явно недовольный сборищем. – Детский сад, честное слово.       В дверь постучали. Ребята насторожились, Жаверов привстал. В кабинет зашел парень в дорогом костюме, при дорогих часах и сразу направился к майору.       - Здравствуйте, я за этими ребятами. Мне дали разрешение на их освобождение, - Коля Фейров протянул его листок с запиской.       - Дворянин явился, наконец-то нас выпустят, - со счастливой улыбкой прошептали парни, вставая и продвигаясь поближе к двери.       Жаверов взял листик, внимательно прочитал и пошел выпускать друзей. Коля поправлял волосы и за спиной у майора подмигнул Жольрасову. Все снова удалось, они свободны и никто ничего не запишет в их дела. А завтра они попытаются разрушить банковскую систему. Наверное.

***

      На часах 05:29. Под окном завыл одинокий, охрипший и ужасно фальшивый голос сначала никому непонятную песню, пока не подошел припев. «Заебал, Грантов, хорош уже Вороваек петь!» - закричали на улице и голос замолк. Утро настало.