Плохо горят сырые дрова

У него голубые глаза, но Олег упорно продолжает видеть в них золотые отблески, и этому биологическому парадоксу нет объяснения ни в одной из проштудированных библиотечных книжек. Когда он проходит мимо, Олег дымится тонкой едва заметной струей почти прозрачного пара. Ученики оглядываются с неодобрением, один из учителей дергает за плечо и посылает в сторону ворот — курить можно только за пределами школы. Олег не знает, как объяснить, что в жизни не выкурил ни единой сигареты и дымной смрад узнал только тогда, когда Сережа первый раз появился в коридоре. Методом проб и ошибок Олег учится скрывать свой недуг. Дым путается в мешковатой плотной одежде, витающий вокруг фигуры Олега смог не успевает закрепиться, сметаемый ветром — шаг Олега, словно два чужих, он суетливый и беспокойный, он тлеет и бегает на последнем издыхании, не давая другим и шанса заметить его обожженную кожу и покрасневшие от специфичного фимиама белки. Комната насквозь провоняла дымом. Олег в безнадёжном отчаянии, свойственном сумасшедшим на последних стадиях параноидального расстройства, открывает и закрывает окно, с глупой улыбкой, заикаясь, стоит над вытяжкой и матерится, свесившись через перила на общем подъездном балконе. Ожоги не болят вот уже три недели не потому, что зажили, а потому что Олег смирился с извечной тянущей жгучей болью. К огромной заискрившейся язве на плече, в которое Сережа случайно взрезается в коридоре, Олег готов не был. Он вскрикивает от боли и хватается за плечо, согнувшись в коленях. Сережа испуганно оборачивается, и Олег видит электрические разряды в его небесных глазах. Олег бормочет: «Эй, ты, смотри, куда идешь». Сережа смотрит, моргая, и подступает к нему. Олег прикрикивает: «Отъебись». Сережа наступает в тень Олега, и спину обжигает миллионами пороховых залпов. Олег умоляет: «Не трогай меня». Они говорят, что огонь не гнется, что он любит воздушную свободу. Олег находит прямое доказательство метафоричным изречениям, сидя на уроках и в напряжении сведя лопатки, жгучей болью пульсирующие под темной толстовкой. В этом место пялится сейчас Сережа: с недавних пор Олег точно знает, куда падает его хамелеоновый взгляд. Олегу не нужна интуиция, чтобы догадаться, у него есть признак более очевидный и прозаичный — он превращается в живое пепелище. Олегу нравится, когда Сережа называет его по имени, но Сережа предпочитает неказистое пассивно-агрессивное Волков. Звук собственной фамилии оставляет короткие опаляющие до покраснений поцелуи на шее и за ухом, тонкие тёмные волоски моментально сворачиваются и пеплом осыпаются на шею. Сережа сдувает их, и в этом секундном моменте облегчения Олег наблюдает себя, скворчащего и клубящегося, со стороны. Зрелище противное и тошнотворное, эфемерного Олега передёргивает, и он спешит раствориться вокруг мерцающего бледным сиянием и отчего-то всегда льдисто холодного Сережи. Олег замечает, как в эту секунду Сережа с наслаждением откидывает голову и прикрывает глаза. Следующие месяцы Олег чувствует себя ходячим мертвецом, ожившим трупом, изгарью после пожара: он просыпается на прожженных простынях и выкидывает их в мусорное ведро, неаккуратно скомкав, он плавит бутылку с водой, и капли испаряются на его коже с характерным шипящим звуком, вода в ванной кипит, стоит только Олегу погрузиться в нее, Сережа бледно улыбается и проводит щекой по его накрытой мокрой тряпкой спине и, ухмыляясь, кладет ладонь на высушенный лоб. — Волков, ты весь горишь. Когда они целуются, Олег видит сотни космических осколков на теле Серёжи. Они соединяются в причудливые узоры и перемещаются со скоростью света, заставляя Сережу блистать и переливаться сквозь испускаемый Олегом чад — Сережа становится единственным ориентиром в окружающей их дымной завесе. Проводит ладонями по оголенной спине, и пальцы словно покрывает тонкая корочка льда вслед по проложенной ими дорожке, Олег хочет закричать от неожиданности и животного испуга, но Сережа накрывает его руки своими, и они раскаляются, источая тепло-красный свет. Хитрая улыбка опускается на приоткрытые искусанные губы, Олег смазывает ее порывистым движением и ловит срывающиеся насмешки, одну за другой, не позволяя ни единой капнуть в туман и испариться навсегда. Олег моргает, и на Сережино лицо осыпаются яркие угольки, теряющие свой свет в свободном падении и замирающие на щеках чернильными пятнами веснушек. Его дрожащие ресницы расчерчивают пространство огненными вспышками, каленое добела железо вместо крови течет по венам, превращая Олега в мерцающий неоновым светом знак «Огнеопасно», но Сережа, обнимающий его и целующий в взбухшую вену на шее, остаётся мертвецки холодным, не пропуская жар Олега сквозь себя. Олег чувствует, как от напряжения взрываются сосуды в его голове. Когда Сережа не подходит к нему на следующий день, Олегу приходится прятаться в мужском туалете, чтобы скрыть клубы дыма и запах гари. Когда Сережа демонстративно поднимается по параллельной лестнице через неделю, по вине Олега всю школу эвакуируют. Когда через месяц Сережа идет по коридорам, держа за руку человека со снежинками в волосах и льдинами под глазами, Олег загорается. Сережа смотрит ему в глаза, Олег поднимает обволакиваемую огнем руку. Крик учеников остается по ту сторону сознания, Олег слышит только треск собственной разрывающейся кожи. Сережа замирает, прижимая к себе истошно вопящую ледяную фигуру: вода на его руках ярко-красная, измятое под крепко сжатыми пальцами лицо теряет человеческие черты, глаз прилипает к носу и вместе они стекают во впавшую щеку, искаженный в крике рот постепенно закрывается под давлением тающей снежной кожи. Сережа покрыт кристально чистой кровью-водой, Сережа обнимает себя в том месте, где только что стоял его спутник, Огонь начинает пожирать губы Олега, оставляя вместо себя наполняющиеся белой жидкостью волдыри. Ученики в панике несутся мимо них кто куда, путаются в ногах и падают друг на друга, тут же подрываясь с нагретого пола. Школа рушится вокруг смиренного очага возгорания, Сережа со страстью и ироничным интересом наблюдает за ярким огнем, заглатывающим Олега, он хочет сделать шаг навстречу, но Олег дергается, и по его телу разбегаются небольшие взрывы, лопая уже обуглившуюся кожу. Сережа делает шаг — назад.