Улетай, Марго

Липкий жёлтый крем обесцветит тело, превратит в размытую тень стены. Ну, не бойся. Ты же вот так хотела — соскользнуть в окно под покровом тьмы, оседлать, дрожа, половую щётку, закричав от счастья, сорваться ввысь. Никому не видною и свободной — вот что значит жить, вот что значит жизнь. Позади — Москва из размытых точек и неясных шпилей седых домов. Впереди — тепло покрывала ночи, и пьянящий вкус непривычных слов, и счастливый крик: «Молода! Свободна!», и тягучий хмель канонады звёзд. Позади — задымленный мёртвый город, и солёный привкус горячих слёз, и тупая боль в голове, и горечь, и кошмарный сон, приносящий хрип. Улетай, Марго, улетай. Ты сможешь. Оставляй другим очертанья лип, листопад, скамейки на Патриарших, пароходы, линии, провода. Улетай, Марго. Улетай подальше. Чтоб не возвращаться уже сюда, в этот пыльный склеп из домов и улиц, чтоб не помнить Мастера, наконец! Здесь же каждый третий — слепой безумец. Каждый первый — двигающийся мертвец. Улетай, Марго. И лети в тьму ночи, и молись отчаянно-горячо. Ну, не бойся. Ты же вот так и хочешь — чтобы локон чуть щекотал плечо, чтобы было радостно и прохладно, чтобы пело «ведьма» в твоих руках, чтобы самой главной твоей наградой был холодный, острый, тяжёлый страх, чтоб пьянила дрожь, чтоб хотелось выпить эту ночь в глоток один — и до дна. Если Бог молчит на твои молитвы, может быть, откликнется Сатана. Может быть, пора бы отринуть Бога, если он позволил тебе пропасть, может быть, туда тебе и дорога — ну, в зубасто-алую эту пасть, в руки тьме и злу, в сердцевину мрака, в ледяную гладь сумасшедших слов, в бесконечный злобный пожар, на плаху. Улетай, Марго. Бал почти готов, и все ждут тебя — королеву бала — и гадают, выдержишь ли теперь, когда ничего за спиной не стало, и остались только немая дверь, за которой ждёт испытанье воли, горечь где-то в пальцах и боль в груди. И прогорклый ком, распустившись в горле, будто намекает тебе: «Иди». Принимай гостей и шипи от боли, улыбаясь каждой из милых дам (острия кинжалов в твоей короне разрывают голову пополам), выдыхай едва, подавая руку, принимая холод сто первых губ (не упасть, не вскрикнуть — такая мука, что в висках разносится: «Не могу»), повторяй, как мантру: «Я очень рада», плюй в чужие лица чужую ложь. За тобой следят сотни тысяч взглядов. Каждый первый ждёт, что ты упадёшь. Заменив чужим «Я в порядке» крики, улыбайся Чёрту. Не смей кричать. Сколько было вас, вот таких, безликих, королев Марго у его плеча? Сколько было их, безмятежно-нервных, что молили счастья им дать взамен? Не проси, Марго. Ты же будешь первой, кто не сдался, не преклонил колен. Не проси, Марго. Ни за что. Ни разу. Пусть дадут всё сами, коль захотят. Ты же слышишь каждую злую фразу, ты же видишь каждый холодный взгляд, ты же знаешь эту простую малость (сколько их встречала ты на пути): каждый первый хочет, чтоб ты сломалась. Значит, ты обязана всё пройти. 25.07.15