Падший король

Кровь на белой рубашке украшала его. Делала живым. Не таким холодным и равнодушным, каким всё время был, а словно настоящим человеком. Она наклонилась к нему, расплылась в истеричной улыбке и схватила за воротник. — Теперь вы такой замечательный! Идеальный. Тишина давила на уши. Никто не придет к нему на помощь. Он умрет, о нем не вспомнят. Стал жалкой пешкой в системе, какими были остальные сородичи для князя. — Ну-ну, — похлопала по его щекам ладонями. — Не делайте такое лицо! Я всех убила, как вы и просили. Не счастливы? Вы больше всего хотели открыть саркофаг, чем смерти всех противников? В глазах темнеет. ЛаКруа взрастил монстра и внушил ей жажду, свои цели. Надо было убить её в ту ночь. Хладнокровно задавить, отрубить голову. Возможно своими руками. Чертова малкавианка. Бывший князь попытался встать. Сохранить свою гордость и ответить что-то колкое, но с каждым движением всё больше утопал в луже собственной крови. Она, заметив его телодвижения, счастливо зажмурилась. Насмехается над слабостью? — Вам помочь встать? Девушка протянула руку, он грубо оттолкнул её и заметно напрягся. — Сумасшедшая сука! Я знал, что тебе нельзя доверять. Нужно было дать тебе шанс проявить себя. И ты воспользовалась. «Протяни руку утопающему и он потянет тебя за собой», — на его лице появилась подавленная усмешка. — Теперь уж познал на себе. Выражение лица безумицы изменилось, в глазах появился жуткий, безэмоциональный блеск. — Вы слишком говорливы для умирающего, князь. Давайте я вам помогу, — отошла на пару шагов, очень скоро вернулась, неся за собой меч, больше её роста — Я забрала это у вашего шерифа. Я, надеюсь, вы не против? В любом случае, тот здоровяк не против. Он был не особо разговорчив. ЛаКруа раскрыл глаза и закашлялся, теряя всё больше крови. Поднял руки в жесте власти. Его положение выглядело жалким, до убогости смешным. Некогда великий князь отступился перед вершиной! Король, подлетев слишком близко к солнцу, умер — да здравствует Король! — Отойди от меня! Отойди-от-меня. Девушка лукаво улыбнулась. Попытки применить доминирование, хотя бы на долю исправить положение. Слишком поздно. — Вы выглядите так беспомощно, что даже не хочется вас обижать. Простите меня, мой милый ЛаКруа, но мне придется, — её голос приобрел грубый оттенок, — придется! Вы меня очень расстроили. Кажется, я больше не могу сдержать обиду внутри. Понимаете? Это разрывает. Вы воспользовались моей доверчивостью и преданностью! Моей добротой и открытостью! И ваше искаженное видение мира исказило, сделало меня жестокой предательницей, — она наклонилась к нему и прошептала. — Это я объявила кровавую охоту на бедную птичку? Я заключала союз с квей-джин? Не вините меня в своих неудачах, проклятый принц. Ваша жажда быстрой наживы сгубила вас, и могла погубить меня. Меня предупредили, что эта игра заранее проиграна, а вас никто не предупреждал. Вместе с вами никто не выстоит и не постоит перед зеркалом. Она некоторое время помолчала и задумчиво уставилась на ночной Лос-Анджелес. — Знаете, я могу дать вам жизнь, а могу лишить головы. Вот так просто оставить кого-то в лишениях или дать надежду. Полагаю, так вы чувствовали себя, когда управляли вечно горящим городом? Можно безжалостно убить, прикрываясь законом. Эта власть, чувство безграничной власти. Хе-хе-хе Она замахнулась и меч, врезавшись в стекло, с ужасающим свистом пролетел мимо головы ЛаКруа и тяжестью отправился вниз. Множество осколков отражали её отчаянное лицо. — Нет, нет, нет, — разбитым шепотом залилась она. — Так не будет интересно. Лучше будет если я вас диабелизирую? А потом стану сильнее. Все эти жалкие псинки будут бояться меня, потом я подчиню себе больше городов. Завоюю территорию квей-джин, территорию анархов. Будете гордиться мной? Тогда я усвою ваш урок, как достойная? Пожалуйста, не молчите. Я не хочу слышать, что мне сейчас говорят руки. Князю было тяжело. Скорее, не от ситуации, в которую он попал. Не от того, что оказался запертым в одном помещении с бесконтрольной силой, или навсегда потерян для благородного общества. А потому, что не был готов принять свои ошибки и заблуждения, отказаться от своих принципов и жить, как, если бы Себастьян ЛаКруа никогда не был Себастьяном ЛаКруа. Эта ошибка, одна ошибка — она. Её следует принять, пока до него не добрались другие. — Вполне, — ЛаКруа потеряно улыбнулся. — Всё будет бессмысленно: открою я саркофаг, получу ли бесконечную власть. Я предал доверие многих, и многие меня ненавидят. Чего ждёшь? Забери мою силу, открой саркофаг и забери силу патриарха. Не подведи себя, неонат. Приблизилась к нему и заботливо улыбнулась. — Не бойтесь, я покажу им всем. Ваше имя запомнят. И укусила его, выпив без остатка. В голове образовалась тишина, единение. Она вытерла губы и легла рядом с ним. — Спи крепко, мой маленький принц. Я позабочусь о нас.