***
Ларри прикрывает за собой дверь, стараясь сохранить в памяти представшую картину. Такой расслабленный Салли, погрязший в собственных мыслях, заставляет его содрогнуться от странного удовольствия. Мурашки пробегают по шее. Почему его вставляет от каждой из сторон Сала, которые тот успел продемонстрировать? Ларри хочет нарисовать его таким, каким видит сейчас. Фишер, закрыв глаза, едва слышно напевает, двигает ногой в такт мелодии. Слабо улыбается, смеясь над своими ошибками, но продолжает играть музыку. Джонсон простоял бы так еще, наверное, вечность, если б Сал не почувствовал на себе чужой взгляд. Даже не вздрагивает, потому что кроме Ларри никто не может прийти. Отец уехал в командировку, оставив сына на попечение Лизы и ее наглого отпрыска, который вообще никак не считается с чужим личным пространством. Сал склоняет голову на бок, кривя губы в насмешливой улыбке. А металлист отлично понимает, что тот жутко смущен. Его застали в момент почти интимный. Салли любит играть Джонсону, но только когда тот сам просит об этом. — Ты закрыл дверь? — волнение Салли выдает голос чуть более хриплый, чем обычно, и он раздраженно выдыхает. — Входную-то? Ну да. Да ты не кипишуй, нас некому запалить. А призракам твоим двери не нужны, сам понимаешь. — Джонсон щелкает языком и подмигивает Салу, падая на чужую кровать. Салли не против. И возможно, он никогда не признается, что обожает, когда его подушка пахнет Ларри. Сигаретами и шампунем с легким запахом апельсина. Джонсон поворачивается на живот, откровенно разглядывая Фишера, который несколько подзавис от резко накатившей сонливости. И с каждой минутой идея пойти и организовать кофе с коньяком, который отец запрятал в нижний ящик, кажется Салу наиболее подходящей. Кажется до тех пор, пока Ларри не проговаривает: — Я тут подумал рассказать маме все. Думаю, она поймет, но сперва надо как-то намекнуть. — Металлист кидает неуверенный взгляд на Фишера, который понимает, что можно обойтись без кофе. И даже без закуски. — Ага, попроси ее ЛГБТшный шарфик связать, — Салли ехидно фыркает. — На котором мы оба и повесимся. Ларри протягивает руку, касаясь темного шрама на щеке Фишера. Раньше тот мгновенно сжал бы его запястье своими ледяными пальцами, зло сверля взглядом исподлобья. А сейчас он видит, как расширяется от удовольствия зрачок единственного целого глаза. Видит, и дыхание сбивается от какого-то странного превосходства. Только ему, Ларри, позволено так просто касаться Салли. Только он может делать с ним вещи, от которых крышу сносит похлеще, чем от портвейна. И, черт подери, только в его руках этот милый мальчишка стонет, как в самой грязной порнушке. — Нет в тебе духа авантюризма, Фишер, — тихо посмеивается металлист, облизывая пухлые губы и смотря прямо в голубые глаза, от чего Сал заметно краснеет. — Не путай авантюризм с долбоебизмом, Джонсон, — Сал хихикает, щелкая своими острыми клыками. — Или, смотри. Мы можем дуэтом спеть. Прикинь, что-то типа… Мальчишка на секунду замирает, вспоминая аккорды к одной песне, которая кажется Фишеру невероятно подходящей под ситуацию. Легонько проводит пальцами по струнам, покашливает, стараясь скрыть ехидную улыбочку. Искоса наблюдает, как Ларри сползает с кровати, прихватив с собой подушку, и придвигается ближе. Еще ближе, пока не касается обнаженной тонкой лодыжки. Салли не дергается, только бросает короткий взгляд из-под челки и неожиданно закидывает правую ногу на бедро Джонсона. Металлист судорожно выдыхает, разглядывая бледную кожу, покрытую ссадинками с запекшейся кровью, маленькими фиолетовыми синяками и старыми шрамами. Неаккуратность Фишера порой просто поражает Ларри. Особенно, когда тот умудряется споткнуться о пустоту и заработать себе новую рану. Хотя, он отлично знает, что Салу нравится боль. И Ларри даже понимает почему, поэтому ничего не говорит, стараясь лишь время от времени приглядывать за мальчишкой и обрабатывать появившиеся болячки. — Все решено! Мама, я гей! Папа, я гей!* — Фишер мгновенно разбивает нарастающую атмосферу романтизма, смеясь над недоуменной физиономией металлиста. — Можете просто промолчать… — Ой, блять, заткнись, Сал! Не-е-ет, серьезно, — Ларри почти давится, представляя, как они перед Лизой дуэтом позорятся. Салли заливается беззвучным хохотом, покусывая свои губы. Как же это бесценно — постебаться над Джонсоном. Особенно, когда он так нелепо краснеет, пряча глаза рукой. Редко можно насладиться таким обаятельным зрелищем. Весь из себя такой крутой Ларри стыдливо опускает глаза, поджимая губы. — Пф, попробуй заткнуть, Схренали. — Фишер провокационно подмигивает, показывая язык. — Можете злиться или беситься, мне напле… Сал ударяется головой о стену, когда Джонсон резко накрывает ладонью тонкие губы, не позволяя допеть строчку. Сглатывает. Смотрят глаза в глаза, и только сейчас, когда Фишер демонстративно приподнимает одну бровь, до металлиста доходит, что над ним откровенно поиздевались. Что-что, а провоцировать этот мелкий манипулятор умеет почти также мастерски, как и играть на гитаре. Еще в первый день их знакомства Джонсон понял, что Салли не просто милашка-коротышка. Он умеет расположить к себе людей, а для этого одной доброты, уж поверьте, мало. Сал хитрый. Все его манипуляции не раз помогали ребятам выйти сухими из воды, когда они затевали очередное путешествие в неизведанное. И сейчас Ларри чувствует, что его морально опустили. Не со зла, конечно, но спустить это Салу с рук он не может. Не хочет. У каждого свои методы давления, согласитесь? И поэтому металлист убирает ладонь от чужого рта, аккуратно, почти невесомо проводя подушечками пальцев по теплым влажным губам Салли. Тот нервно дергается, надеясь справиться с прожигающим взглядом темно-карих глаз, которые сейчас призывно сверкают. Сал не сопротивляется, а Ларри касается его острых клыков. Давит, заставляя приоткрыть рот, и мальчишка подчиняется, чувствуя жуткую скованность от этих действий. Вот так всегда. Под взглядом Джонсона Сала замораживает, связывает невидимыми цепями. Противиться ему просто нереально. Особенно, когда горячие пальцы обхватывают язычок, играя с ним. Гладят, царапают ногтями, болезненно сжимают, заставляя коротко простонать. Фишер краснеет. Краснеет буквально до ушей. Того и гляди пар пойдет. — Ты как целочка-монашка, которая вот-вот сердечный приступ заработает, — с придыханием проговаривает Ларри с зазывной улыбочкой. — Ай, ну, бля! Больно же. С шипением встряхивает рукой, а Фишер только кривит губы и тыкает Джонсону в щеку средним пальцем, демонстративно посылая того на хуй. Толкает металлиста, валит его на спину и тут же подрывается, ворча себе под нос. Секунда и Сал стремительно вылетает из комнаты, захлопнув за собой дверь. И пока Ларри недовольно потирает укушенный палец, Салли окончательно приходит к выводу, что кофе с коньяком идея, в целом, идеальная.***
Две чашки покоятся возле небольшого столика, на котором стоит телевизор. Они глушат уже по третьей, и именно поэтому Салли проигрывает в пятый раз, а Ларри с насмешкой пихает его локтем в бок. Ведь сам он ни в одном глазу, а Фишер окосел сразу после первой порции. С забавным усердием пытается не путать клавиши на джойстике, но очередное «Fatality» рушит все надежды. Ларри продолжает все это просто потому, что ему весело. А Сал не любит сдаваться. Фишер падает на сложенные на полу подушки с тихим стоном, а металлист фыркает, отпивая из своей кружки. Ему уже поднадоел Mortal Kombat, особенно, когда весь соревновательный дух уходит на то, чтоб открыто не заржать над Салом, матерящимся вполголоса. — Вырубай, пока я не умер, — шепчет Салли, прикрывая глаза от приятной слабости в теле. — Или пока не разъебал собственный телек. Ларри расплывается в улыбке, убирая джойстики в ящик столика. И как только гаснет экран телевизора, наступает полная тьма. Оставшись единственным относительно трезвым здесь, металлист тянется к настольной лампе, включая ее, чтоб немного развеять мрак. Сал внимательно наблюдает из-под опущенных ресниц за всеми действиями Джонсона. Его совсем развезло, но вот что-что, а соображать Салли в такие моменты не перестает. Только становится податливым, как теплый воск. Более открытым на эмоции. И Ларри, кинув озабоченный взгляд на мальчишку, решает этим воспользоваться. — Слушай, чел, ты не хочешь пойти со мной? Ну, на эти, как ты говоришь «нарко-посиделки». Это весело, тебе стоит попробовать. — Металлист смотрит сверху вниз, стараясь по выражению лица предугадать ответ Фишера. А тот лишь чуть хмурит брови, зубами прикусывая внутреннюю сторону щеки. Джонсон не в первый раз зовет его, хотя делал это отнюдь не часто потому что: «там есть, кому тебя испортить». Сал криво усмехается. Было бы что портить, вот серьезно. Но Ларри об этом иного мнения. Впрочем, как раньше, так и сейчас Салли не испытывает никакого желания тереться рядом черт пойми с кем. — Мне не нравятся люди и тот шум, который они создают. Тем более, их реакция на… — Твой протез? — Сал заторможено кивает, стягивая с кровати мягкий плед. Приподнимается, кутаясь в него, и неуверенно смотрит на Ларри. Не хочется, чтоб металлист считал его забитым ребенком. — Черт, Сал, ты слишком невинный и скромный. — Фишер демонстративно закатывает глаза, касаясь покрасневших щек холодными пальцами. Он выпил слишком много. А Ларри кажется, что румянец Салу идет. Опять двадцать пять. Джонсон обожает акцентировать на этом внимание. И черт знает, нравится ли ему, что Фишер такой вот восхитительно безгрешный. Хотя, сам Салли ставит все свои карманные деньги на то, что Ларри это доставляет некое извращенное эстетическое удовольствие. Стоит хотя бы вспомнить его извечные приколы с младшеклассницей и дикий хохот, когда Генри названивает Салу, требуя вернуться домой к девяти. Но всему есть предел, особенно, когда Салли знает, что он далеко не такой невинный, как думает Джонсон. И почему-то именно сейчас это вызывает в нем острую, как наточенное лезвие ножа, злобу. Фишер склоняет голову на бок, с прищуром разглядывая предовольного Ларри. — То есть хочешь, чтобы я пошел? — Сал произносит слова вкрадчиво и медленно, и от этих странных интонаций у Джонсона бегут мурашки по спине. — Да, если ты, конечно, не стремаешься, — хмыкает в ответ, намеренно подначивая взвинтившегося Сала, который наивно думает, что его жгучего раздражения не видно. — С чего это мне стрематься, не понял? — Ну, ты же зажатый такой. Вот спорнем, что ты не сможешь сделать что-то такое безумное? Чтоб прямо башню снесло. Ты боишься людей. — Ларри победно улыбается, чувствуя, что сети его расставлены весьма профессионально и не попасть в них просто невозможно. — Или нет? Докажи, что ты не целочка. Фишер протягивает руку, и тонкие пальцы мертвой хваткой вцепляются в ворот футболки металлиста. Да-а-а, довести Салли до бешенства трудно, но кто как не Ларри знает, что для этого нужно сделать. Во всяком случае, так думает Ларри. А Сал старается не засмеяться парню в лицо. Джонсон несет чушь, старясь взять мальчишку «на слабо». Но кое-чего он не знает. И Сал поддается. Специально. — Спорнем. — Салли скалится, придвигаясь к металлисту и проговаривая ему прямо в губы, наслаждаясь на секунду возникшим замешательством. — Что? — Я серьезно. Думаешь, не смогу, Джонсон? — протяжно посмеивается Сал, обвивая второй рукой шею Ларри. — Давай. Только вот не пожалей потом об этом. — Пф. Не блефуй, Фишер, — его слова звучат без прежнего напора, потому что Ларри растворяется в ласковых прикосновениях, но нить разговора не теряет. — Спорим на желание? Салли резко толкает металлиста, и тот заваливается на раскиданные подушки, а сам мальчишка устраивается на чужих бедрах. Джонсон думает, что выбрал удачный момент для своей игры, ведь сейчас Сал не даст себе слабину. Всю робость и прежнюю подозрительность смыло коньяком. А Салли, не желавший как снег на голову скидывать свои фетиши и кинки на Ларри, решает, что завтрашний вечер подойдет идеально. Все-таки этот хитрый пидор сам напросился. Как же Фишер может отказать своему обожаемому лучшему «другу»? — Банально, — недовольно щелкает языком, а потом неожиданно переводит взгляд на губы Джонсона. — Я проколю тебе язык, если выиграю. — Забили, Кромсали. — Салли протягивает свою руку металлисту, а тот сжимает чужую ладонь в своей, в который раз поражаясь тому, какие тонкие у мальчишки пальцы. — Можешь сильно не дергаться, я буду тебя охранять. Ты же моя девчонка, Сал. И тут Фишер, рассчитывающий перенести все в русло более-менее мирное, стискивает зубы. Эта фраза, вылетающая изо рта Ларри уже не в первый раз, доводит Салли буквально до трясучки. Джонсон, видимо, поймав сейчас волну «особо дерзкого» не может остановиться. Нет, не так. Он делает это намеренно. Еще не до конца утонувший в алкоголе рассудок подсказывает Салу, что металлист боится, что мальчишка сорвется с крючка. Надо же как-то поддержать азарт. И идея, внезапно возникшая у Салли сейчас, кажется ему отличным способом заставить Ларри играть по чужим правилам. Фишер скалится, обхватывая края своей футболки, и снимает ту с себя. Металлист резко меняется в лице, а слова Салли, которые он произносит со сладкой ужимочкой, смущают окончательно. — Раздевайся, — звучит почти шепотом с приглушенным смешком. — Ммм… Что? — запинается Ларри, чувствуя, как острые коленки Сала болезненно давят на его бока. Фишер неожиданно падает на пол, перекатываясь на подушках. Хватает плед и резво запрыгивает на кровать. Вытягивает руку вперед, маня указательным пальцем металлиста к себе. Салли понимает, что вот-вот вырубится, поэтому даже не парится над тем, как неправильно в общепринятом понимании выглядят его действия. — Спать, Джонсон. Все просто, мы будем спать.***
Салли стоит у входа в какой-то стремный, по его избирательному мнению, клуб. Он чувствует себя конченным и вообще не понимает, как согласился на всю эту дурь. Мимо проходят люди, кажется, абсолютно не обращая внимания на застывшую в дверях фигуру. Оказаться в таком положении, как сейчас, Сал не рассчитывал никогда в жизни. Внезапно один из парней, куривших чуть поодаль, довольно неожиданно появляется прямо перед Фишером. — Малышка, проходить собираешься? — улыбается абсолютно нетрезвый смертник, касаясь предплечья Салли. — На хуй иди, — ровно проговаривает, не скрывая отвращения в голосе, и тут же залетает в открывшиеся двери клуба. Сала обдает громогласной музыкой, бьющей по ушам. Разноцветные софиты то гаснут, то загораются. Всеобщее веселье, заряжающее воздух, пропитанный ароматами духов и алкоголя, нагоняет на мальчишку странное желание влиться в толпу. Хотя, он бы точно влился в нее, если б пошел сюда со всей своей компашкой. А сейчас он здесь для другого дела. В любом случае, задерживаться в этом месте Салли не собирается. Вечером, когда Ларри напомнил Фишеру о споре, тот просто кинул ему смску. «Иди без меня». Ха, пусть Джонсон почувствует этот псевдотриумф. Смеется тот, кто смеется последним. И хотя победа в любом случае будет за Салли, ему не смешно. Не смешно как минимум потому, что если здесь есть хоть кто-то из знакомых, то его без сомнений узнают. По двум хвостикам и протезу. Привычный набор, за исключением всего остального. Сал нервно цыкает, оглядывая зал и выискивая долговязую фигуру с копной каштановых волос. Но не видит, только снующие туда-сюда люди, закрывающие обзор и… Вот! Ларри стоит чуть подальше от бара, а рядом с ним трутся несколько ребят. Металлист стоит лицом к входу и в целом должен заметить Салли. Но даже головы в его сторону не поворачивает. Фишер ухмыляется под протезом, предвкушая охреневшую физиономию Ларри. Останавливает взгляд на здешних приятелях металлиста. Что ж, охренеет не только Ларри. Хотел, значит, безумного? Всегда пожалуйста. Любой каприз за ваши красивые глазки, Джонсон.***
Ларри по привычке делает большую затяжку, кидая рассеянный взгляд на зал. Куча людей, налакавшихся дешевого пойла. И теперь половина из них с визгами отрывается на танцполе, а другая половина блюет в туалете, пока кто-то под эти живописные звуки трахается. Как обычно. Ларри знает свою гадкую натуру. Ту, которой просто необходимы такие мерзкие места, как это. Сам Джонсон догадывается почему. Еще до того, как они с Салли познакомились, он зависал в подобных заведениях почти каждый вечер, а если дела шли плохо, то и ночь. Весь его образ жизни состоял из скучных людей, череды неудач, излюбленного творчества, заботливой матери и шумного балагана, который позволял уйти от надоевшего мира. И как бы банально это ни звучало, только когда в его жизни появился Фишер, то необходимость тусоваться черт пойми где и с кем отпала. А вот привычка все-таки осталась. Сал показал ему другую сторону мира, совсем не идущую в сравнение с той, с которой он примирился. Призраки, проклятия, сектанты, каннибалы. Не все из этого сверкает радужными воспоминаниями, но каждое на вес золота. Каждое связано с Фишером. Ларри обожает Салли. Слишком сильно, как ему кажется. И чувства эти живые, чистые, реальные, как сны после той странной дури, что как-то раз ему подсунули. И Ларри, черт возьми, не понимает, каким хреном он думал, когда затевал тот долбанный спор! Серьезно. Он вовсе не хотел издеваться над Салли, но выглядит это теперь именно так. Джонсон даже рад, что Сал не пришел. Он готов забить на их сделку и прямо сейчас вернуться в апартаменты. Ларри соврал, ему совсем не весело. Впрочем, рад уйти он был ровно до того момента, пока не увидел такие знакомые мелькнувшие в толпе голубые волосы, что привычно завязаны в два хвоста. Фишер стоит у самого входа, нерешительно оглядываясь по сторонам, а потом все-таки замечает Ларри. Последний дергается, покусывает губу и делает вид, словно ничего и не видел. Сожалеет и злится на самого себя. — Ларри? — такой знакомый голос с манящей хрипотцой заставляет Джонсона резко повернуться к обладателю этого самого голоса. Сердце бьется так бешено, словно металлист марафон бежит. Дыхание сбивается. Перед ним… Сал. Смотрит исподлобья снизу вверх, а голубые глаза лукаво сверкают. Джонсон не отвечает. Джонсон не может перестать смотреть на тощие ноги со сбитыми коленками, темными синяками, которые хоть немного скрывают полупрозрачные чулки. На руки с бледной кожей и венами, что просвечиваются сквозь нее. На светло-розовую ткань платья, обтягивающую плоскую грудь Салли. Салли Фишер стоит перед ним сейчас в блядском розовом платье и с ехидством смотрит в карие глаза. Почти уверен, что под протезом этот мальчишка не перестает облизывать губы. Ларри думает, что не будь сейчас этой «маски» у Сала на лице, то его не по-детски вставило бы. — Эй, Джонсон, подзавис? — Фишер делает широкий шаг вперед, оказываясь вплотную к металлисту, готовому свой собственный язык проглотить. — У меня есть кое-что для тебя. Между тонкими указательным и средним пальцами мелькает что-то. Ларри поначалу не понимает, что за странный серебристый квадратик притащил с собой Сал. Все его внимание сконцентрировано на короткой юбке, выпирающих косточках плечей и обнаженной шее, которая покрыта уже почти сошедшими засосами. — И что это? — Металлист по привычке наклоняется к Салли, и его длинные волосы щекочут мальчишке кожу. Ларри чувствует, как мелко подрагивают руки Фишера, когда тот обхватывает его запястье, вкладывая в ладонь тот самый квадратик. Сал же старается игнорировать тупые взгляды явно словивших кайф парней, ошивающихся рядом с Джонсоном. Салли коротко смеется, но никто не слышит этого из-за безумно кричащей музыки. Отступает слишком быстро, напоследок махнув Ларри рукой. Кишащие вокруг люди помогают ему сбежать, оставить металлиста один на один с непрошибаемым непониманием и пылающим восторгом. Ларри кажется, что у него внутри сверхновая взорвалась. Широкая улыбка появляется на губах, будто против воли. Джонсон разжимает пальцы. В его руке презерватив. Металлист жмурится, чувствуя, как рвущийся наружу смех дерет ему глотку. Что ж, он был не прав. Игра стоит свеч.***
— Нашел. Насмешливый голос раздается прямо за спиной, а Салли только поворачивает голову. Он не хочет быть ведомым сегодня, поэтому Ларри стоит сбавить тон. Джонсон стоит у двери, словно намеренно загораживая ее. Сал прикусывает кончик языка зубами и снимает протез. Весь горит, утопая в стыде и возбуждении от того, каким он сейчас предстает перед Ларри. Щеки алеют от прилившей к ним крови. Под пристальным взглядом становится откровенно неловко, но даже собственная неловкость распаляет Фишера. Ему нравится портить себя в глазах Ларри, который обожал надевать на Сала рясу благочестивой монашки. Но металлист не учел одного: робость и застенчивость не делают из человека образец целомудрия. Фишер знает, насколько он грязный. — Я хотел тебе сказать о… — Интересный разговор получится. Буквально двух широких шагов хватает Ларри, чтобы оказаться рядом с Салом. Того аж передергивает от нахального взгляда, которым металлист почти подавляет все стремление Салли взять ситуацию в свои руки. Ну уж хер! Сейчас его очередь устанавливать правила. — Не рыпайся, Ларри, — Сал шепчет с иронией, стараясь добавить в интонации успокаивающие нотки. — Я хочу тебе кое-что показать. Толкает. Резко настолько, что металлист в первые секунды не понимает, с чего вдруг повалился на кровать. Сал стоит напротив, склонив голову на бок, и в его глазах мелькает властность, которой Джонсон раньше не замечал. Губы приоткрыты, и Фишер то и дело проходится по ним кончиком языка от волнения. Это вошло у него в привычку после того, как он научился целоваться. — Сал, а из тебя вышла милая… — Приткнись, — жестко обрывает, злясь скорее на себя и свои будто бы онемевшие руки. Салли задерживает дыхание. Не моргая смотрит в темно-карие глаза металлиста, внявшего просьбе. Ларри молчит, стискивая пальцами мягкий плед. А Сал тянется к замочку на молнии, и кажется, что чувствует, как кровь циркулирует по венам, как по нервным окончаниям проходят вибрации. В голову бьет похоть и… Не только в голову. Платье с шелестом падает на пол, а Салли остается только в полупрозрачных чулках и нижнем белье. И когда тонкие пальцы поддевают резинку боксеров, Ларри с шумом вдыхает сквозь зубы и с блеском в глазах разглядывает худое бледное тело. Самый длинный шрам тянется от ребер до пупка. Джонсон даже сейчас помнит, какой он на ощупь. Продолговатый, чуть выпуклый и гладкий. Сал нагибается, стараясь не прерывать зрительного контакта, и снимает боксеры. Его почти трясет от смущения, но он все равно подходит к Ларри. — Ты кое-что путаешь, Джонсон. Я не девчонка, если ты вдруг забыл. — Фишер вцепляется пальцами в плечо металлиста, сжимая почти до боли. — Хорошо видно? Можешь потрогать, если не веришь. Скалится, а Ларри очень хочет коснуться языком острых клыков Сала. Ладонями обхватывает лицо мальчишки, привлекая того к себе. Коротко целует в губы, а Фишер наклоняется сильней, стискивая руками бедра Ларри, чтоб не упасть. Приоткрывает рот, и чужой горячий язык оглаживает десны, проходится по маленьким острым зубкам. Сал обычно быстро сдается настойчивости металлиста, потому что его останавливают стыд и неопытность. Но сегодня засевшие в самой душе фетиши не позволяют принять позицию подчинения. Салли хочет показать себя таким, каким является на самом деле. Ларри не боится себя, его не смущают собственные загоны, ведь он уверен в Фишере. Уверен, что тот примет его и испорченным, и неправильным. — Ты разогнался, Кромсали. — Металлист дергает Сала на себя, усаживая себе на ногу, а тот теряется в головокружительных ощущениях. По шее бегут мурашки от горячего дыхания, что на кожу ложится. Теплые влажные губы скользят по ключицам и выше. Салли стискивает зубы от того, что головка члена трется о толстовку металлиста. Больно. Приятно. На самой грани, от которой у Фишера перед глазами круги плывут. И блять, это все совершенно не по плану! Сал напирает на Ларри и щелкает зубами у самого его уха. Высвобождается из крепких объятий, поглядывая на металлиста заворожено и хитро. Одним только взглядом просит его сидеть смирно и не артачиться. Джонсону нравится, как руки с черными ногтями грубо вытаскивают ремень из шлевок, ловко расстегивают пуговицу и ширинку. Металлист думает, что это снится ему, но прохладные пальцы, касающиеся паха, разубеждают очень быстро. С задушенным стоном Ларри чуть приподнимается, позволяя Салли спустить джинсы с бельем ниже. Во рту образуется долбанная пустыня Сахара. А когда мягкие губы скользят от основания члена до самой головки, Джонсон запрокидывает голову. Неразборчиво шепчет имя Фишера, не слыша самого себя. — Расслабься, Ларри, — глухо звучит в ответ на эти пошлые полустоны. Сал быстро стреляет глазами вверх и смачивает слюной губы. Он никогда не «развлекался» так раньше, но сейчас нестерпимо хочется услышать Ларри. Почувствовать его удовлетворение в буквальном смысле слова. И только от этих мыслей закипает кровь. Салли обхватывает губами горячую головку, проходится по ней язычком и подается вперед. И его почти до судорог в мышцах заводят протяжные стоны. Ларри выгибается в спине, тяжело дышит и сам двигает бедрами. Салли чувствует, как по его подбородку стекает слюна, но не останавливается. Обводит кончиком языка вены. Часто-часто дышит носом, когда возбужденная головка доходит почти до глотки. Глаза застилает пелена слез. Сал приоткрывает рот, думая, что умрет сейчас или сознание потеряет. Большим и средним пальцами сжимает ствол у основания, резко ведя рукой вверх. Комната наполняется сдавленным рычанием, а лицо Сала обжигает сперма. — Ааа. Я впервые рад, что у меня глаз стеклянный, — с протяжным смешком хрипит мальчишка, пачкая свои пальцы в семени, стекающем по щеке и губам. — Бля, чел, прости. — Ларри густо краснеет, судорожно вдыхая. — Эй, иди сюда, Салли. Металлист крепко стискивает тонкое запястье, что у Фишера вены вздуваются. С каким-то грязным удовольствием замечает, как покраснели коленки Сала, и притягивает мальчишку к себе. Убирает со лба длинную челку и слизывает белесые теплые капли с покрытой шрамами щеки. — Вашу ма-а-ать, с кем я связался? — Фишер почти воет, уткнувшись в плечо Ларри, чувствуя, как все его органы огнем горят, а в паху просто пылает. Невыносимо. А Джонсон не останавливается. Втягивает в рот испачканные пальцы, слизывая густую сперму с них. Не самое приятное, что было в его жизни, но то, как Салли подрагивает от таких легких ласк, сшибает ему нахрен голову. Такого открытого, истомленного Сала хочется дразнить, пока у него пальцы на ногах поджиматься не начнут. — Это говорит мне тот, кто нарядился в женское шмотье? Совсем не испугался, что тебя могут узнать? — Завали свой рот. — Тебе нравится, Сал? — Фишер, наконец, решает заглянуть металлисту в лицо. Он улыбается, наблюдая за тем, как часто вздымается грудь Салли. И возможно, слышит, как сильно бьется его сердце. Ларри весьма многозначительно опускает глаза. Кажется, прикоснись он к налитой кровью фиолетовой головке, и Сал тут же получит разрядку. А мальчишка стискивает челюсти, стоит металлисту несильно сжать его член. — Положи свою руку на мою, Кромсали, — едва слышно проговаривает Ларри, смотря на истерзанные губы с маленькими ссадинками. Словно не соображая, Фишер затуманенным взором вглядывается, пытаясь понять выражение лица Джонсона. Смысл сказанных слов доходит до него не сразу, и он медленно, словно боясь чего-то, кладет свою ладонь поверх руки Ларри. Первое движение заставляет Салли всхлипнуть и содрогнуться всем телом. Сжимает свои пальцы так, что ногтями почти царапает нежную кожу. А металлист размазывает предэякулят, надавливая на головку, от чего Сала сильно дергает. Мышцы сокращаются. Второй рукой вцепляется в толстовку Ларри, что белеют костяшки. Ртом дышит, не чувствуя уже ничего, кроме жгучего наслаждения. Джонсон что-то шепчет ему на ухо, но ни слова не разобрать. Сал просто не понимает, потерявшись во всем, чем можно. И когда металлист толкается мизинцем в дырочку уретры, мальчишка резко раздвигает ноги и кончает, к чертям замарав толстовку Ларри.***
Сал чувствует себя неуютно и подсознательно ему кажется, что его осуждает даже собственная комната, в которой весь этот беспредел и произошел. Обычно «веселятся» они у Ларри, где Салли нравится все. Все вещи выглядят так правильно, даже если в пещере привычный бардак. Именно поэтому, оставив Джонсона на кровати, Сал срывает со спинки стула футболку и резво сваливает на кухню. Ему осточертела собственная комната. Хреновое начало дня. Пять, блять, утра. Гребаный понедельник. Фишер выуживает из шкафчика банку кофе, абсолютно не желая переться сегодня в школу. Он бы с превеликим удовольствием забил на все и весь день провел в домике на дереве вместе с Ларри, слушая «Смысловую Фальсификацию». Фишер заливает кипятком сублимированный кофе и ногой отодвигает стул, чтоб сесть. Плюхается на него, совершенно не понимая собственного состояния. Ему и хорошо, и тревожно в то же время. Внезапно донесшееся из комнаты копошение заставляет Салли дернуться. Мальчишка встряхивает волосами, пряча пустую глазницу за отросшей челкой. — Йо всем подорвавшимся в такую рань. — Ларри выползает на белый свет, на ходу снимая толстовку, под которой оказывается мятая черная футболка. Сал усмехается, когда Джонсон усаживается напротив и нагло тырит его чашку с дымящимся кофе. Отхлебывает немного и тут же морщится, прикрывая рот рукой. А Фишер мерзко хихикает, наблюдая с каким мученическим видом, металлист проглатывает кофе. — Ну, господи блять боже, какая гадость. Он не сладкий. — Ты тоже, — едко тянет Сал с заговорщической улыбочкой. Ларри замирает, замечая каким взглядом его окидывает Фишер. Многозначительная пауза давит, а металлист как-то внутренне подбирается, понимая, что хозяином положения заделался сейчас Сал. Мальчишка отбирает свой законный кофе, начиная методично постукивать по кружке ногтями. Прямо-таки пришпиливает своими голубыми глазами. — Ты презик-то где достал? — Дебильнее, наверное, вопроса Ларри и придумать не мог, но растянувшееся молчание напрягает. — Прикинь, сам сделал. Презерватив ручной работы, ага, — Салли фыркает, рассматривая растрепанные волосы металлиста, в очередной раз ловя себя на мысли, как круто будет поэкспериментировать на Ларри с прическами. Сал в этом ас. — Купил, конечно. Там в тумбочке их целая куча. — А ты знаешь как правильно готовиться к каникулам, ммм. Не ожидал, не ожидал. — Джонсон лукаво зубоскалится, качаясь на стуле. — А вообще, это было круто. Типа, весь этот наряд. Теперь я знаю, что с тобой можно замутить охуенный такой косплей. — Теперь, Джонсон, — Фишер чуть приподнимает и от интонаций его Ларри как хлыстом бьет, — твой язык в моем распоряжении. Металлист закатывает глаза, всем своим видом показывая, что не очень-то его это волнует. Он и сам давно мечтал сделать пирсинг, тоннели или набить тату. Но оказаться в руках Салли… Конечно, Ларри в курсе, что парнишка сам прокалывал себе уши. И все-таки. — А еще, — словно не обращая внимания на сказанное Фишером, металлист продолжает, — я понял, что мне, в общем-то, нравятся трансы. Сал цыкает, вставая из-за стола. Натягивает коротковатую футболку пониже. — Вот ты пидр. — Не заигрывайся, Мальвина.